Семантика и контекст мифа о Медузе⁠⁠

Горгона Медуза наряду с Минотавром и Циклопом входит в список наиболее известных персонажей древнегреческой мифологии. Отчасти это связано с тем, что ее образ широко применятся в архитектуре с периода античности и до наших дней.

Например, двух Горгон можно увидеть на фасаде храма в Селинунте, который датируется 540 годом до нашей эры. Скульптуры и лепные головы Медузы встречаются по всей материковой Греции, на Сицилии, в Южной Италии. Пик популярности образа в этих регионах пришелся на период с VII по V века до нашей эры.

Иконография с головой Горгоны была распространена в Византии и Древней Руси. Особенно популярны были так называемые амулеты-змеевики, которые, как считалось, защищают от болезней. На Руси змеевики появились в XI веке и просуществовали вплоть до XVI века.

Позже скульпторы продолжили активно использовать образ Горгоны. Примером может служить «Персей с головой Медузы», созданный Бенвенуто Челлини в 1545-1554 годы. Эта бронзовая скульптура до сих пор стоит на площади Синьории во Флоренции (Италия), где ее разместили по заказу Козимо I Медичи.

В Новое время горгонейоны переживают очередной виток популярности, став едва ли не самым частым декоративным мотивом в классицизме и ампире. Изображения Горгоны можно встретить, например, на ограде 1-го Инженерного моста и решетке Летнего сада со стороны Мойки в Санкт-Петербурге. В XX веке горгонейоны также используются в архитектуре, пример – Эсбери-Парк в Нью-Джерси.

Образ Медузы популярен не только в архитектуре. Его использовал Зигмунд Фрейд в психоанализе как один из женских архетипов. У Ненси Фармер есть целая серия картин с Медузой, каждый из которых отражает какой-то аспект мифологического образа. Думаю, всем хорошо известно, что Горгона – официальный логотип Версаче. Очевидно, что подтекстом логотипа выступает «завораживающий» взгляд Медузы.

У нас нет точных сведений о том, как Медузу воспринимали в античности. Едва ли в строго негативном ключе, учитывая ее популярность. Но начиная со Средневековья это лучшем случае таинственный, в худшем – крайне отрицательный образ. На тех же древнерусских змеевиках Горгона олицетворяла Дно, болезнетворного демона. У Фрейда Архетип Горгоны воплощает женскую злобу и импульсивность. Горгоны Фармер в большинстве своем довольно спорны с точки зрения подтекста.

При этом в большинстве случаев мы узнаем Горгону по двум атрибутам – змеи вместо волос и особый взгляд. Но насколько эти атрибуты в действительности отражают сущность оригинального образа? Насколько они оригинальны сами по себе? Многих это удивит, но ранние мифы о Горгоне описывают ее совсем другой. Причем близкие аналогии можно найти практически во всех культурах мира, от скифов до Древнего Китая и народов Мезоамерики.

Греческие легенды о Медузе и их интерпретации

Самый древний вариант истории Горгоны изложен в «Теогонии» Гесиода (VII век до нашей эры). Эта поэма включает полную генеалогию греческой вселенной и ее обителей, а также описывает космологические и сверхъестественные события, которые привели к правлению Зевса и других олимпийцев. Вот отрывок, где упоминается Медуза:

Кето родила Форкису миловидных Грайя, седых от рождения. И бессмертные боги и смертные люди, ходящие по земле, зовут этих Грайя так – Памфредо и Энио, а также Горгоны. Горгоны обитают за Океаном на краю мира, недалеко от Ночи, где находятся громкие Геспериды. Имена Горгон – Сфено, Эвриала и Медуза, их судьба ужасна. Лишь одна из них была смертна, но две другие бессмертны и не имели возраста. Темноволосый Бог [Посейдон] возлежал с первой [Медузой] на мягком лугу среди весенних цветов. Когда Персей потом отрубил ей голову, из ее тела появились Хрисаор и Пегас. Пегас был назван так потому, что родился у истока Океана [с греческого переводится как «бурное течение»], а Хрисаор получил свое имя за то, что владел золотым мечом [по-гречески «Аор Хрисаон»].

