aug23

Увидел куда заходят фидеры от антенн и пошел на второй этаж. Дверь в комнату радистов не была закрыта. Две девчонки. Одна в гарнитуре сидит у приемника, а другая улеглась спать на составленных стульях. И тут вваливаюсь я. Они испугались и растерялись. Я валю на них всю информацию о цели моего визита, о том что я тоже радист и форма на мне не просто так. Ожили. Разбуженная надевает босоножки, предлагают чай и печенюшки. Но я выведав нужную мне информацию решил не задерживаться. Зарплата у них низкая, основные — это диспетчера. Девчонки только вспомогательные. Работают только в телефонном режиме. Ничего интересного. Мои умения тут даром не нужны. А мне нужно зарабатывать бабки.

В самолет сели только на рассвете и полетели прямо в Харьков. Рано утром я был в родном городе. Это было давно и тогда автобусы ходили даже в такую рань. Я был единственным пассажиром. Водила спросил куда мне и полетел. Это действительно был полет. Он гнал без остановок на бешенной скорости по городу. На Сумской, центральной улице города, он обогнал скорую с сиреной и мигалками. А я сидел и думал, что отслужил черт знает сколько, ехал в машине для зеков, всю ночь жужжал в небе, а не доеду из-за автобуса. Доехал.

Во дворе никого не было. Мой подъез, мой второй этаж. Моя дверь. Если не считать отпуска, то я ушел отсюда три года назад. Надо бы позвонить в дверь, но я ненавижу, когда кто то рано звонит в дверь. Культурные люди приходят позже. Так звонит не культурный почтальон с телеграммой о смерти. Надо бы пойти погулять, а не пугать родителей.

Напротив дверь друга Мити и его отца, декана физтеха. Что то я на физтех не очень то хочу теперь…

- А чего же ты тогда, Серый, хочешь?

- Красную Яву-350 с короткими ручками, шести вольтовку.

- Дурак, я тебя о главном спрашиваю.

- А я и отвечаю о главном. Хочу, чтоб сзади сидела верная девчонка. Чтоб обнимала меня и прикрывала мою спину, а уж со встречным ветром и преградами я как нибудь справлюсь! Хочу зарабатывать и иметь возможность повести девчонку в кино или театр.

- Значит, десять лет изучения английского в жопу, хороший слух — в жопу, умение рисовать — туда же. Тебе судьба дала столько возможностей, а ты расшвыриваешь их! Десять лет изучения украинского в совершенстве — в жопу. Значит физику и плазму туда же? А радио аппаратуру?

- Ты по больному месту бьешь, зараза. Ты же знаешь, что на физтехе учится шесть лет! Шесть долгих лет! Два армейских срока без денег, на шее у родителей! На мизерную степуху, если ее получишь. Я десять лет добывал копейки в холодной воде Каскадной струи. Я три года получал копейки и ты хочешь, чтобы я еще пять лет, если в институт, ишачил ощупывая мелочь в кармане?

- А светлую голову не жалко? А фонтан идей тоже в задницу?

- С козырей заходишь, собака! Ты же знаешь, что после того случая перед экзаменами я чуть в дурку не попал! Теперь вместо фонтана жалкие капли ржавой воды!

- Но ведь теперь армия не висит над тобой, Дамокловым мечом! Может рискнуть поступать?

- Ты на что меня толкаешь! До экзаменов три недели. Я четыре года не брал в руки учебники. Я тогда, за два месяца не смог всего лишь немного подрихтовать свои знания. А ты хочешь, чтоб я за три недели нивелировал четыре года забвения? И это только чтоб стать ноздря в ноздрю на старте с выпускниками школ? Ты же помнишь того пацана с физтеха, который красил всех белой масляной краской в служебном автобусе? Ты хочешь, чтоб и я кончил так как он, в дурке? Я же не потяну такой объем за три недели!

- А по моему ты ссышь! Это все отговорки! Ты трус! Ты даже боишься нажать на звонок!

- Ты так думаешь? - и я нажал на звонок.

