sychablik

(Читательский дневник.

ВНИМАНИЕ, могут быть СПОЙЛЕРЫ)

■ «Дом листьев»

— это книга, которую нужно читать в бумаге. И не только потому, что это один из её смыслов, т.е. буквально дом из листьев, но и потому, что к этому располагает вёрстка, передающая ощущение подъёма или спуска, смещения пространства, клаустрофобию, смятение, путающая уводящими в бесконечность сносками, швыряющая тебя туда-сюда по страницам и главам. Шрифты, маркировки, пропуски, [*].

— это враньё, начинающееся с цитат на обложке и не заканчивающееся до конца повествования; стёб (на какой из сносок ты перестал(а) гуглить источник?, «безнадёжная структурная бессмыслица») и юмор в различных формах, в общем, стёб масштабный, юмор смешной, конкурсы интересные. Ужасно дотошные и надуманные анализы того, чего никогда не было, теми, кто никогда не существовал.

— это стилистика found footage; мейнстримный американский хоррор; документальный фильм с заумными комментариями от приглашённых специалистов; поток сознания, рекурсия, ломание четвёртой стены; солянка из идей и цитат философов, психиатров, психологов, архитекторов, писателей, критиков, художников, фотографов, режиссёров, операторов, сценаристов.

— это нагромождение смыслов; разные точки зрения, слоистость и субъективность; абсолютная разорванность; завернутое само в себя; unheimlich c монстром на периферии взгляда. Это и правда роман о любви, но ещё, как я думаю, о самом себе, преодолении страха жизни и преодолении страха смерти (в этом мире без Бога-отца). Постепенное отождествление и сращивание с текстом заставляет всё чаще обращаться к себе с теми же вопросами, что и Труэнт («Его [Дзампано] слово — моё слово, может, даже ваше слово»; «… вы сейчас пронеслись сквозь меня… я пронёсся сквозь вас»**).

Форма и содержание переплетены максимально тесно, эту книгу хочется обсуждать, хочется показать. Получается калейдоскоп: на тех кусках информации, которые ты выхватил и распознал, и строится общая картина. И люди очень по-разному интерпретируют текст. Автор сделал всё, чтобы читатель окончательно обалдел и запутался, но для меня это однозначно получилась история несчастного человека с плывущим рассудком, сложной жизнью и хреновой наследственностью. Правильно написано в начале «Это не для тебя» — это для НЕГО, ведь говорила мать: «слова залечат твоё сердце», и слов в романе в избытке, и проблем с головой тоже. Там вечный бездомный нашёл дом и слепой смотрит киноплёнки. Джонни прогульщик, Джонни исследователь, Джонни воин. Джонни — мамулин мужчина-ребёнок, видевший свою мать в других женщинах, видевший смерть отца, ослепивший Дзампано, запутавшийся в мифах и анализе, загнанный зверь. И вопрос ещё, что такое этот Джонни (**были подозрения, что это и не человеческий персонаж даже, с какими я привыкла иметь дело, ведь со мной говорит, по сути, текст). Хотя может быть это и есть самое страшное в романе — «правильного» толкования нет, и каждый увидит то, что ему ближе, напугается в той степени, в какой он сам себя сможет испугать.

«Ясный день, а я во тьме»

Очень много всего осталось неясным. Хочется прочесть снова, вернуться в этот дом, который ты дополнил своими пометками на полях. Внутри больше, чем кажется снаружи, это точно, посмотрите хоть на обложку книги*. Кто-то бросает роман, потому что он не страшный (не удивительно, учитывая, как его подают продажники); кто-то ругает роман из-за того, что не видит в нём ничего, кроме головоломок и загадок, мол, просто игрушка без особого смысла. Я оказалась в числе тех, у кого что-то ёкнуло, закопошилось, хотя нельзя сказать, что я особо усердно углублялась в текст. ■

(Читательский дневник.

