Оставь надежду...⁠⁠

1.

Краш и Фиксик сидели в зарослях папоротника и смотрели, как на небольшой прогалине ушан одной мордой меланхолично жуёт побеги хвоща, а второй тянет носом воздух и водит длинными ушами. Из-за двух голов, одна из которых всегда следила за окрестностями, этот зверь был очень сложной добычей. Краш резко выпрямился и поднял пращу, раскрутил, посылая заряд в спину тут же подскочившему и бросившемуся прочь ушану. Росчерк летящего камня, и зверь, по-детски взвизгнув, перекрутился через спину и упал, распластавшись.

— Ну ты крут! — заорал Фиксик, подбирая добычу. Тёмная кровь из разбитой головы ушана закапала на штаны.

— А то, — хмыкнул Краш и убрал пращу за пояс.

— Эх, жаль, я так не умею, не пришлось бы топать в Город.

— Город — дрянь. Там дичи нет, — согласно закивал Краш.

— Дичи нет, а Учитель есть. Зачем, спрашивается, ему в Городе жить, нормальные люди в Сёлах живут.

— Угу. Идём сетки с реки забирать. Домой пора — жрать.

Фиксик завидовал Крашу, тот хоть его одногодок, но коренастый и жилистый, маленькая голова и поросшие волосами плечи — настоящий охотник. У Фиксика голова была большая, не такая, конечно, как у Кроша и Нюши, но заметно больше, чем у Краша. Может, из-за этой головы его и выбрал в преемники Шаман Села. «Головастый ты парень, Фиксик. Думаю, справишься с обучением», — сказал Шаман тогда. Обидно. Сам бы и учил, а не отправлял в Город, а лучше бы Кроша взял в ученики, вот уж у кого голова большая, аж шея не держит. Но, увы, в Селе жили только нужные, если ты ничего не умеешь и не делаешь, значит, проводят за частокол и укажут на рыжий лес. Ну, а по лесу только покойники ходят, там даже звери и те мёртвые. А вот кто и для чего нужен в Селе, решал именно Шаман и ещё Старый.

К речке шли осторожно: в эти места забредали мёртвые звери и Дикие люди, редко, конечно, но сейчас лето, а значит, всякой дряни полно вылезло нагуливать жирок перед холодами. Вместо папоротников и хвоща тут стелился мох и торчали низкорослые, скрюченные судорогой берёзки. Фиксик остановился. Дальше, ближе к воде, Краш осторожно спускался один. Место, где забросили сетки, пометили красным битым кирпичом, захваченным из заброшенной деревни Ильина Гора, где таких валялось много. Фиксик впился взглядом в поверхность воды, боялся, вдруг забурлит и со дна выскочит ротан, раззявив зубастую пасть. Краш осторожно достал сетки с беззубками и повернулся к Фиксику, довольно улыбаясь, но улыбка моментально сменилась выражением ужаса. Тут же за спиной послышался противный шелест. Фиксик повернулся и замер, у ближайшей берёзки шевелил пилоподобными челюстями и готовился к прыжку «лис». «Выследил нас, по запаху крови ушана нашёл», — подумал Фиксик и вспомнил про испачканные штаны. Для «лиса» ушан — лакомство, вот и пришёл на запах. Взрослые говорили, что это таракан-переросток, но из-за яркого рыжего цвета хитина его называли «лис». Тварь, конечно, для взрослого человека с ружьём, может, и не слишком опасная, но вот только ружья у них не было, да и сами они недостаточно рослые, чтобы внушить страх. Чувствовал «лис» пока только Фиксика. Дальше берег шёл под уклон к воде и скрывал от внимания твари Краша. Отходить к воде было глупо и опасно, Фиксик осторожно вынул из-за пояса рогатку. Но тут таракан повёл длинными усами в сторону, что-то ощутив, это Краш подошёл ближе и уже раскручивал пращу. Первый камень просвистел и по касательной скользнул по надкрылью, заставил «лиса» вздрогнуть, а затем броситься на обидчика. Тварь полностью подмяла под себя мелкого Краша. Защёлкали челюсти, и полетели в сторону обрывки брезентовой куртки. Фиксик кинулся на чудовище сзади и стал лупить по хитиновому панцирю зажатой в руке рогаткой. Он чувствовал, как с другой стороны дёргается и пинает «лиса» по брюху Краш. Неожиданно кто-то подхватил Фиксика под мышки и отбросил в сторону на мягкий мох. Высокая фигура в защитном комбинезоне склонилась над «лисом», хватая того за длинные усы. Секунда, и таракан полетел в реку, вода тут же запузырилась, и на таракане сомкнулись челюсти подплывшего к берегу ротана. Мужчина помог подняться Крашу и повернулся к Фиксику. Это оказался Харлей, один из разведчиков. Он был в респираторе, но не узнать его было сложно: правая половина лица обожжена «горелками», да так, что глаз навсегда остался мутным и слепым. Сейчас Харлей хмуро смотрел единственным глазом на Фиксика и морщился, как от зубной боли.

