Erden

Земля
2076 год. Русский гений Драган Воронов создал цифровое хранилище (коротко его называли «цэх»). С тех пор всё знание человечества находилось в этом хранилище, и любой человек имел к нему доступ, загружая знания прямиком в мозг. Конечно же, не бесплатно. Богатые проплачивали своим детям пользование сразу на сто лет, ну а все остальные платили помесячно. Человек мог взять любое умение в цэхе и применить к себе, скачать шаблон наработанного опыта и стать специалистом любой сферы. Естественно, школы и институты перестали существовать, ведь теперь каждый человек при необходимости обращался за нужными ему знаниями и умениями, мог стать тем, кем это было нужно в данный момент, а путём подбора понять, что ему нравится больше, и заниматься тем, что у него получалось лучше других. Люди были как чистый лист, полностью зависимые от цэха. Человечество обленилось и перестало что-то само изучать и запоминать, краткосрочная память практически полностью исчезла за ненадобностью, так как любую полученную информацию на Земле люди не пытались запомнить, а сразу же сбрасывали в цэх. Он хорошо защищён, имеет достаточно копий, но, если по какой-то причине цэх всё же накроется — всё население Земли будет состоять из тупиц, абсолютно нихера не умеющих, не знающих и не помнящих.
Выживание в современном мире зависело от цэха. Человек зарабатывал, чтобы проплачивать аренду цэха, для того чтобы зарабатывать деньги и оплачивать аренду цеха, для того чтобы зарабатывать и... И так без конца. Люди победили практически все известные болезни, но код смерти всё же остался несломленным. Люди стали жить в два раза дольше, чем в предыдущих веках: в среднем до ста пятидесяти лет, но всё равно умирали. Правда, теперь, имея доступ к цэху, люди делали гигантские шаги в своём развитии. На что раньше уходили десятилетия — теперь решалось за несколько месяцев, недель, дней, часов, минут, секунд. Почти сразу цэх объединили с интернетом, и на этом эра внешних устройств закончилась. Немного позже, в две тысячи восемьдесят восьмом, учёные из Японии создали «Инфов» — новый тип роботов с усовершенствованным искусственным интеллектом. Инфы сначала помогали людям в быту, а затем начали делать те необходимые вещи, которые люди делали из нужды: строить жилье, синтезировать и выращивать еду, следить за чистотой в городе и утилизировать мусор, и так далее. Все профессии, которые не требовали от человека особого ума, перешли к инфам. Инфы появились в каждой семье, в каждой компании, занимали места в правительстве. Они занимались всеми делами человека и стали ему родителями, а люди в свою очередь — избалованными детьми, взвалившими свою ношу на другого. Вскоре человек мог больше не работать — инф всё делал за него. Торговля между странами прекратилась. В каждой стране инфы производили разнообразные товары с избытком. Тогда главы стран, посоветовавшись, решили ввести налог на инфов, как когда-то автопроизводители ввели помесячную плату за автомобили, которые не использовали ни бензин, ни электричество.
Инфы могли обеспечить человека всем необходимым: жильём, едой, алкоголем, сексом, развлечениями и защитой, а человек мог просто жить. Свободно жить, занимаясь любимыми делами. Но это хорошо для многих и невыгодно для немногих, и эти немногие, меньшинство, сидящее у руля, никак не хотело этот руль отпускать. Бизнесмены жаловались своим друзьям в правительстве, а оно заставляло людей работать, вводило новые законы, налоги на использование инфов, и каждый раз люди выходили на митинги и протесты. Люди поняли, что отныне они могут жить в спокойствии и наслаждении, особо не напрягаясь, а власти мешают им в этом. Правители поняли, что так, как было раньше, уже не будет, но отпускать вожжи не хотели. У людей, пожалуй, впервые за все времена появилась одна цель — уничтожить власть, уничтожить окончательно.
Вспыхнуло пламя, и в мае две тысячи сто девятого года оно уничтожило власть. Люди стали свободны. Власти были свергнуты по всей планете, а тем странам, где правительство не захотело уходить без боя, помогали остальные, освободившиеся. Инфы строили людям жилища там, где те хотели. А случалось так, что одновременно несколько людей хотели жить в определённом месте. За места начались драки и убийства. Кому-то было скучно просто сидеть дома, и они ради забавы нападали на соседей. Сначала просто разбивали «стёкла» (тогда в моде были прозрачные стены). Инфы пытались защищать своих хозяев, но это получалось плохо. После разрушений домов и уничтожения инфов люди перешли на людей. Они врывались в дома и насиловали, резали, поджигали, убивали.
Народ снова вышел на улицы. Человечество искало защиты от самого себя, но никто не хотел доверять охрану своих жизней человеку, ведь люди всегда будут в рабстве, если у власти будет стоять другой человек. Тогда решили взвалить эту ношу на инфов. Инф беспристрастный, его нельзя подкупить, он лишь выполняет заложенную в него программу, которая защищена от взлома цифровыми печатями всех стран. Робота назвали Санктус. В него заложили все законы и выбрали со всех стран людей, чтобы запечатать его, каждый человек добавлял в инфа свой пароль, и это делало взлом Санктуса невозможным, даже с использованием цэха. Санктус наблюдал за людьми глазами домашних инфов. Если какой-то человек нарушал закон, то Санктус давал команду ближайшему к нему инфу, зачастую это был домашний робот того человека, кто нарушал закон. Если преступление было серьёзным, то команда была короткая — уничтожить! Получалось, что домашний инф защищал и при необходимости убивал своего хозяина. Отключение своих инфов было запрещено, за это сначала выносилось предупреждение в виде четырёх инфов, постоянно наблюдающих за подозреваемым. Второго предупреждения не было. Границы между странами остались в прошлом. Теперь все свободные люди были равны, они договорились об оставлении войн в прошлом и отдали на переплавку всё оружие и военную технику. Из металла делали инфов, и теперь только инф имел право убивать человека. Инфы построили себе города и закрыли их от людей. Они обустроили подземки и надёжно закрыли там свою цифровую душу. Для комфортной жизни людей был создан закон: не селиться к другому человеку ближе пяти километров, если другой человек не был против, но таких не было. Инфы следили и за всеми другими живыми существами на планете, чтобы они не могли навредить человеку. Мир тогда был абсолютно стерилен и безопасен.
2134. Учёные из объединения «Единый мозг планеты» улучшили цэх и создали новую сеть, объединённую с устройством под названием «Соковит» — сонно-коматозная виртуальность. Люди коротко называли это устройство «Сок», а подростки — «Сквирт». Многие люди, особенно в возрасте, считали соковит заменой самоубийства. И в чём-то они были правы, ведь человек уходил из реальности и находился в смеси сна, комы и компьютерной игры. Погружение в капсулу напоминало укладывание тела в гроб. Человек забирался в капсулу, которая, кстати, очень прочная, выполнена из бронированных металлов и вдобавок окружена защитным полем. Так вот, человек ложился в неё и первое время мог находиться там до месяца, инфы следили за жизненными показателями людей и насильно вытаскивали их из сока для еды, сна, физических упражнений. Учёные, опробовавшие на себе сок, подсели на него, и через некоторое время почти все жители планеты сквиртанулись. Сначала люди проводили в соке часы, а затем вообще расхотели возвращаться в реальность. Появились различные религиозные учения, считающие реальность лишь ступенькой к настоящей жизни, жизни в своём подсознании. Полёты в космос прекратились, люди больше не интересовались исследованием внешних глубин, а углублялись в познание самих себя, бесконечной вселенной, находящейся в них самих. Новые люди не рождались. Реальность стала восприниматься как пройденный этап, оставаться в котором больше не хотелось, и поэтому учёные упорно трудились над улучшением сока, что заняло довольно много времени. Только через восемь дней вышло четвёртое обновление — «СОКОВИТ 4» с расширенным временем нахождения в соке до шести месяцев. Капсула следит за телом — вводит питательный раствор, отводит все отходы жизнедеятельности человека, массирует тело, включает режим «спорт», когда сердце тридцать минут бьётся сто пятнадцать ударов в минуту и следующие тридцать минут — сто тридцать пять ударов в минуту, а мышцы имитируют работу под нагрузкой.
На Земле росло последнее поколение людей — дети, родившиеся после рабской революции и перед появлением соковита. Эти дети бодрствовали в реальности вместе с инфами и фанатиками из «Небесного воинства», которых ещё называли «Реальники». Эти сектанты считали себя спасителями, единственными бодрствующими людьми, единственными оставшимися верным заповедям своего Бога, единственными послушными детьми. Их гимном и лозунгом были слова из Библии:
 