Форкис(или Форкий) – потомок Геи, воплощение Океана. Кето – богиня морской пучины и покровительница чудовищ, в ней обитающих. Интересно, что Гесиод здесь резко перепрыгивает между сюжетами – сказав несколько фраз о происхождении Горгон, он тут же переходит к мифу о Персее, не описывая его. Возможно, предполагается, что читателю хорошо известна эта история.

Тем не менее, даже из этого небольшого фрагмента мы многое узнаем о Медузе. Во-первых, она относится к роду Горгон, дочерей океанских божеств. Горгон было три и Медуза по какой-то причине была смертной, тогда как ее сестры – бессмертными (как и остальные упомянутые здесь персонажи, например – нимфы Геспериды). Горгоны старше олимпийцев и живут на краю света. Также любопытно, что Гесиод называет их «Грайя», что означает «старушки». Это замечание интересно тем, что нимф принято считать красивыми молодыми девушками, а Медузой Посейдон, по общепринятому мнению, овладел именно из-за ее красоты.

Хотя, возможно, это лишь броский эпитет, ведь дальше Гесиод поясняет, что Грайя были «седыми от рождения». То есть мы вполне можем допустить, что он таким образом подчеркнул их визуальную особенность – белоснежные волосы (хотя образ людей, родившихся старыми, довольно популярен в мировой культуре, взять хотя бы скандинавскую «Песнь о Риге»).

Мотив Персея мы узнаем в более поздних мифах. Придя на зов царя Полидекта, он берется обезглавить Медузу. Сложность этой задачи очевидна, ведь Горгоны, как говорит Гесиод, живут на краю мира. Но Персею (напомню, он был сыном Зевса) помогают Афина и Гермес. Они говорят, что местонахождение Горгон известно только их сестрам – Памфредо и Энио. Эти персонажи позже появляются еще в нескольких мифах. Иногда к ним добавляется третья сестра Дейно, а в некоторых версиях есть четвертая – Персида.

Во избежание путаницы поясню, что традиционно Грайями называют триаду богинь судьбы – Памфредо, Энио и Дейно. По крайней мере, в моем школьном учебнике истории было именно так. Но, по Гесиоду, Горгоны также относятся к Грайям. А богинь судьбы изначально было две, потом три или четыре.

Примечательно, что Памфредо и Энио стали старухами только в поздних мифах. Ни Гесиод, ни другие ранние авторы вообще не дают описания их внешности. Однако главная отличительная черта персонажей имела место с самого начала – у них был один глаз на двоих (позже на троих или четверых). Это первый эпизод, где мы встречаем мотив «особого взгляда».

Для Памфредо и Энио один глаз на двоих, естественно, создавал множество трудностей, серьезно их ограничивая. При этом они обладали колоссальным багажом знаний о мире и могли видеть будущее. Некоторые исследователи (например, Чарльз Сигал) предполагают, что эти факты связаны. То есть мудрость дуады Грайи может являться прямым следствиям их физической ущербности.

Тут я снова не могу не вспомнить скандинавскую мифологию, в частности – «Пророчество Вёльвы», откуда мы узнаем, что Один принес в жертву йотуну Мимиру свой правый глаз, дабы испить из Источника Мудрости у корней Иггдрасиля.

Дальнейшие действия Персея нам хорошо известны – он хватает глаз и угрожает выбросить его, если Памфредо и Энио не раскроют ему местонахождение Горгон. Те, разумеется, соглашаются. То есть, казалось бы, все типично и по-одински – глаз в обмен на знания. Но есть один нюанс. В греческом языке слова «зрение» и «знание» имеют один корень, который, будучи развернут в разных спряжениях, дает глагольные формы «видеть» и «знать». То есть в настоящем времени эти слова выступают полными синонимами.