P.S. Дорогие читатели! Я должен перед вами извиниться. Я решил закончить на этом свой рассказ, точнее серию рассказов, как бусины надетых на тонкую нить сюжета. Не потому, что и рассказать больше не чего. Нет. Судьба была благосклонна ко мне, так что грех жаловаться на скуку и обыденность. Просто все когда то должно кончаться. И лучше кончать «за здравие», чем «за упокой». Дальше, в моей сюжетной линии появятся дамы и информация станет не только моей. А они доверялись мне и я не могу, без их разрешения рассказывать о наших отношениях. Они живы и здоровы, но я к ним за разрешением не пойду. А без этого рассказы станут тусклыми и безжизненными. Я же не писатель, я не могу придумать другой поворот сюжета, ввести других персонажей. К сожалению, я лишь хороший рассказчик, а не автор произведения. Мне повезло попасть в хорошую школу с прекрасными учителями и учениками. А ведь мог попасть в такую, что мама не горюй! Мне повезло попасть в интересную воинскую часть с хорошими сослуживцами, а ведь мог попасть в такой замес, что было бы страшно вспомнить. Мне просто везло. Я попадал в нужное место в нужное время. И на точке окончания моего повествования, мое везение не закончилось.

Я желаю и вам везения во всем! По всем законам физики действие всегда равно противодействию. Не может быть, чтоб плохое не уравновешивалось хорошим. Иногда плохое может оказаться хорошим, если посмотреть на него через призму времени.

Я желаю мужской половине встретить свою половинку. А если встретили — суметь уберечь ее. Помните, что это вы не меняетесь с годами. Девчонки меняются каждые пятнадцать лет. Каждые пятнадцать лет их так трясут гормоны, что только держись! А мы думаем, что они постоянные. Это ошибка. Берегите их!

Девочкам желаю беречь своих спутников. Помните, что меньше 30-и процентов мужиков умнее вас. Остальные или наравне, или глупее вас. Будьте к ним снисходительны. Помните, что если верить распределению Гауса (а я ему верю, потому, что все на этом шарике подчиняется этому распределению), то девочек со средним умом раза в три больше, чем мальчиков с таким же. Полных дебилок среди женщин практически нет, это прерогатива мужиков. Но и гениев среди них тоже много больше. Это все игрек хромосома балуется. А рассказам про тупую блондинку не верьте.

Желаю всем Пигмалионам не забывать свою Галатею и постоянно подправлять ее прекрасные формы. А Галатее нужно не забывать быть помягче, а то ему трудно создавать шедевр.

Очень уважаю вас всех и ценю. Не верьте в иллюзию, которую дают карты, алкоголь и стимуляторы! Жизнь прекрасна и без них. А преферанс я бросил уже давно.

Наша пятерка тоже скоро распадется. Я останусь один. Мы сфоткались на память.

Часть аппаратуры я тогда закрыл, чтоб не было проблем с особистом. Всех, кто увольняется собрали в одном месте, и только наша пятерка оставалась в нашем кубрике. Как так получилось не знаю. Просьба отца о вступлении в партию дорого мне обойдется. Мне придется ждать пока не придут мои документы. Мне предстоит, как девушке в ситцевом платьице, провожать все пачки моих одногодков, уходящих в запас. Увижу все построения и мини парады. Буду провожать всех. Может еще и белым платочком помахать на прощание?

Все так и вышло. Потихоньку часть опустела. Я остался один из моего призыва. Слюне документы пришли раньше и он слинял. Бичи меня как то сторонятся. Мне стали ближе мичманы и офицеры, чем молодежь. Загораю, купаюсь, гуляю по части. Я полностью свободен и я в заключении. Очень странное состояние. От нечего делать пошел на БРС. Молодые пытаются поставить антенну на балконе. Шеф выписал новую радиостанцию. Она будет базовой станцией для малых носимых радиостанций «Сокол». Мачта под антенну высокая и гибкая, как тростинка. Антенна небольшая. Ее мачта легко выдержит, а вот человека — нет. На балконе места мало, поднять ее руками не получится. Очень тяжелая. Предлагаю поднять ее веревкой с крыши. Всем действием командует Антанас, с которым я тонул.

- Ну, вот мы ее поднимем, а как залезть на мачту и отвязать веревку?

Я принес из передаточной гантель. Веревку привязали к ней и просунули сквозь ажурное тело мачты. Антенну с мачтой подняли и гантель упала вниз вместе с веревкой. Вуаля! Антанас отвел меня в сторону и сказал:

- Серега, иди отдыхай, гуляй, загорай. Сюда не ходи. Не подрывай наш авторитет.

И я пошел.

