Есть кто из местных, На сколько мнение близко к истине?
Лет десять назад кто-то из журналистов иронично заметил, что все усилия государства по развитию Дальнего Востока пока привели только к демографическому взрыву на Кубани. Народ валит. Со страшной силой. В первую очередь на те самые «благословенные юга», ведь «там тепло, там яблоки». Говорят, в Краснодарском крае дальневосточников ненавидят лютой ненавистью, ведь именно их стараниями одинокие станицы за десять лет превратились в средних размеров города с соответствующим ростом цен на недвижимость.
Если говорить о российской демографии в целом, то я опишу всё одной фразой: «Народ не хочет жить при этой власти». Люди не хотят жить сами и тем более не хотят такой жизни своим детям. Есть много способов отбить у человека желание жить, но ни одного способа это желание вызвать. Поэтому власть имущие и бесятся. Потому что это единственная проблема, которую невозможно решить привычными им способами: приказами, запретами и пропагандой. А фундаментально менять всю систему распределения благ в стране — это их главный ночной кошмар. Всё, что угодно, только не это. Фиг с ним, с населением. Пускай вымирает дальше.
Я из Петропавловска-Камчатского. Здесь родился и прожил большую часть жизни.
В 1985-м году население Петропавловска держалось на отметке в 250 тысяч человек. К 2010-му году осталось 180 тысяч. Сейчас 160 тысяч и продолжает падать. И это при том, что город — региональный хаб, главные морские и воздушные ворота края. Население в нём снижается медленнее всего, ибо на место уехавших в европейскую часть России съезжается народ с побережья. Жителям северных посёлков сложно сразу прыгнуть куда-то в район Москвы, поэтому они сначала перебираются в краевой центр, чтобы лет через пять продолжить путь уже отсюда. В результате город живёт, как плохое предприятие — с постоянной текучкой кадров, причём новые кадры стабильно хуже тех, что ранее уехали.
Камчатка в целом в середине 1980-х имела 430 тысяч человек, к 2010-му 320 тысяч, сейчас 288 тысяч. И это не считая одного регионального нюанса. Очень многие жители полуострова по факту давно проживают на материке, но камчатскую прописку держат. Ради льгот или ещё чего-нибудь. То есть реально в регионе проживает ещё меньше людей. Помимо прямого ущерба региону в виде хронического кадрового дефицита и постоянного снижения оборота внутреннего рынка это наносит ещё и косвенный в виде постоянного роста инфраструктурных затрат в расчёте на одного человека. Камчатка из обжитого региона превращается в вахтовый. По некоторым данным, у нас один из самых высоких в стране процент бюджетников и работников бюджетозависимых отраслей — более 40% занятых. В этом есть и плюс в виде полной политической тишины, потому что бюджетники никогда не пойдут на митинги оппозиции.
Региональная политика делает только хуже. Министерство промышленности всячески подчёркивает роль золотодобычи, как ведущей отрасли экономики региона. Нюанс в том, что золотодобыча существует полностью обособленно от остального полуострова. На прииски принципиально не берут местных. Работают только вахтовики, которых в аэропорту снимают с самолёта из Москвы и садят на самолёт до прииска. В город они даже не попадают. А жители города не видят тех «золотых» зарплат, которые, зато, здорово улучшают статистику по зарплате «средней».
Традиционная отрасль региональной экономики — рыболовство (и обслуживающий его судоремонт) — всё постсоветское время существует не благодаря, а вопреки. Налог на добычу водных биоресурсов целиком уходит в Москву, то есть регион платит Москве за вылов своих же биоресурсов. Большая часть прибыли с продажи рыбы уходит туда же: результат передела в девяностые. В регионе остаются только зарплаты и уплаченный с них НДФЛ. Но его ни на что не хватает. Причину смотри двумя абзацами выше.
Народ бежит.
На Камчатке крайне сложно продать жильё. Но очень просто его купить. Просто, но дорого. Потому что типичный продавец квартиры на Камчатке закладывает в ценник покупку аналогичной квартиры где-нибудь под Питером. А иначе зачем ему квартиру продавать?
Отчего же бегут, спросите вы? Некоторые до сих пор по инерции кивают на климат. Хотя это больше проблема предыдущих поколений камчатцев, которые приехали сюда из более тёплых мест. Для людей, которые родились и выросли здесь, местный климат вполне обычен. В обитаемой части Камчатки он не так уж и плох. Да, летом нет тепла, но и холодов особых зимой нет. Зато кондиционер в квартире не нужен. В России есть регионы с гораздо более суровым климатом. А ещё можно вспомнить финнов, норвежцев и исландцев, у которых выбора в плане климата нет вообще, но они, тем не менее, не жалуются и как-то живут.
Главное, что гонит людей отсюда — ощущение медленной смерти. Каждый год становится всё грустнее. Каждая пятилетка хуже, чем предыдущая. Процесс идёт медленно, но неумолимо. Тут свернулось, там закрылось, здесь обанкротилось. Тут предприятие раньше оказывало широкий спектр услуг, сейчас только самое неотложное. Там медицинское учреждение раньше само выполняло все операции, сейчас выписывает направления на материк. А здесь магазин, много лет занимавший монопольное положение в своей нише, закрылся. И хорошо, если спасёт Озон, а если нет?