В свете этого чисто лингвистического факта действия Персея уже не столь очевидны. Судя по всему, он не обменивает «зрение» на «знание», а использует силу Памфредо и Энио, чтобы узнать то, что знают они. То есть вышеупомянутый мотив «особого зрения» интерпретируется здесь в контексте особого (тайного) знания. Позже мы увидим, как эта связь будет укрепляться и развиваться, достигнув абсолютной манифестации в эпизоде с гибелью Медузы.

От Грайи Персей узнает, где живут Горгоны, но прежде направляется к Неидам. Это тоже триада богинь, которые тоже являются потомками морских божеств. О Неидах практически ничего не говорится в ранних мифах. Для Персея они важны потому, что у них есть нужные ему артефакты. Первый – крылатые сандалии (вещь весьма полезная, если вы собираетесь пересечь мировой океан и отправиться на край света). Второй – шапка Аида, которая делает владельца невидимым. Третий – специальный мешок, который позволит безопасно транспортировать голову Медузы. Мешок в разрезе нашей темы особенно интересен.

В самых ранних источниках этот мешок (иногда – кошель) называется кибисис. Слово не греческое, а кипрское по происхождению. Его значение неизвестно. Также неизвестно, откуда этот мешок вообще появился. Но это уже второй эпизод, где речь идет о необходимости контролировать «особое зрение». В сюжете с Грайями контроль был необходим для получения знаний. Здесь контроль нужен для защиты. Возможно, здесь подразумевается, что некоторые знания необходимо скрывать от других. Некоторые вещи просто лучше не видеть.

Шапка Аида имеет концептуальное сюжетное значение. Она дает Персею невидимость, благодаря чему герой сбегает от разъяренных сестер Медузы после ее обезглавливания. Однако в ранних источниках есть прямое указание на то, что шапка ни в коем случае не защищала Персея от взгляда Горгон, и ему все равно нужно было отводить от них глаза. То есть, если они его не видели, то не могли причинить ему вреда. Но если он видел их, то мог закаменеть.

Мне известен лишь один исследователь, который попытался проанализировать этот эпизод в нетривиальном ключе. В работе «Итерации Горгоны» Элисон Трэвик предполагает, что опасность существует не тогда, когда Горгона смотрит на человека, а когда человек смотрит на Горгону. То есть «особый взгляд» сам по себе не выступает источником негатива, хотя в поздних мифах взгляд отрубленной головы Медузы используется как оружие.

Но вернемся к основному повествованию. Персей перехитрил Грайи, взяв под контроль их зрение. От Неид он получил три артефакта, два из которых также связаны с контролем зрения. Если рассматривать крылатые сандалии в контексте быстрого перемещения, за которым не может уследить взгляд, то и этот артефакт также связан со зрением.

Дальше нас ждет еще один любопытный эпизод. Персей пересекает океан и находит Горгон. По счастливой случайности или волею судьбы он приходит к Горгонам, когда они спят. Какая удача, не правда ли? Ведь если опасен именно взгляд Горгон, то герой находит их безоружными! Хотя этот эпизод известен нам только из нескольких ранних источников. В поздней скульптуре и изображениях Персей всегда приходит к бодрствующей Медузе.

Эти разночтения не имеют для нас концептуальной значимости, потому что даже когда Персей подходит к спящим Горгонам, он все равно старается не смотреть на них. В качестве примера такого источника можно взять любой античный сосуд, в росписи которого присутствует миф о Персее и Медузе. Почти на всех изображениях герой отворачивается. Обращаю внимание – он отворачивается даже от спящей Медузы!

Далее по сюжету Афина и Гермес указывают Персею, кто из Горгон является Медузой. То есть, кто из них смертен, кого можно убить. Возможно, этот эпизод указывает на то, что сестры Медузы не просто бессмертны биологически, они еще и неуязвимы. При этом именно боги советуют герою не смотреть на Медузу. Опять же – даже на спящую. Персей прикрывается щитом только в поздних мифах, в ранних источниках этого момента нет.