Несколько дней спустя, Антанас меня смеясь обрадовал:

- Серый, ты знаешь, что тебя уже сняли с довольствия? Теперь тебя тут просто нет!

Нехило! Теперь я еще и нахлебник узла связи. Теперь они кормят меня со своей пайки. Конечно, это все условно и дедушку на раздаче в столовой ни кто не обидит, но осадочек остался. А я хожу и думу думаю. Еще когда всех дембелей только собрали в кучу, чтоб по частям отправить домой, кто то из дембелей сделал пакость, за которую я б его просто прибил поленом. В клубе части, на втором этаже стоял бильярдный стол. Большой, красивый, для русского бильярда. Офицеры иногда резались в бильярд. Срочников к бильярду не пускали. Я иногда приходил поболеть за знакомых офицеров. Сам играть не умею и не тянуло. Лучше бы бросить карты на зеленое сукно! А вот кто то из дембелей взял и вырезал кусок зеленого сукна прямо из стола! Тупо взял и испортил стол. Сукно ему было нужно на погоны. Мы же морские части пограничных войск и маленькие морские погоны на голландках несли зеленый кант по краю. Но на погонах он не такой красивый, как на том столе. Вот и вырезал дебил, чтоб украсить форму. Павлин хренов!

Командование построило часть и предупредило, что будут искать того, у кого будут такие погоны. Какой же дурак после этого поставит такой кант на форму? Кусок ткани начали передавать друзьям в более поздние пачки. Я последний и кусок пришел ко мне. Отдать его назад в клуб? Стол уже не восстановить, еще подумают на меня. Поставить на погоны себе? А оно мне надо? Вот я ходил и думал, что же мне с ним делать? Так и остался он у меня как память. И вот наконец пришли мои документы. Я пошел в штаб в кабинет НШ. Попрощались, пожали руки и я ушел. Он был хорошим начальником штаба, хоть и ругался как сапожник. Много позже до меня, через старых друзей, дошла информация, что мой начальник штаба Костусев-Муромцев застрелился. В лихие времена безденежья и развала он гонял мандарины на пограничных кораблях в обход блок постов на дорогах. Когда пришли за ним, его офицерская честь арестовать его не позволила.

Меня провожали до КПП все свободные от вахты. Несколько мичманов из секретки. Даже не знаю кто, но подсуетились и договорились со знакомыми ментами, чтоб меня на ментовской машине довезли до Сухуми. И хоть я всю службу мечтал о дембельском поезде, но когда пришло время кроме самолета варианты не рассматривались. Менты отвезут меня прямо в аэропорт.

- Все! Мы приехали! Вот ваша «Иверия».

- Уважаемый! Ты что, спятил? Мы же тебе ясно сказали «Абхазия», туда и назад! Куда ты нас привез?

- Простите, я перепутал! Я все исправлю! Я быстро!

«Мизер ходит табунами!!!!» Я уже ничему не удивлялся. Теперь нам с Артуром светит остаться в чужом городе без денег и документов. Правда, надо отдать должное водиле. Из вальяжного местного таксиста он превратился в жесткого, уверенного и расчетливого водителя мощной машины. Я и не думал, что двадцать первая Волга, с ее трех скоростной коробкой, с ручкой на руле может так лететь по узким улочкам Тбилиси. Визжали колеса по булыжной мостовой на поворотах, ревел клаксон Волги, а мы с Артуром только успевали докладывать:

-Помеха справа!.. Пешеход за машиной!.. Слева никого!

Мы долетели до гостиницы Абхазия по каким то улочкам. Артур остался в машине, а я рванул в наш номер. Военного билета в тумбочке не было. Нашел уборщицу. Сказала, что отдала военный билет дежурной по этажу. Полетел искать дежурную. Уже с ней вместе пошли и мне вернули документ. Вылетел я из гостиницы и чуть ли не на ходу впрыгнул в машину. Опять газ в пол и мы опять летим по Тбилиси в сторону вокзала. Да, он хороший водитель и машина у него что надо, но мы опаздываем. Часы говорят, что мы не успеем до отправления поезда. Водитель твердит, что успеем. Вот мы опаздываем, а я сижу на заднем сидении и удивляюсь, а где же ГАИ, где блюстители порядка? Мы несемся по столице на бешеной скорости и это для всех вокруг, как что то обыденное, на что даже нет смысла обращать внимание.

