DonSegyndo

9

Наступила полночь. Женева села на круглый стол в круглой зале, а все остальные расположились напротив нее, предвкушая скучный рассказ. Степан и Олег Петрович в упор смотрели Женеве под юбку. Зина и Даша делали то же самое.

– Я имею все и всех, – заговорила Женева, закуривая стрельнутую у Степана сигарету. – С детства я не имели ни в чем отказа и даже не представляю, как вы жили и живете иначе. На вашем месте я бы давно полезла в петлю, хотя вам было чем заняться – суетиться, чтобы не подохнуть с голоду. Жизнь была на широкую ногу. Например, в нашем доме есть специальная служанка, которая проглаживает утюгом свежие газеты, чтобы испарить из них ядовитые вещества, которые могут проникнуть в организм через кожу… В общем понятно, что деньги было некуда девать…. Когда я подросла, то мой папаша стал странно посматривать на меня – совсем не так, как отец должен смотреть на дочь.

Женева прикрыла глаза и со всей ясностью увидела тот день в своем трехэтажном доме. Это началось за обедом. Они сидели за столом вдвоем с отцом.

– Я и не думал никогда, что выращу такую тварь, как ты, – вдруг ни с того ни с сего сказал отец, и Женева не поверила своим ушам, так что кусок лобстера выпал из ее открытого рта.

– Чего?! – промолвила она растерянно и с испугом, так как в эту минуту ей показалось, что отец сошел с ума.

– Откуда в тебе это высокомерие? – продолжал он все более и более громким голосом. – Почему ты называешь домработниц ложкомойками? Почему не здороваешься с охранниками? По каким причинам ты разговариваешь с преподавателями так, словно они не отдают тебе доги? Кем ты себя возомнила, избалованная сучка?

Женева не знала, что и сказать в ответ. Отец впервые разговаривал с ней подобным тонов, и это очень сильно напугало ее.

– Что бы сказала мать, если была жива? А ведь она умерла, рожая тебя, мразь!

Отец вдруг вскочил из-за стола, схватил Женеву под локоть и потащил на второй этаж. Он с силой втолкнул дочь в ее комнату, так что она оступилась и упала на кровать.

– Нет, в ужасе закричала Женева, схватившись руками за щеки – Не делай этого, папочка, прошу тебя, ведь ты же мой…

– Что-О?! – взревел отец. – Да как ты могла подумать про меня такое, дрянь гнилая?! Немедленно собирай свои шлюшечьи вещички и проваливай от сюда. Из дома я тебя выписал, так что теперь ты БОМЖ! Посмотрим, кому ты будешь нужна без папиных денег. На панель пойдешь… Рожа для шлюхи у тебя подходящая…

– Так я оказалась на улице, – вздохнула Женева и попросила у Степана еще сигарету.

– Куда же ты подалась? – спросил пораженный Олег Петрович.

– Попыталась перекантоваться у подруг, но они меня и на порог не пустили… Нет, они хорошие, просто папаша и тут постарался.

– За что же он так тебя? – спросил Степан, с трудом отрывая взгляд от ног Женевы.

– Я презирала всех, кто был ниже меня по социальному статусу. А еще родитель нашел мой дневник, где я не лестно отзывалась и о нем. Это, наверное. И послужило последней каплей. Но по большому счету я не жалею – все равно в жизни нет смысла – хоть в нищенской, хоть в богатой. Поэтому в первую же ночь вне дома я бросилась под машину, а этот идиот за рулем успел затормозить. Приютил меня, накормил. Обогрел и, даже, не поверите, не приставал. Я у него пожила какое-то время, но тут мне подвернулся этот проект…

продолжение завтра

8

Все спали днем. Всем приснилась Ева.

Она была слепая. То есть глаза отсутствовали, а на месте их лоснилась бугорки, покрытые гладкой кожей. Они играли в жмурки. Ева водила. Это были кошмарные жмурки. Все впятером разбежались от нее по всему дому и изо всех сил старались не издавать ни звука. А Ева ходила с вытянутыми вперед руками и приговаривала, что всех их поймает и расскажет всем, что в полной темноте тоже кто-то есть.

Изо рта Евы медленно сочилась мутная коричневая маслянистая жидкость с запахом падали. Так что на сером платье ее вскоре появилось отвратительнейшее пятно, а запах гниющей полоти моментально наполнил весь дом. При всем этом Ева еще и поминутно икала.

Женева спряталась на кухне в дальнем углу между холодильником и умывальником. Ева, вышла из круглой залы, постояла немного, за тем обошла кухню, поднялась по лестнице на второй этаж, тут же спустилась обратно и пошла прямиком на Женеву.

– Вот ты где, моя сладость… ик, – проговорила Ева, остановившись в метре от своей жертвы. – Иди ко мне, я тебя поцелую.

Женева вжалась в стену еще сильнее и вдруг прошла сквозь нее, очутившись в некоем лабиринте. Немного оглядевшись, она стала бродить по извилистым коридорам. Вскоре девушке стало понятно, что лабиринт этот похож на какую-то гигантскую квартиру с сотнями комнат и переходов. Стены почему-то везде были оклеены красными обоями в золотистый цветочек. На обоях в разных комнатах виднелись следы когтей крупных животных, крови, мочи, а также выбоины от пуль. В некоторых комнатах висели пожелтевшие фотографии с изображениями сцен вычурных казней и насилия над несовершеннолетними. А в одной из комнат Женева обнаружила на стене человеческую тень. Тень двигалась взад вперед, как будто чего-то ожидая или размышляя над чем-то.