Тут отмечу, что Элисон Тревик в своих выводах неоднозначна. Ставя вопрос о том, чье «особое зрение» здесь является «проблемой», она приходит к выводу, что, возможно, и зрение Персея и зрение Медузы. Тревик предполагает, что здесь может быть скрыта морально-этическая дихотомия, связанная с восприятием внешности противоположным полом. Ведь ни для кого не секрет, что эффектная внешность действительно может выступать оружием женщины, способным сразить любого мужчину. И порой это оружие используется ненамеренно.

Дальше, как и описывал Гесиод, Персей обезглавливает Медузу, а из ее шеи появляются крылатый конь Пегас и воин Хрисаор. Это тоже довольно странный эпизод, в котором акт рождения двух новых персонажей сопряжен с актом смерти Медузы. При этом само рождение происходит, скажем так, не из нижней части, а из верхней (Пегас и Хрисаор появляются из обрубка шеи). То есть сделан акцент на факт неестественности их рождения. Это подчеркивает нетривиальность Медузы, ее инаковость (кстати, нигде не объясняется, почему она была смертна, хотя все дети Форкиса и Кето бессмертны).

Затем по сюжету оригинального мифа просыпаются другие Горгоны. Персей надевает шапку Аида и сбегает, стараясь не смотреть на созданий, разъяренных убийством сестры. Далее герой на крылатых сандалиях возвращается в область мира, населенную людьми.

Относительно эпизода погони Горгон за Персеем в «Пифийских песнях» Пиндара (V век до нашей эры) есть любопытное замечание, которое не встречается в более поздних версиях мифа:

Эту [форму музыкального искусства] открыла Афина Паллада, когда сплела воедино смертоносный плач безутешных Горгон, наполненный беспредельным страданием по гибели сестры, убитой Персеем… Персей навел тьму на божественную расу Форкисов, погубил людей Серифа, сделал губительным для Полидекта его триумф за долгое рабство матери в вынужденном браке, принеся на пир голову Медузы с ее прекрасными щеками.

В этом отрывке интересны три момента. Во-первых, непонятно, о какой «форме музыкального искусства» идет речь. В позднее время Афина действительно покровительствовала искусствам, но какую музыку она могла «сплести» из «смертоносного плача» Горгон? Этот «смертоносный плач» – второй любопытный момент. Похоже, что не только взгляд Горгон был опасен, но и их голос.

Третье – самое важное для нас – это «прекрасные щеки» Медузы. Очевидно, эпитет призван подчеркнуть красоту убитой Горгоны. Действительно, ни в одном из ранних текстов нет указания на то, что Медуза имела пугающую внешность. Судя по всему, она сохранила свою красоту после получения проклятия.

По версии мифа, приведенного в «Метаморфозах» Овидия, Медуза была самой красивой из Горгон, и никто на земле не мог сравниться с ее красотой. Посейдон влюбился в Медузу, но она не хотела делить с ним ложе. Тогда бог силой взял ее в Храме Афины (хотя у Гесиода речь идет о цветущем луге), а затем скрылся, оставив Медузу плачущей и обесчещенной на холодных плитах храма. Увидев это и не зная предшествующих событий, Афина разгневалась, и сделала так, что волосы Медузы превратились в змей, а ее взгляд с того момента превращал все живое в камень.

Обращаю внимание, что «Метаморфозы» датируются первым веком нашей эры, то есть Овидий записал эту версию истории как минимум спустя семь веков после появления оригинального мифа (если судить по «Теогонии» и самым древним горгонейонам). Бесспорно, что в исходном мифе имела место связь с Посейдоном и гнев Афины. Первое подтверждается тем, что Медуза была беременна Пегасом и Хрисаором, очевидно – именно от Посейдона, так как о других возможных ее партнерах ни один текст не упоминает. Что касается проклятия, все тексты – и ранние и поздние – сходятся в том, что его наложила Афина за осквернение своего Храма.