«Итак, бодрствуйте, ибо не знаете, когда придёт хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру».
 
Реальники хотели вытащить ушедших в сок людей из лап дьявола. После революции они скрывались под землёй, прятались от Санктуса и тайно собирали солнечную пушку, способную уничтожить мозговой центр. Когда пушка была готова — реальники вышли наружу и нанесли удары по городам инфов. Передатчик и главный мозг инфов был уничтожен, большинство роботов оказались обесточены и сожжены. Инфы отключились так, будто кто-то нажал кнопку «Off». У людей, кстати, тоже есть своего рода передатчик, источник жизни — кислород. Если какие-нибудь космические террористы, например, забрали бы весь кислород с планеты, то всё живое погибло бы за каких-то две минуты. Реальники, ударив по передатчику, отключили не только инфов, но и цэх с соком.
В те времена люди беспрерывно находились в соке, а до этого постоянно пользовались цэхом, став зависимыми от него, поэтому, когда всё отключилось, люди были ошарашены. Представьте, что вы мирно спите в своей постельке, как вдруг вас резко разбудил ужасный потусторонний крик и какие-то тёмные существа схватили вас и выбросили из тёплой кроватки через окно на мороз, а там со всех сторон на вас нападают ужасные тени. Примерно так люди ощущали отключение от цэха и сока. Мозг испытывал ломку. Реальность была кошмаром для людей. Мозг отвык думать сам, и человек забыл, как жить в реальности. В первые часы после уничтожения инфов на Земле воцарилось молчание. Затем оно сменилось ликованием и возгласами обезумевшей толпы, а после к ним добавились крики убиваемых и насилуемых людей. Защита упала, и всё живое, словно сорвавшись с цепи, накинулось друг на друга. Люди, животные — всё перемешалось в кровавом и похотливом вихре. Это были страшные времена, и это коснулось всех.
 
