Серия «Отродье»

— А я что могу сделать? Лекарства от аутизма нет, — развёл руками врач. — Вы можете, конечно, пытаться его социализировать, но, в таком случае, вам придётся отказаться от собственных интересов и посвятить этому всю свою жизнь. Хотя и в этом случае успех более чем сомнителен. Вы к такому готовы?

Была ли она готова? Если бы врач, хоть немного знал Настю, он бы никогда не задал столь глупый вопрос.

Чтобы глубоко вникнуть в суть заболевания или, как уточняли источники, нарушения, она ежедневно перелопачивала гору литературы. Изучила все способы адаптации к жизни, методы и модели развития детей с подобными нарушениями.

Она испробовала всё из известного. Логопедическую и трудотерапию, обучение социальным навыкам, и даже еще до конца не исследованную безглютеновую диету. Но тщётно. Мальчик продолжал жить в своём замкнутом мире, не желая идти на контакт с внешней средой.

Настал момент, когда обычный человек просто бы опустил руки, смирился, но Настя была необыкновенной и осталась такой же, несмотря на годы. Если нет никакого средства, то она придумает его сама. Сама придумает способ.

— Я знаю, знаю, знаю! — Настя бросила журнал «Мир животных» ему на колени. Он с удивлением поднял на неё глаза. — Понимаешь… Я тут прочла… Оказывается, у животных биологические часы отлично отрегулированы. И, если, петуха, например, взять и в самолёте перевезти в другое полушарие, то он ещё долго будет патриотично кукарекать где-нибудь в Сан-Франциско московское время. А вот если человека лишить связи с внешним миром, то очень быстро его сутки начинают удлиняться и в них оказывается не 24 часа, а 30—36. Понимаешь?

— Пока не очень. Бред какой-то! Ты вообще о чём?

— О нашем мироощущении, о связи внутреннего с внешним. Там про это не было, но я подумала, не от этого ли неудовлетворённость, нереализованность, некомфортность? А им комфортно.

— Кому?

— Детям, у которых аутизм и животным.

— Настя, по-моему, ты устала, тебе надо отдохнуть. — Иван отбросил журнал, встал с кресла и обнял жену за плечи.

— Ты не веришь? Не веришь?! — она тяжело дышала, и Иван испугался, что сейчас зреющий долгое время вулкан выбросится на него накопленной магмой гнева и усталости.

— Верю, только не совсем понимаю, как ты хочешь его вылечить.  И что мы должны для этого сделать?

— Завести собаку.

— Собаку?

— Да. Я ведь почему про это подумала, когда статью в журнале прочитала, потому что вспомнила, как сама выходила из депрессии. Это в последнем классе случилось, ерунда, несчастная любовь, у всех бывает, но у меня как-то уж очень сложно всё. Так сложно, что волосы повыпадали, ногти расти перестали, терять в весе начала катастрофически, ни ела ничего, ни спала, и вот когда осталось во мне 35 кило веса, родители забили тревогу. К врачу потащили, те поставили диагноз — депрессия, таблетки успокаивающие выписали, я их не выбрасывала, под маминым присмотром глотала, как положено, только мне до лампочки они. В какой-то момент вообще вставать с постели перестала, лежала, в потолок смотрела и ждала смерти. Вот тогда отец принёс домой Ульку. Шпица. Тому месяц был отроду. Такой маленький пушистый комочек. Прижался ко мне, дрожит, я в глаза его взглянула и… про депрессию свою забыла. Можно сказать, Улька мне жизнь спас. Через месяц к Ульке прибилась дворняга. Подружились они, так в доме у нас появилась Фима.

— Я понял.

Иван накинул куртку и вышел из дома.