Относительно судьбы сестер Медузы – Эвриалы и Сфено – по одной версии мифа они также были прокляты Афиной, по другой – добровольно получили проклятье, чтобы разделить судьбу сестры.

Очевидно, что к моменту создания «Метаморфоз» детали мифа изменились, потому что ранее, в «Пифийских песнях» Медуза по-прежнему прекрасна. Пиндар акцентирует внимание на том, что Персей принес погибель людям Серифа (имеется ввиду одноименный греческий остров, которым правил Полидект), использовав голову Медузы как оружие.

Другой любопытный момент – фраза «навел тьму на божественную расу Форкисов». Очевидно, здесь подразумеваются дети Форкиса и Кето – Грайи. Но само словосочетание «навел тьму» в контексте может быть переведено с греческого в двух вариантах – «ослепил» или «сделал невидимыми». Мы не можем сказать, какой вариант верен. В любом случае речь вновь идет о важности «особого зрения», способности что-то видеть или не видеть.

Почему-то Персей не убил остальных Грайи, а «сделал невидимыми» (скрыл от других?). Вероятно, потому что убить их было невозможно. А сделал он это благодаря голове Медузы, и это еще одно указание на то, что она отличалась от других детей Кето и Форкиса.

Так какой была Медуза на самом деле?

Похоже, в ранних легендах Медуза даже после проклятия Афины осталась красивой, потому что о ее «чудовищности» упоминают тексты только после «Метаморфоз» Овидия включительно (то есть очень поздние в сравнении с предположительным периодом зарождения мифа в VII-V веках до нашей эры). Более того, на изобразительных источниках всех периодов Горгоны имеют обычные женские лица. Разве что зачастую искаженные криком.

При этом ни в одном из текстов не сказано о негативных чертах характера Медузы или о предосудительных действиях с ее стороны. Совсем наоборот – во всех версиях мифа это трагический образ. Сначала над Медузой совершает насилие Посейдон, затем Персей. Первый ее буквально насилует, второй обезглавливает. Мотив Посейдона прозрачен – он делает это просто потому что хочет и может. Подоплека действий Персея не лучше.

По основной версии мифа, царь Полидект влюбился в мать Персея, Данаю, и намеревался взять ее в жены силой. Полидект опасался мести со стороны Персея, поэтому придумал хитрость. Созвав лучших воинов, он объявил, что намерен свататься к Гиппогамии, дочери царя Эномая, сына бога войны Ареса. Всех претендентов на руку дочери Эномай испытывал в гонках на колесницах и убивал. В качестве помощи воины стали предлагать Полиндекту самых быстрых скакунов, но молодой Персей выкрикнул, что достанет царю не только лошадь, но и голову Медузы, что позволит ему победить Эномая.

Полидект поймал Персея на слове, будучи уверен, что юноша погибнет в схватке с Горгонами. Что было дальше, я описал выше. Персею удается исполнить обещание благодаря наставлениям Афины и Гермеса. О мотивах этих богов прямо нигде не сказано, но мы можем предположить, что Гермесу было просто интересно. Для бога-трикстера это типичное поведение. С Афиной сложнее. Если к этому моменту она так и не узнала, что Медуза не хотела осквернять ее храм, то, вероятно, могла продолжить мстить уже руками Персея. Если же правда была ей открыта, то, будучи не в силах снять собственное проклятье, Афина, возможно, решила таким образом оборвать страдания Медузы.

