В далеком 2007 лежали с дочкой в детской онкологии. Дочке было 4 года, мне меньше 30 лет. Дочкин диагноз - гемангиомы был изучен нами вдоль и поперек. Статистика говорила, что с этим диагнозом живут и вполне благополучно. Но было заметно увеличение опухолей, которые заметно росли вместе с ребенком. Мы сдали кучу анализов и планово легли в больницу. Свободное время между процедурами и приемами пищи проводили в холле. Это большая игровая, где ребята играют в настолки, бегают, общаются. Обычная игровая, но в этой детской суете выделялось то, что почти все дети были без волос, в косынках или банданах. На диванах привычно сидели мамы, кто-то вязал, кто-то читал, смартфонов тогда и не было еще. Мамы обычные, не маргинальной внешности. То есть, понимаешь, что болезнь их детей это трагическая случайность, а не закономерность образа жизни родителей. Это просто не укладывалось в голову. Периодически кто-то выкрикивал «Не бегай, тебе нельзя упасть».
Врезалось в память, как одна девчоночка маленькая, хрупкая, как веточка, с косыночкой на голове, подошла и начала трогать кудри дочки и рассказывать, что у нее обязательно вырастут такие волосы, только надо полечиться. Дочка в силу возраста не понимала, что происходит, спряталась за меня. Тогда вмешалась мама девочки-веточки, и чем-то её увлекла. Потом мы познакомились с девочкой постарше, тоже в косынке, она с порога заявила, что скоро поедет в Питер, где у нее родится брат, и она сразу выздоровеет и будет гулять на улице, сколько пожелает. Ее мама потом поделилась, что пошла на вторую беременность ради какой-то сложной медицинской процедуры со стволовыми клетками.
Потом умер мальчик. В тот день в отделении все разговаривали шепотом, игр не было.
Соседями по нашему боксу были пятилетний мальчишечка вместе с мамой. Шустрый и общительный, он сам рассказал, что у него рак глазика, и сейчас он пират. Но скоро ему снимут повязку, сделают красивый новый глаз и он наконец-то поедет домой.
Вообще истории болезней и предстоящих химиотерапий дети озвучивали как абсолютно естественный процесс. Надо было иметь спокойную психику чтобы отвечать на нестандартные вопросы. Всё время хотелось реветь. Выдержка и сила матерей там была стальная. Когда кому-то делали длительную процедуру, мама не спала сутками, сама отслеживала капельницы и была постоянно на чеку.
Потом была операция моей дочки. Я выла в коридоре, а другие мамы убеждали, что у нас всё очень хорошо, и будет еще лучше. Спасибо им за поддержку. Пролежали мы в больнице около месяца и благополучно вернулись домой.
Не знаю дальнейшую судьбу тех детей и их мам. Всем им желаю только лучшего.
После той больницы мы лежали в других, с другими болячками, но это всё не так врезалось в память, как детское отделение в онкологической больнице.