Тут девушке стало по-настоящему страшно. Она забегала по лабиринту наобум, открывая все попадающиеся на пути двери, время от времени больно щипая себя за бок, в надежде пробудиться от кошмара.

Когда Женева открыла одну из дверей, перед ней предстала Ева. Толстушка обняла красавицу за шею и упала на нее всем весом. Повалив на пол.

– Мне так хорошо, – прошептала Ева и зловонная жидкость из ее рта стала капать на губы ее жертвы. – Поцелуй меня, тебе понравится…

В этот момент Женева проснулась. И от ее крика проснулись все остальные.

продолжение завтра

7

Степан был человеком запасливым и спрятал в первый день литровую бутылку водки, которая сейчас пригодилась, как нельзя кстати. Девушки отказались пить, к величайшей радости Олега Петровича, и ушли на верх. Мужчины же, прикрыв двери в круглую залу, расположились на кухне. Молча выпили по рюмке и закурили. Говорить ни о чем не хотелось, особенно о Еве, но все так и пришлось.

– Я так понимаю, что бабы убирать бардак в круглой комнате не намерены, – заговорил первым Олег Петрович, наливая по второй.

– И я того же мнения, – кивнул Степан, принимая рюмку уже не так сильно дрожащей рукой.

– Значит придется все делать самим.

– Блевотню со всем остальным уберем, но что будем делать с трупом? Куда его? Может в одну из ванных и зальем холодной водой?

– Не годится. Возни много, да и девочки, боюсь, будут против. Предлагаю Освободить морозильную камеру, вынуть все ящики и сунуть туда Еву. И нести не далеко, и запашка уж точно не будет.

Степан кивком головы согласился с доводами Олега Петровича и от первой сигареты закурил вторую.

После выпитой бутылки они переложили продукты из морозилки в верхний отсек холодильника и с помощью совков, веников и полотенец убрали с пола основную массу выделений Евы. Завернули тело в простыню, которую позаимствовали в спальне погибшей и перенесли труп в морозильную камеру, где он свободно разместился.

– Еще для одного место найдется, – попытался пошутить повеселевший от выпитого Олег Петрович, но Степан не поддержал его.

Далее они вытерли тщательно пол в круглой зале, а за одно и на кухне и пошли спать.

Школьницы, как обычно, ночевали в одной комнате и на одной кровати. Степан прочно обосновался в комнате Женевы. Олег Петрович ночевал один. Никто в эту ночь не сомкнул глаз.

Степан с Женевой даже не разделись. Они лежали в обнимку и, поглаживая друг друга, тихо разговаривали.

– У меня закралась одна мысль, – сказала Женева, вздрогнув. – Что если мы все так и умерли?!

– Если Ева имела неосторожность сегодня погибнуть, то мы явно находимся еще на этом свете, – успокаивающе проговорил Степан, скорее для себя, чем для Женевы.

– Я хочу выбраться от сюда, – прошептала девушка, крепче прижимаясь к молодому человеку. – Мне здесь не нравится, и так страшно…

– Это всего лишь развлекательный проект. Скоро все закончится… Если, даже, через неделю мы от сюда не выберемся, то нас наверняка будут искать и освободят. Это шоу, сто пудов, очень популярно, а в связи со смертью Евы, нас уже ищет полиция. Так что, думаю, все будет в порядке.

– Как ты думаешь, что здесь на самом деле происходит?

– Шоу… Что же еще? Только эту развлекуху придумал или маньяк, или влиятельный человек, или все вместе. В любом случае он заработает на этом кучу денег, если его не поймают и не привлекут по какой-нибудь уголовной статье… Но я все же надеюсь, что этот бардак закончится хорошо.

– Я тоже на это надеюсь, а еще надеюсь, что у нас с тобой будет все хорошо.

– Ты говоришь так, словно и не желаешь смерти, – улыбнулся одним уголком рта Степан. – Не хочешь быть похожей на Еву?

– Нет – не хочу, – категорически ответила Женева и несколько отстранилась от молодого человека. – А к стати, на счет Евы, она там до сих пор лежит?

– Не-а. Мы с Петровичем запихали ее в холодильник, чтобы не начался процесс разложения.

– Ты это серьезно?! – воскликнула Женева, вскочив на ноги.

– А что такое?! – также повысил голос Степан. Ее, судя по всему, наши организаторы убирать не собираются, а нам еще пять суток здесь торчать, если верить контракту…

Девушка саркастически рассмеялась и, выдержав некоторую паузу, вновь вернулась в объятия молодого человека.

– Ты действительно хочешь умереть? – спросил Степан, расцеловав Женеве все лицо.

– Нет, покачала головой она. – Я хочу справедливости. – Завтра моя очередь рассказывать, и ты все узнаешь… все узнают. Надеюсь тут и вправду есть камеры, подключенные к нету. Иначе, зачем все это?

– А я раньше действительно хотел подохнуть, но сейчас прекрасно понимаю, что был дураком. – Степан вновь расцеловал Женеве все лицо. – Когда мы сблизились с тобой, я понял, что…

Вдруг раздался не просто истошный вопль, а кошмарный визг, словно сам сатана испугался кого-то или чего-то еще страшнее его самого. Это кричали Зина с Дашей. Все немедленно прибежали в их комнату. При чем, Олег Петрович был в одних семейных трусах в красный цветочек.

Он нащупал выключатель и включил свет. В это время подбежали и Степан с Женевой. В углу комнаты они обнаружили дрожащих школьниц, при чем лица их были бледны не от пудры, а от испуга. От испуга же у них поседели ресницы и брови. И если бы волосы их не были крашенные, то на них наверняка наблюдалась бы та же седина.