И вот, наконец, мы вылетаем на привокзальную площадь. Вокзал так сделан, что рельсы поездов проходили как бы выше уровня привокзальной площади. Где то на уровне второго этажа. И с площади был виден поезд стоящий на первой платформе. К нему вели широкие ступени. Это наш поезд и он уже тронулся. А мы еще едем в такси. Водитель сделал последний рывок к лестнице. Я грешным делом подумал, не рванет ли он по лестнице? Нет, он с визгом тормозов остановился боком к лестнице и мы с Артуром как две пробки вылетели из машины и рванули вверх по ступеням. Мы еле успели вскочить в открытую последнюю дверь последнего вагона. Таки был прав водитель Волги, что мы успеем.

В каждом вагоне я выпивал по стакану воды. Такие забеги по жаре не для меня. Я мокрый насквозь то ли от забега и жары, то ли от переживаний.

Нас с Артуром уже оплакала команда. А мичман наверное в уме уже прикидывал, как будет сдавать мой «самоход» начальству. Не вышло.

Вскоре пошел первый номер списка. Все организовано предельно просто. Обычная дверь из холла в комнату. Там за столами сидят судьи и стоит стол, на котором прикреплен телеграфный ключ. Каждому дается время подстроить ключ под себя, потренироваться и когда будет готов запускается секундомер. Он останавливается по окончанию передачи. Судьи следят за ошибками и качеством передачи. Все очень просто и очень сложно одновременно. Все точки в передаче должны быть одинаковой длины. Тире по длительности равно трем точкам. Интервал между буквами равен длительности точки. Но это все уже у каждого отработано и чем точнее соблюдены эти пропорции при передаче, тем разборчивее и качественней все выглядит в эфире. Оценку этому и дают судьи. Т.е. передача оценивается не только по затраченному времени, но и по качеству и правильности передачи. И это уже работа судей. В холле установлен динамик и все команды слышат как передает спортсмен и могут сами оценить качество и скорость передачи. Тут обмануть никого не получится. Я иду одним из последних, как и вчера на забеге. Могу оценить возможности соперников и соратников по команде. С удовлетворением отмечаю, что я смогу передать быстрее чем все пока что выступившие. Или это мне так кажется? Фиг его знает. Я секундомера не имею, но на глаз — у меня не плохие шансы. Как говорится, передача покажет.

Время тянется медленно, но на удивление мандража нет. Меня вообще здесь не должно быть. Я, по идее, уже давно должен был смыться с этого ледового побоища. Если бы я знал, во что ввязался, я бы уже давно загорал на крыше штаба и готовился к дембелю. На чертей мне это все нужно? Больно дорого мне обходится стремление помочь Абхазии. Слишком дорого. Эти два дня полностью уничтожили мое хорошее настроение. Не хватало еще сегодня расстроиться. Пойду с плохим настроением. Я им гадам покажу, что даже расстроенный, я в эфире опасен и силен. Я им покажу на что способен лучший радист в/ч 2372. Я им докажу, что не зря мой страшненький портрет висит на аллее передовиков. Они меня достали и вот в таком заведенном состоянии я и пошел в комнату передачи. Не знаю почему, но я считал, что судьи, сидящие напротив меня, виновны в моем плохом настроении. Что они и есть организаторы этого соревнования, хотя наверное это было не так. Но у меня на них уже был довольно большой зуб.

Сел за стол, текст положил перед собой. Попробовал ключ. Великолепный образец телеграфного ключа! На подшипниках, твердосплавные шарики контакта. Можно помандражировать рукой на высоких скоростях. Очень похожий ключ у нас в радио классе. Но этот лучше. Подкрутил винты настройки, подогнал зазор под себя. Попробовал как он в работе. Я не торопился. Пусть судьи подождут. Все складывается хорошо и я постараюсь выдать максимум, на что я способен. Стартуем!!!

Я на удивление для себя, хорошо передал. Было две ошибки, но даже с исправлениями скорость была очень хорошая. Я явно переплюнул всех передававших впереди меня. А позади меня уже и не кому было показать лучший результат. Я выполнил все что обещал. Это мой предел и лучше я не умею. Осталось услышать мнение судей.

