Осколки прошлого 5⁠⁠

Часть 5. La mala hora

О нём говорили, что в этой же самой спальне он застал со своей женой мужчину, убил его и зарыл труп у себя в патио. На самом деле было совсем другое: Адальберто Асис застрелил из ружья обезьянку, которая сидела на балке под потолком спальни и смотрела, как переодевается его жена. Он умер сорока годами позже, так и не сумев опровергнуть сложенную о нем легенду.

«Недобрый час» Маркес Габриэль

Пятницу и все выходные Кюнт провёл на ферме. Время здесь текло медленно. Работа была простой и за разговором со старым ирландцем легко было забыть о насущных проблемах. Оказывается в Олд-Мексико Каван с Медди переехали почти двадцать лет назад с Канадских островов, после смерти жены Кавана. Там же они жили в небольшой ирландской общине. Она занимала два острова. Один был полноправной собственностью общины, за другой же шла ожесточённая борьба с администрацией Канадских островов. Собственно причиной вынужденного переселения стала не столько смерть жены Кавана, сколько всё возрастающие радикальные волнения на острове. Растить ребёнка в такой атмосфере мужчина не считал хорошей идеей. На новом месте он смог купить маленькую ферму.

Каван не выращивал ни кукурузу, ни сою, а имел небольшую пасеку на тридцать ульев, причём несколько семей мужчина с трудом вывез из общины. Он с гордостью представлял гостю своих пчёл. Что интересно, каждый улей был назван своим именем: Аделоида, Маргарита, Старая Англия, Новый горизонт, Весенна, Жуль и так далее. Пчёлы на проверку оказались злыми и кусачими и почти всю пятницу Кюнт провёл в доме, обмазавшись мазью от воспаления. Медди посмеивалась над ним, но совсем откровенно не злорадствовала. «А отца они не кусают», ― говорила она.

В субботу утром Кюнт решил прогуляться по округе, благо в этой части пустоши каждые три километра стояли маленькие пластиковые навесы с колонкой, а также аварийным телефоном и можно было не бояться умереть от жажды или перегрева.

Кюнт остановился на перекрёстке двух просёлочных дорог. Одна вела от дальних полей к Розуэлл, а другая связывала водохранилище и ещё одни поля, принадлежащие общине староверов. Вдалеке виднелись какие-то дома и по дороге на велосипедах гоняли дети. Кюнт обернулся и коротко вскрикнул. На него смотрела женщина в длинной белой рубашке. Её седые волосы развевались на лёгком ветру. Она открыла рот и проговорила несколько слов на неизвестном языке, больше похожем на смесь испанского и английского, но ни одного слова Кюнт не узнал. Женщина махнула рукой, словно останавливая ставший неинтересным разговор, повернулась и пошла по дороге в сторону Розуэлл.

― La mala hora, ― крикнул мальчишка, проезжаями мимо неё на велосипеде.

Женщина продолжила идти дальше. Кюнт повернулся к мальчишке.

― Как ты её назвал?

― Мы её завём la mala hora. Кто её встретит на перекрёстке, тот сойдёт с ума и умрёт. Ну или кто-то из близких умрёт, ― пояснил мальчик и, надавив на педали, понёсся к свои друзьям.

Когда Кюнт поднял глаза, женщины уже не было.

На ферме Медди начинала готовить обед. Она внимательно выслушала историю о встречи с la mala hora и даже не стала над ним смеяться. Мол, люди всякие байки горазды придумывать, что каждой верить?

До обеда было ещё далеко и Кюнт решил помочь Кавану в сарае. Тот как раз прокладывал проводку до новой пристройки, где собирались хранить рамки с мёдом. К удивлению самого Кюнта, он быстро понял, что надо делать. Казалось руки сами знали как уложить провода в канавки, какой разъём куда подключить и как настроить панель управления энергосетью. Они провозились до самого обеда, а затем и до самого вечера. Один провод остался висеть оголёным. Кюнт заизолировал его и предупредил Кавана, что доделает всё в понедельник или вторник, когда они с Медди вернуться из города. Он слез со стремянки, сложил её и повесил на стену.

