Влюблена и очень опасна⁠⁠

Глава 8.

-1-

- Г`хцол Мириаш агхр`данай х`с ат!

- Гыхцол мириаш ахрданай сат.

- Нет, не так! Еще раз! Слушай внимательно: г`хцол Мириаш агрх`данай х`с ат!

- Гыцлот… ой!.. гыцгол…

- Еще раз…

От невообразимых, непроизносимых сочетаний звуков у Юльки уши вяли и язык узлом завязывался, но она упорно продолжала твердить непонятную фразу – десять раз, двадцать, сто. До тех пор, пока Лилайна не осталась довольна.

Ну как – довольна? Сказала, что сойдет. Сказала, что ее, Юльку, поймут, а остальное неважно. В том числе и произношение.

- Ты, главное, сразу это скажи, как только попадешь на Хордад. И повторяй, повторяй. Чтобы все услышали и запомнили.

- А что она означает, эта фраза? – робко спросила Юлька.

Обычно Лилайна не баловала ее объяснениями. Но в этот раз снизошла.

- Такие, как ты, на Хондаре в большой цене. Каждый… м-м-м… колдун будет рад взять тебя ученицей. Но колдуны, они разные. Понимаешь? Как ваши учителя. Кто-то получше, кто-то похуже. Кто-то злой, кто-то добрый. Один будет учить тебя по совести, другой – кое-как. Ты мне стала как родная дочь, и я хочу, чтобы ты попала к надежному человеку. К Мириаш. Она… в общем, я училась у нее много лет… пока не попала на Землю. И эти слова… н-ну, скажем так, отдают тебя под покровительство и защиту Мириаш. Извини, дословно перевести я не смогу, в вашем языке нет таких понятий. Главное, что ты не попадешь к кому-то другому. Твои способности, девочка, это драгоценный камень, он нуждается в достойной оправе.

Юлька слушала и тихо млела от счастья.

Вчера Лилайна позвонила ей очень поздно, за полночь. Она была страшно возбуждена, то и дело сбивалась на хордадский, так что Юлька и половины не поняла из того, что почти кричала в трубку Лилайна. Но одно она уяснила точно – Лилайна наконец-то нашла место перехода из нашего мира на Хордад, оно находится недалеко, буквально рукой подать, и, значит, пора начинать готовиться по-настоящему. Когда? Как можно скорее! Желательно, прямо сейчас! Что? Метро уже не ходит? Какая ерунда! А ногами? Ах, страшно? По ночному городу, через весь район – страшно? А что же тогда будет на Хордаде? В штаны наложишь? Ну, хорошо, уговорила, отложим до завтра. Но чтобы утром, в семь часов - как штык! Нас ждет уйма дел, до вечера ты должна хоть десяток слов выучить на хордадском. И постарайся выспаться, тебе понадобится свежая голова.

Но выспаться не удалось, остаток ночи Юлька проворочалась без сна. Душа ее ликовала, сердце жаждало подвигов и приключений, и только в глубине души, на самом донышке, шевелился червячок сомнений – уж слишком это все походило на сказку. Причем, состряпанную кое-как, для непредвзятой публики. Напустить побольше туману таинственности, щедро сыпануть золотой пыльцы обмана, приправить густым приторным сиропом лести, вскипятить на огне желаний и подавать, пока не остыло…

Нет, убеждала себя Юлька, конечно же, нет! Это все по правде: и Лилайна с ее уникальными способностями, и чудесный Хордад, и великолепное будущее, которое ждет меня там!

Тебя обманули, настойчиво зудел червячок. Заморочили. Показали пару несложных фокусов, а ты и поверила, идиотка. Повелась на дешевый развод, как последняя лохушка.

Нет, защищалась Юлька, никакой это не развод. И не фокусы. Потому что если так, то зачем Лилайне возиться со мной? И вообще с кем бы то ни было? Будь Лилайна фокусницей, ее бы ждало ослепительное будущее: мировая слава, гастроли, расписанные на много лет вперед, банковские счета с приятным количеством нулей. Она бы не стала размениваться на нищих одиночек, она бы окучивала публику побогаче, скопом. И поэтому я верю – Хордад существует, и мне там самое место!

В дурдоме тебе место, вздыхал червячок. В тихой уютной палате с мягкими стенами.