Судьи показывают оценку в баллах по десяти бальной шкале. Как в фигурном катании. И они показали мне все нули. Чего то подобного я от них и ожидал. По их разъяснению этого вопиющего беспредела, они посчитали мои исправления, как ошибки и их количество превысило допустимый предел. И тут надо разъяснить. Любой радист при передаче как на ключе или на датчике кодов Морзе может допустить ошибку. Он сообщает принимающему, что допустил ошибку и, если это смысловой текст, то повторяется последнее слово. А если это набор букв и цифр, то они сгруппированы в группы по пять символов. В таком случае передается последняя группа, в которой произошла ошибка. У армейских радистов принято ошибку передавать серией из шести точек. У гражданских радистов это те же шесть точек или код «СН». Код «СН» в армии почему то запрещен. Еще в армии запрещено передавать что либо на телеграфном ключе. Все должны работать на датчике кодов Морзе. Типа чтоб нельзя было по почерку проследить перемещение радиста. Но это фигня. И по работе на ДКМке легко определить, кто сидит на вахте. Но, если требуют, будем передавать на датчике. Но на датчике нет клавиши «ошибка»! Нажимать шесть раз букву «Е» (это точка в азбуке Морзе) неудобно и очень долго. Здорово мешает работе. Потому, все пользуются кнопкой «И» (две точки), передавая ее три раза. Это общее правило во всех сетях, в которых мне привелось работать. И это правило закрепилось уже давно. Я тогда еще в школу ходил и не думал быть радистом. Представитель КГБ в нашей части требовал, чтоб если уж передаете ключом, то чтоб этого нельзя было узнать, прослушивающему эфир. Потому, мы изображали, что работаем на ДКМке и ошибку тоже передавали тремя буквами «И». Я уже не помню, но по моему и в Анапе, нас заставляли показывать ошибку тремя буквами «И». Это те же шесть точек, но сгруппированные по две. У меня в почерке радиста это уже не вытравить каленым железом. Я не задумываюсь о том как показать ошибку, это уже получается само, как завязывание шнурков на ботинках. А главное, ни кто не сказал, что это запрещено. Ни кто перед соревнованиями не сказал, что ошибку нужно показывать только вот так и никак иначе. Если бы я знал, я бы может и смог бы дать информацию об ошибке другим способом. Даже я мог бы вообще не исправлять ошибки и это только чуть уменьшило бы оценку судей. Но всю эту информацию мне выдали уже после того как я передал текст. Я в первый день соревнований тоже давал ошибку тремя «И». Ни кто из судейской коллегии тогда и слова не сказал. А поскольку я был одним из двух подставных военных в этом зале, то такую серию из точек ни кто не показал до меня. Мичман передал медленно, но без ошибок. Мое поганое настроение ухудшилось еще в десять раз. Я развернулся и вышел из комнаты.

Я забыл, что мою передачу слышат все, а не только судьи. Я вышел и не успел сказать и слова, как меня стали качать, швыряя почти до потолка. Потом поставили на пол и все хлопали по плечу и пожимали руку, а я не мог и слова вставить. Поздравляли капитаны команд соперников, поздравляли руководители команд. Все были уверены, что поздравляют победителя. Они же все слышали мою передачу и у них вопросов не было. Наконец, мне удалось отбиться от всех и сказать, что передача не зачтена. Что оценки нулевые. В холле повисла мертвая тишина. В комнату передачи бросились руководители нашей команды, а все команды разошлись по своим углам. Пошел и я к своей команде. Говорить было не о чем. В голове крутилась как поломанная пластинка одна и та же фраза: «Если бы я знал заранее… Если бы я знал».

Наше руководство вышло взъерошенное, как после драки. Ни возможности переигровки, ни каких либо других шагов на встречу нам сделано не было. Руководство команды громогласно, на весь холл объявило, что в знак протеста против этого «высосанного из пальца» решения судейской коллегии, команда Абхазии покидает эти соревнования. Мы собрали шмотки и не прощаясь покинули соревнования. А я был невольным виновником этого демарша. Лучше бы я вообще не поехал в этот Тбилиси.

- Артур, зачем такие вещи взял в поездку? Мог бы взять что то попроще.

- У меня мало налички. А деньги нам понадобятся. Я продам эти котлы и очки и у нес будут свободные деньги.

Вот молодой пацан, а вышло так как он и предвидел.