Добро пожаловать в реальность
 
Это был обычный весенний день. Начало мая. Айрем сидел во дворе своего типового пластикового дома на скамейке, рядом с молодым дубом.
— Что это такое? — мальчик подозвал инфа и указал на дерево.
— Дерево цветёт.
— Не знал, что деревья цветут. Это же не цветы! — улыбнулся Айрем.
— Этому дереву пятьдесят три года, оно ещё совсем молодое, как и ты, но сегодня оно стало взрослым, пришло его время.
— Пятьдесят три? Ничего себе молодое! — удивился Айрем.
— Дуб живёт в среднем пятьсот лет, а некоторые и тысячу. Сейчас ему пятьдесят три, и у него начался переходный возраст, как и у тебя. Тебе сейчас четырнадцать, люди начинают цвести примерно с этого возраста.
— Ты имеешь в виду, что у мужчин начинает расти борода?
— Вроде того.
— А у женщин что растёт?
— Кое-что другое, позже сам узнаешь.
— Да я и так знаю, — ответил мальчик, улыбнувшись лишь уголком рта, — кстати, сирень в этом году зацвела раньше обычного, тёплая выдалась зима.
— По-настоящему тёплая зима была в год вашего рождения.
— Да? Покажи!
— Ты родился при интересных обстоятельствах, — инф разворачивал перед мальчиком изображение, — третьего декабря две тысячи сто тридцать третьего года, в четырнадцать часов четырнадцать минут, прямо в тот момент, когда Венера покрыла Меркурий. Тогда была самая тёплая зима за последние тридцать лет, настолько тёплая, что повсюду расцветала верба, перепутав декабрь с апрелем.
— Интересно, — задумчиво произнёс мальчик, — принеси-ка мне фруктов.
— Сию секунду, мой король, — инф в шутку поклонился, вызвав улыбку у Айрема, и направился на кухню.
Мальчик глянул на инфа, затем пробежал взглядом по сирени, цветкам дуба и начал рассматривать сопки. Ветер, спустившийся с заснеженных гор, теребил листву невидимой рукой, принося с собой свежесть и прохладу, а когда затихал, всё вокруг заполнял запах сирени. Казалось, будто деревья видят что-то, чего человек не может увидеть, живут на другом уровне, вместе с реками, морями, дождём, снегом, горами и ветром... Айрем закрыл глаза и медленно вдохнул сладко-свежий воздух.
Через несколько метров после дерева и лавочки, где сидел мальчик, склон уходил вниз и оканчивался холмистой зелёной долиной, на которой можно было разглядеть с десяток таких же типовых домов, разбросанных по ней на расстоянии не меньше пяти километров друг от друга. Отец мальчика в своё время успел забронировать землю на холме, и хоть чисто юридически она им не принадлежала, ведь все земли были общими и люди были обязаны менять место жительства каждые три года, всё же Айрем был рад, что с их дома открывался такой шикарный вид на долину и горы. На это место они приехали в две тысячи сто тридцать четвёртом, через год после рождения Айрема, и должны были прожить тут несколько лет, а затем переехать, но не сложилось. В том же году был изобретён соковит, и реальность перестала пользоваться спросом.
«Сейчас, наверное, часа три», — Айрем посмотрел на положение солнца.
— Вот ваши фрукты, — внезапно появившийся инф соорудил около лавочки стол и поставил на него чашки с разными фруктами.
— Спасибо, Сервус, кстати, который час?
— Два сорок семь.
— Спасибо, — Айрем улыбнулся, взяв из чашки нектарин. 
Отец и мать мальчика, как обычно, находились в соке, а в реальности были только Айрем и Сервус. Мальчик был увлечён своими мыслями, задумчиво наблюдая за облаками, как вдруг западная часть горизонта как-то странно вспыхнула, а стоящий рядом с Айремом инф затрясся и, сказав: «Берегись», упал, едва не раздавив мальчика. Айрем понял, что произошло, но запрещал себе думать об этом, боясь сглазить мечту всей своей жизни.
«Е-е-е! Неужели люди наконец-то выключили передатчик и решили вернуться в реальность? Неужели я смогу общаться с другими людьми своего возраста здесь, в реале!» — радовался Айрем.
Через несколько минут, спотыкаясь и раскачиваясь, из дома выбежали Мубтохижон и Сирелис — отец и мать Айрема. Бросившись к мальчику, они обнялись и сидели, слегка покачиваясь. Они вцепились в сына, словно в гида-проводника с факелом, показывающего глубокие тёмные пещеры. Мать и отец были оглушены и потеряны, они с трудом держали равновесие и не могли долго концентрировать взгляд. Из-за выключения цэха их мозг сейчас должен был работать сам, чего не делал с самого рождения, да и последние четырнадцать лет они выходили в реальность лишь на пару минут в день по очереди для проверки своего ребёнка, а затем снова погружались в сок. Воспитанием малыша занимался Сервус.
Тишину разорвал чей-то далёкий крик. Дом, где жил Айрем с родителями, находился на холме, и сверху было хорошо видно холмистую долину. Айрем на протяжении многих лет наблюдал за ней, и сейчас впервые за всё время там произошли изменения: появились передвигающиеся туда-сюда точки. Эти точки высыпались из домов и рассыпались повсюду. Некоторые собирались в кучки, а некоторые в одиночку перемещались к лесам. Как будто проснувшиеся боги включили древнюю, давно забытую игру или сбросили настройки до заводских. Человек снова был предоставлен сам себе. Осуждение, наказание, запреты и ограничения — всё это в прошлом, человек слишком долго был в клетке и слишком долго не видел реального света. Закон в лице инфов уничтожен.
— Мне страшно, — Сирелис, дрожа, схватила мужа за руку.
Тот в ответ просто кивнул, пытаясь придумать, что делать дальше, но обленившийся мозг никак не хотел просыпаться. Ответы будто бегали вокруг него, дразнили, но постоянно скрывались из виду, когда он пытался на них сосредоточиться. Отец посмотрел на дерево, и где-то в глубине сознания появилась мысль. Сначала еле заметная, но от пристального внимания она становилась всё ярче и ярче. Это было воспоминание. Как-то маленький мальчик попросил инфа построить ему секретную штаб-квартиру, маленький дом, но только чтобы он сливался с деревом и был незаметен. Инф выполнил просьбу, и Айрем часто сидел там, погружённый в свои мысли, и наблюдал за реальным миром.
— Идите... Туда... скорее! — отец указал на домик на дереве.
— А ты?
— Я-я?
Отец задумался. Он погрузился в вязкую темноту сознания, будто ныряя в смоляное озеро. С великим трудом он высвечивал обрывки слов, рассказы своего прадеда Фаиза о том, как до рабской революции люди относились друг к другу. О злости, которая буквально кипела и бурлила внутри человеческих душ, о властях, которые как могли сдерживали людей границами государств и законов. Человек приручил много хищных животных, в том числе и сам себя, а люди привыкли к стабильности клетки. Но если сдерживающий барьер власти по каким-то причинам падал — человечество начинало истреблять само себя, пожирать словно вирус. Мубтохижон сомневался. Его мозг не хотел просыпаться и плохо соображал. Он пытался соединить свои воспоминания и нынешнею действительность. Жизнь в реальности такова, что человек должен смотреть в будущее через очки прошлого, используя опыт, свой или чужой, для решения ребусов настоящего.
«Думай, думай, блеа!» — кричал он мысленно.
Отец с трудом распутывал мысленный клубок. Если… Если… Если он останется с семьёй, спрячется в этом домике на дереве, то дальше им будет легче выжить вместе, это очевидно. Но... Если их сейчас обнаружат — убьют всех, и он не сможет их защитить. Возникла безумная мысль. А что, если побежать навстречу людям, идущим к их дому, и увести их за собой, а Сирелис и Айрем побегут к соседям, а затем вместе пойдут в горы. Он сам найдёт их позже. Он сможет за себя постоять и точно выживет. А они? Нет, без него у них мало шансов.
«Чёрт, как же сложно думать своей головой! Пр-р-р-росто пиздец какой-то! Как же сложно делать выбор! Как понять, что правильно, а что нет?»
Ещё совсем недавно инфы могли дать совет человеку, жившему в реальности, дать данные в процентах и указать, какое решение будет лучшим, а теперь люди вынуждены сами его искать и сами всё анализировать, делать выбор, не зная, какие будут точные последствия. И как вообще человечество выживало без цэха? Бедные, глупые, древние люди! 
После вопроса жены прошло несколько секунд. Лицо мужчины не выражало никаких эмоций, казалось, что он отключился, как инф, но резкие движения глаз выдавали внутреннюю борьбу.
— Я иду с вами, — сказал он, кивнув головой.
Мубтохижон поднял сына и жену с земли и помог им забраться в домик на дереве, затем по просьбе сына оттащил сгоревшего Сервуса подальше от дерева и сам забрался наверх. Вокруг дуба были высажены кусты сирени, которые надёжно закрывали ступени на стволе, а сам домик был замаскирован под ствол дерева. Внутри было тесно, три человека прижались друг к другу словно птенцы в гнезде. Айрем лежал посередине и мысленно благодарил ту загадочную вспышку, ведь она объединила его интэкстную семью. Родители Айрема проводили в соке всё своё время, они бы с радостью ушли туда навсегда, но по закону были вынуждены возвращаться в реальность, так как у них был несовершеннолетний ребёнок, который отказывался уходить в сок. Айрем как-то пробыл в соке один день и после этого больше туда не заходил. Он любил гулять в реальности, наедине со своими мыслями. Соковит показывал красочную картинку, мир неотличимый, а порой и привлекательней реальности, мир, где нет законов и есть чудеса, но этот мир был энергетически пустым. Там был доступен весь спектр чувств, даже религиозный экстаз и подобие общения с Богом, но всё это было искусственным, и видящие люди замечали это. Айрем не мог точно понять, чего ему там не хватало. Возможно, связи со всем существующим, связи со вселенной, с Богом. Даже не то что связи, а, наоборот, не хватало молчания Бога. Реальность интересна тем, что она полна загадок и трудностей. Было какое-то странное чувство, когда в реале смотришь на звёзды или на бушующее море, видя силу и красоту природы, невольно восхищаешься и чувствуешь себя частью чего-то непостижимого, бесконечного, но реального. Чего-то грандиозного и созданного не человеком, а потому намного превосходящего то, что человек сможет создать. Всё созданное людьми всегда будет лишь копией, возможно, качественной, но всё же копией. Реальный мир гармоничен. В нём есть и радость, и печаль, наслаждение и боль, свет и тьма, начало и конец, жизнь и смерть. А мир сока слишком сладок и оттого приторно искусственный. Сок что-то давал, но и что-то забирал. Он забирал эту тонкую связь со вселенной и это загадочное молчание Бога, забирал возможность думать и решать проблемы. А это остановка развития и путь в никуда.
Айрем любил гулять один. Конечно, он не мог остаться совсем-совсем один, ведь это было запрещено. Его, как и любого человека в реальности, всегда преследовала тень инфа. Скрыться от них было негде, разве что в глубине себя, и Айрем часто путешествовал вглубь своего сознания, сидя на лавочке под дубом у своего дома. Из-за того, что большинство людей ушли в сок, реальность стала очень привлекательна. Но, конечно, не для всех. Те, кому было скучно наедине с собой, первые покинули реал, сделав его раем для интроверта.
Мальчик уходил из дома на рассвете, а возвращался к закату. Он частенько заходил к соседям Диерским. Дядя Алекс разрешал ему есть груши в своём саду, а тётя Сара любила готовить вкусные булочки с ягодой. Тогда уже никто не готовил еду сам, выращиванием и готовкой занимались инфы, но сначала человеку некогда было это есть, а затем люди совсем перестали употреблять органику. Все перешли на Эйтвейт и Фус — синтетическую воду и еду. Ведь это было практичней. А затем люди вообще перестали сами есть, им вводили всё в кровь, пока они были в соковите.
Алекс и Сара, так же как Айрем, смотрели в глубину, поэтому краски сока их не привлекали, и они предпочитали реальность, хоть она и выглядела внешне не такой красочной. Диерские выращивали и готовили еду сами, много гуляли и разговаривали в реале. Мальчику нравилось проводить время в этом доме, и он неохотно возвращался в свой, ведь там было пусто. Хотя он не всегда шёл домой, иногда оставаясь ночевать у Диерских, под присмотром своего инфа, естественно. Дома он пытался общаться с мамой и папой в реальности, в те минуты, когда они приходили в реал, но те в шутку называли его «глупеньким» и всячески уговаривали подключиться к ним.
— Смотри, — говорила Сирелис, — вот путешествие для всей семьи, со скидкой! Давай съездим на море?
— Я не хочу смотреть на искусственное море. Давайте лучше прогуляемся на утёс и посмотрим на настоящее.
— Скукота, — говорила Сирелис, — и к тому же это опасно. Кому нужно это настоящее, если у нас тут куда красивее?
Да, раньше они жили в разных мирах, причём в прямом смысле, а теперь оказались в одном, и Айрем, сидя на этом крохотном необитаемом островке, вокруг которого плавают кровожадные хищники, был неимоверно счастлив. Мысли увлекли и усыпили его словно сирены, но, увы, ненадолго. Примерно через полчаса его разбудил смех. Причём какой-то нездоровый смех, от него становилось не по себе, словно внутри кто-то дёргал за оголённые провода нервов. А когда пришло понимание, что он доносится откуда-то снизу, страх сковал сердце. Айрем привстал и, аккуратно выглянув в смотровую щель, увидел, как к дому подходили три человека.