Заткнись, огрызалась Юлька. Не хочу тебя слушать. Я отправляюсь на Хордад, и никто меня не остановит! Потому что – любовь! А ради любви можно пойти на все!

И не страшно? – проницательно спросил червячок. Если Хордад существует на самом деле, если он такой, как говорила Лилайна – не страшно? Ни капельки?

Тут подлое беспозвоночное било прямо в цель – Юльке действительно было страшно. До озноба, до мокрых ладошек. Тихая провинциалка, домоседка до мозга костей, она и в близкую Москву собиралась так, как иные собираются на войну, - сжав зубы и собрав в кулак всю волю.

Что уж говорить о другом мире, лежащем вне плоскости космогонических представлений человечества? Иной мир, иные законы… что ждет ее там, маленькую испуганную девочку с Земли? Уцелеет ли она, выживет? Сумеет ли вернуться домой?

Ой, мамочки, какая же я дура!

Честно говоря, Юлька была в шаге от того, чтобы послать Лилайну с ее мифическим Хордадом куда подальше. Проще простого – Лилайна не знает, где живет Юлька, найти не сможет, а на звонки можно не отвечать. Ну, позвонит раз, другой… потом ей все это надоест, и она отстанет. Пусть ищет другого лоха и морочит ему голову, сколько душе угодно, только не мне! А я завтра высплюсь хорошенько, а потом мы с Дашкой сходим куда-нибудь. В кино, например.

Перед глазами, как живой, встал Игорь. Без обычной своей веселости, он смотрел на Юльку строго и печально. Он ни в чем не укорял свою возлюбленную и заранее прощал ей предательство.

«Знаешь, а ведь нам было бы так хорошо вместе»

Утром Юлька впервые надела крестик, подаренный ей бабушкой и дедушкой.

-2-

Ехать оказалось недалеко – всего несколько остановок по второму диаметру.

- Лисино! – с какой-то торжественностью объявил записанный голос по громкой связи, и Лилайна толкнула Юльку локтем: пора, мол, выходим.

Чувствуя неприятную слабость в коленях, Юлька поднялась и вышла вслед за ней.

Лисино оказалось типичным поселком ближнего Подмосковья, где дорогие кирпичные коттеджи соседствовали с деревянными развалюхами. Гордые молодые красавцы, они свысока поглядывали на нищих стариков, а те робко жались к земле, помаргивая подслеповатыми, давно не мытыми окнами. Дальше, за поселком, торопливыми скороспелками тянулись к небу остовы будущих «человейников».

- Нам туда, - махнула рукой Лилайна, указывая на бетонку.

Прямая, как стрела, дорога разрезала поселок надвое и вела к зеленой щетке леса, заслонившей горизонт. Юлька послушно кивнула.

«Г`хцол Мириаш агхр`данай х`с ат» - подумала она.

Кодовую фразу она повторяла сегодня весь день. Вслух, если рядом не было людей. Про себя, если оказывалась в толпе. Казалось, все слова мира, сколько их ни есть, исчезли. Остались только эти – непонятные, грозные, тревожным набатом звучащие в сердце. От них ли, от нехорошего ли предчувствия, но на душе у Юльки было тоскливо.

Никогда она больше не увидит бабушку с дедушкой, однокурсников и преподавателей… упрямую вредину Дашку, и ту не увидит. Прежняя жизнь закончилась, и назад дороги нет.

«И ничего не значит, г`хцол твою данай, - сердито подумала Юлька, топая вслед за Лилайной. – Ну что она мне сделает, среди людей, среди белого дня? Ладно, посмотрю я на этот ее «переход» и поеду домой. А потом расскажу обо всем Дашке, она обзовет меня фееричной дурой, мы посмеемся, и все будет хорошо, как прежде»

Две женщины шли навстречу своей судьбе. А длинные вечерние тени черными кошками ложились поперек дороги.

-3-

- Вот, - сдавленным голосом произнесла Лилайна, поводя рукой. – Вот оно, пришли.

Лицо ее застыло в религиозном экстазе, в глазах мерцало уже знакомое Юльке багровое пламя. Когда-то оно пугало девушку… теперь ничего, привыкла.