На фотографии в начале этой статьи АО «Петропавловская судоверфь». Предприятие заложено в 1936 году. Моя прабабушка своими руками его строила, прибыв на Камчатку в составе группы добровольцев в 1934-м. В 2008-м я вернулся на полуостров после обучения, и ПСРВ стала моим первым местом работы. Уже тогда завод был в глубоком банкротстве, а робкие всполохи жизни, которые ветераны предприятия принимали за знак скорейшего возрождения, оказались его предсмертной агонией. Сейчас на месте этих цехов не осталось даже руин — всё до основания разобрано на шлакоблоки. Завод «Фреза» был полностью снесён. Сейчас на его месте яхт-клуб. Петропавловский судоремонтно-механический завод превращён в торговую базу. Находящийся под опекой военных СВРЦ держится на плаву, но пребывает в глубоком кадровом кризисе. «Судоремсервис» (бывшее «Межколхозное ремонтное объединение») и «Петропавловский судоремонтный завод», объединённые под одним собственником, были доведены до ручки. Камчатский судоремонт должен был полностью исчезнуть, но случилось чудо! В 2021-м году на Камчатку зашла корпорация «NOREBO» с масштабным инвестиционным проектом и выкупила оставшиеся ремонтные мощности. Сейчас идёт восстановление. Я за свою жизнь достаточно пропитался пессимизмом, чтобы понимать, что это не начало пути в светлое будущее, а лишь временный всплеск, которым надо успеть воспользоваться, пока он не закончился. Сколько этих всплесков уже было! Заканчивались все.
Что можно сказать про сам город?
Знаете, говорят, средневековые европейские города очень красиво выглядели издалека, с какой-нибудь возвышенности. И являли собой полную задницу при взгляде вблизи. Исходя из этого можно признать: Петропавловск-Камчатский — средневековый европейский город. С высоты он выглядит волшебно, да и высот вокруг хватает. Центральную площадь и кое-какие общественные пространства в порядок привели. Но это лишь модный нынче «навесной фасад», за которым скрываются трухлявые стены. Накопленный износ зданий, дорог, детских площадок и городских водоводов превышает все разумные пределы. Город общепризнанно считается самым страшным региональным центром России. Не помогает ситуации и многолетняя традиция камчатских коммунальщиков обивать торцы многоквартирных домов листовым железом, которое в условиях морского воздуха ржавеет, в результате все дома стоят рыжие. В последнее десятилетие рыжий металл стали постепенно заменять профлистом и покрывать муралами. И на том, как говорится, спасибо.
Вы спросите: так что же, хороших новостей совсем нет? Ну, почему же? Есть, конечно!
В 2016-м году на юг Камчатки протянули оптоволоконный интернет-кабель. Набившая оскомину константа «два рубля за метр глобала» ушла в прошлое, а в обороте местных жителей появились слова «анлим», «ютуб» и «торрент», которые ранее входили в список чудес, доступных только на большой земле. В минувшем году достроили навороченный аэропорт и запустили современный тепличный комплекс. Оба приобретения — феодальная дань, собранная с российского олигарха Виктора Вексельберга за пользование камчатскими золотыми приисками. То, что Камчатка, фактически, вотчина Виктора Феликсовича — давно ни для кого не секрет. Из государственных строек с опозданием на десять лет, но всё-таки достроили новую Краевую больницу. Чуть ранее в Усть-Камчатске запустили самый современный в регионе комплекс очистных сооружений. Единственный подобный объект, который таки довели до ума. В процессе, правда, подрядчика пустили по миру, но по-другому в этом субъекте РФ давно ничего не строится. Оценивайте, как говорится, свои предпринимательские возможности и риски.
С 2022-го года я стал регулярно посещать юг ДВФО. Познакомился с Владивостоком, Находкой, Уссурийском, Хабаровском, Читой и Улан-Удэ. Первое впечатление: «Ух ты, ничего себе!» Будто попал не в другой регион, а в другую страну! Оказывается, провинциальная Россия — это не только руины, разруха и тлен! Однако, покатавшись несколько лет подряд, я понял, что все те же самые процессы идут и там, просто медленнее. Точно так же, как в северных посёлках Камчатки они идут быстрее.
Прошедшей осенью ко мне в гости приехал старый друг, покинувший полуостров три года назад. Сейчас он работает в Москве. Жалуется на тяжёлый график, но зарабатывает больше, чем имел бы здесь, при ощутимо меньших ценах. Он мне говорит: «Ну, ты сам видишь, что город умирает? Местные вообще замечают это?» Я отвечаю: «Ты же знаешь принцип варёной лягушки. Когда процесс идёт медленно, он становится незаметным. А что, на контрасте так заметно?» Он мне говорит: «Да. Торговля стала беднее. Много фирм закрылось. А ещё в той отрасли, где я работал, полностью сменился кадровый состав. Три года назад я был здесь известным специалистом. Сейчас я здесь никто, потому что людей, с которыми я работал, уже нет. Вместо них другие». В этот момент в кафе, где мы сидели, погас свет. Выйдя на улицу, мы убедились, что вырубили весь район. Прошедшей осенью это стало нормальным явлением и в свете прошедшего между нами разговора было символично.
А вы говорите — демография!
Уф, надо же, выговорился!
