Всем привет!

Пока читаю следующую книгу об Остготском королевстве, решила снова вернуться к истории Китая и рассказать о постепенном закате эпохи Северных и Южных династий. Я так толком ничего и не нашла о государствах Южных династий (Лю Сун, Южная Ци, Лян и Чэнь), но зато кое-что снова отыскала про Северную Вэй (386-535), которая в обозначенный период занимала практически весь северный Китай (и начала о ней говорить ещё тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 80. «Летающая машина» Р. Брэдбери). И именно столкновение этой державы с Жужаньским каганатом породило один из самых узнаваемых женских образов китайской культуры. Но обо всём по порядку.

В прошлый раз я рассказывала об основателе Северной Вэй и его наследниках, и остановилась на Тоба Тао (423-452). Он сначала воевал с хуннским государством Ся, а потом ему пришла в голову шальная идея домотаться до Жужаньского каганата (330-555). Чтобы понять, почему я об этом говорю в таких словах, достаточно просто глянуть на карту и увидеть размеры этого раннемонгольского государства, которое владело территориями современной Монголии и северного Китая примерно от современных Шэньяна и Чанчуня (провинции Ляонин и Гирин) на востоке до примерно Бишкека и Алма-Аты на западе (а на северо-западе границы отодвигались ещё дальше), и на север простиралось практически до Байкала и Тывы. На юге соседями жужаней были не только вэйцы, но и эфталиты, и жители государств и городов-государств Сиюй в Таримской впадине, а соседом второго порядка было ещё государство Тогон. В общем, территории были колоссальны, да и сами его жители тоже были не лыком шиты. Хотя их разобщенность и слабая организация в итоге оказались куда значимее всего прочего.

И вэйцам частенько сопутствовал успех. Так Тоба Тао в 429-м году устроил жужаням конкретный разгром, а потом занялся окончательным покорением других государств Севера. Западная Цинь (385-431) была завоевана Ся, а то – уже Северной Вэй. В 436-м вэйцы покорили и Северную Янь. Параллельно Тоба Тао кошмарил Южную Сун, даже предлагал династический брак, но получил отказ, и как-то хитроумно, отпустив пленников, наладил временно отношения с жужанями (хотя каган Чилянь-хан (он же Юйцзюлюй Ути; 429-444), пользуясь смутами соседей, в 439-м напал на Пинчэн). Короче, при Тоба Тао Северная Вэй была на подъёме и стремительно ширилась. Но ситуация внутри династии оставалась, скажем так, нездоровой, и в результате интриг Тоба Тао был убит в 452-м году, а на его место обманом поставили его сына Тоба Юя, который, впрочем, и года не проправил. Интересно о нем только то, что его матерью была сестра кагана Чилянь-хана, и то, что он тоже был убит.

Его место занял Тоба Цзюнь (452-465), сын Тоба Хуана (умершего в 451-м году после казни его приближенных по ложным обвинениям) и внук Тоба Тао. Его мать тоже была жужанькой, что не помешало ему организовывать походы против жужаней (которые совершили набег в 464-м году и впоследствии борьба с ними, по сути, не прекращалась). При этом сам император был буддистом, насилие, похоже, недолюбливал и как только, так сразу прекратил преследования буддистов, начатые его дедом, и при нем же началось возведение знаменитых буддийских статуй в гротах Юньган. Воевал он и против Тогона. В общем, ничем прям аховым его относительно недолгое правление не отметилось, хотя и пустым не было тоже.

Власть после него принял, будучи ещё ребенком, сын – Тоба Хун (465-471), так что неудивительно, что начало его правления ознаменовалось очередными интригами и борьбой за власть, только теперь главную роль в этом сыграл не евнух, а женщина – императрица Фэн, мачеха государя, т.к. его родная мать по установленному обычаю принуждена была к самоубийству. В годы правления императрицы Фэн в Южной Сун свергли императора (Лю Цзые), началась гражданская война, что привело к тому, что главы некоторых территорий Лю Сун присягнули на верность императору Северной Вэй. Вскоре после этого у юного императора родился сын, и императрица во власть напрямую больше не лезла, хотя Тоба Хуну тогда было якобы всего 13 лет. А закончилось всё ещё круче – в 17 лет парень увлекся буддизмом, даосизмом и, видимо, ещё чем-то, да и отрекся от трона в пользу сына. Какое-то время он, впрочем, ещё влиял на дела государства и двора, но в 476-м году неожиданно умер.