С заплесневелого потолка упала капля и разбилась о лицо старика, вернув его гуляющий по сонным коридорам дух обратно в тело. Он обвёл комнату глазами - стены с отвалившимися обоями, прогнувшийся потолок.

— Ненавижу! — прошипел старик.

Он тысячу раз мысленно делал ремонт, проводил сотни часов, выбирая цвет стен и мебели. Но так и не начинал ничего менять.

Мельком глянув на часы, он поднялся с кровати и шагая по щиколотку в воде побрел на кухню. Вчера был дождь, или как его называл старик: «Депрессия».

Крыша протекала, да и скатывающиеся с холма воды затапливали подвал. Ноги сводило от холода и он живо забрался на стул.

— Сейчас бы посидеть у камина — старик даже немного улыбнулся, представив как сидит укутавшись пледом под треск огня и потягивает бурбон. Ещё он представил, как Элли, соседская девчонка лет десяти, приходит к нему в гости и греется у камина. Ему было жалко ее. Дома у неё тоже была старая крыша, и поэтому Элли постоянно болела и часто пропускала занятия. К тому же ее родители постоянно ссорились и их крики мешали ей заниматься. Он разрешал ей сидеть в своём саду и делать уроки, да и сам бывало помогал ей. В дом старик ее не впускал, т.к ему было стыдно за отсутствие ремонта.

— Мистер Дэниелс, — говорила она — У вас чудесный сад! Один из самых красивых в нашем районе! Хотя нет, пожалуй самый красивый! Да и дом ваш просто прелесть! Когда нибудь и у нас такой будет, вот увидите!

— Сколько раз я тебе говорил, зови меня просто Сэм — отвечал ей старик.

— Нет, неприлично называть взрослых просто по имени.

Старику нравилось возиться с Элли и нравилось помогать ей с уроками. Она говорила, что ему нужно стать учителем, но Сэм постоянно отмахивался.

