Моросил противный весенний дождь. Я спешил на встречу, проклиная себя за то, что поленился взять зонт. Возле метро сидел грязный, оборванный человек. Его взгляд, пронзительный и какой-то отчаянный, невольно притягивал внимание. Он просил на проезд. Обычно я стараюсь избегать таких ситуаций, но тут что-то дрогнуло. Достал из кармана последние купюры, рублей триста, и протянул ему. Он поблагодарил тихим, хриплым голосом.

Прошло два года. Я сидел в кафе, пролистывая Пикабу. Вдруг в ленте появилась статья про юбилей сайта. К статье прилагались фотографии команды. И тут я увидел его. Того самого бомжа. Он стоял в дорогом костюме, улыбаясь в камеру, с табличкой «Администратор» под фотографией.

Я остолбенел. Как такое возможно? Решил написать в комментариях, надеясь на чудо. Описал ситуацию, не веря, что он ответит. Каково же было мое удивление, когда через час пришло личное сообщение.

"Привет. Да, это был я. У меня тогда сгорела квартира, все деньги ушли на похороны матери. Работу потерял. Опустился. Твои триста рублей тогда вернули мне веру в людей. Спасибо. Если хочешь, могу предложить тебе должность модератора."

Привет, Пикабу. Меня зовут Руслан, мне 29 лет. В 2022 году я ушел добровольцем в зону СВО — служил разведчиком. Но подрыв на гранате оставил меня без левой руки и едва не забрал ноги. Сегодня, превозмогая боль, я заново учусь жить. Тренируюсь, восстанавливаюсь, борюсь с посттравматическим синдромом. Хочу рассказать вам, как это — в одно мгновение лишиться руки, но найти в себе силы выжить. Как потом, уже в госпитале, слышать от врачей: «Шансов почти нет» — и вопреки всему вставать на ноги.

От Днепра до Донбасса: как Майдан определил мой путь в российскую армию

Детство в Днепропетровской области сформировало мой характер. Секции бокса, восхождения в Карпатах, прикладной рукопашный бой — я с юности привык побеждать.

За русскую речь украинцы начали косо смотреть на меня. А с 2014 года мне стали активно приносить повестки из военкомата, поэтому я собрал вещи и уехал в Россию.

Я переехал к родителям, которые жили в Москве. В 2020 году получил российское гражданство, а через полгода пошел в военкомат и попросился на срочную службу. В будущем я планировал учиться в Рязанском училище ВДВ на кафедре спецназа.

Когда я пришел в военкомат, первым делом попросился в ВДВ или спецназ. Но набор уже закрыли. Вместо этого меня отправили служить на Балтийский флот. Однако я не сдался — выбил направление в военную разведку, о чем ни разу не пожалел.

Служба оказалась насыщенной: каждую неделю — стрельбы. Мы отрабатывали боевые навыки до автоматизма, расходуя по несколько магазинов на человека. Позже мне доверили снайперскую винтовку. Три дня в неделю уходило на огневую подготовку, остальное время — на тактику, теорию и полевые выходы. Отслужив год, в ноябре 2021 я ушел на дембель.

Как я променял работу вышибалы на службу в зоне СВО

После армии я устроился вышибалой в ночной клуб, а потом стал личным телохранителем. Я не забросил тренировки: регулярные стрельбы, рукопашный бой, физическая подготовка. Когда началась СВО, я отказался от брони. Решил подписать контракт и уехать туда с сослуживцами из армии.

Моя семья сопротивлялась моему решению отправиться в зону СВО, особенно мать. Но я твердо знал: мобилизация неизбежна, и мой путь лежит туда, где мои товарищи.

Цифры говорили сами за себя: 200 тысяч человек на 2 тысячи километров фронта — капля в море по сравнению с полумиллионной армией, которая штурмовала Берлин в 1945 году. Каждый подготовленный боец был на вес золота.

Летом 2022 года погиб мой лучший друг — брат по оружию. Его смерть стала для меня последним аргументом отправиться на СВО. Когда в сентябре объявили мобилизацию, мой работодатель предлагал бронь на своем предприятии. Но я никогда не прятался за чужими спинами.

Получив повестку, я сознательно выбрал другой путь. Вместе с боевым товарищем мы вступили в частную военную компанию — туда, где собрались профессионалы, готовые передать опыт и принять в свое братство.

Мой последний бой: как я встретился лицом к лицу со смертью

Холодным ноябрьским вечером 2022 года наше подразделение возвращалось с разведки под Донецком. Полтора месяца постоянных вылазок, наблюдений за передвижениями противника — работа, ставшая уже рутиной. Я шел первым, проверяя путь, когда внезапный щелчок растяжки перевернул всю мою жизнь.

Мгновение ослепительной вспышки — и я уже понимал, что подорвался. Было ледяное осознание: «Все, конец». Мне только 26. Мелькнули мысли о маме, неосуществленных планах... Но инстинкт выживания оказался сильнее.

Попытка достать аптечку обернулась шоком — левой руки не было. Кровь хлестала фонтаном, товарищи спешили на помощь. Сквозь нарастающий туман в голове я успел предупредить их о минной опасности, перебросить аптечку оставшейся рукой. Обезболивающее не действовало — слишком большая кровопотеря. Полтора литра за двадцать минут — приговор для любого организма.

Когда меня грузили в машину, я чувствовал, как сознание уплывает. Но сдаваться было нельзя. Улыбнулся для последнего фото — пусть мама запомнит меня сильным. А потом началась борьба за каждую секунду. Никто, кроме меня, не знал дороги до госпиталя. Сквозь пелену боли я нашел силы достать телефон, открыть карту и поставить метку одной рукой.