Правление его сына, Сяовэнь-ди (471-499) оказалось куда продолжительнее и насыщеннее, и начиналось под руководством всё той же императрицы Фэн. Интересно тут то, что, благодаря ей, в те годы был взят курс на китаизацию и массово заключались браки между представителями табгачской верхушки и представителями китайской аристократии из влиятельных родов прежних империй, а также с перебежчиками из южной империи Лю Сун (420-479), на месте которой образовалась Южная Ци (479-502).

Процесс не остановился даже тогда, когда в 490-м году императрица скончалась. В результате культура, обычаи и законы страны всё сильнее стали меняться и приблизились к реалиям Восточной Хань, в том числе началось вытеснение сяньбийской одежды и языка китайскими, а потом даже фамилии сяньбийцев были заменены на ханьские (сам род Тоба был переименован в Юань). При Сяовэнь-ди столица также была перенесена из Пинчэна в Лоян, который когда-то был ханьской столицей. Разумеется, всё это бесило местную знать, но ни один их заговор не достиг поставленной цели, так что изменения остались в силе даже после смерти императора в походе против Южной Ци и прихода к власти его сына, императора Сюаньу (499-515).

В правление Сюань-у, с одной стороны, удалось расширить границы на юг из-за свержения Южной Ци, на смену которой пришла Лян (502-557), и последовавших затем войн, с другой стороны – из-за внутренней нестабильности и борьбы приближенных императора за власть начался постепенный упадок Северной Вэй. Из относительно хорошего (потому что династии это, вообще говоря, боком вышло), впрочем, было то, что именно этот император отменил обычай самоубийства матерей наследных принцев. Кроме того, в годы его правления жужани отвлеклись на борьбу с телеутами, так что на северных границах было относительно спокойно.

Однако после его смерти успехи стремительно пошли на спад. Единственный переживший его сын, ставший императором Сяомин-ди (515-528), оказался заложником амбиций своей матери, императрицы Ху. Пока он был ребенком всё было ок, но, когда подрос и попытался ограничить власть матери и её фаворитов, случилось то, что нередко в таких ситуациях случалось – его тупо отравили. Кроме того, в те годы императрица неудачно разрулила историю с восстанием из-за изменения правил госслужбы, да и с другими восстаниями – тоже, что также стране на пользу не пошло. Ну а после гибели Сяомин-ди всё случилось как всегда – сначала под видом сына объявлена была императором единородная дочь-младенец Сяомин-ди, потом пришлось признаться в подлоге и временным правителем оказался Юань Чжао, потом был мятеж Эрчжу Жуна, убийство вдовствующей императрицы вместе с пособниками, резня Хэйин, а потом чехарда у власти, завершившаяся крахом империи: последовательно и недолго правили Сяочжуан-ди (528-530), Юанье (530-531), Цзэминь-ди (531-532) и Юань Лан (531-532), и, наконец, Сяоу-ди (532-535). Империя же в результате раскололась на Восточную Вэй (534-550) и Западную Вэй (535-556), и обе они оказались недолговечны.

И где-то среди всей этой истории запряталась и история легендарной китайской героини-воительницы Хуа Мулань, произведение о которой я и хочу сегодня представить:

«Баллада о Хуа Мулань»

Время действия: V, либо VI век н.э., ок. 470-523гг.

Неизвестно, когда точно происходили события, связанные с этой историей, но можно сделать предположения. Так жужани под предводительством кагана Юйцзюлюй Юйчэна (464-485), сына Юйцзюлюй Тухэчжэня (444-464) и внука Юйцзюлюй Ути, в 470-м году напали на Северную Вэй, но моментально и по полной огребли, и уже в 475-м году каган просил о мире. Следующий подобный эпизод произошёл уже в 490-м году, когда Фуминдунь-хан (485-492) решил, что новое нападение на вэйцев – это хорошая идея. Естественно, история повторилась, и недовольные разгромом жужани в 492-м году убили своего правителя, чтобы сделать новым каганом его дядю Нагая (492-506). Хотя, судя по всему, тёрки тогда себя не исчерпали, и лично я склоняюсь к тому, что история Хуа Мулань происходила именно в период 490-502-х годов. Впрочем, мне доводилось видеть и другие предположения, например, про 523-й год.

Место действия: Северная Вэй (современный Китай), земли жужаней.