Юлька кивнула, устало плюхнулась на влажную траву и принялась вытряхивать из волос мусор: сухую хвою, обломки тонких веточек, паутину. Горсть хвоинок попала за шиворот и страшно раздражала нежную кожу шеи. Лицо горело от царапин, соленого пота и влажной духоты лесных испарений, ныли ноги, непривычные к таким прогулкам. И очень хотелось пить.

Как Лилайна нашла сюда дорогу, оставалось загадкой. Они продирались через какие-то заросли, обходили могучие завалы, а вокруг стремительно сгущались слепые сумерки, и очень скоро

Юлька окончательно потеряла ориентацию. Откуда они пришли? - непонятно. Куда идут? – неизвестно. Юлька давно бы уже повернула назад, к цивилизации, только где она, цивилизация? В каком, извините, заду? Исчезла, словно и не было ее никогда.

Перспектива остаться одной в ночном лесу пугала девушку больше, чем этот марш-бросок в компании с сумасшедшей ведьмой.

- Посмотри, - сказала Лилайна. – Ну посмотри, пожалуйста. Какая красота!

Наверное, при ярком свете дня эта полянка в густой чащобе была очень даже симпатичной.

Небольшая, почти круглой формы, заросшая невысокой курчавой травкой; где-то рядом еле слышно журчит вода – лесной родник пробил себе выход на волю. Чудесное место для привала! Скинуть тяжелые рюкзаки и обувь, умыться ледяной водой, напиться вдоволь (Юлька сглотнула всухую), потом валяться на травке, жмурясь от ласкового солнышка, жевать бутерброды, болтать о том, о сем, смеяться…

Сейчас, в темноте, мирная пасторальная полянка раскрыла свою иную сущность – древнюю, изначальную, берущую начало из тех времен, когда человек был слаб и со страхом всматривался в неизвестность. А неизвестность обступала его со всех сторон, качала ветками деревьев, следила за ним сотнями внимательных глаз и не прощала ошибок.

Юлька вздрогнула, с трудом отвела взгляд от пугающих мрачных зарослей, в которых кто-то возился и шебуршал. Что там говорит Лилайна? Подойти? Посмотреть? Ладно. Так уж и быть. Взгляну, а потом домой. С Лилайной или без – домой! Напролом, сквозь проклятую замороченную чащу, не разбирая дороги, бегом! Подмосковный лес, это вам не тайга, это жалкие раздробленные осколки былой великой империи, здесь везде дома, дороги. Рано или поздно, я обязательно выйду к людям.

С трудом поднявшись, Юлька на деревянных ногах заковыляла к Лилайне. И замерла, раздувая ноздри и жадно принюхиваясь. Журчание воды ей не послышалось, это действительно был крошечный родничок, бодрый и веселый. Трудолюбивый, как все родники, он образовал вокруг себя что-то вроде небольшого озерца, из которого бежал шустрый ручеек.

- Не пей! – Лилайна схватила Юльку, когда та с хриплым возгласом рухнула на колени возле озерца и протянула к воде руки. – Не вздумай! Ты что, не понимаешь?

Трясясь от возбуждения, она плевалась словами: переход, Хордад; уникальное сочетание чего-то там, которое не скоро еще повторится. Обязательно сегодня, сейчас! Такой случай… раз в жизни… нельзя упускать! Юлька молча рвалась из ее рук (пить! пить!), но свихнувшаяся ведьма была сильнее. И Юлька уступила.

- Ладно, - хрипло сказала она. – Пусти. Я… я согласна. Только, знаешь что? Давай не сегодня, ладно? Я не готова… я не думала… в другой раз, хорошо? Я ведь не отказываюсь. Просто все так неожиданно…

Усыпить бдительность. Самое главное, усыпить ее бдительность. Чтобы расслабилась, чтобы поверила. И убрала свои клешни, которые заменяют ей руки. Устала, не устала, но рвану я так, что сам Усейн Болт меня не догонит!

Лицо Лилайны дрогнуло, что-то вроде сочувствия проступило на нем. Она положила ладони на тощие напряженные Юлькины плечи.