Но вернемся к самой Медузе. На протяжении всей истории Горгона подвергается насилию. При этом она никак на него не отвечает. Понятно, что мериться силами с Посейдоном Медуза не могла, но впоследствии она даже не пробует раскрыть другим истину. Она не пробует снять проклятие, не ищет помощи и сама ничего не предпринимает. В мифе про Персея Медуза тоже пассивна – герой убивает ее либо спящей, либо просто подходит, прикрывшись щитом, на расстояние удара. Ни в одном источнике – документальном или изобразительном – нет указания на противостояние. Это была не схватка, а убийство.

И тут мы подходим к самому интересному моменту. Афина и Гермес советуют Персею отвернуться при встрече с Медузой. Это единственный эпизод, который можно интерпретировать в контексте наличия у Горгоны «особого взгляда». Но сюжетно этот взгляд появляется лишь после того, как Медуза обезглавлена и ее голову использует Персей. С ее помощью он убивает на Серифосе царя Полидекта и его приближенных (по версии Страбона, герой обращает в камень все население острова), затем убивает Атланта, потом, спасая свою будущую жену Андромеду, убивает Кита (морское чудовище), дальше обращает в камень Финея, которому Андромеда была предназначена (а вместе с ним всех его друзей).

Это далеко не полный список убийств, свершенных Персеем с помощью головы Медузы. По одной из версий мифа, герой в какой-то момент передал голову Афине, которая разместила ее на своем нагруднике (или на щите). При этом нам неизвестны упоминания, чтобы сама Медуза кого-то убивала. А вот Персей постоянно кого-то убивает ее «особым взглядом».

В связи с этим некоторые исследователи (например, Эмили Вермель) полагают, что сила Медузы либо была неактивна без силы Персея, либо ее вообще не было, а голову Персей использовал как фокус для собственной силы (возможно, по совету Афины). Вермель концентрируется на мысли, что смертоносный взгляд Медузы всегда использует кто-то другой (Афина или Персей), но не она сама. Соответственно, опасность «особого взгляда» связана с тем, что он отражает в ответ, а не с чем-то, что он на самом деле представляет собой, видит или делает.

К сожалению, первые варианты мифа, которые, очевидно, знал Гесиод, до нас не дошли. Если суммировать все, что нам известно из более поздних мифов, то складывается следующая картина. Медуза относилась к роду Горгон, которые технически были богинями, потому что их отец и мать являлись морскими божествами. Среди Горгон Медуза выделялась с самого начала – она была самой красивой и при этом смертной, тогда как ее сестры – бессмертными.

Дальше по совершенно не зависящим от нее обстоятельствам Медуза оказывается в круговороте насилия. Она никому не желает зла и удаляется на край света, чтобы ее оставили в покое. Насилие преследует ее и она гибнет. Насилие не оставляет Медузу даже после смерти, когда ее голова становится оружием. Среди феминистически настроенных ИССЛЕДОВАТЕЛЬНИЦ имелись попытки увидеть здесь подтекст гендерного противостояния. Мол, миф о Медузе вскрывает проблему мужской тирании в насквозь патриархальном древнегреческом обществе.

Мне сложно согласиться с этой мыслью. Во-первых, потому что, как я уже сказал, мы не знаем оригинальных мифов и возможного подтекста. Во-вторых, во всем, что случилось с Медузой, виновен отнюдь не один лишь Посейдон. В той же степени виновна и скорая на расправу Афина, которая даже не попыталась разобраться в ситуации. В-третьих, остается открытым вопрос об «особом взгляде» Медузы. Я уверен, что он здесь ключевой, потому что он пронизывает миф лейтмотивом от начала и до конца. Вполне возможно, что под «взглядом» подразумевалось некое трансцендентальное знание, борьба за обладание которым и выступает ключевой сюжетной коллизией.

Это предположение прозвучит смело, но я не могу отделаться от мысли, что вся история Горгоны могла быть хитроумным планом Афины, ведь именно она в итоге получает голову Медузы на свой нагрудник или щит, получая вместе с ней невероятную силу, способную уничтожать целые народы и сильнейших мифических существ вроде Атлантов.

