Пришлые Глава 7⁠⁠

7

«Знать они меня не хотят! Пригрели себе места на именинах антихристовых - святош из себя корчат! А куда ж святость ваша девается, когда воля божья взывает?! В погреб, вместе с евангелием прячете?! Кто вас старцами поставил? Бог?! Сами пролезли в щель иудину... Архип? Нет - слышать слышали, но не наш! Так - еретик какой-то…  Да вы ж еретика этого сами благословляли на скиты! Не уж-то на вас нету душ покойных? На каждого баньке по две выйдет. Это вы так революцию-то и отпраздновали: народ божий и себя жгли, чтобы сатане большевистской не достаться. А я, дурак, к ним за советами отцовскими отправился, наставлений услышать, да вот с собаками ихними только и поговорил. Ну, ничего - не старцами свет божий правится, тем более что... Не уж-то, господи, не уж-то всё к концу идёт? Всё пустыннее в душах людских становится - криком кричи - не дозовёшься жизни духовной в человеке!.. Что ж, целуйте, в губы целуйте змея из ада - сладок яд его и на всех вас хватит, питайте сердца ваши безверием!.. Как гонят, как гонят меня - в спине дыхание их чую!.. У-у-у!.. Но меня не проведёшь – бог мне спутник, а с ним вам меня не взять!»

Архип сидел на попутных санях, скребущих рыхлый снег. Старик, правящий дряхлой лошадкой, сморщенными губами сосал еле дымящийся самокрут, и выцветшими глазами, котрые слезились старческой слезой, рассматривал даль таёжной дороги.

Архип, спрыгнув с задка саней и нагнав их перед, где сидел старик, подсел к нему.  –Не знаю я тебя старик, но спросить хочу: не тесен ли тебе этот мир?

-Да как он тесен может быть? Смотри – сколь места-то! - Старик улыбнулся и скрюченной рукой обвёл вокруг себя.

-Про мир духовный спрашиваю тебя, про мир тот, который глазами человеческими видеть невозможно.

-А как же ты его видишь?

-Сердцем, душою своею!

Старик прищурился и внимательно осмотрел Архипа:

-Ну, и что ты там видишь такого тесного?

-Тесного? – Глаза Архипа забегали по верхушкам сосен у дороги. - Всё тесно, старик, всё!

У развилки дорог он спрыгнул с саней и, даже не попрощавшись с глупым стариком, побрёл по несильно накатанному снегу, по направлению к заброшенному конезаводу.

«Вздорный старик, что, что он может знать о душе?! Да и кто сегодня способен здраво взглянуть на мир духовный? Все развратились под властью антихриста. Ну, ничего, господь не без милости к своим избранным и сколько ещё будет возможности – призовёт к себе. Ставил я скиты, в них и укроюсь на время; вот только бы парня того с собой прихватить. Видно, бог мне помощь в нём даёт. Давно я мечтал о подобной встрече, хороший из него ученик мог бы выйти – преданный и бесстрашный!».

Но все эти дни не оставляли его мысли и об Анне - она преследовала его всюду. Он злился на её малодушный поступок, на её предательство, а ведь именно на неё он возлагал большие надежды. Если бы на её месте была другая, он бы так не переживал, но вот Анна - её смерть его волновала больше всех других смертей. Где-то там, в глубине души, он даже жаждал именно её смерти. Да, другие смерти ему тоже приносили некую разрядку, ведь это была воля божья, и душа освободившаяся, и бог радовались встречи, а этому радовался и он. Но смерть Анны должна была принесть его нутру нечто большее — это он чувствовал, он это ощущал всем телом, всем своим сознанием. Он верил, что это высшее, божественное, его торопит заставить Анну совершить подвиг смерти и вырваться из мира антихриста. Сейчас, именно сейчас, он был горд тем, что несёт людям самую действительную веру, религию, которая в состоянии их освободить, освободить их души. Он так проникся мыслями к душе Анны, что чуть ли не бежал по почти заброшенной дороге, чтобы скорее рассказать ей, как бог ждёт её. Вот оно, общение с богом, его откровения ему, ради которых он ещё живёт и борется!

За разваливающимся и растаскивающимся по частям для личных хозяйств жителями окрестных деревень конезаводом, Архип свернул на еле приметную и блуждающую между деревьями накатанную на снегу колею, котрая вела к дому лесничего – Савелию. По ней надо было петлять версты три в глубь леса. Ночью, или даже если было тучно, с этой дороги можно было без труда сбиться, поэтому Архип и шёл днём. В какой-то мере это было опасно, потому что могло привлечь ненужное внимание к жизни всеми уважаемого в округе лесничего Савелия. Хотя тесной округой эти места можно было назвать с большой натяжкой – то ли уже Сибирь-тайга, то ли её начало. Близость поселений была относительной. Любые «гости» Савелия, имеющие с ним связь по вере, припровождались в его глухую обитатель обычно ночью, он их сам встречал на последней развилке дорог, где Архип и спрыгнул с телеги, и сам вёл их по лесной чащи.

-Здоров, Архип.