― А ты, я смотрю, толковый парень, не смотря на то, что память отшибло, ― весело заметил Каван. ― Может быть ты был электриком? Хотя посмотри, руки у тебя не сказать чтобы сильно натруженные. Не думаю, что на жизнь ты себе зарабатывал горбатя спину.

― Не знаю, ― уже привычно ответил Кюнт. ― В моих воспоминаниях какая-то женщина говорила, что я руководитель отдела охраны труда «Корпатка Прайс».

― Хм… Никогда о такой не слышал. Смотрел в сети?

― Там ничего нет. А ладно, может быть это просто моё желание? Вот был я обычным сотрудником этой Корпатки и очень желал стать руководителем каким-то, а оно мне приснилось.

Каван пожал плечами, явно опечаленный тем, что не знает чем помочь своему гостю.

―Пошли, а то Медди сейчас погонит нас половником на ужин.

Он повернулся, неловко задев стремянку, висевшую на стене. Та, по всей видимости была плохо закреплена, и упала, к счастью косо задев Кавана. Рубашка треснула на плече по шву. Плечо быстро окрасилось кровью. Медди весь вечер суетилась вокруг отца, обвинительно смотря на Кюнта. Каван же всех успокаивал и говорил, что это случайность, просто царапина.

Кюнт никак не мог выбросить из головы видение, которое настигло его несколько дней назад. Порваная рубашка, привидевшаяся ему в темноте коридора, в точности соответствовала той, чтобы была на Каване вечером. Да и вся ситуация оказалась крайне неловкой ― он плохо закрепил лестницу на стене и по его вине, пусть и косвенной, мужчина поранился.

***

Они выехали в десять утра, надеясь к обеду быть уже в Розуэлл. Проезжая давешний перекрёсток, Кюнт вновь увидел женщину в белом. Она проводила их взглядом. Он ничего не сказал, предпочтя списать возникшее беспокойство на волнения минувших дней. Мало ли безумных женщин?

Шериф Джонс сидел в своём кабинете, попивая ледяной чай. Он явно был не в самом лучшем расположении духа, но заметив своих посетителей улыбнулся довольно приветливо. Их ожидали печальные новости: фотографию и данные он поместил в базу, но никакого отклика пока не было. Возможно потребуется подождать пару недель. По лицу Медди было видно, что времени потребуется больше. Кюнт же пытался выпытать у шерифа, не смогли он связаться с «Корпатка Прайс» или узнать, где располагается клуб «Святая Иолана». На все свои вопросы он получил отрицательный ответ.

На улицу Кюнт вышел раздражённый. Он словно хомяк гонял колесо, но так и не находил выхода. Может и правда он никакой не руководитель, а обычный парень, которого никто не ищет?

Доктор Дарлинг оказался приземистым, слегка полноватым мужчиной средних лет. У него была аккуратная бородка и усы. На носу сидели круглые очки с толстыми стёклами. Весь образ дополняла красная галстук-бабочка. Седеющие волосы он разбивал на косой пробор и явно фиксировал лаком, чтобы чёлка не падала на глаза.

― Ага, вот и вы мой друг! ― радостно воскликнул он, когда Кюнт зашёл в его кабинет. ― Наслышан о вас.

Как ни странно, жизнерадостность и деловитость доктора Дарлинга в некотором роде примерили Кюнта с безысходностью происходящего. После осмотра выяснилось, что не было никаких причин амнезии, то есть никто его не бил по голове. Доктор задумчиво подёргал себя за ухо и улыбнулся.

― Есть у меня один занятный материал. Ещё в колледже я снимал выводы своих исследований на камеру, чтобы выкладывать в сети. На пятом курсе я как раз увлёкся психиатрией… Собственно, лучше будет посмотреть, чем пересказывать.

И он действительно поставил короткий ролик, где более молодая версия доктора Дарлинга рассказывала о природе амнезии, как способе побега от тяжёлых травмирующих воспоминаний.

― Вообще, русские в институте Сербского научились в своё время возвращать память.