Только через некоторое время девочек удалось разговорить, и они заикающимися голосами поведали, что просто лежали на кровати и разговаривали о Еве, как вдруг дверь открылась, и на пороге в свете коридорных ламп возникла Ева.

– То есть как это возникла? – не понял Степан. – Из воздуха появилась что ли?

– Да нет – просто открыла дверь и встала на пороге, – все еще всхлипывала Зина.

– Я сейчас, – сказал Олег Петрович и вышел из комнаты. Через три минуты он возвратился и с побледневшим лицом сообщил, что трупа в холодильнике нет.

Степан закашлялся. Женева охнула и закрыла рот ладонью. Школьницы еще сильнее вжались в угол и забились в ознобе.

– Спокойно, – проговорил Олег Петрович, поднимая Зину с Дашей и усаживая их на кровать. – Нужно мыслить логически. Если Евы нет в холодильнике, значит организаторы шоу ее от туда убрали, когда мы все сидели по комнатам. Не сама же она ушла! Так что никто нас тут оставлять не собирается.

– А как же то, что мы видели?! – почти закричала Зина. – Или вы считаете, что мы все это придумали? А может нам приснилось это привидение?! Старый пень! Это у тебя белая горячка бывает, а не у нас. Тем более, что у двоих одних и тех же глюков быть не может.

Или здесь действительно творится нечто странное, или над нами сильно прикалываются, проговорила Женева, вся дрожа от страха.

Все пятеро в попытке осмыслить происшедшее провели оставшуюся ночь в комнате школьниц, так как единогласно было решено, что оставаться порознь не вполне безопасно.

продолжение завтра

6

Ей вновь было пятнадцать лет, и она снова стояла на перилах балкона девятого этажа, держась дрожащей рукой о прикрученную к стене телевизионную антенну. Было утро – часов около шести. Майский ветер развевал ее синее в подсолнухах платье до щиколоток, а распущенные волосы то и дело бросались в глаза, из которых лились горькие слезы. Давно поднявшееся солнце отражалось от окон противоположных домов, и ей было жалко, что она его больше не увидит. Но так продолжаться больше не может. Перед ее мысленным взором мелькали лица одноклассников. Эти швали хохотали над ее полнотой и угрями на лице. Они очень больно дергали ее за волосы и кололи циркулями. Некоторые плевались своими зелеными соплями прямо на кофту, которую связала мама.

– А че это у тебя на роже?! Ахаха!

– Тебя трахать-то никто не будет!

– Разве что бомженки с рынка!

– Да она сама бомжиха!

И все в том же духе – каждый день, каждую перемену… А однажды ее вообще избили всем классом, и мальчик, который ей очень нравился, расстегнул ширинку и помочился ей прямо на голову, когда она стояла в грязи на коленях, но на ее счастье появился учитель физкультуры, который разогнал всю эту сволоту.

Дело это замять никак не удалось и дошло до суда. Парню – любителю отлить на голову одноклассницы дали два года колонии для несовершеннолетних, а остальные отделались учетом в милиции и профилактической беседой.

После этого над ней стала издеваться вся школа. Она этого уже вынести не смогла и решилась… Написала в записке к родителям, чтобы простили ее и кормили хомяка гошу. Записку она приклеила к зеркалу в прихожей, когда родители ушли на работу. Вышла на балкон, залезла при помощи табуретки на перила, постояла немного и прыгнула, не издав ни звука.

– Что?! – воскликнул Степан, подавшись всем телом вперед, когда Ева окончила свой печальный рассказ. – Ты прыгнула с девятого этажа и выжила?! Да возможно ли это?

– Возможно и не такое, – закивал Олег Петрович.

– Я падала прямо и попала старухе прямо на голову, – добавила Ева к своему повествованию.

– Какой старухе? – спросила Женева, давясь от смеха.

– Откуда я знаю? Шла дура какая-то старая спозаранку под моим балконом с помойным ведром… И чего ей не спалось… В общем бабка та мгновенно померла, а я страшно ноги переломала, и в позвонках трещины были…

Теперь хохотали без удержу уже все, а Ева хотела было обидеться, но вопреки своему желанию тоже заулыбалась.

– Если решила подохнуть только по этому поводу, то ты дура! – заявила Даша. Так как она очень редко подавала голос.

– Да, – подтвердила Зина. – Наплевала бы на всех и не ходила бы в эту школу уродов. Нам с Дашкой вообще на всех людишек наплевать… ну почти на всех.

– Нет, она правильно сделала, точнее не сделала, а решила, – перестала улыбаться Женева и сделалась очень серьезной. – Быть такой поганковидной, всеми ненавидимой и нищей… Я бы на ее месте еще в детстве удавилась. Ты, наверное, все еще девственница.

– Да что вы все… – возмутился было Олег Петрович, но Степан опять перебил его, что уже входило в привычку.

– Я скажу! – стукнул кулаком по коленке Женевы Степан. Так что же ты хочешь, чтобы быть счастливой?

– Хочу быть такой же красивой, как Женева. А этот миллион должен мне помочь.

– Хорошо, – согласился Степан. – Ты станешь краше всех на свете… А что дальше?

– Встречу свою вторую половинку и буду счастлива! – чуть не плача ответила Ева, искоса посмотрев на самодовольное лицо Женевы.

– Пойдем, черт с тобой, – плюнул прямо на пол Степан и, схватив Еву за руку, с трудом потащил ее на верх, хотя та и сопротивлялась лишь для виду.