Зазвонил будильник и вернул старика из сада в реальность сырой комнаты, пора было собираться на работу. Не проходило и дня без мысли об увольнении. Казалось, что он не на своём месте, но затем возникал другой вопрос - а есть ли вообще это «своё место?».

Он одевался стоя на столе, чтобы мокрые штанины не выдали его. Ведь у него был один из самых красивых и ухоженных домов в районе и он не мог выйти из него так же, как и большинство других - с мокрыми ногами. Встав на стулья, как на ходули, он медленно продвигался к двери.

Посмотрев в глазок и убедившись, что никто не смотрит, Сэм спрыгнул со стульев за порог. Перед лестницей лежали свежие газеты с рекламой. Одна была черно-белая, а другая цветная. Сэм никогда не поднимал черно-белую и вот его одолело любопытство. Он пристально всматривался в текст. Мелким шрифтом были разные объявления: «Фундамент, отделка стен, обслуживание каминов, ремонт крыш».

— В другой раз — подумал он и бросив газету в сторону, потянулся за цветной.

Старик поднял ее и начал читать: «Сад, заборы, газоны, фасады, — О! — воскликнул он, — то, что нужно!»

На всю страницу было написано: «Попробуйте новый цвет для вашего дома! В этом месяце новый модный оттенок «Синяя бездна».

— Нужно будет попробовать — сказал старик ободрившись.

У него появилась новая цель. Он забыл про текущую крышу и затопленый подвал, про камин и стены, ведь этого никто не видит. А раз этого никто не видит, то это не так важно. Главное ведь то, что на виду. Ведь нужно быть как все! Люди должны увидеть что он, Сэм, ничем не хуже остальных, а может даже и лучше! К тому же он давно хотел перекрасить дом. Оттенок «Солнечный сыр» месячной давности уже порядком надоел.

Окрылённый новой мечтой он принялся за свою нудную и ненавистную работу. Которая теперь не казалась такой уж отвратительной. Мучения его по крайней мере были не напрасны. Месяц пролетел как один день. Каждый вечер ложась в свою сырую постель, старик представлял, как соседи показывают пальцем на его дом и завистливо кивают головами: «Гляньте, это же Синяя бездна! Вот это да!»

Эти мысли грели его. Пожалуй это единственное, что вообще его грело. Он лежал на сырой кровати, дрожал от холода и улыбался.

Прошло несколько лет. Его крыша все так же периодически протекала, но с каждым разом все сильнее, но цвет дома стабильно менялся каждый месяц. Все так бы и продолжалось, если бы Сэм не увидел странный сон. Ему приснилось, будто он сел на экскурсионный поезд, путь которого проходил по дороге, проделанной в горе. С одной стороны вагона был вид на скалы, находящиеся в метре от стекла, а с другой стороны было видно горы, реки, долины и красивые восходы и закаты. Было много свободных мест, но Сэм почему-то сел на правую сторону, в тень с видом на скалу. Он читал бесплатную развлекательную газету и изредка посматривал в окно. И только когда по громкоговорителю обьявили, что поезд подъезжает к пункту назначения, к конечной, Сэм пересел на другую сторону, но тут же проснулся.

Он лежал без движения и смотрел в потолок. Что-то изменилось. Что-то было не так. Он вспомнил ещё один свой сон - недавно ему снилось, словно бы всю жизнь он бежал марафон и вдруг осознал, что ему оказывается нужно в другую сторону. И вот ему нужно было бежать сквозь толпу обратно, а времени все меньше и меньше... Люди возмущённо пробегали мимо и качали головами, но Сэм не обращая на них внимания продолжал бежать.

Старик с ужасом посмотрел на чёрные от грибка стены и слёзы хлынули из его глаз. Он проснулся и реальность выдала ему жёсткую пощечину. Он ещё долго не мог успокоиться. Выбежав на улицу, он подобрал вчерашнюю черно-белую газету и начал лихорадочно искать то, что давно хотел.

— Ага! — воскликнул он, — Ремонт каминов!

Последний раз он был так счастлив, когда перекрасил дом в ультра модный, на тот момент, цвет «Ночной инжир».

Глаза его жадно впились в буквы:

«Ремонт и установка каминов, любые работы по дому. Работаем круглосуточно, оставьте заявку по номеру... »

Старик позвонил на указанный номер. Каждый гудок усиливал страх и он чуть было не положил трубку. Казалось, что там специально долго не отвечали, словно проверяя человека. Наконец женский голос ответил: «Ремонтные работы, слушаю вас».

— Я хочу установить камин. Но сначала починить крышу и подвал.

— На какое время вас записать?

— На сейчас!

— Хорошо, мастера выезжают, ожидайте.

С того дня он начал тратить деньги на внутренний ремонт и дом его блистал изнутри. А снаружи вот уже не меньше полугода он был окрашен в один и тот же цвет - «Улыбка радуги».

Люди проходили мимо его дома и шептались, неодобрительно качая головами. А старик был счастлив. Днём он работал в школе учителем, а вечерами сидел перед камином укутавшись в плед и потягивал бурбон.

Луна медленно поднималась из за горизонта. Фары еле-еле освещали мокрую дорогу. Джейкоб ехал по шоссе, курил и слушал Хендрикса.

— Вот же талантливый сукин сын — думал он, стряхивая пепел в окно.

Нервно докурив и потушив окурок в пепельницу, он глянул на спидометр. В его старом, побитом жизнью Мустанге восемьдесят восьмого года он не работал.

— Вот дер-р-рьмо! — Джейкоб ударил по рулю, — не хватало ещё застрять в этой глуши!

Достав карту, он проверил своё местоположение — ехать ему осталось около четырёх миль до места, указанного Эмили. Милая Эмили. Джейкоб вспоминал ее задорный смех и морщинки, разбегающиеся под уголками глаз во время ее улыбки. Неработающий спидометр вернул его в реальность.

Бензина должно хватить, — подумал Джейкоб, — а если нет — пойду пешком или поймаю попутку.

Джейкоб за последние восемь лет ни разу не пропускал фестиваль «Блэк Найт». Проводили его в первую субботу июля, недалеко от Тринидад, штат Колорадо. Фары осветили вывеску — буквы «B» и «N» на фоне огня и Мустанг повернул направо.

— Почти всё, почти всё — словно мантру читал Джейкоб.

После нескольких минут по гравийке появился шлагбаум, с одиноко стоящим трейлером около него. Джейкоб подъехал к нему и не прождав и трёх секунд посигналил — дорога утомила его и глаза слипались.

Из трейлера выглянул темнокожий человек и кивнув головой, тихо сказал: «Заезжай».