— Эй ты, малявка. Тебя там все ищут. Давай за мной, — сказал он, словно шакал Пустоши пролаял.

Фиксик шёл за Харлеем и думал о том, что разведчиком быть не хуже, чем охотником. Вот Харлей пять лет назад пошёл в свой первый рейд с Халком на старый завод. Говорили, что там что-то могло сохраниться в подвалах. Харлей потом на совете рассказал, что в одном месте под ними случился обвал, прогнили подвальные перекрытия, и они упали в полузатопленное помещение, где расплодились целые тучи «горелок». Мелкие мушки не больше песочной крупинки, но кусают так, что оставляют ожог. От парочки беды не будет, но когда их сотни, за минуту кожа идёт волдырями. Харлей выбрался, пусть и потерял потом глаз, а вот Халку не повезло. Теперь молодого разведчика все уважали, и задания ему доставались всегда самые сложные.

Село располагалось на территории бывшего Гороховецкого артиллерийского полигона. За высоким бетонным забором стояли рубленные дома с высокими крышами на сваях, чтобы быть подальше от земли, на которой после каждого дождя скапливаются радиационные осадки, а также оседает радиационная пыль. Сейчас опасные дожди и пылевые бури случались всё реже, но люди уже привыкли жить в таком жилье. За кольцом деревянных домов была чистая зона, окружённая ещё одним забором пониже. Там находился дом матерей, родильный дом, детсад и жильё Шамана, это были такие же коробки без окон и на сваях, только бетонные. Из-за радиации многие мужчины и женщины не могли иметь детей. Женщин, способных рожать, берегли, они почти всё время проводили под защитой — в доме матерей, но здоровых детей всё равно рождалось слишком мало. Раньше спасало то, что Сёла менялись подростками, дабы не выродиться от близкородственных связей и уменьшить рождение детей с генетическими уродствами. Но передатчик связи сломался пять лет назад, а идти в другое Село без предварительной договорённости было слишком опасно. Мир стал для селян ещё меньше, многие жители никогда не уходили дальше забора.

Когда-то всё было не так: люди были повсюду и могли путешествовать на огромные расстояния. Харлей помнил, как раньше Старый, основатель Села, любил собирать детишек и рассказывать о мире до ядерных ударов: про высокие дома, раскидистые деревья, реки, в которых можно было купаться, и безопасный лес, про сборы грибов и ягод, и, конечно, про вкусный компот. Часто кто-то из детей постарше начинал спрашивать, а как же всё это исчезло.

«Ядерные бомбы. Не знаю, кто первый отдал приказ. В мире накалялась обстановка, шла третья мировая война. А потом ещё нейросеть захватила интернет, все виды связи, мы перестали понимать, что происходит. Страх, вот что царило тогда. Нас было шестеро друзей, и мы поняли, что скоро всё закончится. У нас были средства и возможности, и мы построили двенадцать подземных убежищ с запасом вещей и продуктов в области и одно в Городе. Мы договорились, что, как только это станет возможным, выйдем на поверхность и организуем посёлки, после чего пошлём своих гонцов в Город, в общий Центр, там хранилось самое важное — знания, которые помогли нам не скатиться в первобытный век. Из нас шестерых на поверхность живыми поднялись четверо, а сейчас нас и вовсе осталось двое: я и Хранитель библиотеки в Городе».

Село встретило нездоровой суматохой, да и понятно, не каждый день отправляют кого-то в Город. К Дому Собраний пришлось идти между группок переговаривающихся людей, при виде Фиксика все замолкали и начинали натянуто улыбаться. Харлей тяжело вздохнул, он уже знал, что ему скажут на совете Старейшин, не зря задержали в Селе до особых указаний. Он оглянулся за топающего за ним щуплого мальчишку в заляпанных кровью штанах. Десять исполнилось, а ковыляет неловко, смотрит с восхищением то на Краша, то на Харлея. Дурачок, нашёл кем восхищаться — умственно отсталым и калечным, хотя других и нет сейчас. Впрочем, сам Фиксик, несмотря на худобу и неловкость, здоровый мальчишка. В его голубых глазах виден интерес ко всему вокруг, а под шапкой прячутся светлые вихры. Бабки в деревне болтают, что Фиксик сильно похож на Шамана в детстве.

