Бить или учить?⁠⁠

История про учительницу Софью с Дальнего Востока и осужденного физика Перминова из Екатеринбурга, меня лично глубоко вовлеки в проблематику, я увидел, что многих пикабушников эти истории всколыхнули, появились ответы-посты, истории из семей педагогов, я прочитал интересные комментарии людей из «системы», я лично столкнулся со спекулированием и провокациями на эту тему, моя супруга относится к педагогическому составу и преподает детям в частном учебном заведении и мой ребенок также сталкивался в классе с детьми, которые срывали уроки и с ними ничего не могли поделать годами. Уже несколько дней лента пестрит историями о хамстве детей, беспомощности учителей и тотальном бюрократическом администрировании. Комментарии поляризовались — одни требуют вернуть «розги» и «неприкосновенный авторитет», другие видят корень зла в отсталой системе.

Под каждым тезисом разгорается горячая и бурная дискуссия, которая еще больше разделяет наше общество — оно и понятно, у каждого свой опыт, свои прожитые истории. Я хочу предложить отойти от крайностей и попробовать разобраться, что на самом деле происходит в наших школах. Почему всем сторонам — и учителям, ученикам и конечно родителям — сейчас так несладко? Этот будет длинный пост, который я разбил на части, для удобства восприятия. Не обязательно читать всё, у каждого есть темы которые его волнуют. Понимаю, что не смогу предложить согласованную точку зрения для каждого, но для этого и существует интрумент в виде аргументированной дискуссии. В посте будут рассказаны истории из жизни.

Часть 1. Системный кризис. Война поколений — это следствие

Я начну с Софьи и парня из колледжа и не истории о плохих детях. Это крик от людей, которых система поставила в положение загнанной лошади.

Оклад в 23 тысячи, а на вас сваливают тонны отчетов для целей не имеющих практической педагогической ценности . С одной стороны — администрация, требующая «красивой статистики», с другой — родители, считающие вас личной прислугой, которая должна быть на связи 24/7. Времени на главное — на преподавание и живое общение с детьми — просто не остается. Как метко сказал автор одного из комментариев, система выживает строптивых, оставляя «покорных, терпеливых и послушных».

Школа превратилась в фабрику по производству бумажек. Бесконечные цифровые платформы, олимпиады «для галочки», тесты, фотоотчеты... Реальная жизнь класса, реальные знания детей интересуют всех меньше всего. Главное — отчет для начальства. Учитель больше не наставник, он — клерк, который должен учить детей в перерывах между заполнением таблиц.

И как верно подметила Софья, пока «родители и учителя лают друг на друга, система, порождающая этот ад, только укрепляется».

Как в таких условиях можно требовать «неприкосновенного авторитета», если у учителя нет времени заниматься формированием этого самого авторитета? Давайте дадим ему для этого ресурсы в виде времени, достойной зарплаты и уважение со стороны начальства. Авторитет не дается по должности, он зарабатывается в условиях, которые сегодня этому откровенно мешают.

Часть 2. Почему насилие — это не решение, а усугубление проблемы

В комментариях полно крикунов: «Розги нам нужны!». И это еще цветочки. Я видел призывы к такой жестокости, которую иначе как ублюдочной не назовешь И это еще самые мягкие, были и призывы к таким вещам, которые не иначе как ублюдочными я назвать не могу, (публиковать их здесь не считаю правильным, под соответствующими постами вы их сами найдете). Давайте начистоту: физическое насилие и унижение — это не метод воспитания. Это капитуляция. Признание собственного педагогического и человеческого банкротства.

С точки зрения закона здесь все просто и сурово. Уголовный кодекс РФ (ст. 116 УК РФ) трактует побои как преступление. Закон «Об образовании» (ст. 34) гарантирует ученику право на уважение его достоинства. Учитель Перминов — не мученик, а человек, переступивший черту закона. Учитель не может быть выше этого закона.

С точки зрения педагогики все еще хуже. Страх и боль рождают не уважение, а покорность, ненависть и жгучую потребность отомстить. Ребенок, которого бьют или унижают, не станет лучше учиться. Он станет лучше врать, изворачиваться и прятаться. Мы не воспитаем личность, мы сломаем ее. А сломанный человек — это гиря на ногах у всего общества.

