Моя картина, написана маслом, размер 80х100,посвящённая революции, как явлению. Написана под вречатление событий Майдана 2014 года.

Демонстрировалась на Выставке, посвященной 100-летию Революции 1917 года. В этой картине через образ белой лошади, исругано бегущей ночью в огне, пытающеся спастись от ужаса разрушений, я хотела передать своё отношение к любым революциям, как к негативному явлению.

Часто революция насаждается с помощью кровавого террора и насилия, это разрушение равносильно такому страшному стихийному бедствию как пожар.Говорят, для владельца конюшни пожар - самое страшное слово. Обычный человек во время революционной ситуации начинает себя чувствовать как эта загнаная лошадь во время пожара - он испытывает ужас, безысходнось от того, что становится некуда бежать, если везде полыхает..Часто за кровавой революцией стоят люди, которых условно можно разделить на три группы: 1- " поджигатели войны", 2- идейные вдохновители, 3 - непосредственные исполнители. Идейные вдохновители - это те посредники между первой и второй группой людей, которые делают за деньги революцию. Они организуют демонстрации, митинги и восстания, якобы по воле народа. На самом деле по воле заказчиков.Их цель вдохновить массы на то, чтобы народ наполнился " праведным" гневом. Народ вдохновляется и верит, что как только случится революция, как только бросят "коктейль Молотова" в блюстителей порядка, так сразу обязательно восторжествует некая новая справедливость, которую обещали им идейные вдохновители и все заживут лучше чем прежде.В итоге после случившегося революционного переворота именно этот народ и оказывается в дураках и жить им становится хуже. Ибо его руками, часто ценою тысячи, миллионов человеческих жизней, меняют политические режимы, с помощью так называемой "воли народа" решаются судьбы государств. Этот народ и есть та самая белая благородная, чистая своими помыслами - боробой за светлое будущее -, наивная лошадь, загнаная в условности представлений о жизни,которая пытается выбраться из горящего загона, в который попала добровольно по глупой своей доверчивости. Она, как необузданая сила, мчится, ошеломленная ужасом стихийного бедствия и верит в своё спасение, главное выбраться из загона.

Бескрайнее синее небо темнело на глазах. Дым тысяч костров поднимался в высоту, сменяя легкие белые облака густыми черными клубами. Подступала ночь. Ночь, обещавшая перемены. То тут, то там вспыхивало яркое рыжее пламя. Горели костры, горели машины, горели полицейские участки. Веку диктатуры приходил конец. Мысли о свободе, робким светлячком теплившиеся на задворках сознания каждого, этой ночью вспыхнули нестерпимым светом сотен флуоресцентных ламп. Многотысячная толпа сплотилась как один человек.

Они заперлись во дворце, том самом, в котором три века назад так же, дрожа от страха, запирались правители прошлого. Маленький наследник беззвучно плакал, уткнувшись лицом в шкуру верного сеттера. Бледная, с неестественно прямой спиной и огромными испуганными глазами мать смотрела в окно на беснующуюся на подступах к площади толпу. Солдаты держали заслон, пока еще не пустив в ход оружия, верный генерал объезжал кольцо служивых на пегой толстоногой лошадке и что-то втолковывал революционерам в большой гротескный мегафон, скорее всего, призывал разойтись миром. Она знала, что уговоры не помогут, раз не помогли глупые либеральные реформы, под давлением обезумевшего народа принятые ее мужем в течение этого года.

Грязные необразованные людишки, ни черта не смыслящие в политике и экономике, вы хотите свободы? Вы ее получите. Но что вы с ней сделаете? Три века назад была другая война, другой мятеж. Тогда толпа победила. Власть была свергнута, свобода получена, но принесло ли это вам счастье? Нет. Через сотню лет после победы они снова собрались, чтобы вернуть единовластие, монархию, диктат. Они сами позвали нашу семью и сами ее гонят. Самое страшное, что им невдомёк, что мы не враги, враги себе – они сами. Они просят равных прав, но сами их теряют. Сильные, рано или поздно, подминают слабых, и все возвращается на свои круги. Так было тысячу, семьсот, триста лет назад, так случится и сейчас. «Рыба гниет с головы» - говорят они, но страна – не рыба.

По щеке женщины катилась одинокая густая слеза. Она хотела быть с мужем в эти последние минуты. Но его не было рядом. Великий диктатор и десяток его верных министров, оставшихся рядом, наперекор надвигающемуся мятежу, укрепляли двери, заколачивали окна, переносили кухонные запасы в верхние комнаты. Как будто это поможет. Во дворце оставалось и несколько работников. Повариха, мажордом и любимая няня наследника не пожелали оставить семью. Элизе было всего девятнадцать, сама еще ребенок, перед лицом опасности она сохраняла железное спокойствие. Собрала сумки, провиант и карты на случай, если удастся бежать. Не удастся. Можешь не надеяться, глупая девчонка, надейся лишь на то, что умрешь быстро, от первых выстрелов или сможешь потерять сознание сразу, как ворвутся сюда разъяренные мятежники, пахнущие кровью, потом, дешевым виски и костром. Лучше бы ты ушла. Кому нужна твоя верность, когда на кону жизнь?

Грянул первый выстрел, за ним другой третий. Толпа загудела. Шум, лязг, выстрелы, крики летели со всех сторон. Кордон прорван. Дворец берут штурмом. К недавнему шуму добавились и запахи: гарь, кровь, ужас. Громче становился оружейный звон, слышался топот и смех. Наследник отпустил собаку, встал рядом с матерью, напряженно вглядывавшуюся в дверной проем. В руках он держал деревянный меч. Няня вооружилась электрошокером, кухарка разделочным ножом.

В комнату ворвались четверо: мажордом, президент и два министра, все, кто выжили там, на первом этаже. Женщина бросилась к мужу, быстро поцеловала его в окровавленные губы и встала рядом. Вместе, до конца. Жить оставалось минут десять, пока осатаневшая толпа мародерствует внизу, уничтожая бесценные памятники искусства. На тяжелые дубовые двери обрушился первый глухой удар. Пес оскалился, кухарка задрожала, няня крепче стиснула зубы и руку своего подопечного. Слез не было. Шансов тоже. Но она дорого продаст свою жизнь… и честь.

К полуночи все было кончено.

Из окон дворца тянуло дымом, то тут, то там вспыхивали короткие драки, тысячи костров освещали ликующий город. Монархия пала. Свобода для всех, равенство во всем, новая жизнь. Ветер неистово выл, пригибая тонкие деревья практически к земле, разметывая костры. Вспыхнула пара домов, кто-то заливисто смеялся, кто-то кричал, на высокой ноте протяжно выла баба. Сверкнула молния, с неба стеной хлынула вода, холодная, трезвящая, черная, как невские воды. Ливень тушил костры, машины, пожары, смывал грязь с прокопченных воителей, кровь с улиц и с рук. Сотни ручейков потекли по городу, подхватывая в свои потоки мелкие предметы. В одном из них адмиральским флагманом плыла детская деревянная сабля, тонкая белая кисть до сих пор сжимала ее эфес.

Революция свершилась. Настала свобода.