Интересное из истории создания:

«Песнь о Мулань» (木蘭詩, Mùlán shī), встречается также под названием «Баллада о Мулань» – это на самом деле народная китайская баллада, записанная впервые в не сохранившейся до наших дней песенной антологии «Гуцзинь Юэлу», которую составил Чэнь Чжицзян, ок. 568-го года, и относится это произведение к жанру юэфу, т.е. предположительно у него когда-то имелось и музыкальное сопровождение. Первый сохранившийся вариант этого текста относится ко временам династии Сун (XII век): он был размещён в сборнике юэфу «Юэфу Шицзи» Го Маоцянем. По предположениям Го, балладу мог написать в V веке неизвестный автор из Северной Вэй.

Оригинальная «Песнь о Мулань» насчитывает 62 строки и 332 символа, хотя встречаются разные варианты этого произведения. И, надо отметить, что подобные произведения о женщинах-воинах в китайской культуре – не то что бы очень часто явление, во всяком случае, в то время. Подобная тема стала приобретать популярность намного позже, судя по всему, уже в эпохи Мин и Цин. Но на данный момент благодаря мультфильму от Дисней и многим киноадаптацием образ Мулань (или Мулан) стал узнаваем по всему миру.

О чём:

Мулань за ткацким станком сидела грустная, от того, что в место, где она жила, явились рекрутеры для сбора войск, и во всех их книгах значилось имя её отца, а ведь на войну он теперь уж отправиться не в силах, но и замены у него нет – у него несколько дочерей и единственный сын, который слишком мал, чтобы заменить его в строю. Озабоченная таким положением дел Мулань приняла волевое решение – отправиться вместо отца самой. Так что наутро она прошлась по рынкам, собрала всё необходимое и вскоре, простившись с родителями, отправилась на место сбора войск.

Отрывок:

Я прочитала три перевода этой баллады, и первый мне понравился больше всего, его и приведу частично:

«Стук-стук! Снова стук!

Против двери ткет Му-лань.

Что ж не слышно челнока?

Слышен только каждый звук,

Каждый вздох Му-лань!

- Что ты, девушка, грустишь?

Что в себе таишь?

- Ни о чем я не грущу, -

Говорит Му-лань, -

Утешенья не ищу, -

Говорит Му-лань. -

Только вечером вчера

Видела листок:

Вербовать солдат пора -

Подошел им срок.

Собирает наш Каган

Воинство опять, -

Всех двенадцать толстых книг -

Списки на солдат!

Воинских двенадцать книг, -

Вот какая рать!

В каждой книге мой отец, -

Говорит Му-лань. -

Сына взрослого где взять?

Если нет, как быть?

Хорошо, коль старший брат

Был бы у Му-лань!..

Я седло хочу купить,

Лошадь раздобыть...

Я пошла бы за отца!

Чем я не солдат?..

На восточном рынке смело

Выбирала скакуна,

А на западном сумела

Подобрать чепрак она;

Удосужилась на южном

Все уздечки осмотреть,

А на северном Му-лань

Для коня купила плеть.

Утром с матерью, с отцом.

Будто сын, простилась дочь...

В камышах над Хуанхэ

Провела, как ратник, ночь...».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Прочитать стоит, уже потому что это короткая, но очень проникновенная поэма. И она, во-первых, возвращает нас к истокам, а, во-вторых, показывает то, что не показали в самых известных адаптациях – что Мулань была частью большой семьи, боевой и дерзкой девицей, но вовсе не являлась бунтаркой, её действия согласованы были с волей её старших, и единственное, что ею движет – это защита своей семьи. При этом в данном произведении вы ничего не найдете ни о ратных подвигах, ни о крутости героини, ни даже о тяготах войны. Но тем не менее в конце прям чувствуется, как тяжело эти десять лет Мулань дались, как она от войны устала, как тосковала по дому, как переживала за родных, а те – за неё.

Отдельно хочется отметить мелкие детали, которые отражают эпоху – слово, которым обозначаются правителя (可汗, kèhán, что можно перевести как «каган», и в одном из переводов было высказано предположение, что простонародье Северной Вэй так называло не только жужаньского, но и своего правителя), то, как Мулань красится (макияж, характерный для эпохи Северных и Южных династий), и многое другое.

В общем, это не столько феминистически окрашенная история, хотя и это тоже, сколько история о преданности своей семье и боевым товарищам, без какого-либо пафоса, очень тихо, жизненно и в чем-то даже иронично. И, несмотря на необычность гг, вполне в конфуцианском стиле. Так что ознакомиться рекомендую всем.