Он лишил девственности тридцатилетнюю толстую хромоножку за двадцать минут и, как ни в чем не бывало, с торжественным видом победителя вернулся в круглую залу, где девушки о чем-то возбужденно шептались, а Олег Петрович, расположившись напротив, украдкой заглядывал им под юбки.

– Получше, чем со мной? – с обворожительной улыбкой осведомилась Женева, когда Степан сел рядом с нею.

Степан закурил, сходил на кухню, принес от туда пустую консервную банку для пепельницы, возвратился на место и посмотрел на Женеву взглядом президента на опального губернатора.

– Не скажу, что было противно, но несколько неприятно – да. Но я подарил ей то, чего желал бы сам на ее месте, произнес он, одновременно выпуская дым изо рта. – Ну и о рейтинге своем, естественно, не забывал.

– Больше не прикасайся ко мне, – вымолвила Женева, сделав деревянное лицо, и демонстративно отодвинулась подальше от молодого человека.

– Эх молодежь, молодежь, мне бы ваши проблемы, – запричитал Олег Петрович, задумчиво куря и стряхивая пепел на беленый дубовый паркет.

В этот момент с кухни послышались какие-то странные звуки, за тем двери отворились и в залу вползла на четвереньках вся заблеванная Ева. Она обвела мутным взором окружающих и перевернулась на спину. Жесточайшая судорога скрутила ее в тугую пружину, так что захрустели суставы, у рта появилась пена, а из ушей потекла кровь.

Женева дико завизжала, закрыв уши ладонями, словно испугавшись, что из ее ушей тоже потечет алая жидкость. Зина с Дашей обнялись и вжались в диван, но не отвернулись от нелицеприятного зрелища. Степан отпрянул подальше от Евы и так и застыл с окурком во рту. Лишь один Олег Петрович не растерялся и удержал себя в руках

– Эта толстая дура выпила чертов яд из пузырька! – прокричал он и, присев на корточки возле Евы, приподнял ей голову, измазавшись в ее блевотине. – Степка, скорее, принеси из холодильника минералки, – замахал он свободной рукой в сторону кухни.

Вода в скором времени была доставлена, но Ева вовсе не хотела утолять жажду, а ей хотелось пускать пенно-кровавые пузыри с запахом желудочного сока.

Тогда Олег Петрович поставил бутылку с минеральной водой на пол, сбегал на кухню, где у стоящего по среди стола кальяна обрезал одну из трубок, и вновь подскочил к лежащей многострадальной Еве. На глазах у изумленной публики этот пятидесяти пятилетний безработный слесарь алкоголик одним рывком перевернул тридцатилетнюю деву на живот, задрал ей платье до пояса, стянул с нее зеленые парашютообразные трусы и вставил мундштук шланга кальяна в задний проход. Затем Олег Петрович набрал в рот воды, зажал губами и кулаком другой конец шланга и, покраснев от напряжения, стал делать невиданную до селе ни кем из присутствующих клизму. Когда он ввел почти всю минералку изо рта в прямую кишку Евы, то вдруг почувствовал обратное действие или противодействие, или отдачу в виде жидких фекалий.

Теперь блевали уже четверо: Олег Петрович, Женева и Зина с Дашей.

Степан же, глядя на все это, подмигивал синхронно обоими глазами. Окурок вывалился у него из открытого рта и только тогда он вышел из оторопи, когда все уже загибались от тошноты.

– Да вы что?! – заорал он, вскочив ногами на стол. – Врача ей! Скорую! Она же сейчас подохнет, слышите, сволочи, просто подохнет! Вас же посадят, уроды!

Но было уже поздно – Ева умерла. Она лежала на животе в смеси из пены, крови, желудочного сока, фекалий, соплей, мочи и слез.

продолжение завтра

5

За завтраком выяснилось, что всем приснился один и тот же сон.

– Чертовщина какая-то, – проговорил Олег Петрович, растирая опухшее лицо. – Уж сколько снилось мне кошмаров диких с похмела, но такого я не припомню.

– Этого не может быть, – вдумчиво сказала Ева, меланхолично помешивая ложечкой в чашке кофе.

– Не может быть, но все же случилось! – парировал Степан, наливая себе третью чашку бодрящего напитка. – Но ты, Петрович, прав. Все это чертовщина и дьявольщина… Я, конечно, не сторонник панических настроений, но из дома, где нет окон и дверей, и где снятся коллективные сны про ад, нужно выбираться как можно скорей!

Молодой человек в несколько больших глотков осушил чашку с кофе, выкурил в несколько глубоких затяжек сигарету, вышел из-за стола и снял топор со стены.

– Я по кирпичику разнесу этот теремок, если меня от сюда не выпустят! – закричал он, крутясь на месте.

Женева выпрыгнула из-за стола. Через секунду она была уже в зале, а еще через секунду направляла пистолет на двух перепуганных насмерть школьниц. Лица их были столь бледны, что казалось, будто они и не смывали вечером с них белую пудру.

– А я продырявлю их пустые черепушки, если через минуту я… мы не выйдем от сюда! – завизжала Женева, словно циркулярная пила, наткнувшаяся на сучок в доске.

Олег Петрович вовремя среагировал и изловчился выхватить пистолет у взбалмошной девицы.

– Пусть он побудет у меня, – с деланной невозмутимостью в голосе сказал он фразу из какого-то просмотренного им когда-то американского боевика. – И давайте все успокоимся. Ничего страшного не случилось… Выход есть. Его нужно только найти. Не замуровали же нас в конце концов здесь. – Последние слова Олег Петрович проговорил с некоторой нетвердостью в голосе.

