Почему-то все катят бочку на Долину, а не на судей, которые по глупости клепают несправедливые решения для похожих, но по обстоятельствам разных, дел. Приведу дословно статью с толковым разбором дела Долиной и почему оно юридически отличается от остальных подобных. Надеюсь, эта статья поможет понять разницу между делом Долиной и бабками, которые хотят наебать обмануть добросовестного покупателя.
Михаил Ю. Галятин
советский к.ю.н., адвокат МГКА (1995–2005),
лектор ФПА, независимый консультант, автор и ментор,
православный стоик
Начну с истории, которая всколыхнула профессиональное сообщество. Лариса Долина, известная певица, под давлением мошенников совершает сделку — продает свою квартиру. Квартира уходит к покупательнице, Лурье, та исправно платит деньги, которые… уплывают к организаторам аферы. Долина через суд требует квартиру назад. И вот здесь суд делает то, что тогда, несколько лет назад, казалось многим эталоном мудрого и справедливого правосудия.
Судьи погрузились в обстоятельства сделки. Они увидели не просто формальный акт купли-продажи, а настоящую драму с элементами психологического давления. Они обратили внимание на аномалии: подозрительно низкую цену, неестественную спешку, странное поведение посредников. И вынесли вердикт: покупательница Лурье не проявила должной осмотрительности. Ее добросовестность была поставлена под сомнение. Квартиру вернули Долиной. А вот деньги Лурье не вернули, справедливо указав, что они осели у мошенников, и взыскивать их с потерпевшей продавца — несправедливо.
Вот здесь и родился тот самый уникальный прецедент. Уникальность его была в виртуозном балансе. Суд не просто применил шаблон — он провел тонкую, почти ювелирную работу, взвесив на одних весах виктимность собственника (Долиной, попавшей под пресс) и правовую беспечность приобретателя (Лурье, проигнорировавшей «красные флаги»). Результат: защита того, кто нуждался в ней больше, — потерпевшего от мошенничества.
А дальше началось то, что я в наших беседах называю «эффектом кривого зеркала». Прецедент был создан, но его глубинная, системообразующая логика — не была усвоена нижестоящими судами.
Вы справедливо заметили в нашей дискуссии: «Суды не поняли этих нюансов». И это ключевое наблюдение. Они увидели лишь верхушку айсберга: «Долиной вернули квартиру, а деньги не вернули». И превратили этот сложносочиненный юридический состав в примитивный алгоритм: «Раз есть мошенничество — собственник получает квартиру обратно, а покупатель остается и без денег, и без жилья».
И понеслось. В суды потянулись «новые Долины» — собственники, которые получили деньги по сделке, но потом, под давлением обмана или угроз, добровольно или нет, передали их третьим лицам (тем самым мошенникам). И суды, по накатанной, стали выносить решения: квартиру — вернуть собственнику, а в возврате денег покупателю — отказать, ведь формально они были ему уплачены.
Результат, как мы и опасались, оказался катастрофическим. Добросовестный приобретатель, который заплатил свои кровные, не зная о подковерных играх, оказывался в правовой яме: он терял и квартиру, и деньги. Мошенники, как и прежде, в выигрыше. А правосудие из инструмента защиты превращалось в инструмент перераспределения убытков между двумя жертвами, окончательно стирая границу между добросовестностью и неосмотрительностью.
Так в чем же была роковая ошибка таких судов? Давайте, как мы и договаривались, рассечем эту проблему по косточкам.
1. Игнорирование факта получения денег. В деле Долиной ключевым было то, что она деньги не получала. Они сразу ушли мошенникам. В последующих же спорах собственник деньги получал. И это — фундаментальное различие! Получение денег меняет всю правовую конструкцию. Требовать назад квартиру, уже получив за нее полную оплату (пусть и потом с ней расставшись), — это злоупотребление правом. Суды же, ставя знак равенства между этими ситуациями, грубо нарушали принципы баланса интересов.
2. Подмена добросовестности сверхосмотрительностью. Суды начали требовать от покупателей не просто проверки документов (что разумно), а почти следственных действий. Любое отклонение от «идеальной» схемы — чуть ниже рыночная цена, небольшая спешка — стало трактоваться против приобретателя. Это породило правовую неопределенность и убивало саму идею стабильности оборота.
3. Отказ от принципа двойной реституции как основы. В погоне за «высшей справедливостью» и защитой потерпевшего суды забыли про базовый механизм защиты добросовестного участника сделки. Они не смогли разграничить гражданско-правовые последствия недействительности сделки и уголовно-правовые последствия мошенничества. Взыскание ущерба с мошенника — это одна история. Возврат сторон в исходное положение по недействительной сделке — другая. Их смешение и привело к правовому хаосу.
Так как же надо решать эти споры? Цель этой статьи — прояснить это для судей и коллег.
Нам нужен четкий, как алмаз, алгоритм. Не интуитивный, а доктринально выверенный.
Первый и главный вопрос: Получил ли собственник деньги?
Если НЕТ (как в деле Долиной) — мы входим в сложную зону оценки добросовестности приобретателя по совокупности тревожных сигналов. Здесь возможен отказ в возврате денег покупателю, но только при доказанности его виновной неосмотрительности.
Если ДА — это принципиально меняет дело. Мы обязаны применить классическую двойную реституцию. Квартира — собственнику, деньги — покупателю. Тот факт, что собственник потом лишился денег по вине мошенников, — это его отдельный иск к мошенникам. Его риски не должны перекладываться на добросовестного покупателя.
2. Четкое определение «должной осмотрительности». Она не должна быть мифической. Это проверка ЕГРН, правомочий продавца, отсутствия законных арестов. Это не включает в себя обязанность проводить психологическую экспертизу продавца или расследовать происхождение его денег.
3. Разделение процессов. Гражданский суд должен решать судьбу сделки и имущества по нормам ГК РФ. А вопрос о возмещении ущерба от мошенничества — это тема для отдельного уголовного дела или гражданского иска к виновным лицам.
Вывод наш с вами остается неутешительным, но честным. Дело Долиной было уникальным шансом научиться тонко взвешивать интересы. Вместо этого мы получили волну упрощенческих решений, которые наказали невиновных. Судьба института добросовестного приобретателя сегодня зависит от одного: поймут ли суды, что их задача — не карать одного потерпевшего в пользу другого, а восстанавливать справедливость, строго следуя логике права, а не сиюминутного сочувствия.
Пора вернуться от «эффекта Долиной» к смыслу самого дела Долиной. И этот смысл — в мудром, а не механическом, применении закона.