История из жизни, которая заставила меня многое переосмыслить.

У друзей сын учился в престижной языковой гимназии. В 3 классе учитель-мужчина написал на него докладную: «Не способен к языкам, не место ему здесь». На совете профилактики этот педагог, лет 37, с умным видом вещал о недостатке дисциплины. А на вопрос родителей «Что делать?» — рассказал, как его самого в детстве отец бил ремнем. И что именно страх и стресс помогли ему «собраться», закончить школу с золотой медалью и стать учителем. Он, конечно, добавил, что «не призывает к насилию», но суть была ясна, в его картине мира боль это главный мотиватор.

Мать стала зондировать почву в родительском чате. Оказалось, что у этого педагога стабильно хуже всех английский был именно у мальчиков. Девочки — отличницы, мальчики — неумехи. Когда учитель ушел на больничный, его две недели заменяла женщина. И о чудо — жалоб не было, а успехи мальчиков заметно выросли. Пропасть между полами исчезла.

На выпускном в 4 классе этот учитель снова хвалил только девочек.

Родители, отчаявшись, повели сына к детскому психологу. Выслушав всю историю, та сказала прямым текстом: «Забирайте ребенка из его класса. У этого педагога не просто «свой метод». У него не проработанная собственная травма, вероятно, тревожное расстройство и гиперкомпенсация. Он проецирует свой детский страх на мальчиков, видя в них себя. Ваш сын рискует заработать такой же комплекс на всю жизнь.

Вывод прост и страшен. Насилие — это вирус. Оно не решает проблему, оно программирует новые, отложенные на годы вперед. Травмированный учитель плодит травмированных детей, которые могут стать такими же учителями, родителями, просто несчастными людьми.

А что же СССР? Там учителя и правда уважали. Но дело было не только в страхе. Был общественный договор. Социальный статус педагога был высок. Его слово было весомо. С трудным ребенком работала не одна школа, а вся вертикаль: пионерская организация, комсомол, участковый, товарищеский суд. Проблема была коллективной. Сегодня этой системы нет. А новая — не создана. Вернуть советский опыт в 2025 году невозможно. Мы живем в другой стране, с другими детьми и другими правилами игры.

Моя позиция категорична — право учителя на насилие над детьми неприемлемо. Это тупик, ведущий в ад.

Часть 3. Опыт Китая. Дисциплина без розог. Как это работает?

Я много езжу в Китай по работе и общаюсь с тамошними семьями — и русскими, и китайцами. Их система — не миф, но ее часто демонизируют или идеализируют. Главное — там не бьют детей. Но дисциплина — железная. Уважение к учителю — на уровне рефлекса.

На чем это держится?

1. Культурный код. Учитель («лаоши») — фигура сакральная, почти как родитель. Оскорбить его — оскорбить саму идею знания. Этот код вшит в культуру тысячелетиями.

2. Абсолютный общественный договор. Школа, родители и государство — один фронт. Проблема ребенка = общая проблема. Китайский родитель скорее придет извиняться перед учителем за свое чадо, чем будет искать, как «наехать» на школу.

3. Жесткая, но честная мотивация. Учеба — это социальный лифт. От результатов экзаменов зависит будущее ребенка и статус всей семьи. Это создает невероятную внутреннюю дисциплину.

4. Примат коллектива. Интересы группы всегда выше интересов индивидуума. Быть «трудным» — значит идти против всех. Здоровое (в их контексте) давление сверстников — мощнейший инструмент.

5. Инструментарий. С трудным ребенком не воюют, а работают. С первого же проявления неадекватности подключается многоуровневая система: беседы, вовлечение родителей, психологи, создание ситуации успеха в группе.

История от русской мамы в Шанхае:

У сына в классе был мальчик-сорвиголова. Учитель не орал. Он поговорил с родителями. Потом провел классный час о ценности общего труда. Этого мальчика не травили, а начали вовлекать в проекты, дали ему важную роль. Ему дали почувствовать ответственность перед другими. Через месяц он изменился. Ему показали его место не как изгоя, а как значимую часть команды.