У нас свободный вечер и завтрашний день. Напротив нас, на той стороне проспекта здание Министерства строительства Грузии. В окнах полно красивых (с такого расстояния) девушек. Пытаемся познакомится через грохот стройки. Не получается. В нашем коллективе явно не хватает девчонок. Предлагаю всей толпой пойти на танцплощадку. Куда? Куда нибудь. Никто не знает куда. Беру инициативу в свои руки. Я же связист. Я только то и умею, что налаживать контакт. Сажусь за телефон. Высоцкий прикалывался к девушкам по телефону через 07. Я раньше него прикалывался по 09.

- Слушаю вас!

- Девушка, скажите, кто целует ваши нежные пальчики?

- Простите, какой номер вам нужен?

- Мне нужно узнать, где у вас в Тбилиси танцплощадки. Вы местная девушка?

- Мы не даем информации о наличии или расположении учреждений и абонентов. Мы даем только телефонные номера.

- Хорошо, тогда дайте номер танцплощадки.

- Я такого номера не знаю и в каталоге у меня такого нет.

- Девушка, ну вы же сидите за коммутатором и рядом с вами стоят десятки, если не сотня таких же коммутаторов. За каждым сидит девушка. Встаньте, крикните на весь зал, может кто то знает и подскажет.

Слышу в телефоне, как она встает и кричит на весь зал. Значит гарнитуру не сняла. Ответа не слышу. А девушка смеется и говорит, что никто не знает. Поблагодарил и повесил трубку. Не получилось.

На следующий день руководство решало какие то орг вопросы. Мы предоставлены самим себе. И мы поехали на рынок. Мы же на Юге. Восточный базар! Кто его только не описал. Я тоже попробую.

Мы приехали и первым делом купили чего пожевать. На талоны, выданные нам, здорово не разгуляешься. Пацаны почти местные и потому ориентируются лучше меня. У нас на рынке я купил бы семечек. Они купили большой бумажный кулек зеленого перца! Все перчинки одинакового размера — где то 3 или 4 сантиметра в длину. Каждый проткнут вилкой. На каждом четыре дырки. И они очень вкусные. Не очень соленые, совсем не острые, но очень вкусные. Мы шли и ели их как семечки, а мягкий и нежный хвостик бросали назад в бумажный кулек. Нам их хватило на долго. Но все когда то кончается. И мы стали есть хвостики. Но и они тоже закончились. Кулек есть не стали.

Чего только не было на том базаре. Но мы (а тем более я) люди не очень богатые и в основном только хлопали глазами. Когда у нас еще был запас перчиков мы остановились возле небольшого самодельного прилавка. На прилавке выставлены всякие товары под каждым товаром стоит цифра. А перед упитанным грузином в кепке и усах на небольшой тумбочке, стоит некое подобие рулетки. Круг, как в «Поле чудес», нарисованный на обшарпанном картоне, с забитыми по кругу гвоздями. По центру гвоздь, на котором вращается деревянная, кое как слепленная рулетка. По гвоздям бежит кусок резинового шланга от клизмы. Он и останавливает стрелку в каком то из секторов. Но это рулетка! Не помню сколько он просил за каждую попытку вращать «барабан». Но цена была средней. Где то выше, а где то ниже цены товаров на каждой цифре. Это беспроигрышная лотерея, в грузинском исполнении! Бля, будь это преферанс, я бы сыграл! Пусть я невезучий в картах, но я бы резанулся хотя бы разок. Преферансист во мне видимо еще был жив. А в рулетку я не играю. Зато играют другие. Пока мы глазели на этот кусок Лас Вегаса, подошли два хорошо одетых мужика. Тоже в кепках. Правда говорили по русски.

- Уважаемый! Вот тебе десять рублей! Мы выкупаем твою рулетку на пол часика. Ты, дорогой, не возражаешь?

- Ну что Вы! Какие могут быть возражения? Пользуйтесь, пожалуйста.

И эти две кепки стали доставать из бездонных карманов по десятке. В те времена за десять рублей можно было хорошо посидеть с выпивкой в ресторане одному. Ставили на «чет» и «нечет» и крутили барабан по очереди. Играли где то пол часа, как и обещали. По моим зрительским подсчетам один проиграл другому 50 рублей. Половина месячной зарплаты моего отца и рублей на двадцать меньше месячной моей матери. Кепки поблагодарили хозяина рулетки и пошли дальше мирно беседуя друг с другом. Суровые ребята. Куда мне с моим преферансом и копейками в карманах тягаться с такими монстрами. Эти два мужика и не знали, что лишний раз напомнили мне, кто я и где я.