Джейкоб хотел спросить про свободные места, но человек уже закрыл дверь.

— Ну и ладно — подумал Джейкоб, — сам найду.

Он проезжал мимо машин и трейлеров, казалось, что либо все уже спят, либо куда-то ушли.

— Начало ведь завтра, а сегодня все набираются сил, надо бы мне тоже как следует выспаться — подумал он, паркуясь между золотистым трейлером и пикапом.

Джейкоб разложил сидения и укрывшись пледом заснул. Ему снились странные сны. И музыка там была какая-то странная — как будто бы речи Гитлера замиксовали с тяжелым роком. «Музыка» звучала так громко, что он проснулся и с удивлением обнаружил, что «Гитлерок» все ещё звучал где-то рядом. Солнце едва взошло, но в машине уже было душно — перед сном он забыл открыть окна, боясь, что налетят москиты. Подняв голову он испугался и резко дёрнувшись, больно ударился коленом об руль — из окна на него смотрел бритоголовый парень и улыбался. Но улыбался не по-доброму, а как-то таинственно и безумно. Джейкоб посмотрел по сторонам и увидел вокруг машины ещё пятерых.

— Как спалось, шоколадный? — улыбаясь сказал один из них и постучал лезвием ножа по стеклу.

— Шоколадный? Да какой он шоколадный? Это же говнолицый! — добавил другой и все заржали.

— Говнолицый, вождь племени черножопых макак! — и снова смех.

Джейкоб ощущал себя беспомощной антилопой, отбившейся от стаи и окружённой гиенами.

— Выходи из машины, сука!

Джейкоб замотал головой, не веря в происходящее и тут же ощутил на лице осколки стекла — бритоголовые выбивали окна молотками и топорами. Они вытащили его и пинали до тех пор, пока он не перестал сопротивляться, а после оттащили в огромную палатку, где должен был проходить концерт.

«Блэк Найт» — это фестиваль для чёрных. Раз в год, в первую субботу июля, сюда съезжались тысячи цветных со всей страны. Тут выступали различные музыкальные группы — исполнители естественно тоже были чернокожие. Белым входить было запрещено. Ну не то, чтобы запрещено — скорее нежелательно. В этот раз со всей страны съехались не только чёрные. К ним добавились тысячи скинхедов. Они притаились неподалёку и ждали, пока все соберутся. У них были запланированы свои мероприятия для фестиваля — связать и сложить всех негров в огромном шатре, а затем поджечь к херам.

Первой жертвой стал старый священник Джеймс, сидящий в трейлере на въезде. Скины приставили нож к его двадцатипятилетней дочке и приказали ему молча пропускать всех, кто приезжает на фестиваль.

— Улыбайся и молча пропускай всех, если попробуешь сделать какую-нибудь херню — дочь твоя пойдёт по кругу, а потом подохнет в канаве.

Старик послушно и молчаливо запускал всех в ловушку, яростно читая про себя двадцать второй псалом Давида.

Затем, когда чёрные уснули, бритоголовые рассредоточились и связав всех, отводили в шатёр. Джейкоб был одним из последних. Кто-то пытался сопротивляться, но они успокоились, когда скины зарезали нескольких женщин и пригрозили смерью других. Все собрались в палатке.

На сцену вышел высокий, светловолосый мужчина лет сорока. Это был Кристиан — бывший главарь скинов с восточной части. Он должен был открыть «фестиваль» бритоголовых и сказать речь. Но он не знал, что говорить, т.к это был уже не тот Кристиан - бронелом, каким его помнили.

— Добро пожаловать на фестиваль жаренных макак, — сказал он, — сегодня у нас в гостях недочеловеки и я хочу им кое-что сказать. Я хочу, что-бы вы знали — я ненавижу вас! Все-е-е-х вас. Грязные, тупые, ленивые животные! Сидеть под пальмой с голой жопой и есть бананы — это у вас в крови! Это ваше предназначение! Это заложено в вашей ДНК! А сейчас вы расплодились в нашей стране и сели нам на шею! Живете за наш счёт, ленивые ублюдки! Конечно, в этом отчасти наша вина, ведь это мы вас привезли в свою страну. Но не для того чтобы вы стали равны нам, нет! — Кристиан почти перешёл на крик, — этому не бывать! Мы привезли вас для того, чтобы вы убирали наше дерьмо и работали за нас! И это тоже ваше предназначение! Предназначение ваших женщин — быть шлюхами. Считаете себя ущемлёнными? Тогда валите нахер в свой Негростан и трахайте обезьян! Вы же настолько тупы, что не умеете жить в цивилизации и работать своими руками. Только тачки угонять, наркотой торговать и заниматься прочей херней! Власти терпят вас и не хотят ничего решать, у них политика терпимости-херимости! Но я терпеть не стану и очищу эту землю от вас! Сегодня! Сейчас!

Зал погрузился в одобряющие крики.

Кристиан выдержал паузу и обвел взглядом связанных людей.

— Эй, обезьяны, может кто-нибудь хочет что-то сказать?

Многие пленные забились, словно в конвульсиях, они хотели молить о пощаде, и Кристиан понимал это. Он искал взглядом того, кто был спокоен. Он искал того, кто сможет переубедить его. Отговорить от задуманного. И такой человек нашёлся. Джеймс — старый священник-баптист. Он медленно поднял связанные руки и у Кристиана появилась надежда — быть может ему удасться исцелить его душу? А если нет, то он сожжет его первым!

Старика подвели к сцене.

— Усадите его сюда — Кристиан указал на стул рядом с собой.

Двое бритоголовых подняли старика на сцену и посадив в кресло, встали за его спиной.

— Дайте ему микрофон.

Старику бросили микрофон в голову и он отскочив, упал на пол с характерным фоновым звуком. Скины схватили старика за шкирку и поставили на колени: «А ну поднял его!»

— Итак дед, тебе есть что сказать? — спросил Кристиан.

— Да, — старик поднимался с пола, — могу я присесть? А то колени у меня...

— Садись — перебил его Кристиан.

Я хочу сказать, что не виню вас, — старик говорил спокойно и на лице его просматривалась улыбка, но улыбка не издевательская, не озлобленная, а дружественная, и глаза его были полны добра.

Когда я взойду на небо, — продолжил он, — то попрошу Господа о тебе, я буду молиться за твою душу, чтобы ты победил своих демонов и боролся с истинным злом. За твоих приятелей я тоже помолюсь. Бритоголовые орали хором, будто исполняя брачную песнь орангутанга. Кристиан же стоял с лицом статуи.