Но главной проблемой остается происхождение это силы. Откуда она взялась у Медузы? И почему именно у нее? Ответа у нас нет. Его не может дать даже горгонейон.

Семантика горгонейона и дифференцирование с образом Медузы

Мы точно знаем, что изображение Медузы использовалось как магический амулет. Но предполагается, что горгонейон старше мифов о Медузе. При этом, несмотря на схожее звучание в русском языке, в греческом эти слова имеют разный корень и разное происхождение. Лингвистически они не связаны.

Горгонейон относится к так называемым апотропайонам, это тип защитного амулета, название которого с греческого дословно переводится как «поворачивать вспять». То есть апотропайоны, как считалось, отталкивают зло. В античной Греции популярным вариантом апотропайона был стилизованный глаз, в Риме – фаллический символ. Горгонейон появляется не позднее VII века до нашей эры. Изначально он представлял собой изображение женской головы с открытым ртом и пристальным взглядом.

Открытый рот на горгонейонах иногда связывают с тем самым эпизодом из «Пифийских песен», где говорится, что Афина создала некую музыку, услышав горестный плач сестер Медузы. Вполне возможно, что в основе горгонейона и легенды о Горгонах лежит одна мифологическая концепция. Однако абсолютное большинство исследователей на данный момент считают, что эти две традиции начали пересекаться лишь к VII веку, существуя до этого независимо. Как минимум, на ранних горгонейонах не было никаких змей, тогда как для Горгон это ключевой атрибут.

Интересно, что в «Иллиаде» Гомер упоминает горгонейон в связи с Афиной, когда она, готовясь к войне, надевает эгиду. Эгида – это накидка из козьей шкуры, принадлежавшая Зевсу. Ее свойства нигде не описаны, но указывается, что она даровала некую волшебную защиту. Вот искомая цитата из «Иллиады»:

На ней [эгиде] тоже [была] горгонийская голова ужасного знамения, жестокая и свирепая на вид, теперь прикрепленная к эгиде Зевса.

Сегодня оборот «под эгидой» используется в значении «под защитой». Но греческое слово «эйгис» переводится примерно как «ужасный на вид». У нас есть множественные изображения доспехов Афины с горгонейоном и там голова действительно выглядит устрашающе. Интерпретация этого момента усложняется тем, что изначально Горгоны не являлись чудовищами и не были жестоки. Тем не менее, Гомер говорит именно о «горгонийской» голове. То есть он явно ассоциировал голову на эгиде с Горгонами.

Дальше в одном из эпизодов Гомер пишет, что у Гектора «глаза Горгоны», имея ввиду боевое неистовство. Похоже, что изначальная функция горгонейона все-таки контрастировала с мифом о Медузе. Он носил не защитную функцию, как впоследствии. Его целью было напугать врага. Это напоминает мне особый тип исландских гальдраставов, которые сегодня называют эгисхьяльмами.

«Эгисхьяльм» с исландского переводится как «шлем ужаса». В Старшей Эдде («Речи Регина») дракон Фафнир говорит Сигурду, что носил эгисхьяльм, повергая в ужас врагов. Это слово в русскоязычных текстах обычно переводят как «шлем-страшило» (перевод Корсуна). Предполагается, что Фафнир мог иметь ввиду действительно какой-то шлем, либо амулет или символ, призванный вселять во врагов страх. Я предполагаю, что это все же был символ, так как в ряде рунескриптов (например, у Йоуна Книжника) встречаются знаки, названные эгисхьяльмами и якобы позволяющие отпугивать врагов.

Похоже, горгонейон имел ту же функцию. И снова речь идет о некоем «особом взгляде», который используется как оружие. Возможно, у горгонейона была своя история. Гомер в «Иллиаде» поступает так же, как Гесиод в «Теогонии». Он не дает нам сведений, которыми, как ему кажется, читатель гарантировано обладает, поэтому их упоминание избыточно.