- Девочка, - очень мягко сказала она. – Я все понимаю…

-4-

Лилайну трясло от злости. Сволочная девчонка! Семь пятниц у нее на неделе! Буду – не буду, хочу – не хочу! Больше всего на свете Лилайне хотелось вцепиться руками в цыплячью шейку, крепко, до хруста сжать пальцы…

Нельзя! Надо быть ласковой и терпеливой, надо успокаивать перепуганную дурочку, гладить ее по шерстке и говорить, говорить… что угодно, но обязательно хорошее! И Лилайна говорила. Негромко. Мягким проникновенным голосом. Хотя больше всего ей хотелось рявкнуть: а ну, марш вперед, мерзавка этакая!

Она сулила Юльке золотые горы и великое будущее; клялась, что никакой опасности нет; напоминала о Великой Любви, ради которой можно пойти на все…

- Не хочешь сегодня… что ж, не надо… хотя, конечно, очень жаль. Но ты хотя бы посмотри! Одним глазком, а? Только взгляни… а потом мы пойдем домой, обещаю.

Если вглядеться, по-особому сфокусировав взгляд… на Земле это трудно, но за долгие годы Лилайна привыкла к косности земной материи… Так вот, если постараться, то можно увидеть: страх! Его бурые космы облепили девчонку с ног до головы, заключив в неприятно шевелящийся кокон. Время от времени в глубине кокона вспыхивали и неохотно гасли ярко-оранжевые огоньки паники – девчонка изо всех сил старается держать себя в руках, но еще минута, другая, и она не выдержит, волна паники захлестнет ее с головой, отключая рассудок, а могучий инстинкт самосохранения бросит девчонку… куда? На Лилайну? – бить, царапать, кусать, визжа, как обезумевший звереныш? Или прочь отсюда? – как можно дальше, как можно быстрее!

Этого нельзя допустить, ни в коем случае! Иначе…

Намертво задавив в себе гнев и ярость, загнав их в такую глубину, о которой и сама не подозревала, Лилайна мысленно потянулась к девчонке – обнять, успокоить. Медленно. Осторожно. Касаясь едва-едва, чтобы неловким действием не взорвать хрупкое равновесие разума и чувств. Загасить одну оранжевую искру, потом вторую, третью… Тебе легче, девочка? Правда, ведь легче? Расслабляются сведенные судорогой мышцы, сердце умеряет свой бешеный галоп, дыхание выравнивается, вот так, вот так, умница, хорошая девочка, славная девочка, самая лучшая в мире…

Жизнь научила Лилайну – бей! Бей сразу, не раздумывая, и неважно, даешь ли ты сдачи или нападаешь сама, - бей! Грубо, наотмашь. Или подло, исподтишка. Иначе побьют тебя. Но сейчас этот проверенный метод не годился, сейчас требовалось прямо противоположное. И как суровый воин неумело ласкает загрубевшей рукой младенца, так и Лилайна сейчас баюкала дуру-девчонку, шепча ей на ухо: тише, тише, маленькая, все хорошо, не надо бояться…

Ломать свою природу, это всегда непросто, даже когда ты готова к этому и желаешь этого. А уж сейчас, когда необходимость изменений обрушилась на тебя, словно снег на голову, когда на кону стоит так много…

Лилайна изнемогала от непривычных усилий. Все ее естество бунтовало против насилия, которое она совершала сама над собой. Дико разболелась голова, глаза заволокла серая муть – это стремительно падал маноресурс. И машинально, не отдавая себе отчета, Лилайна пробила канал к прилипале.

Вот кто прекрасно себя чувствовал! Вот кто жирел, как рождественский гусь на орехах! Гладкий, лоснящийся, он черным капюшоном нависал над головой девчонки и чуть ли не урчал от удовольствия. Откуда в нем столько маны? – в который уже раз поразилась Лилайна. Где он ее берет, сволочь, в этом мире альтернативной энергетики? Я ее собираю по крохам, по крупицам, не брезгуя ничем, а этот паразит словно бы нарвался на золотую жилу! Невероятно! Невозможно! Но задумываться об этом было не время и не место. Лилайна усилила нажим, шепча нужные слова, и упругая пленка защиты, окутывающая сущность паразита, прорвалась.

Маной прилипала делился неохотно – в его природе было брать, а не отдавать. Выпить человека досуха, это да, это пожалуйста. Восстановить человеку энергоресурс – а вот фигушки, не дождетесь! Но Лилайна знала, как обращаться с этими тварями, и после короткого вялого бунта прилипала подчинился.