― Я могу к ним обратиться?

― Боюсь, что нет. После «Великого переселения народов» эти знания утрачены безвозвратно, ― грустно заметил доктор Дарлинг. ― Я кое что знаю про проблемы с памятью, но мой опыт ограничен деменцией и скорее лежит в плоскости утрачивания личности, а ваша личность сидит внутри вполне крепко, как я могу судить. Возможно вам встречалась Лилия Мёрфи? Медди живёт где-то там. Была очень приятной женщиной, но с пятидесяти лет безвозвратно утрачивает память и личность. Часто воспринимает себя ребёнком и куда-то уходит из дома. Вместе с тем со временем она стала пропускать слова и звуки в предложениях, теперь же и вовсе говорит только отдельные слога. Нет никакого шанса её понять.

Кюнт описал встреченную им женщину на перекрёстке и доктор Дарлинг подтвердил, что это именно она.

***

Кюнт попросил Медди остановить машину за пару сотен метров до перекрёстка. Он хотел прогуляться пешком один и отверг предложение девушки остаться с ним.

Был уже вечер и солнце медленно спускалось к багровому горизонту, в последний раз перед темнотой лаская землю своими лучами. Женщина появилась также внезапно, как и раньше. Она неясно бормотала что-то. Кюнт, ещё на приёме узнавший у доктора Дарлинга, где она живёт, взяв её под руку и мягко направил в сторону дома. Она что-то эмоционально ему рассказывала на своём языке, кажется возмущалась, затем дёрганно улыбнулась и в конце-концов погладила его по руке.

― Вы знаете, я вас совершенно не понимаю, ― сказал Кюнт. ― Но уверен, что где-то там вы понимаете меня.

Лилия обеспокоенно проворчала что-то.

― Я не знаю куда мне идти. Как вы думаете, мне стоит остаться здесь или поехать в город побольше? Не могу же я всё время сидеть на шее Медди.

Женщина согласно кивнула и вновь забормотала что-то.

К ним навстречу спешил мужчина. Он взволновано обнял Лилию, но та оставалась совершенно безучастной к этому. Это был её сын Густав. Он пригласил Кюнта выпить с ним чай. Он же и рассказал причину этой странной байки про la mala hora, которая переводится как Плохой час. Лет пять назад, когда Лилия уже была не в ладах с собой, жена предыдущего мэра Розуэлл ехала на велосипеде по дороге и заметила Лилию только в последний момент. Она успела свернуть в сторону, но потеряла управление и сломала лодыжку. А там история обросла злыми слухами. Мэр с семьёй уехали из города через год и никто уже не мог опровергнуть сплетни. Кто-то припомнил, что встретил Лилию на дороге, а на следующий день у него умерла мать. На самом деле умерла собака, от старости, потому что мать у того человека прожила ещё полтора года и умерла от сердечного приступа.

На ферму Кюнт возвращался в жутких сомнениях. Он то улыбался, то хмурился. Кто он такой? Человек-подонок, который бил людей, не пришёл на похороны матери или просто придумал замену настоящему «я»?

Медди сидела в гостинной и зашивала рубашку отца. Она радостно помахала Кюнту и предложила ужин. Тот отказался и отправился спать. Как всегда он засыпал с трудом, постоянно прокручивая в голове сумятицу воспоминаний.

Проснулся он почти в двенадцать от крика. Медди нашла отца в сарае и сразу же вызвала скорую. Каван лежал без сознания. Он решил не дожидаться Кюнта: сам полез на стремянку и не подумав схватился за провод, с которого слетела изоляция. Его отвезли в больницу в Розуэлл, где подключили к аппаратам.

― Это твоя вина, ― коротко бросила ему Медди. ― Он всегда не дружил с электрикой.

Кюнт открыл рот, чтобы ответить хоть что-то, но тут же закрыл его. Медди расплакалась, уткнувшись лбом в его плечо. Он приобнял девушку.

Можно вспоминать как свои хорошие, так и плохие поступки, но то, что ты делаешь в моменте, остаётся с тобой навсегда.