А вот история из чисто китайской семьи про девочку:

У девочки-подростка начался бунт, она грубила учителям, огрызалась дома. Западный подход мог бы уговаривать ее. Китайский сработал иначе. К процессу подключили не только школьного психолога, но и самых уважаемых членов большой семьи — бабушку и дедушку. Они не читали мораль. Они рассказывали семейные истории, о том, как они преодолевали трудности, как ценой учебы вытащили семью из бедности. Девочке мягко, но недвусмысленно дали понять, что ее поведение — не личный протест, а плевок в историю и труд всей ее семьи. Одновременно с этим в школе ее назначили ответственной за помощь в учебе отстающей однокласснице. Проявить себя как лидера, а не как бунтаря. Конфликт был исчерпан.

В России «трудного» ребенка часто пытаются либо сломить (давлением и наказаниями), либо «занять чем-то», чтобы просто не болтался без дела. В Китае подход иной. Гиперактивность, вспыльчивость, неуемная энергия и даже агрессия — это не приговор, а сырье, которое нужно направить в правильное русло.

Когда китайский родитель или учитель видит, что ребенок «не в себе», что им управляет неконтролируемая энергия, одним из первых вариантов решения проблемы становится запись в секцию боевых искусств — Ушу, Кунг-фу и т.д.

Почему именно туда?

1. Первое, с чем сталкивается такой ребенок — это не махание кулаками, а железная дисциплина. Четкие ритуалы: поклон учителю («шифу»), который является непререкаемым авторитетом, приветствие зала, строгая последовательность упражнений. Это моментально ставит буйную энергию в жесткие рамки. Пока не выполнил поклон и не настроился — ни одного движения.

2. Чтобы правильно выполнить технику «посох дракона» или «удар тигра», нужна не слепая ярость, а абсолютная сосредоточенность. Ребенок, который на уроке не мог усидеть пяти минут, здесь вынужден часами оттачивать одно движение, чтобы оно стало идеальным. Его энергия находит фокус.

3. После двухчасовой тренировки, включающей стойки, базовые техники и комплексы форм (таолу), у самого отъявленного сорванца просто не остается сил на хулиганство. Тело устает, ум успокаивается. Это естественный и здоровый выход адреналина.

4. В боевых искусствах Китая абсолютно невозможно быть неуважительным к учителю. Это не обсуждается. Любое хамство или неподчинение — немедленное исключение из тренировки, а это позор. Уважение здесь — не абстрактное понятие, а физически ощутимая реальность. Ты уважаешь шифу, потому что он показывает тебе путь. Ты уважаешь старших учеников, потому что они прошли этот путь дальше тебя.

5. Любая уважающая себя школа боевых искусств с первых дней вкладывает в учеников базовые философские принципы: «Ушу — для самозащиты, а не для нападения», «Сильный не тот, кто победил, а тот, кто сумел избежать драки». Агрессия и драчливость здесь не поощряются, а, наоборот, считаются признаком слабости и отсутствия контроля.

История из Шанхая:

Знакомый русский бизнесмен живет там с семьей. Его сын в 10 лет был классическим «трудным ребенком»: агрессировал в школе, огрызался с учителями, был неуправляем. Школа настоятельно порекомендовала родителям найти ему «канал для энергии». Они по совету китайских коллег отдали его в традиционную школу Ушу.

Первый месяц был адом. Мальчик бунтовал, отказывался выполнять «глупые» поклоны, пытался драться на тренировках. Шифу не кричал на него. Он просто ставил его в стойку и говорил: «Стоишь, пока не поймешь, зачем ты здесь». Остальные ученики, видя его неуважение, молча игнорировали его.

Через три месяца произошел перелом. Мальчик впервые смог выполнить сложный комплекс движений от начала до конца. Он увидел одобрение в глазах шифу. Он впервые почувствовал не грубую силу, а красоту и мощь контролируемого движения. Его приняли в группу для отработки парных упражнений — там нужно было доверять партнеру.