Старик продолжал: «Я знаю, многие из моего народа не самые порядочные граждане. Да, многие не любят работать, не чтят закон, но ведь и среди твоих людей есть такие! Среди белых было гораздо больше душегубов. Взять хотя бы того, чей знак ты носишь над своим сердцем. Но ведь никому и никогда в голову не приходила мысль уничтожить всех белых! Мы все один народ, мы люди! И мы должны действовать сообща, ибо дьяволу нет дела какого цвета кожа человека, он хочет погубить всех нас».

Слова старика проникали через барьер озлобленности и смягчали сердце. Они одновременно бесили и умиляли. Казалось ещё немного и Кристиан отпустит праведника, а вместе с ним и всех остальных. Но он медлил. Как отнесутся его люди к этому? Оставят ли его самого в живых? Конечно нет. Нет и нет!

Кристиан вдруг вспомнил всю свою жизнь и не смог найти там ничего хорошего, ничего светлого, ничего такого, что было бы страшно потерять, ради чего стоит бороться. Вдруг захотелось что-то поменять, как будто слова старика стали последней каплей в чаше его души. И отстоятся в сторонке на этот раз не получится — он, Крис, должен сегодня умереть. Тот самый Кристиан-бронелом, который за сорок лет своей жизни причинил зло неисчислимому количеству разных людей. А ведь он кого-то оставил без отца, кого-то без сына. А сколько было им убито цветных шлюх? И не вспомнить... У старого Криса не было будущего.

— Нет идеальных людей, — продолжал Джеймс и вырвал Кристиана из размышлений, — в каждом есть и добро и зло, не зависимо от цвета кожи, но пойми, пытаясь победить зло злом - ты лишь смешишь бесов! Ты принимаешь игру дьявола и он, со всеми своими демонами смеётся над тобой точно так же, как твои люди смеются надо мной!

Скины больше не смеялись. Они переводили взгляд со старика на старого воина и не понимали что происходит. Какой-то черножопый нигер пытался учить жизни белого, причем не простого белого, а бывшего главаря восточных неонацистов, убивавшего цветного только за то, что тот «не так» посмотрел в его сторону.

— Эй, Крис, я смотрю тебе понравился этот дед, так че, может ты отсосешь ему и вы поженитесь? — Крикнул скин в микрофон и зал разразился смехом.

Кристиан пропустил это мимо себя. Сейчас это было неважно, ведь он уже знал, что должен сделать и впервые почувствовал облегчение. Он понял, что хочет поступить правильно, если и не впервые за всю жизнь, то впервые за многие-многие годы, это точно. Сейчас он познал своё предназначение — он должен спасти всех этих невинных людей. Только вот как? Ведь в руках у скинов были коктейли Молотова, они могли сжечь всех в любую секунду. Проехав столько миль, они не вернутся обратно просто так.

— Спасибо — обратился Кристиан к Джеймсу, — а сейчас я обращаюсь ко всем вам, — Кристиан провёл рукой через весь зал, — ответьте, кто мы такие, чтобы судить и забирать жизни других? Мы многие годы воюем против этих людей и что? Что-то изменилось? Преступности стало меньше?Человечество тысячелетиями наступает на одни и те же грабли, но истина в том, что людей не изменить! Нам нужно научиться прощать и терпеть, иначе мы уничтожим сами себя! Пора прекращать это, пора...

Толпа перебила его смехом и молниями фраз: «Ты че долбанулся что-ли?», «Да он просто прикалывается!», «Кристиану явился чёрный Иисус», «Слазь оттуда!» и многими другими.

— Я отказываюсь делать то, что было задумано. Если вы хотите продолжать жить так, как жили, то выходите и сожгите меня вместе с ними, — Кристиан указал на темнокожих. Лично я устал от всего этого. Либо отпустите.

Тишина.Вот один махнул рукой и вышел, другой сплюнул и показав средний палец направился к выходу. Постепенно все белые покинули зал. Все, кроме Кристиана.

Скины вышли и встали вокруг шатра, смотрели друг на друга, но никто не решался первым бросить камень. Постепенно все стали расходиться. Но тут из за спин мужчин, щёлкая зажигалкой, появилась девушка. Она выхватила бутылку у одного скина и подпалив тряпку, бросила на крышу шатра.

— Предатель! — крикнула она.

Первый шаг был сделал. Один за другим бритоголовые исподтишка начали забрасывать шатёр огнём. Кристиан стоял внутри и слушая шум бьющегося стекла понял, что будет сожжен со всеми, его жизнь сейчас не имела никакой ценности, он лишь хотел спасти как можно больше людей. Но как это сделать? Вокруг шатра стоят тысячи скинов, даже если выбежать на улицу, то спастись не удастся. Вкусив крови они уже не остановятся. Огонь ворвался внутрь. Кристиан выхватил нож и освободил Джеймса, затем спрыгнул с трибуны и стал освобождать всех цветных. Один бритоголовый бросил бутылку внутрь шатра и огонь накинулся на людей. Пламя было со всех сторон. С крыши отрывались куски горящего шатра и накрывали собой людей. Запах горелого пластика смешивался с горящей плотью и волосами. Крики сгорающих заживо оглушали.

Крис взял со сцены стойку с микрофоном и запустит ее в стену, затем взял вторую и пустил следом. Толпа вылетала из огненной ловушки словно искры из костра, скины сначала опешили от неожиданности, а затем начали нападать. Они окружали добычу и обезумев от огня и крови добивали пылающих людей. Теперь цветным нечего было терять и они сами бросались на бритоголовых, зажигая их своими телами.

В середине людей, охваченных огнём, бежал Кристиан, держа на руках ребёнка — девочку лет шести. Одежда его спеклась с обуглившейся кожей, но ребёнка огонь почти не тронул. Впереди был холм и начинался лес, осталось совсем немного. Краем глаза Кристиан увидел летящие в его сторону бутылки и поняв, что не сможет убежать — упал, закрыв собой беззащитное тело. В предсмертной агонии, его умирающий мозг представлял дивные картины. Ему казалось, будто как в детстве,  стоит по пояс в воде, на песчаном берегу Пенсаколы и волны неотступно хлещут его по спине. Встав, он сделал несколько шагов до глубины и вырвавшись из шторма отпустил от груди маленький кораблик, тихо прошептав: «Плыви!»

Как же прекрасна осень, этот чудный свежий бриз, я улетаю птицей в небо, но камнем возвращаюсь вниз.

