Глава 2: "Добро пожаловать в Заднепупкино"
Гулкое эхо собственного дыхания отражалось от невидимых стен, заглушая любые другие звуки. Воздух был тяжёлым, словно пропитанным пылью и чем-то липким, а каждый вдох отдавался в груди тягучей болью. В висках пульсировала тревога, пальцы дрожали, пытаясь найти хоть что-то твёрдое. Стенки округ давили со всех сторон. Иван ощупал пространство вокруг себя — тесно, пахнет картоном и остывшей пиццей с запахом, студенческой общаги. Он попытался пошевелиться, но тело будто увязло в смоле.
— Так, спокойно… — пробормотал он, собравшись с силами и рванувшись вперёд.
Коробка содрогнулась, стены её завибрировали, а в ушах Ивана раздался приглушённый звон, будто кто-то ударил в огромный колокол. Внезапно что-то хлопнуло, как створка старого шкафа, и его потянуло вперёд с ужасающей силой. Мир закружился, превратившись в размытый водоворот красноватых пятен и теней. На миг ему показалось, что он летит сквозь что-то густое, как кисель, а затем резкий толчок выбросил его вперёд. Он кувырком вылетел прямо на деревянный пол, ударившись спиной и захрипев от неожиданности. Его окатило густым запахом жареного лука, несвежего пива и сырости.
— Гм. У нас тут новенький? — донёсся голос.
Иван поднял голову. Над ним возвышался толстый мужчина с огромным носом, одетый в замызганный фартук. Он лениво жевал соломинку, время от времени доставая её изо рта и задумчиво поглаживая, словно это была редкая диковина. На его огромном носу висела треснувшая монокль-лупа, придавая ему вид уставшего натуралиста, изучающего редкий экземпляр. А на груди красовалась футболка с надписью "Я в домике".
— Где я? — выдохнул Иван, ощущая, как пол под ним слегка пружинит.
— Ты в трактире "У Кикиморы", деревни Заднепупкино, — флегматично сообщил мужчина, протирая грязной тряпкой единственную кружку на стойке. — Меня звать Потапыч. Я тут главный по кухне.
Иван огляделся. Помещение походило на криво собранную избушку — стены перекошены, словно кто-то их клеил наспех, пол то вздымался, то проваливался, будто колебался в ритме невидимой гармошки. Часы на стене тикали вразнобой, одна из лампочек медленно вращалась вокруг своей оси, а паутина в углу видоизменялась, словно переплетая саму себя. В углу сидел дед с хитрым прищуром и носил три шляпы сразу — одну котелком, сверху была одета ковбойская шляпа с широкими полями, а завершала эту пирамиду синяя лыжная шапка с оленями.
Иван не удержался и указал на эксцентричного старика:
— Простите, но почему у вас три шляпы?
— О, это целая наука! — гордо ответил староста, поправляя верхнюю шапку. — Первая — для ума, вторая — для души, а третья — чтобы люди думали, что у меня есть план.
— И каков же ваш план?
— Никто не должен знать! — Незнакомец подмигнул и драматично перетасовал шляпы местами. — Теперь первая защищает от дурных мыслей, вторая помогает лучше понимать трактор, а третья… третья — чтобы враги не догадались, что у меня вообще есть логика. — И вообще, мил человек, ты меня расспрашиваешь, а сам хоть представляешь, с кем говоришь? — усмехнулся дед, поочерёдно стягивая и надевая шляпы, будто тасовал колоду карт. — Я тут так-то староста! Главный по всему, что шатается и не только!
— Староста? — переспросил Иван, не зная, что смущает его больше: количество головных уборов или сам факт разговора с таким персонажем.
— А то! — гордо ответил старик. — Меня, значится, Демьян Троешляпный кличут. Отвечаю за порядок, за хаос, за поставки репы и чтобы трактор не скучал.
— Трактор… не скучал? — Иван ошарашенно моргнул.
— А ты думал? — Демьян подмигнул. — Он у нас личность важная. Как скажет "бррр-бжжж" — так всей деревне инструкцию выдаст. Мы с ним в доверии, я даже шляпы иногда у него советуюсь, как лучше носить.
Иван открыл было рот, но тут в разговор вмешался трактирщик Потапыч:
— Не бери в голову, парень. Тут логика не в почёте. Либо принимаешь, либо уходишь пасти комаров.)
