Ответ на пост «Понос разлуки»⁠⁠16

В качестве ответного поста, хочу опубликовать рассказ моего друга Вячеслава Анатольевича. С разрешения автора.
Потом добавлю свой ответ рассказ на этот пост.

"Вечер пах поздней сиренью, а вдоль аллеи профланировала арбузная попа, зацокав многоточием каблуков.
- Ещё стопятьдесят красного.
Гарсон, похожий на молодого Троцкого в эмиграции, лениво отправился выполнять заказ. Если бы не долгоседливый, с задумчивостью не от мира сего, одинокий посетитель, террасу можно было бы закрывать. Бордовый дурман в тонконогом стекле я настойчиво цедил маленькими, с мечтательной паузой, глотками, а на чаяния юного карбонария о победе над мировым капитализмом мне было глубоко похуй.
Ощущения своего затянувшегося неудобства для этого персоналия добавляло мне острую специю садизма в бокал моих чувств, а память подняла занавес с тех забытых волшебных мгновений.
Стояла на удивление тихая и пустынная белая ночь. Совсем как тогда.
Её матовую кожу выгодно подчёркивала голубая туника, а острые клювики грудей как бы вопрошали меня сквозь неё: "что же будет дальше?"
Блеск её чайного цвета глаз манил знойною долиной южной Азии, а жемчуг кораллового рта словно ждал принять в себя глубоководного моллюска. Свечи в опаловом стекле абажура роняли на скатерть робкие тени, словно танец бесчисленных рук, а блюда французской кухни удивили вкус приятной новизной. Глиссандо Брамса порхало в ресторане приглушённой нотой, ласкающей затылок.
- Je ne peux pas m’arrêter de te regarder.
- Sois mon valentin ma valentine.
Покинув волшебство харчевни, мы отправились в объятия серебрянной ночи чрез Елагин парк, тропой, длиною в сказочную жизнь.
Можно было ускорить шаг в сторону заветного Приморского, снисходительно одарив счастливыми улыбками любопытствующих белок, но медовая эйфория лип и жёлтое буйство лугового дикороса прямо и беспрекословно указало место для древнего таинства гормонов.
И когда преисполненный благородного позыва принц готов был отдать своё телесное счастье на радость возлюбленной, бургундский соус на красном вине из ночной корчмы оказался снадобьем Злого Волшебника.
И принцессе остро захотелось какать.
Понуро и в великом смущении стоял я отвернувшись, слушая звуки природы совсем иного рода. Где что-то хрипело, чавкало и рвалось наружу с хрюканием разъярённого барсука. А проказник-ласковый ветер донёс до меня и вплёл в элегию летних ароматов совсем иной коленкор.
Смущённые, как августовские томаты, мы с нарочитым смехом и истеричными шутками, бодро шагали по тропинкам и просторам в строго заданном направлении.
И в тот миг, когда на Востоке сизую глубь небосвода плавит огненная заря Великой Драмы, мы с каменными лицами по-пионерски расстались у метро.
Больше я её никогда не видел.
Фиолетовая ночь плыла забытой кинолентой былой романтики в импровизированном кинозале летнего кафе. Гарсон заметно нервничал в своём закутке, ожидая вожделенного закрытия. Попивая вино своих воспоминаний, я с издевательским наслаждением не спешил".