Дело было пару–тройку лет назад. Будучи зелёной студенткой (зелёной от безумного графика работы вкупе с довольно-таки вялыми попытками учиться), я жила в трехкомнатной питерской коммуналке.
В комнатке напротив жила одинокая бабуля, из спившейся интеллигенции. Ежедневно она распивала бутылочку кагора, пребывая в состоянии легкого пренебрежения к потреблению чего-либо (кроме вина). Хотя иногда по квартире разносился преотвратнейший запах приготовленного ботинка, набитого сгнившей соломой.
А однажды к нам в квартиру залетел голубь, которого она выхаживала целый месяц. Голубь ходил по истертым коврикам в коридоре, гадил и клевал двери, безостановочно курлыкая. Бабуля была счастлива.
В другой комнате жило то ли пять, то ли пятнадцать узбеков, трудившихся в супермаркете по соседству. Очень приятные и положительные ребята, тихие, спокойные, хотя так и не знаю, сколько их было. И я искренне расстроилась, когда хозяева этой самой клетушки решили сами переехать в квартиру и выселили работяг. С первого взгляда на настоящих владельцев квадратных метров стало ясно, что 15 человек в соседней комнате — идеальные соседи.
Женщина-тумбочка, маленькая, мощная, с розовым одутловатым лицом опытного алконавта. Сожитель, худощавый тип с сальными жидкими волосами и затуманенным взглядом, был её существенно ниже, но, судя по тому, как таскал за волосы это пухлое вместилище алкоголя, обладал незаурядной силой. Был у них ещё сын, мальчик 14 лет, которого я почти никогда не видела, но искренне желаю ему терпения и удачи.
Какое-то время мы привыкали к ночным воплям в духе: «Опять нажралась, скотина?» или «Опять нажрался, скотина?» Но скотина — это, конечно, самое мягонькое, можно сказать, любовное. Мой запас обсценной лексики существенно возрос за то время.
Однажды, часов в восемь утра, собираясь на работу после бессонной ночи, особенно наполненной гулкими ударами падающих тел и безумных криков, в дверь кто-то постучался. Открываю, на пороге стоит тумбочка. Щеку ее украшал нечеловеческих размеров синяк, сделавший лицо похожим на перезревший лопнувший помидор.
— Доброе утро, а вы не могли бы, пожалуйста, позвонить участковому, а-то этот м***к заперся в комнате и не открывает, а мне на работу пора. А там телефон, я без него пойти не могу.
— Э-э-э-э, конечно.
Звоню участковому. Через какое-то время приходит дяденька в форме, задает пару вопросов и с видом человека, выполнившего свой долг, удаляется. Комнату он вскрыть не может, оснований нет, согласия хозяина комнаты нет, до свиданья, удачи.
Пожав плечами, ухожу в свое обиталище, желая держаться подальше от этой ненормальной семейки, выкинув их из головы, несмотря на то, что тумбочка снова начала орать и пинать дверь ногами. Минут через пять выхожу из комнаты, намереваясь посетить известное место.
Немая сцена.
Соседская дверь горит. Женщина методично долбит в середину горящей двери ногой. Коридор в дыму. С совершенно счастливым лицом она поворачивается ко мне и кричит: «Всё нормально! Я решила поджечь дверь, чтобы этот «тра-та-та» вышел из комнаты!»
Киваю. Прохожу мимо горящей двери в дамскую комнатку, пребывая в состоянии «легкого удивления». Думаю, что этого просто не может быть, потому что просто не может быть. Наверное, мне показалось, и я выйду сейчас, а там все в порядке, просто она как обычно валяется в коридоре.
Выхожу. Дверь по-прежнему горит, тумбочка по-прежнему её таранит.
— Э-э-э-э, извините, а вы уверены, что это хорошая идея?
— Да-да, все нормально! Он иначе не выйдет, а мне очень на работу надо!
— Ок, как знаете.
Бороться и спорить с такой внушительной массой я не рискнула, но решила вызвать пожарных, милицию, полицию, санитаров, если она сейчас же не потушит чёртову дверь. Сажусь в своей комнате на диван, понимая, что в коридоре творится какой-то сюрр. Посидев так минутку, набираю номер борцов с огнем и тупоголовыми алкоголиками, но слышу, что в коридоре вновь оживление. Выглядываю, а этот тщедушный мужичок, надрываясь и багровея, орёт на тумбочку.
Обшивка двери догорает, коридор в копоти и дыму, но ничего критического уже не происходит.
Ухожу на работу. Вернувшись вечером домой, застаю идиллию: она, с блаженной улыбкой, подмигивая заплывшим фиолетовым фингалом, готовит что-то на кухне, а он — сдирает ошметки обшивки и красит свеженькой краской дверь.
Всё было хорошо.