Заключение по образу Медузы

Сложно трактовать подоплеку этого мифа ввиду отсутствия исходной версии. Я склонен полагать, что речь здесь идет о неких эзотерических знаниях. История с поисками Горгон и обезглавливанием Медузы может выступать метафорическим описанием инициации, которая приводит героя к обладанию трансцендентными тайнами. Эти тайны в его руках становятся оружием. Как и любые знания, если найти им верное применение.

Имеющиеся у нас документальные и археологические источники лишь осложняют попытки понять, кем была Медуза, и что этот персонаж значил в античной культуре. А значил он многое, учитывая популярность горгонейона, с которым образ Медузы в итоге слился, и еще большую популярность эпизода с Персеем. У самого Персея богатая мифология, но ни одна из его историй не появляется в изобразительных источниках так часто, как история с убийством Горгоны.

Насчет запутанности образа приведу наглядный пример. На фото ниже вы можете видеть барельеф, который явно изображает Персея и Горгону. Вот только Медуза здесь внезапно – кентавр. Да и на ранних изображениях, которые я показывал выше, Медуза и вообще Горгоны часто имеют за спиной крылья. Ни в одном мифе этот момент не разъясняется, в текстовых источниках крылья не упоминаются. Как их трактовать, я не могу даже представить, учитывая, что горгоны были морскими божествами (хотя сын Медузы – Пегас – как раз имеет крылья).

Так или иначе, это все-таки трагическая история. История о прекрасной Медузе, обладающей силами, которыми она обладать не хотела. Зато ими хотели обладать другие. И они пошли на все, чтобы заполучить желаемое. Образ Медузы здесь вдвойне трагичен, потому что, имея заветную силу, сама она не могла ее использовать. Или все-таки не хотела?...

Греческие богини, связанные со змеями

Медуза – не единственный персонаж в греческой мифологии, описываемый в контексте «змеиной» тематики. Например, Геката – богиня ночи, перекрестков и колдовства. Ее обязательным атрибутом как хтонического божества, обладающего трансцендентными знаниями, были змеи. При этом Культ Гекаты не оригинально греческий, он пришел в Средиземноморье из Малой Азии. Сами греки в разное время ассоциировали Гекату то с Селеной, то с Артемидой. Что любопытно, у нее есть ряд позитивных эпиклексов: Ἀποτρόπαια («отвращающая несчастье»), Φωσφόρος, («несущая свет»), Σωτηρία («спасительница»).

В контексте истории Медузы гораздо интереснее, что змеи также были атрибутом Афины. Об этой богине у большинства вообще не совсем верное представление. Дело в том, что богиней мудрости и военной стратегии она стала довольно поздно, уже в нашу эру. Изначально это было довольно спорное божество, функции которого однозначно не идентифицированы. Афина была потомком титанов, но при этом титанов убивала (у нее даже был плащ из кожи титана).

Афина была довольно кровожадна, по одной из версий ей приносили человеческие жертвы. Изначально она вообще никак не связывалась с Зевсом и Олимпийцами. В нескольких ранних источниках ее доспехи покрыты змеиной чешуей, а в архитектуре популярен образ Афины со змеей у ног. На основании этого некоторые исследователи полагают, что изначально Афина могла быть хтоническим божеством и не занимала одну из доминирующих позиций в общегреческом пантеоне.

Разумеется, нельзя не вспомнить Гигею, дочь Асклепия, богиню здоровья, которая изображалась со змеей в руках. Здесь змея снова выступает символом мудрости, контекстуально – хранительницей тайных знаний. Это подтверждается мифологией. По одной из легенд, змея вылизала Асклепию уши, передав ему знания о целительстве.

По другой легенде, когда Асклепий случайно убил змею, другая змея подползла к мертвой и положила ей на голову пучок травы. Мертвая змея воскресла, а Асклепий с того момента узнал тайну травы, воскрешающей мертвых (благодаря этой траве он воскресил, например, Главка и множество других персонажей).

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.