Савелий вышел из-за густой ёлки. Днём наврядли кто мог пройти этой дорогой незамеченный им. Скит, который был под прикрытием Савелия-лесничего, Архип считал самым надёжным.

-Привет, Савелий, привет. Ты так не знающего странника и до смерти напугать можешь.

-Заждались мы тебя, Архип, обещался в неделю вернуться, а так уже и снега давно пошли.

Савелий, придерживая за спиной ружьё, как всегда холодновато, облобызал гостя. Архипу всегда не нравился этот холодок в нём, но Савелий был одинаково недоверчив со всеми, даже к собственной жене он был по-своему чужд. Поэтому Архип старался этого не замечать – к делу, доверенному ему здесь, в глухомани, он относился добросовестно.

-Много, чего случилось, но больше не доброго. Дьявол огонь жжёт вокруг - как бы уберечься вовремя, Савелий, от него. Не то достанет и уже во веки не отпустит.

Они подошли к дому окружённому, словно стеной, высоким и массивным забором. На дворе было пусто, только в сараях было слышно, как кто-то работал. Здесь каждый день, чередуя друг друга, работали по две скитницы, чтобы многочисленностью не привлекать внимание. А на случай, если эти две будут замеченны, то всегда можно было сказать, что родственницы приехали помочь. А другие в это время постились, молились, перечитывали брошюрки учения и веры, наставлялись Агатой на добровольную смерть во спасение души.

-Что там с Анной? – Архип сбросил котомку у крыльца и с нетерпением посмотрел в сторону леса, скрывающего землянку.

-С утра жива ещё была.

-Говорит чего?

-После твоего ухода, кроме поскуливания по ночам, я от неё ничего не слыхал.

-А, Агата, что, беседует с ней?

-Бьёт, нет-нет, когда у меня время есть дверь посторожить, чтоб не убежала, а так, чтоб разговор с нею был – пусто - дальше молчания не идёт. Да и помрёт она скоро – не жрёт в последнее время ничего.

Архип хотел сперва, для приличия, войти в дом, но передумал и, вытащив из котомки Библию, и получив в молча протянутую руку ключи, поторопился к Анне.

-Слышь, Архип, бесполезно это всё, она уже дня два пластом лежит, да и не соображает совсем.

Но Архип даже не обернулся на эти слова, а, наоборот, ещё быстрее пошёл к лесу. Анна ему нужна была живая. Перед смертью.

-Ты дождалась меня, Анна. – Архип осторожно подошёл к скамье, на которой, вытянувшись на спине и завёрнутый в лохмотья, лежал живой скелет. В маленькое, зарешечённое оконце под удерживающим землю деревяным потолком, пробивая густой лес и закопчённое стекло, проникал тусклый свет в землянку. Куски тряпья на Анне время от времени приподнимались на груди, а из полуоткрытого рта доносился слабый хрип и при вдохе и при выдохе.

Глаза умирающей девушки были широко открыты и не закрывались, казалось никогда.

-Анна, Анна! - прошептал он, и по-отечески, с любовью проводя широкой ладонью по её лбу и наклонившись к уху, словно исповедь, зашептал: — Вот она, наша жизнь земная – нет в ней радости, ибо плоть мукою тяжкою одолевает нас, скребет там, где сердце!.. Надрывается, надрывается душа наша непосильною ношею греха и желает высвободиться, выпорхнуть из проклятой в прах плоти и улететь, вознестись к богу!.. В каждом члене нашем, в каждой частичке нашей засел грех и нету, нету исцеления от него человеческого, не найдено людьми лекарства от него и этим душа томится и этим губится она, если мы сами не захотим освободиться!.. Господь дал нам благо смерти добровольной, своим крестованием дал нам пример, он благословил этот подвиг веры, так возликуй с ним вместе на кресте!.. Взойди на Голгофу!

Из незакрывающихся глаз девушки показались слёзы. Архип, умилённо утирая рукавом свои глаза, вышел из землянки.

Снаружи ждала поклониться ему Агата - она заискивающе поцеловала его руку и торопливо затароторила:

-Ой заждались мы вас, запереживались - где вы, да и что с вами?! Неужто что случилось?!

-К Анне ступай! – твёрдо, но не повышая голоса, прервал её Архип. - Готова она крест принять. Лица не повреди только. Возьмёшь бабу Савелия – после тело обмоете и приоденете в чистое. А Савелий, если я его не увижу, пусть гроб получше приготовит – людей завтра будет много, чтоб всё по-человечески было.

Ему дышали в спину, его гнали все. Он знал, что и Савелий через пару дней возьмёт его на мушку своего ружья, с которым не расстаётся. Власть учуяла его след, старцы гонцов пустили авторитетных по всем местам, объявив его еретиком. Время антихриста и тьмы! Но у него ещё есть время, и власть божья собрать для неба жатвы. Завтра вечером он приоткроет, как никогда, путь к вечности, он донесёт ещё раз радость до ищущих близости бога душ. Он покажет тем, которые не в скитах, в какой благости уходят к богу пожелавшие и познавшие его! Завтра будет праздник, праздник желанной смерти! Завтра её будут желать многие!.. Не будет победы антихристу там, где он – посланник божий – Архип!..