Харлей остановился у одной из бревенчатых изб без окон, на высоких сваях, в полу люк, из которого висит верёвочная лестница — Дом Собраний. Привычно взобравшись в избу, Харлей сразу скользнул в тёмный угол за спины рассевшихся полукругом Старших, Фиксик влез тяжело, увидел направленные на него взгляды, потупился и стал лихорадочно оттирать кровь со штанов. Следующего за ними Краша в избу не пустили, не положено, отправили с добычей на кухонный двор. Харлей поморщился, в избе пахло едким потом, гнилью и неожиданно кошачьим дерьмом. Хотя почему неожиданно, тут была бабка Блум, а у неё жила единственная в Селе домашняя кошка. Все эти запахи забивали нос, и казалось, что воздуха в этом набитом людьми помещении уже не осталось. Вот за это Харлей и не любил Село, тут всегда воняло хуже, чем на болоте. Запахи нужника, компостной кучи, людей и животных, запертых в этом окружённом со всех сторон забором пространстве. Ловушка, а не жизнь. Тут в избу поднялся Главный, а за ним Шаман, и все разом загомонили. Люди старались побыстрее высказаться, прекрасно понимая, что всё давно решено, но оставляя за собой право в дальнейшем говорить: «Я сразу против был, да кто меня слушал». Шаман поднял руку, и наступила тишина, он откинул пластиковый щиток защитного комбинезона и утёр тыльной стороной ладони вспотевшую лысину. Шаману недавно исполнилось сорок, но выглядел он моложе тридцатилетнего Главного, стоявшего рядом в потёртом маскхалате. Харлей прекрасно знал, что с этими двумя не поспоришь, вот если бы тут был Старый. Он всегда выслушивал каждого, после чего мог и изменить решение. Старого на собрании не было, все говорили, что жить ему осталось недолго, он лежал в своей избе и дышал с надрывом, вспучившаяся огромная шишка на горле грозилась перекрыть ему кислород со дня на день, многие сходили с ним попрощаться. Харлей тоже ходил. В избе у Старого пахло смертью, и громкое сиплое дыхание терзало слух, прерываясь лишь неожиданными булькающими звуками. Харлей не смог заставить себя подойти к кровати и посмотреть в лицо умирающему, он помнил, как Старый учил его и ещё пару мальчишек выживать в мире за забором Села. Харлей не знал, кто его отец, но представлял, что это Старый, хотя тот не мог иметь детей, как и остальные разведчики. Вместе со Старым умирала и последняя память о днях до войны.

— Мы выбрали, кто пройдёт обучение в городе — это Фиксик, сын Скай, — в тишине раздался строгий голос Шамана.

— А мать-то хоть знает, что сына на убой отправят? — раздался голос бабки Блум.

— Я тоже учился в Городе, как видите, живой и здоровый, — возразил Шаман.

— Ну и учи мальчонку сам, у нас не так много детей, чтобы ими кормить тварей за забором.

— Для учёбы нужны книги, схемы, атласы и чертежи. У нас этого нет. Через десять лет нам будет нужен новый лекарь и учитель, точнее тем, кто сейчас только начинает жить, вы хотите их этого лишить?

Все промолчали, только слышно было, как в углу всхлипывает Фиксик. Харлей удивлялся тому страху, что испытывали все эти люди перед миром за забором. Ну, есть там опасности, но так можно по пьяни в луже утонуть, так почему-то никто пить не бросает. Вот и бродят по окрестностям только разведчики и ещё дети, тайком сбегая из Села, их за забором не удержишь, сколько не запугивай.

— До Учителя его проводит Харлей, — сказал Главный.

Голос у Главного глухой, говорят, сорвал его, когда с отрядом охотников выбирался из болот. Лицо в старых шрамах, одет в военную форму без нашивок, в такую многие одеты, а что ещё можно достать со складов военной части. Хорошая одежда, крепкая, не маркая, а то, что она от излучения не защитит, так что поделать, всю жизнь в защитных костюмах не походишь, да и душ только в чистой зоне есть, не набегаешься на санобработку. Защиту только разведчикам выдают, они в опасные места ходят, где «фонит» сильно. Народ пришёл в движение, зашептались, про сопровождение новость была свежая.