Зина с Дашей сломя голову убежали на верх и закрылись в своей комнате. Ева прошла в залу, украдкой взяла со стола пузырек с ядом, спрятала его в кармане своего платья и уселась на диван, устремив взор на сверкающую люстру. Женева села за стол в столовой и уткнула лицо в ладони. Олег Петрович подошел к Степану и положил ему руку на плечо.

– Вот что, – по отечески заговорил он, – когда нас сюда вводили с завязанными глазами, мы поднялись всего на три-четыре  ступеньки, так что пол расковыривать не нужно. И вообще ни чего не надо ломать, а следует искать потайной замаскированный выход в стенах. А искать нужно цивилизованно! Лично я намерен выбраться от сюда, и плевать мне на подписанные контракты и договоры.

– Правильно, – согласился Степан и, покачав в руках топор, повесил его обратно на стену. – Поищем, Петрович, вместе. А то от этих баб толку все равно никакого – одни только сопли и нытье.

Сперва они отодвинули от стены холодильник, но, ни чего не обнаружив, задвинули его обратно, простукав предварительно открывшуюся стену. Далее они обстучали все стены в доме в поисках пустого пространства за ними – безрезультатно. Также были отодвинуты диваны в круглой зале и кровати с комодами в спальнях.

– Может все таки попробовать разобрать пол, – предложил Степан, когда они с Олегом Петровичем, ни чего не обнаружив, вновь сидели на кухне и пили чай.

– А, – в ответ неопределенно махнул Олег Петрович, на что Степан неопределенно же кивнул.

К вечеру все окончательно успокоились и попытались трезво рассудить ситуацию. Олег Петрович предложил следовать сценарию шоу. Все согласились. И ровно в полночь первой начала рассказывать Ева.

продолжение завтра

4

Они все вместе вшестером летели с большой скоростью внутри извилистой разноцветной трубы, каким-то чудом не задевая ее стенок. Однако одежда их истрепалась до такой степени, что представляла из себя бесформенные лохмотья. Так они летели неопределенное количество времени, держась друг за друга скрюченными от страха руками и переменяясь полными ужаса взглядами, так как от сильного встречного ветра переговариваться не было совершенно никакой возможности.

Наконец труба перестала извиваться и вышла на финишную прямую, сильно напоминая знаменитый туннель со светом в конце. А свет действительно был, но совсем не теплый и радостный, как описывали многочисленные очевидцы. То был огонь с кроваво-красными языками, напоминающие руки демонов, манящих к себе или пытающихся тебя схватить.

Все шестеро неистово закричали, увидев столь дурную для себя перспективу. Они пытались затормозить ногтями о стены тоннеля, но их засасывала все ближе и ближе к огню неведомая и неумолимая сила.

Когда они с воплями и плачем достигли пламени, оно неожиданно сменилось полной темнотой, в которой отчетливо угадывался запах сосновой смолы. Их полет прервался, и они все почувствовали себя лежащими в тесном замкнутом пространстве, очень похожим на гробы. Они и находились в гробах! Они ворочались, кричали, царапали крышку и изо всех сил пытались выдавить ее, но – тщетно. Вдруг кто-то начал облизывать пальцы их ног, затем осторожно покусывать и, наконец, кусать и грызть с такой силой, что захрустели кости. В этот момент гробы сорвались в пустоту, ударились обо что-то твердое и высвободили своих пленников. Все моментально вскочили на ноги, не обращая внимания на истерзанные ступни, и со страхом, граничащим с безумием, стали оглядываться по сторонам.

Они стояли в чистом поле, слегка припорошенным первым снежком, который падал с неба в виде пшенной крупы. Вокруг не было никого и ничего. Лишь от куда-то сверху из тумана серого неба доносился душеразъедающий клекот ворон. Крик птиц нарастал с каждой секундой, и вдруг целая стая их вылетела из-за облаков и направилась прямиком на людей. Все шестеро одновременно побежали от них в одном направлении, закрывая голову и глаза руками. Но оказалось, что они находились уже не на поле, а на льду замерзшей реки и ноги сами несли их к бурлящей и дымящейся студеным паром полынье.

Все шестеро, охнув, соскользнули в воду и их тут же сильным течением затянуло под лед. Там, в обжигающе холодном полумраке они видели плавающие трупы живых и умерших родственников и знакомых. Мертвецы так и липли к тонущим самоубийцам, а некоторые пытались что-то шепнуть на ухо.

Все кончилось также внезапно, как и началось. Все шестеро проснулись под собственные истошные крики.

продолжение завтра

3

– Какой-то странный приз – желание, по расходам не превышающее миллион евро, – продолжал наливать Олег Петрович с уже налившимся краской лицом.

– А у тебя есть более дорогое желание? – усмехнулся Степан.

– Нет, ты меня не…

– Да все я понял, – резко перебил молодой человек. – Просто ты предпочел бы наличными. Думаешь, у тебя есть шансы?

– Куда уж мне против вас – молодых да интересных. Я, по сути, можно сказать, колхозник! И сам не знаю, за чем сюда приперся. Скорее всего, чтобы сменить обстановку – авось полегчает.

Олег Петрович вновь взялся за бутылку, увидел, что в ней осталось лишь грамм двадцать, посмотрел на нее на свет и, допив капли через горлышко, поставил сосуд под стол.

Вскоре появилась Женева. Она сбежала с лестницы, как ушибленная, смешно размахивая неумело забинтованной рукой.