Если понравился пост, жмите лайк и "жду новый пост", подписывайтесь, комментируйте, если хочется помочь моему проекту, можно кинуть донат, чтобы я могла добыть редкие книги для подборки и сделать свой обзор полнее.

Прошлые посты тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

Всем привет!

Сегодня опять будет короткая заметка про Китай, потому что я просто не могла обойти вниманием один малоизвестный рассказ известного автора. Я уже рассказывала об империи Цзинь (265-420) и некоторых из 16-ти варварских государств эпохи Шести династий (220-589), но сегодня речь пойдет исключительно о Северной Вэй (386-535), ставшей впоследствии первым государством Северных Династий эпохи Северных и Южных династий, когда на юге ей противопоставилась империя Лю Сун (420-479), сменившая империю Цзинь.

С 439-го года и до начала средневековья (по западной хронологии) Китай был поделен между этими двумя государствами, а потом Лю Сун сменилась на Южную Ци (479-502), вторую из Южных Династий. Но и её Северная Вэй пережила, и с 502-го года соседствовала уже с Южной Лян (502-557), которую иногда воедино объединяют с Поздней Лян (557-587), той, что на юге.

И Цзинь, и все государства Южных Династий создавались и управлялись этническими ханьцами, да и среди их подданных тоже было много хань, т.к. после краха Западной Цзинь они стали массово переселяться на юг, спасаясь от варваров. Тех самых варваров, что создали 16 варварских государств, которые одно за другим в конце IV- начале V-го веков подмяла под себя Северная Вэй. Тоже, кстати, варварская по ханьским меркам, потому что её основали и управляли ею тоба, они же табгачи, народ, представляющий собой ответвление сяньбийцев, древнемонгольских кочевников. Название их народа стоит запомнить, потому что они оказали влияние на культуру и историю Китая куда большее, чем может показаться на первый взгляд, и именно с ними связана одна из ярчайших китайских эпох. Но кое-что интересное об этом я расскажу потом. А пока про Северную Вэй, она же Тоба Вэй и Юань Вэй.

Страна эта не взялась из ниоткуда: Тоба заключили союз с Цзинь против Северной Хань, и за это получили титул князей Дай в 315-м году. Об их одноименном государстве я тоже уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 79. «Записки о буддийских странах»). Оно, в конце концов, утратило свою самостоятельность, став частью Ранней Цинь в 376-м году. Но после её распада в 386-м году Тоба Гуй (386-409) вернул своему народу свободу, а своим землям независимость, сначала как князь Дай, а после как князь Вэй. В 399-м же году он объявил себя императором. Всё это и стало началом Северной Вэй.

И Тоба Гую, и его потомкам без конца приходилось воевать, по понятным причинам – не прекращались войны между китайскими правителями, а севернее ещё вдобавок образовался Жужаньский каганат (330-555). Жужани были родственны тоба, но воевать с ними им это совсем не мешало. Да и ещё бы нет, когда в самой Вэй всё тоже неспокойно: так в 409-м году Тоба Гуй убит был собственным сыном, Тоба Шао. Причина, вероятно, лежала в ментальных проблемах его отца и в семейных неурядицах. Так Тоба Гуй ухитрился обоих своих сыновей настроить против себя – Тоба Шао этим убийством пытался предотвратить казнь матери (хотя в итоге даже после успешного покушения убиты были они оба), а Тоба Сы (409-423) на тот момент был вдали от двора (тогда ещё столица находилась в Пинчэне), т.к. предпочел удалиться после того, как был объявлен наследником, а его мать принудили к самоубийству.

Тут, кстати, интересный момент: такая практика постепенно стала традиционной в Северной Вэй, якобы для того, чтоб избежать влияния матери наследного принца на его деятельность. Есть, впрочем, сомнения, действительно ли это был обычай табгачей, или же исключительно традиция, сложившаяся из-за того самого инцидента, произошедшего по велению основателя Тоба Вэй. В любом случае на какое-то время такой порядок закрепился, и по этой причине императорская кормилица нередко жаловалась титулом «вдовствующая императрица-кормилица». Этот и другие обычаи вэйцев вытеснялись по мере их китаизации. Любопытно тут то, что сам Тоба Сы долго тянул с объявлением наследника и его супруга, госпожа Ду, умерла раньше, чем он объявил наследником своего сына и будущего императора – Тоба Тао (424-452).