— Нет! — зло крикнул Харлей, выступая в центр из своего угла. — Я разведчик, а не нянька!

— Это решено, если ты не согласен, то можешь поискать другое Село для жизни, — пожал плечами Главный.

Зараза, знает же, что никто незнакомца в Село не пустит, вдруг «зомбяк», перезаражает всех. Были такие случаи, давно правда, когда про то, что в мёртвых телах стал селиться паразит, ещё не знали. Конечно, можно выживать и одному или найти брошенное убежище, но только сил хватит на полгода, а потом одиночество и страх сожрут, оставив вместо человека безумца. Харлей демонстративно подошёл к люку в полу и вылез на улицу. Он знал, что сейчас будет в избе: споры, крики, потом будут решать, сколько и чего собрать мальчишке в дорогу. Под домом сидел Краш, увидев Харлея, бросился к нему и сказал:

— Меня надо взять, я помогу. Возьми. Я вещи несу и охота могу. Драться буду.

— Отстань, мелочь, — сказал Харлей. А потом, подумав, добавил: — До железки нас проводишь и хватит.

Лучше так, чем слушать его нытье до самого ухода. До Города шла железная дорога, поезда по ней, конечно, давно не ходили, но, если идти вдоль рельсов, не заблудишься. Харлей посмотрел вокруг и задумался. До города двенадцать часов пешего хода вдоль железки и ещё часов пять к центру Города от бывшей деревни Горбатовки. Правда надо пройти краем ещё пару городов небольших, но полностью мёртвых. Харлей там бывал, от одного из них хорошо сохранилось лишь городское кладбище, остальное полностью уничтожено после взрыва на химзаводе и последующего пожара, который некому было тушить. Харлей сел на ржавую бочку у ворот и стал думать, что лучше взять с собой в Город. Туда он ходил пару раз в поисках лекарств и инструментов, но аптеки и склады, что удалось найти, оказались давно разграбленными и разрушенными. Сам Город напоминал больше заброшенную свалку, лишь ближе к центру ещё стояли коробки домов, меж которых бродили мертвяки в поисках живых. Никто не знал, почему после войны завелась эта дрянь, но теперь мёртвое тело захватывал какой-то паразит, прорастая в него и консервируя своими выделениями. Чтобы размножаться, паразит искал новое свежее тело, заставляя двигаться мёртвое. По первости отличить такого заражённого от живого по внешнему виду было невозможно, лишь спустя месяц тело выглядело уже неопрятно, паразит своё вместилище не берёг и ходил как есть: грязным, в рваной одежде, исцарапанным и лохматым, часто даже с поломанными конечностями. Харлей вспомнил мертвяков, увязавшихся за ним на площади Города, и поёжился, они были уже очень потасканные, без одежды, с ободранными до мяса телами. Дрянь.

Неожиданно бочка качнулась, вырвав Харлея из тяжёлых раздумий, рядом сел Шаман. Вблизи казался он старше, на лбу залегли глубокие морщины, глаза были выцветшие и усталые. Он держал в руках защитный шлем, и руки его подрагивали. Харлей решил, что Шаман сейчас будет его поучать, и спросил первым:

— Почему ты сам не обучишь Фиксика? Я не верю, что это нельзя сделать без книг.

Шаман вздохнул и склонил голову. Ответил он глухо, словно стараясь, чтобы его никто не услышал:

— Я был плохим учеником, ленивым, в двенадцать лет плохо понимаешь, зачем нужно читать всеми давно забытые книжки. Нет, конечно, мне была понятна польза медицины, и я действительно старался выучить её получше, хотя без запаса лекарств и инструментов мои знания просто формальность. Но вот остальные науки — слишком сложно, к тому же я влюбился в девочку из другого Села, бывшую в то время на обучении. В их Селе почти не было мальчишек нужного возраста и с хорошим здоровьем, послали учиться её. Пока все разбирали книги в хранилище, мы прятались за стеллажами и целовались. Я вернулся домой с почти такой же пустой головой, с какой и ушёл, идиот. Теперь я понимаю, что упустил свой единственный шанс принести настоящую помощь Селу. Когда наш приёмник сломался, я не смог его починить, и мы уже пять лет не имеем связи с миром, нам нужно её восстановить. Фиксик в Городе познакомится с будущими Шаманами других Сёл, а потом восстановит передатчик. Это наша последняя надежда не вымереть, нам нужна связь с другими Сёлами.