Иван открыл рот, затем закрыл. Он даже не знал, с чего начать разбираться: с трактором или с врагами, которые должны разгадывать систему шляп старосты.
— Очухался, значит, — лениво протянул голос, сопровождаемый размеренным хрустом пережёвываемого сена. — Добро пожаловать в безумие, двухногий.
В дальнем углу, под покосившейся полкой, стояла коза, задумчиво жующая сено. Её глаза, слишком осмысленные для обычного животного, внимательно изучали Ивана, словно пытаясь оценить его весомость в этом безумии. Она флегматично прожевала очередную порцию сена и, не меняя выражения, тихо хмыкнула. Казалось, что коза знала что-то, чего не знал он.
— Это… шутка? — Иван медленно поднялся, оглядывая козу.
— Как сказать, — философски отозвалась она. — Тут всё не просто так. Да?
— Ага, — согласился трактирщик. — Нам тут вообще-то весело. Почти всегда.
— Ты… говорящая коза? — Иван наконец осознал странность происходящего.
— Ну да. Звать меня Марфа. Ещё вопросы?
Иван осмотрел свои руки, одежду — всё было на месте, но ощущение реальности ускользало. Он был уверен, что ещё минуту назад боролся с какой-то рукой в коробке. А теперь оказался в месте, которое даже сонным бредом не назовёшь.
— Простите, но мне нужно домой. А есть тут... автобусная остановка? — осторожно спросил он.
— Автобуса нет, — лениво ответил чел в трёх шляпах. — Но можно попробовать трактор.
— Трактор?
— Да, трактор Николы Вялого. Никола раньше тут главной персоной был, а потом исчез. И оставил нам трактор вместо себя. Он теперь главный.
Иван медленно переваривал услышанное.
— И что, трактор вами руководит?
— Ну да, — кивнула Марфа. — Иногда бурчит, иногда даёт советы. Иногда шепчет что-то про судьбу. Всякое говорит.
— И где он?
— Во-он там, — Потапыч махнул рукой в окно.
Иван выглянул. На площади стоял древний трактор — облезлый, ржавый, но… явно живой. Он чуть заметно подрагивал, будто дышал, и время от времени тихо бормотал. Ивану показалось, что среди шорохов и скрежета звучали отдельные слова: "шарик", "порядок", "хаос"…
Иван тяжело вздохнул, пошарил по карманам, нашёл несколько смятых купюр и, не задумываясь, кинул их на стойку.
— Пива. Самого обычного, — буркнул он.
Потапыч молча кивнул, достал из-под стойки кружку и начал наливать пенящийся напиток… но не из крана, а из самовара, который недовольно фыркнул и пробурчал что-то неразборчивое. Пена подозрительно складывалась в форму вопросительного знака, прежде чем раствориться в жидкости.
Иван промолчал, забрал кружку и сел за ближайший стол. Он отхлебнул пива, ожидая привычного вкуса… но во рту разлилось что-то среднее между берёзовым соком и квасом с лёгким привкусом чабреца. Иван закашлялся, поставил кружку на стол и провёл рукой по лицу.
И тут его взгляд зацепился за странную отметину на столешнице. Среди следов от кружек и крошек был нацарапан символ — круг с чем-то похожим на вихрь или спираль в центре. Иван провёл по нему пальцем, и его передёрнуло.
Кожа на кончиках пальцев странно зазудела, словно от лёгкого разряда статического электричества. В груди сжалось неприятное предчувствие, как будто кто-то невидимый холодными пальцами дотронулся до его спины.
— Это что? — спросил он, показывая на рисунок, стараясь не выдать дрожь в голосе.
Потапыч задумался.
— Ой, да это кто-то когда-то начертил, только стол испортил — махнул рукой староста, но взгляд его невольно задержался на знаке дольше, чем стоило бы. В уголке губ дёрнулся нервный тик, а пальцы машинально поправили широкополую шляпу, словно она могла скрыть его неуверенность.
— Ага, — Марфа недоверчиво прищурилась. — Большая шутка, ага.
За всей этой сценой, из-за стойки, тихо наблюдала девушка с длинными тёмными волосами. Её пальцы крепче сжали края подноса, а губы чуть приоткрылись, будто она собиралась что-то сказать, но передумала. В её взгляде скользнула едва заметная тревога, смешанная с интересом. Она была одета в простое платье и держала в руках старый, пожелтевший лист бумаги. На нём был начерчен тот же самый знак…