Это было похоже на то, как если бы она из плотной раскаленной уличной духоты вдруг попала в кондиционированную прохладу помещения – резкий переход, мгновенное облегчение. И Лилайна с наслаждением впитывала тонкие струйки маны, текущие к ней от прилипалы – еще, еще немножко, пожалуйста…

Сытой пиявкой Лилайна отвалилась от прилипалы. Жизнь снова была прекрасна, а сил было столько, что хватило бы на десяток, на сотню таких, как Юлька. У Лилайны словно бы волшебная палочка появилась в руках. Взмах – и все страхи разлетаются прочь. Взмах – сомнение, недоверие испаряются, как капли воды на горячей сковородке. Взмах – и девчонка с радостью, без колебаний делает то, что от нее требуется.

Ах, как это было бы прекрасно! Как просто! Но – нельзя. Потому что – свобода воли, будь она неладна! Девчонка должна осознанно, без принуждения, шагнуть на Хордад, это закон. А нарушивших его настигает кара, скорая и неотвратимая.

Но мы же не будем ничего нарушать, правда? – шепнула Лилайна. Мы ничего не будем внушать девчонке, мы не потребуем от нее полного доверия и абсолютного подчинения. А мелкая коррекция… она не в счет. И Лилайна без колебаний погрузилась в хаос мыслей и чувств, обуревавших Юльку.

«… Бабушка. Дедушка… У бабушки больное сердце. Дедушка – придира. Он умный. Они любят меня. Они доверяют мне. Я не могу их подвести. Я буду хорошей. Я закончу институт. Я хочу на Хордад. Я не пойду на Хордад. У бабушки больное сердце. Дедушка ругает меня за доверчивость…»

Очень острый момент, очень прочная привязанность. Пожалуй, это единственное, что по-настоящему удерживает девчонку от последнего шага. Ничего, справимся. Любовь? Приглушить временем и расстоянием. Чувство вины? Противопоставить императив «я взрослая, я все решаю сама». Страх за здоровье стариков? Присыпать щепоткой здорового эгоизма. Ну и все, пока хватит. Идем дальше.

«… Дашка – язва. Слушает. Слушает. Говорит неприятные вещи. Она умная. Она права. Не хочу слушать. Надо слушать. Хорошо учится. Лезет не в свое дело. Подруга. Я люблю ее. Я хочу без нее. Пусть завидует…»

Ну, с этим просто! Усилить подростковый бунт, этого достаточно. Так, что там еще?

«… Лес. Живой. Шевелится, дышит. Смотрит. Страшно! Очень страшно! Волки. Змеи, пауки. Ведьмы, лешие, кикиморы. Хотят съесть. Смеются. Пугают. Я маленькая. Я хочу к маме!»

Гм, детские страхи? С этим уже сложнее, они берут начало у самых корней души, чтобы справиться с ними, нужны время, знания и опыт, которых у меня нет. Кикиморы, пауки… Изначальная Мана, какая глупость! Но доказывать человеку, что кикимор не существует, а любого паука он запросто раздавит каблуком, безнадежное занятие. Он и сам все это прекрасно понимает. Понимает, и все равно боится до дрожи. Потому что детские страхи лежат не в сфере разума, а в сфере чувств. А раз так…

Логика, прочь! Разум, засунь свои доводы, знаешь куда? В бой вступает древняя могучая армия примет и суеверий!

Смотри, девочка, это ключи. Твои ключи от твоего дома. Сожми их в руке, ощути прохладную твердость металла. Это – твоя защита, и пока ты держишь ключи, ни одна ночная тварь не сможет причинить тебе вред. Ты в полной безопасности, а тварям остается только разочарованно выть и корчить рожи в бессильной злобе.

Так, ну а где же наш красавчик? Где наш Игорь - великолепный мачо, разбиватель сердец? Ага, вот он, притаился, заваленный ворохом новых впечатлений. Потускнел, побледнел, съежился. Не герой, нет, совсем не герой. Это нехорошо, это надо исправить.

Встряхнуть, расправить, освежить. Добавить ярких красок. Щедро осыпать алмазным крошевом звезд. Щепотка сексуальности придется очень кстати. Расставить акценты: не недосягаемый принц, но благородный юноша, чей образ дышит тайной печалью. Ну и все, ну и хватит, остальное девчонка додумает сама.

- Куда смотреть-то? – услышала Лилайна.