– Окна, – запыхавшись, заговорила она. – Вы видели в наших спальнях окна?

– А что с ними не так? – пробормотала уже пьяная Ева.

– Их нет! – взвизгнула Женева, судорожно наливая себе в стакан минеральной воды. – Я открыла жалюзи, а там гладкая стена! – продолжила она, сделав несколько глотков. – То же самое и в остальных комнатах! Дайте сигарету…

Олег Петрович протянул Женеве прикуренную сигарету без фильтра, от чего та отнюдь не отказалась, а Степан поспешил пойти в залу и раздвинул шторы ближайшего окна – вместо рамы с прозрачным стеклом была совершенно гладкая стена, только неглубокая ниша обозначала, что там должно быть окно. Степан растворил все шторы в зале – результат был тот же.

Все остальные по вскакивали из-за стола и открыли жалюзи на окнах кухни – окон не было.

– Что за хренотень? – воскликнул Степан, стараясь говорить, как можно спокойнее, однако дрожь в голосе выдала его волнение.

– А двери?! Ищите двери! – закричал Олег Петрович, и все видя, что запаниковал такой умудренный жизненным опытом человек, тоже поддались панике.

Зина с Дашей заревели и запросились домой. Ева подошла к Степану и полезла к нему целоваться. Женева истерически хохотала, пуская в потолок струи табачного дыма.

– Заткнитесь! – вдруг выкрикнул Степан, оттолкнув Еву, так что она не удержалась на своих пьяных искалеченных ногах и с грохотом рухнула на пол. – Перепили вы все, что ли? – продолжал молодой человек, но уже более спокойным тоном. – Ну и что, что нет окон и дверей? Но как-то же мы сюда вошли! А это значит, что сможем и выйти, но только по окончании проекта… Нам же ясно было сказано, что продержаться… прожить здесь нужно всего неделю.

Хотя Степан и не был прирожденным оратором, речь его все же возымела должное действие. Все мало по малу успокоившись, вновь заняли свои места за столом. Причем Ева поднялась с пола самостоятельно и казалась уже не такой пьяной, как несколько минут назад. А Степан приготовил всем по большой чашке крепкого чаю.

После чая все окончательно пришли в себя и с наслаждением закурили.

– А я слышала, что самоубийцы после смерти обязательно попадают в ад, – проговорила Ева, глядя затуманенным взором прямиком на Степана, который сидел напротив.

– И зачем ты это сказала? – ухмыльнулся Олег Петрович, пытаясь выковырять табачину из усов.

– Они находятся там в полной темноте, холоде и одиночестве до скончания веком, – продолжала Ева, не обращая внимания на слова Олега Петровича. – Что-то это место не похоже на ад, – добавила она неожиданно.

– А я бы согласился провести здесь целую вечность, – вздохнул Степан и чуть придвинулся к Женеве, которая сидела по левую сторону от него.

– Я слышала несколько иное, – заговорила Женева, делая вид, что не замечает, как Степан сидит уже чуть ли не на ее стуле. – Я читала… да-да, именно читала, что душа самоубийцы, вновь и вновь повторяет свой суицид на том свете до бесконечности…

– Все это ерунда, – заговорила в свою очередь Зина голосом взрослой, повидавшей виды женщины. Даже тон стал более глубоким, а слова более тверды и четки. – Сознание угасает вместе со смертью мозга, а душа – это бред из той же оперы, что бог и тому подобное. Так что можете убиваться смело! Никто вас за это больно не накажет.

– В христианстве самоубийство считается самым тяжким грехом! – многозначительно поднял указательный палец Олег Петрович.

– Даже хуже, чем убийство?! – вскинула брови вверх Даша.

– Да – хуже. Убийство бог может простить, а самоубийство – нет.

– А кто такой, этот бог? – завелась Зина, прикурив вторую сигарету подряд. – Кто он мне такой и какое ему до меня дело? Я его ни о чем не просила, ни чего не обещала и не вступала ни в какую религию. Так какой же фиг он меня будет наказывать?! Это равносильно тому, что наказать совершенно чужого ребенка за двойку в дневнике!

– А давайте сейчас кинем жребий? – вдруг ни с того ни с сего предложила Ева. – Это для того, чтобы тот, кто завтра будет первым рассказывать, смог немного подготовиться.

Все согласились. Степан достал из шкафчика шесть коробков спичек. Женева пронумеровала их своей карамельной помадой. Коробки выложили на стол цифрами вниз, перемешали и каждый выбрал свой. Затем все дружно допили остатки чая и разошлись по своим комнатам спать. Причем, Степан заночевал в комнате Женевы, а Ева полночи долбилась в пустую комнату Степана. Затем пошла к себе, но перепутала комнаты и улеглась рядом с Олегом Петровичем.

продолжение завтра

2

После ухода Максимилиана, все шестеро еще посидели на своих местах с минуту, оглядывая залу и друг друга, а за тем разбрелись по дому, осмотрели его и собрались все вместе, не сговариваясь, в довольно большой кухне, являющейся одновременно и столовой.

