Мегаполис наследник Метрополиса?⁠⁠

Картина Метрополиса, созданная в 1927 немецким режиссером Фрицем Лангом, когда-то поразила меня своими яркими образами, современными идеями о манипулировании обществом, драматической составляющей, ярким, хоть и наивным финалом. Образы, представленные режиссером, хорошо легли на постановку – акцент ставился на актерской игре, в которой отсутствовали голоса (1927 – все еще немое кино), но музыка и картинка передавали как сюжет, так и эмоции главных персонажей. Идеи, заложенные в фильме, все еще были актуальны спустя почти столетие, а образы ярко отпечатались в памяти.

Мегаполиса я ждал давно, надеялся на переосмысление картины, её актуализацию на еще лет сто вперед, новым взглядом на жизнь.

Но современный Мегаполис стал лишь тенью текущих событий. Как бы я не хотел увидеть в Мегаполисе шедевр, пронизанный годами опыта режиссера и философией Греческих и Римских полисов, увы, увидел лишь устаревшую и уставшую повестку уходящих дней и философию на тему бытия, сопряженную с личными переживаниями режиссера, перегруженную отсылками и образами, клубок которых хоть и приводит к логичному финалу, но не оставляет никаких эмоций, кроме разочарования.

Угли на пепел распадутся,

Сквозь золотые кольца вновь пришедших,

И пальцы в Три сомкнутся,

На Риме падшем, с временем ушедшем.

Сюжет новый картины повествует о городе Нью-Рим, который должен измениться, под влиянием Цезаря Катилиной (Адам Драйвер), обладающим даром останавливать время и изменять структуру общества под влиянием своих идей и его противопоставлении системы, которая создана мэром современного города Франклином Цицероном (Джанкарло Эспозито).

Историк, в исполнении шофера главного героя (Лоуренс Фишберн), повествует зрителю о распаде общества и его стагнации. Яркое пятно в череде философских дорог главного героя, размышлении об обществе, своём месте и переживаниях о погибшей жене.

В противопоставление Цезарю выставлен его кузен (Шайа Лабаф), эдакий пример ярких прямых изменений города, основанных не на философских умозаключениях, а на прямых действиях, очерняющий личность Цезаря и играющий скорее комичную роль антагониста.

Коснувшись женских персонажей, режиссер придал им картонность – жена Цезаря в исполнении невзрачной похотливой, амбициозной и хитрой леди Вау-Вау (Обри Плаза), совращающей всех тех, у кого есть деньги, смотрится также блекло на фоне дочки мэра (Натали Эммануэль), которая несёт любовь главному герою и по сути является двигателем сюжета и его эпилогом. Обе женщины – тень поступков главного героя.

В картине 1927 года мы погружались в проблемы нижнего города постепенно – от идеализированного Рая до эпизода с Молохом, который перемалывает рабочих в угоду существования города. Сопереживали главной героини и её злой, но понятной проекцией. В картине была нить повествования и логика.

Увы, режиссер Мегаполиса слишком сильно погрузился в свои размышления на разные темы и цельной картины, даже по сравнению с Метрополисом 1927, не получилось. Любовь, жадность, урбанизация, пороки, смерть – всё смешено в одну кучу. Можно разобрать на цитаты, но не фильм, а первоисточники, которые были по нраву режиссеру. Уберите высказывания Марка Аврелия – и получите пустое произведение, где нет ни образов, ни картин, которые далеки от современного мира.

Яркими моментами можно считать поездку главного героя в город реальности, где статуи Богов разрушаются с каждым километром:

В остальном же картина наполнена разными отсылками и размышлениями. Революции не случилось. Быт и проблемы горожан (крайне сумбурно) – оставлены на поверхности. Из всего хронометража недовольству общества уделено от силы 2 минуты – осталось ощущение, что автор хотел высказаться на устаревшую тему БЛМ, идею падения Рима, но так и не решился, оставив всё что хотел сказать за бортом. В остальное время мы наблюдаем за терзанием и философствованием главного героя и бытом элит, которые по итогу не потеряли ничего, отстроив город будущего для своих детей.

Возможно, это и было главной целью режиссера - в его сумбурном метафоричном повествовании это не прослеживается четко, сборы фильма показали - что кино авторское, индивидуальное.
Бюджет кино 100 млн, с заявкой на уникальность и режиссерской свободой, уступил фильму 1927 года по всем пунктам. Даже по спецэффектам...