— А что говорит Старый? Он же Основатель.

— Он Основатель, а не Бог. Он хотел снарядить разведчиков до соседнего Села, но никто не поддержал эту идею, случись что-то с отрядом, мы бы остались практически без защиты. Поверь, мы рассматривали многие варианты, но решили, что с обучением самый простой. Береги Фиксика, возможно, он наша последняя надежда.

— Сегодня видел «лиса» у реки, скорее всего, разведчик, но вдруг самка. Скажите охотникам, пусть сделают зачистку, возможно, где-то уже лежат яйца.

— Хорошо. Не думай на нас обижаться, твою кандидатуру предложил Старый. Мы хотели отправить двух охотников. Спорить с умирающим мы не стали, прости.

Теперь Харлей понял, почему ему так не хочется вести мальчишку к Учителю: ответственность была слишком большая, а он вовсе не был уверен, что справится. Харлей привык в вылазках отвечать только за себя, а ценный груз в виде неловкого и ещё слишком глупого балласта ему ни к чему, особенно в опасной зоне Города. Но раз это была последняя просьба Старого, то он должен выполнить её, с мальчишки волоска не упадёт, он за этим проследит.

Харлей смотрел на насыпь, по которой шли рельсы, оттуда тянуло креозотом от нагретых летним солнцем шпал. Идти по ним было бы проще, чем вдоль насыпи по заболоченной и заросшей папоротниками низине, но рельсы здорово «фонили». Харлей ждал, пока Фиксик попрощается с Крашем. Самый юный охотник Села вручил другу на прощание пращу и маленький самодельный нож. Мальчишки, как взрослые, пожали друг другу руки и, не оглядываясь, разошлись в разные стороны. Харлей хмыкнул, если Фиксик выучится и выживет, то станет следующим Шаманом, и тогда Краш вполне может стать следующим Главным Села. Харлей поправил автомат, висящий на шее, и подёргал затёкшими от лямок рюкзака плечами. Они осторожно пошли вдоль насыпи, под ногами хлюпало. Мальчишка сопел и иногда ойкал, когда чавкающая грязь особенно старательно дёргала за увязший ботинок. Вышли они из Села ранним утром, чтобы подойти к Городу до темноты. Переночуют на входе и дальше уже будут пробираться в убежище Учителя, расположенное в подземном хранилище бывшей областной научной библиотеки в центре.

Пахло болотом, иногда грязь вспучивалась большим пузырём, и Фиксик ойкал, одёргивая ногу. Не выдержав, Харлей спросил:

— Ты чего дёргаешься?

— Ну, думал, это подземный червь, они на топот из земли вылезают и сожрут.

— Что за чушь? Где ты такое слышал?

— Да в Селе часто такое рассказывают. Говорят, такой и в нужник может залезть и схватить… ну, за жо… сзади схватить.

— Не водится здесь такое, так что хватит дёргаться.

Фиксик повеселел, но стало ещё хуже. Он начал останавливаться каждые пять минут и пытаться срезать своим новым ножиком ветки низкорослых берёз или особенно большой лист папоротника. Дорога грозила превратиться в детсадовскую прогулку. Шикать и одёргивать Фиксика было бесполезно, страх перед чужим и непонятным миром прошёл, и теперь наступило лихорадочное возбуждение от приключения. Впрочем, места и правда были довольно тихие, встречались порой «лисы» и мертвяки-одиночки, но с ними справиться нетрудно, так что Харлей перестал злиться на мальчишку и просто терпеливо ждал, когда тому надоест крутить головой и лезть в каждые заросли. Около большого заболоченного пруда сделали привал, еды им с собой положили много, даже нашли какую-то старинную шоколадку из армейского сухпайка. Была она в выцветшей зелёной упаковке, и сам шоколад уже покрылся белым налётом и крошился в руках, но Фиксик всё равно съел и был в полном восторге. Это действительно отличалось от обычных листьев из водорослей и завёрнутого в них напечатанного мяса. Большую часть еды выращивали в огромных баках на краю деревни, один бак занимали мелкие водоросли, которые потом прессовали и сушили большими листами, а в другом росла культура животных клеток для принтера. Никто не голодал, но селяне больше радовались тому, что удавалось добыть охотникам, или запасам консервов со старых складов, которые приносили разведчики.

продолжение следует ....