Время правления Тоба Тао стало настоящим Золотым веком для Северной Вэй. Именно он объединил под своей властью северный Китай и прославился как великий воитель. Но всё имеет свою цену, и в бесконечных походах император утратил контроль над своим дворцом, что и привело его к трагической судьбе. И вот во многом о высокой цене контроля над сохранностью своего государства и повествует сегодняшний рассказ:

«Летающая машина» Р. Брэдбери

Время действия: V век н.э., ок. 400 года н.э.

Место действия: вероятно, империя Северная Вэй (Юань Вэй).

Интересное из истории создания:

Рэй Брэдбери (1920-2012), знаменитый писатель-фантаст, прославившийся благодаря романам «451 градус по Фаренгейту», «Вино из одуванчиков» и циклу «Марсианские хроники», в представлении не нуждается. Скажу лишь, что, хотя он, несомненно, теперь уже признанный классик в области фантастики, писал он не только и не столько именно её. Значительная часть его работ тяготеет к жанрам фэнтези, притч и сказок, а начинал он вообще с ужасов и мрачняка.

Рассказ «Летающая машина» («The Flying Machine», что можно перевести также как «Машина для полётов») был написан в 1953-м году, и в англовики жанр у него указан – Speculative fiction, т.е. жанр, в котором в реальный мир добавляется некоторое фантастическое допущение. На русском языке этот рассказ можно встретить под названием «Человек в воздухе».

О чём:

Как-то раз, когда император Юань по весне наслаждался чайком в беседке, к нему прибежал запыхавшийся слуга и сообщил о Чуде – какой-то человек был замечен летающим над землей на крыльях. Император вскоре поспешил на место происшествия, и, будучи и сам человеком образованным и любителем изобретательства и изобретений, быстро смекнул, что к чему: никакого особого чуда там не было; Просто какой-то умник ухитрился создать из подручных материалов приспособление для полётов. И императора это совсем не обрадовало.

Отрывок:

«…– Садись тут со мной, – сказал император. – Выпей чаю. Если это правда, то, должно быть, очень странно увидеть, как человек летает. Нужно время, чтобы понять это, как нужно время, чтобы подготовиться к тому, что мы сейчас увидим.

Они пили чай.

– Государь, – сказал вдруг слуга, – только бы он не улетел!

Император задумчиво встал.

– Теперь можешь показать мне, что ты видел.

Они вышли в сад, миновали травянистую лужайку и мостик, миновали рощицу и вышли на невысокий холм.

– Вон там! – указал слуга.

Император взглянул на небо.

А в небе был человек, и он смеялся на такой высоте, что его смех был едва слышен; и этот человек был одет в разноцветную бумагу и тростниковый каркас, образующий крылья, и великолепный желтый хвост, и он парил высоко над землей, как величайшая птица из всех птиц, как новый дракон из древнего драконова царства.

И человек закричал с высоты, в прохладном утреннем воздухе:

– Я летаю, летаю!

Слуга махнул ему рукой:

– Мы тебя видим!

Император Юань не шевельнулся. Он глядел на Великую Китайскую стену, только сейчас начавшую выходить из тумана среди зеленых холмов; на этого чудесного каменного змея, величаво извивающегося среди полей. На прекрасную стену, с незапамятных времен охраняющую его страну от вражеских вторжений, несчетные годы защищающую мир. Он видел город, прикорнувший у реки, и дороги, и холмы, – они уже начали пробуждаться.

– Скажи, – обратился он к слуге, – видел ли этого летающего человека еще кто-нибудь?

– Нет, государь, – ответил слуга; он улыбался небу и махал ему рукой.

Еще несколько мгновений император созерцал небо, потом сказал:

– Крикни ему, чтобы он спустился ко мне.

Слуга сложил руки у рта и закричал:

– Эй, спускайся, спускайся! Император хочет видеть тебя!

Пока летающий человек спускался в утреннем ветре, император зорко оглядывал окрестности. Увидел крестьянина, прекратившего работу и глядевшего в небо, и запомнил, где крестьянин стоит.

Зашуршала бумага, захрустел тростник, и летающий человек опустился на землю. Он гордо приблизился к императору и поклонился, хотя с его нарядом ему было неудобно кланяться.

– Что ты сделал? – спросил его император.

– Летал в небесах, государь, – ответил человек.