Эта кухня-столовая представляла собой прямоугольное помещение в тридцать два квадратных метра. Стены и потолок ее были обиты черным африканским деревом. Несколько квадратных окон плотно закрывали белые жалюзи. На стенах повсюду висели столовые наборы, декоративные разделочные доски и многочисленные шкафчики из красного дерева всевозможных размеров. Напротив двери в круглую залу располагался огромный серебристый холодильник, кухонная плита и посудомоечная машина. Вдоль стен стояли ореховые шкафы, разделочные столы со столешницами из белого мрамора и дубовые кухонные тумбы. Белый прямоугольный обеденный стол из непонятного материала, на котором находился золотистый кальян, стоял посередине. Около него с невероятной симметрией были расставлены двенадцать мягких стульев в стиле барокко, обитых черно-белым гобеленом. Справа от двери в залу находилась кованая винтовая лестница, ведущая на второй этаж, возле которой на стене висел старинный двуручный боевой топор.

Степан внимательно изучил содержимое шкафов и холодильника, после чего принялся готовить обед, но никто не вызвался ему помогать, чему повар был весьма рад. Пока он мелькал между кухонной тумбой, плитой и холодильником, все остальные расположились за столом, на котором незаметно появилась литровая бутылка водки, набор хрустальных рюмок и кое-какая легкая закуска. Олег Петрович деловито всем налил, и все выпили, кроме Женевы.

– А ты че не пьешь? – насмешливо спросила ее Зина с полным ртом колбасы.

– Я пью только вермут, – после некоторой паузы ответила Женева, рассматривая ногти на руках.

– За чем ты сюда вообще приперлась? – заговорила Даша впервые за все время присутствия на проекте. – Тебе же совсем не хочется подыхать. Просто потусить прилетела – скучно Женечке видите ли!

Женева резко вскочила из-за стола, так что опрокинулся из-под нее стул, схватила бутылку с водкой, так что Зина и Даша в страхе отпрянули, сделала прямо из горлышка несколько глотков и выбежала в круглую залу. Там она взяла дрожащей рукой со стола бритву и принялась с тупой остервенелостью кромсать левое запястье. Все это было видно в распахнутые двери.

– На правой руке еще вены есть, – выкрикнула Зина.

– И на шее артерия, – взвизгнула Зина, но Женева их и не слушала.

Она, дико испугавшись вида собственной крови, побежала по винтовой лестнице на второй этаж и вбежала в одну из ванных комнат.

– Вот дурочка, – проговорил Степан, поставив на стол огромную сковороду с ирландским рагу.

– Она себе так цену перед зрителями набивает, – сказал Олег Петрович, вновь разливая водку по рюмкам.

– Это называется рейтинг, – снисходительно улыбнулась Зина.

– Угу, – промычала Ева, ожесточенно накладывая себе рагу.

Они ели молча минут пятнадцать, и никто даже не сообразил похвалить Степана за его старания, а ему, по большому счету, было на это наплевать.

автор Сергей Анфайлов

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Дом ужасов

На столе лежит петля,

бритва яд и пистолет.

Это выбор для меня.

Это мой всему ответ…

1

Это была довольно обширная круглая зала с шестью высокими окнами по всему периметру, занавешенными тяжелыми бархатными шторами бардового цвета. Простенки ее отделанные венецианской штукатуркой под цвет желтого мрамора украшали картины различных направлений – от абстракции до академизма. Однако все они имели схожую тематику: насилие, убийства, казни, катастрофы… Двустворчатые витражные двери были – под стать окнам – высокие и узкие. Посреди залы на натуральном дубовом беленом паркете стоял на одной толстой ножке, расположенной по середине, большой черный блестящий лакированный, словно рояль,  круглый стол. На столе покоились четыре красиво разложенных предмета: мастерски сплетенная петля из красной скалолазной веревки; разложенная сияющая смертоносной сталью опасная бритва с перламутровой ручкой; маленький черный пузырек с черепом и костями на этикетке и с надписью «ЯД»; позолоченный пистолет «ТТ». Вдоль стен залы располагались шесть низких двухместных диванов темно-коричневой кожи. На куполообразном потолке, расписанном сценами из «Божественной комедии» Данте висела массивная хрустальная люстра метра три в диаметре и сияла тысячами хрустальных шариков в полную силу.

Дверь в залу медленно отворилась, и вошли семеро:

Женева. 20 лет. Не замужем. Избалованная дочь богатых родителей. Не имеет никаких увлечений и интересов. Стройная, длинноногая. Стрижка мелированных волос в стиле «Каре», огромные синие глаза с пушистыми ресницами, маленький чуть курносый нос с едва заметными веснушками, слегка пухлые бледно-розовые губы и белая кожа делали ее похожей на сексапильных героинь японских аниме. А черные ботинки на двадцатисантиметровой платформе, короткая юбка гармошкой в черно-красную клетку, черные чулки ниже юбки и белая строгая рубашка с маленьким черным галстуком лишь усиливали образ. Не смотря на свое социальное положение, на ней было совсем мало украшений, лишь небольшие золотые серьги, колечко с брильянтом на среднем пальце левой руки, золотая цепочка на запястье правой руки и золотая цепочка с кулоном в виде сердечка на шее. Ногти она не красила совершенно никогда, считая это признаком дур и проституток, и аккуратно их подстригала сама, любовно обрабатывая их после этого пилочкой.

Степан. 27 лет. Не женат. Повар. Страдает от несчастной любви. Важнейшим из искусств считает кулинарию, мотивируя это тем, что натюрморт гораздо лучше во всех отношениях живьем, нежели висящий нарисованным на стене в виде картинки. Молодой человек был довольно высок ростом – около 180 см. Лицо имел красивое и располагающее к себе. Стригся еще со школьной скамьи очень коротко и всегда в домашних условиях, считая это дешевым, удобным и практичным. За модой он не гнался, что было видно по его одежде. Классические черные ботинки, простые синие джинсы и синяя клетчатая рубашка составляли его немудреное одеяние.