Через год это был другой ребенок. Агрессия в школе прекратились. Не потому, что он стал бояться, а потому что он понял их бессмысленность. Его энергия нашла выход в ежедневных тренировках. Он стал более собранным и в школе, потому что дисциплина с татами перенеслась в класс. Он научился уважать иерархию — а это основа китайского общества. Учителя в школе отмечали, что он «стал слушать».

Китайцы не «запирают» трудных детей в школах боевых искусств. Они дают им инструмент для самопреобразования. Они понимают, что грубую силу нельзя уничтожить, ей можно только управлять. И именно управление своей собственной силой — физической и эмоциональной — рождает то самое уважение к себе и окружающим, которого так не хватает в наших школах.

Суть в том, что на каждую «хитрую жопу» у них находится свой, не менее хитрый, но системный инструмент.

Часть 4. Что мы можем сделать? Адаптация без иллюзий

Это наверное самая трудная для написания часть, потому что здесь нет историй, к которым я бы мог обратиться в качестве «опыта», здесь нужно думать и анализировать. Переносить китайский опыт слепо — безумие. У нас другой менталитет, другие законы, другие цели. Но принципы можно и нужно адаптировать, пока не стало слишком поздно.

1. Поднять учителя с колен. Не на словах, а на деле.

• Зарплата. Она должна быть конкурентной, чтобы в школу шли сильные.

• Разгрузка. Убрать 80% бюрократии. Вернуть учителю время на преподавание. Мы же убрали из армии дежурства по кухне и уборку? Сейчас этим занимаются другие организации.

• Поддержка. Школьный психолог и юрист должны работать на учителей, а не быть «галочкой» в отчете.

2. Восстановить союз «Семья — Школа».

• Правила игры. Четкий, прозрачный и для всех обязательный устав. Права и обязанности прописаны черным по белку.

• Медиация. Институт школьных медиаторов есть, но он не работает, потому что это часто профанация. Нужны независимые, обученные люди, а не завуч по воспитательной работе.

• Прозрачность. Видеонаблюдение в классах (с защитой данных) — не для слежки, а как инструмент установления истины. Чтобы прекратить войну «слово ребенка против слова учителя».

3. Перезагрузить систему образования.

• Учитель — не надзиратель с указкой, а наставник, проводник в мире информации, который учит отличать правду от лжи.

• Акцент на проектную работу, где ценится не послушание, а умение думать, спорить и сотрудничать.

• Развитие гибких навыков: критическое мышление, коммуникация, работа в команде.

4. Работа с «трудными» — без розог, но и без сюсюканья.

• Индивидуальный подход: психолог, соцпедагог, куратор.

• Вовлечение в кружки и секции — дать выход энергии и получить признание.

• Четкая, неукоснительно выполняемая система взысканий: замечание -> выговор -> перевод. Без унижения, но с пониманием неотвратимости.

Заключение. Суровая правда, которую мы не хотим видеть

Система образования не просто больна. Она в коме. И пока мы спорим о розгах, жизнь в школе все больше напоминает дарвиновский ад, где выживают не самые умные или добрые, а самые приспособленные к хаосу.

Лечить это кровопусканием — все равно что пытаться тушить пожар бензином. Мы получим поколение, выросшее в страхе и ненависти. Они запомнят не знания, а унижение (вы сами читали эти волны постов здесь на Пикабу, и я их тоже читал и у меня тоже есть такие истории, как у многих из вас). И тогда этот цикл насилия — учитель над учеником, сильный над слабым — замкнется. Они вырастут и принесут его в свои семьи, на свои рабочие места, в общество нашей страны.

Мы стоим на краю. Следующее поколение будет либо созидателями, либо мстителями.

Выбор за нами. Объединиться и потребовать от системы изменений, начав с себя — с уважения к учителю, с диалога со школой, с отказа от роли линчевателя. Или продолжать грызню в комментариях, пока наши дети не стали заложниками этой войны, которую мы проиграли, даже не вступив в бой.

Пока мы этого не поймем, мы все — и учителя, и родители, и дети — будем проигравшими. А цена этого проигрыша — будущее, которое мы своими руками превратим в подобие того кошмара, о котором так яростно спорим сегодня.