– Что ты сделал? – повторил император.

– Но я только что сказал тебе! – воскликнул летавший.

– Ты не сказал вообще ничего. – Император протянул свою тонкую руку, прикоснулся к разноцветной бумаге, к птичьему корпусу машины. От них пахло холодным ветром.

– Разве она не прекрасна, государь?

– Да, слишком даже прекрасна.

– Она единственная в мире! – засмеялся человек. – И я сам ее придумал.

– Единственная в мире?

– Клянусь!

– Кто еще знает о ней?

– Никто. Даже моя жена. Она решила бы, что солнце ударило мне в голову. Думала, что я делаю бумажного дракона. Я встал ночью и ушел к далеким скалам. А когда взошло солнце и повеял утренний ветерок, я набрался храбрости, государь, и спрыгнул со скалы. И полетел! Но моя жена об этом не знает.

– Ее счастье, – произнес император. – Идем…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

С сомнением отнеслась к тому, что Р. Брэдбери написал что-то про предсредневековый Китай, но так оно и оказалось, без преувеличений. Почему я решила, что речь идёт о Северной Вэй? Потому что не было тогда в Китае императоров с именем Юань, зато было уже государство – Юань Вэй, о котором я выше и написала. Как раз там проходит Великая Китайская стена, и около 400-го года там правил как раз-таки тот самый Тоба Гуй, который в 399-м объявил себя императором, и у которого будто бы ближе к концу правления стали развиваться признаки паранойи. Впрочем, некоторые его опасения его явно были не безосновательны. К этому я и вела в своей исторической части.

Что же касается содержания, то я читала внимательно, обратила внимание на детали, на которых автор заострил внимание, и потому очень быстро смекнула, что к чему. Тем более что…прости хоспти, история практически один в один присутствовала в «Атаке Титанов», во всяком случае в манге, пока я не бросила её читать (правда, там вроде воздушный шар был).

Тем не менее, может, для кого-то всё будет не так очевидно и предсказуемо. Тем более что главная мысль там именно что в расстановке приоритетов и в цене, которую приходится платить за свой выбор, особенно, когда приходится выбирать между плохим и худшим. И конфликт здесь в вопросе – «Оправданы такие меры или нет?», на который каждый сам ищет ответ. Короче, рассказ короткий, но философский, и, хотя он произвёл на меня тяжкое впечатление, я оценила и его задумку, и то, как он написан. Так что всем советую тоже прочитать.

Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 64. «Трилогия об Иосифе Флавии»

А о II-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 68. «Марий Эпикуреец»

А о III-м веке (или рубеже веков) тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69. «Троецарствие»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.2. «Предание о людях ва» и «Записки о поисках духов»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 70. «В дни Каракаллы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 72. «Зенобия из рода Клеопатры»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 73. «Серебряная ветвь»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 74. «Шахнаме»

О веке IV-м:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 75. «Елена»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 76.1 «Таис»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.1. «Записки о поисках духов»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 76. «Юлиан»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 77. «Самвэл» и «Шахнаме»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 78. «Орёл в снегу» и «Пак с Холмов»

О рубеже IV-V веков:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 79. «Записки о буддийских странах»

Не забывайте ставить лайк, если пост понравился, тыкать "жду пост", если жаждете продолжения, писать комменты, если хотите чем-то поделиться, и кинуть донат, если желаете поддержать автора материально (что автору ох как помогло бы).

"Мое отсутствие - это то, что Я есть, и это было названо "Пустотой""

- Когда отсутствует иллюзия индивидуальности (эго, мое и ваше), присутствует великое Дао, которое нельзя никак назвать, лишь в терминах отрицания "Ни это, ни то" - "нети-нети" - "пустота". Пустота фундамент всех форм, изначальное Это. Я есть Пустота, "вы " есть пустота, нет никакого эго, есть лишь Я, "кто" бы это не сказал.

"Когда Я отсутствую, Вселенная присутствует"

- Когда Пустота сознает себя как личность, возникает Вселенная, возникает "Моё", а значит и "Твоё", Божественная Игра,  Колесо Сансары.

"Ты будешь присутствовать в отсутствии меня"

- Ты и я есть лишь в отсутствии осознания "собственной" божественной природы. Все есть Я, все есть Бог, все есть Пустота, все есть Атман, изначальное Ом - и да будет прав, "каждый" кто скажет это, потому что "каждый" есть Я.