Олег Петрович. 55 лет. Вдовец. Слесарь-сантехник высшего разряда. Не имеет никаких увлечений и интересов после смерти жены, если не считать увлечением спиртным, о чем говорило его лицо землистого цвета, заплывшие мутные голубые некогда глаза и трясущиеся руки. Росту он был среднего, но привычка все время сутулиться и склонять голову делала его ниже. Одет он был в стоптанные коричневые ботинки, синие засаленные джинсы с вытянутыми коленями и коричневую совершенно новую синтетическую рубашку, которая была приобретена на последние деньги специально для участия в шоу, так как все остальное у него было или безнадежно грязно, или порвано и прожжено. На безымянном пальце левой руки Олега Петровича красовалось тоненькое золотое обручальное кольцо.

Ева. 30 лет. Не замужем. Переводчица с китайского. При росте 159 см имеет вес 104 кг. Ужасно хромает на обе ноги после падения с большой высоты. Фигурой Ева походила на тумбочку, которую обернули в матрас и перевязали веревками. Лицо ее было противно. Угристые щеки ее были столь толсты, что свисали, словно брыли у бульдога. Маленькие бесцветные глазки быстро бегали. Губы же были настолько тонкие, что из далека складывалось впечатление, будто их не было вовсе. Высокий лоб, как у подростка, был покрыт прыщами. Мышиного цвета волосы Ева всегда стягивала в тугой хвост на затылке, так что он был ей чуть ниже плеч. Носила она серое шерстяное платье – под цвет волосам, которое доходило ей до щиколоток. На ногах были надеты серые туфли на плоской подошве, такие незамысловатые, что сильно смахивали на «чешки». Украшений Ева не носила вовсе и косметикой никогда не пользовалась, «чтобы не смешить людей», – так самокритично выражалась она.

Зина и Даша. Шестнадцатилетние школьницы. Принадлежат к субкультуре «готы». Фанатки знаменитой российской рок-группы. Обе стройные, среднего роста. Выглядят соответствующе своему движению. Черные одежды, черные волосы с мудреными прическами. Красивые лица покрыты толстым слоем белой пудры. Губы, ресницы и брови выкрашены в черный цвет. У Зины из губы торчит кольцо. У Даши в языке виден металлический стержень. Всевозможных украшений на них было много, начиная от браслетов и цепочек с крестами, кончая серьгами и перстнями. Все украшения были из серебра или похожего на него металла.

Максимилиан. Ведущий. Под два метра ростом. Очень худой. Одет в черный костюм ниндзя с узкой прорезью для глаз на лице.

– Можете снять повязки с глаз, и прошу всех рассаживаться, кому, как удобней, – проговорил он, неожиданным для своей комплекции утробным басом с хрипотцой. – Я организатор и спонсор этого Интернет-реалити-шоу. Все вы для участия в нем прошли отбор и подписали соответствующие документы. Каждый из вас совершал попытку самоубийства или был на грани этого. Раз в сутки, ровно в полночь вы должны собираться в этой зале и рассказать по истории, как же вы докатились до жизни такой… Шесть дней – шесть историй. Очередность можете выбрать сами. Этот день для знакомства и обустройства. По окончании семи дней на нашем сайте будет проведено голосование. Тот из вас, у кого рейтинг окажется самым высоким, получит приз: любое желание в пределах миллиона евро и в границах закона, естественно. Желание получить просто миллион евро, также считается. И повторю для тех, кто читал контракт, а особенно для тех, кто его не читал: – вы можете выйти от сюда только по окончании проекта, то есть через семь дней. Исключения лишь составляют исключительные случаи. Для того, чтобы прожить эту неделю, у вас есть все необходимое. На кухне-столовой в шкафах и холодильнике – еда. На втором этаже – шесть комнат, где есть одежда, средства личной гигиены и так далее. Там же – на втором этаже – располагаются ванные и туалетные комнаты.  Телефонов, телеграфов, компов и прочих средств связи – нет. Вопросы у вас есть?

– Свет у люстры можно убавить? – скорее приказала, нежели спросила Женева, поразив всех своим голосом, похожим на звучание сотен маленьких серебряных колокольчиков.

– Нет.

– Сколько стоит регистрация на вашем сайте? – усмехнулся Степан.

– Регистрации нет вообще.

– Когда нас будут показывать в Интернете? – спросил Олег Петрович и тут же густо покраснел оттого, что произнес столь непривычное и модное для него слово.

– Трансляция идет с момента вашего прихода сюда, а вебкамеры скрыты, чтобы лишний раз вас не смущать.

– Яд настоящий? – блеснула своими бесцветными глазами Ева и вся подалась вперед, словно желая схватить интересующий ее пузырек.

– Желаешь попробовать?

– Пистолет можно потрогать? – промурлыкала Зина.

– Еще идиотские вопросы будут? – строго спросил Максимилиан. – Нет? Очень хорошо! Тогда до встречи через неделю. А на счет предметов на столе, – добавил он, уже обернувшись в дверях, – так они бутафорские, лежат для антуража, но я бы посоветовал их не трогать.

Максимилиан ушел. Женева развалилась на диване, раскинув руки по спинке и закинув ногу на ногу так, что юбка сползла до трусиков. Степан оглядел лица присутствующих и остановился на ногах Женевы. Олег Петрович тяжело вздохнул, посмотрев на предметы, лежащие на столе. Ева косо посмотрела на Женеву и правое веко ее конвульсивно задергалось. Зина что-то искала в волосах Даши, положившей голову ей на колени.

продолжение завтра