Лето давно прошло. Дракон, выжигающий землю, выпустил последний огненный залп и попятившись, забрался в свою пещеру. Планета набиралась сил перед атакой следующего, ледяного монстра.
Тёплым, сухим днём я вдруг осознал, что хочу убежать. Не теряя ни секунды, я накинул пальто и слетел по ступенькам своей каменной, сырой тюрьмы, запрыгнул в машину и рванул за город. Люди лениво плыли в потоке а я, сигналя обгонял их.
— Давайте быстрее, хреновы ублюдки! Я задыхаюсь! Я не могу больше ждать!
Мне казалось, что ещё немного и я погибну, но на последнем вздохе я пересёк черту. Вырвавшись наконец из каменной хватки я нырнул в лес и ушел на глубину. Я хотел достичь самого дна, утонуть в его тишине и спокойствии. И я его достиг. Осенний лес успокаивал душу. Я сидел на камне поросшем мхом и наблюдал за птицей, прыгающей на ветке. Казалось, что птица тоже наблюдала за мной. Она смешно вертела головой и то приближалась, то отдалялась от меня, как будто не могла решить - интересен я ей или нет. Слившись с камнем, я будто обрел целостность и стал частью природы. Больше не было «Я», но появилось «Мы». Лес не отпускал меня. Порывы ветра разносили запахи листвы и я, закрыв глаза, вдыхал этот свежий аромат полной грудью, он словно наполнял меня жизнью, здесь на глубине. А ветер все танцевал и танцевал вокруг. К танцу подключились падающее с небес листья и гнущиеся стволы деревьев. Медленно и плавно, медленно и плавно, они взяли меня за руки и закружили, замотали, как вдруг... Все стихло. Нырнув, я словно опустился в самую тьму. Сидел в траве, на глубине морского дна и смотрел наверх из темноты, на блестящий горизонт, на этот переливающийся барьер, разделяющий миры. Я должен был решить - возвращаться или нет.
— Ещё не время, — Эхом отразилось в голове.
Какая то неведомая сила подняла меня и уносила вверх. Становилось все светлее. Меня непреодолимо вытаскивало из глубины и наконец я прошёл сквозь горизонт. И снова этот шум. По пути к машине я жадно всматривался в деревья, смотрел вокруг так, будто завтра должен был ослепнуть, я хотел запомнить и впитать глазами все краски, вдохнуть все запахи. О Боже! как же прекрасна осень, этот чудный, свежий бриз...

(с) Ружников Денис

Нечасто можно увидеть как паук пьёт воду.Но к нам в палату попали уникальные кадры от Владивостокскэго держателя пауков.

—Итак,вы утверждаете,что пауки пьют воду?
—Да.Энд ай хэв доказательства
—Окей.Показывайте

—Простите,но мне кажется эта чашка пустая
—Это в голове у тебя пуст!Поилка полна до краев чудесной Кранаквой,поэтому границ воды не видно

Вот вам другой ракурс.Довольны?
—Эмм..

—Есть у вас фотографии более правдоподобные?
—А что ты скажешь на это?

—Я вообще не поняла что это.Сначала я подумала,что слева это голова муравья с рогами,но потом до меня дошло,что это ж**а с ногами.Да,тут я вижу что паук пьет,о божечьки.Это просто эмэйзинх

Занавес

Пауки пивуны-Пульхра и Фимбриатус

Всем привет.Палата номер 19 на связи.Хочу рассказать  вам про одного из моих пауков.Grammostola pulchra.Он сейчас сидит на моем плече и контролирует все что я пишу.Отправляли мне его обычной почтой из Белгорода во Владивосток.

Поездочка была не из приятных,я уверен и поэтому Пауковский Восьминог Птицеедович на меня зол и то и дело норовит пи****уть меня своими клыками.

Паук (не называй меня паук,говорит он)

Ок,товарищ Восьминог,товарищ Восьминог был отправлен  в пластиковой коробке с дырками для воздуха,которые я попросил сделать,а внутри толстый слой влажной бумаги.Так то все збс,но еб**авт продавец сверху упаковал его в почтовый пакет без дырок.Как он выжил я хз.Но добрался слава Богу живым и здоровым и сразу начал готовиться к линьке)но понял я это не сразу.Дал пауку

—Пауковский грозно шипит над ухом(да,они умеют шипеть,но не все)

—Ок,понял понял

Дал мистеру Восьминогу

таракана,но он его есть не стал,так они и жили несколько дней,спали вместе,гуляли,таракан иногда ползал прям по пауку))Я тогда был малоопытным и не знал,что раз отказывается от еды-значит будет линять.Вообщем таракана убрал и паук

—Шшшшш

Мистер Восьминог благополучно полинял.

Кхе кхе(сдавленный смешок испуганного человешки)

Покупал неопределенного по полу,размером см 6 (фото продавца тктк ца)

А вот они с тараканером гуляют

Потом было знакомство с кошариусом

Тут в конце видео видно,как паук

—Шшшш

Мистер Восьминог,кхе кхе

счесывает свои защитные волоски.Волосками обладают только пауки Нового света, яд которых слабее пауков старого света. При попадании на кожу, глаза, слизистые оболочки дыхательных путей, данные волоски вызывают сильное раздражение, особого вреда для здорового человека от них нет, но это крайне неприятно.Наверно реакция животные на них такая  «Я в панике и с**бываю отсюда!»(цитата из Карты деньги два ствола)

Тут паукан чистит свои зубки лапкой

У ти бози мой милота та какая)

(Паук на плече смотрит на меня как на дыбила)

Это Паукевич в начале линьки

Паукашенко кушает,а кошариус тоскует

Товарищ Пауковский достал жопанить и связывает добычу.Кстати если считать паутинные придатки за ноги,тогда у него ноги из ж**пы.Или просто паук в ж**е ноги

Кхе кхе

Теплым летним вечером из квартиры доносился ор и плач,а так же сжатые смешки Пауковскиго.

Восьмилапый лежал на компьютерной мыши, расслабленно свесив с неё ноги.Так мы и просидели с пауком до поздней ночи просматривая наш альбом.Восьминог жевал таракана,а я неспешно покуривал.Затем я начал добавлять фотки и началось..Эту говорит удали,тут ж**па толстая,там рожа кривая,мы немного повздорили но быстро помирились.Я дул на него и паук затянувшись слегка подрагивал,а иногда заходился нелепым смехом,от которого меня просто разрывало.

Иногда паук просто лежал и верещал.

Вот уж время близилось к утру

—Ладно,ж**аногий ты еб**тяй пора спать

—Давай,как будет че заходи.

И после этого он прикидывается дол*****м неумеющим говорить,сидит в углу своего стеклянного номера высматривая смысл бытия.Занавес