ВНИМАНИЕ, могут быть СПОЙЛЕРЫ)

Это определённо самая интересная книга цикла на данный момент. Семиметровый получервь-получеловек, как и барон Харконнен, оскорбляющий своим внешним видом, пугающий до оцепенения, держит на себе всё внимание читателя. Он двойственен, в нём физически и психически сочетаются песчаный червь и мужчина, проживший больше трёх тысяч лет. Кровавый тиран и деспот, он вызывает симпатию и сострадание, иногда даже жалость. Монументальность и пафос окружающего перебивается физиологическими подробностями и суетой.

Второстепенные персонажи более блёклые, но всё же не скучные. Айдахо в плане характера откатывается назад к первой книге. Здесь он снова вспыльчив, заносчив, несдержан, и ни капли той глубины, которая появилась в «Мессие». Он образец былой морали, «устаревшая модель» и «хранилище полезной спермы». Имя «Атрейдес» для Айдахо в этой части звучит как проклятье. Противопоставляется жизнь Бога-Имератора, который живёт 3,5 тысячи лет и Айдахо, который умирает не своей смертью и из раза в раз респаунится, чтобы воспылать ненавистью к своему правителю.

Текст романа – по большей части размышления Лето Ⅱ в разных формах. Все его изречения (колоссальное количество цитат) связанны чередой событий, которыми завершилось правление Бога-Императора. Анализ философской составляющей можно прочитать в статье «Сверхчеловек Лето Второй и его Золотой Путь в эпопее Фрэнка Герберта "Хроники Дюны"» (1). В корне идеологии Лето Ⅱ - консерватизм, ницшеанство и древнегреческая мифология.

Бог-Император, обречённый знанием, обращает внимание на цикличность, паттерны, соотношение веры и власти. Он сочетает противоположности - государство и церковь, слово и бессловесное. То, что Лето Ⅱ пытается донести до потомков – бессловесно (ведь слово само по себе убивает значение того, что оно хочет выразить). Он, конечно, оставляет свои записки, но самое главное его достижение – Сиона, новый Атрейдес.

Лето Ⅱ есть ритуал и он есть Бог, хотя ритуалы уже выглядят комично, да и не Бог он на самом деле. Почему же он уверен, что его тиранию будут вспоминать как благо? Видимо потому, что своей кровавой многовековой политикой Лето Ⅱ толкнёт людей на страшные, но необходимые действия и преобразования. Как и все Атрейдесы, Лето Ⅱ сражается за жизнь и учит человечество адаптироваться к постоянно изменяющейся вселенной. Он принёс свою жертву и ждёт за неё благодарности от потомков.

«Выживание всегда жестоко».

1- https://fantlab.ru/blogarticle74493

(Читательский дневник.

ВНИМАНИЕ, могут быть СПОЙЛЕРЫ)

Сходила на Вильнёва, прочитала первое трёхкнижье, ещё раз сходила в кино и всё, попала в ловушку олгой-хорхоя, теперь придётся читать и остальные книги.

Нельзя выделить какую-то одну конкретную идейную направленность романа, многие хвалят его за многогранность и широкое поле для интерпретаций, но можно выделить несколько самых крупных.

Экология

Приводится параллель между искусственным и природным, сотворённым естественным путём. Пряность нельзя синтезировать, для её добычи нужны специальные природные условия. Та же догма «Человек да не будет ничем подменён» это логичный вывод для человечества в мире романа и, может быть, отражение страхов самого автора перед компьютеризацией и искусственным интеллектом.

Автор чётко прописывает цель и инструменты экологии: «Первая, основная и наивысшая функция экологии – умение видеть последствия», насаждение экологической грамотности населения. Планетолог принёс это фрименам как веру в лучшее будущее. Экологическое учение походит на религию, где человек – это инструмент и одно из звеньев системы, преобразующей всё окружающее. Но это в идеале. В реальном мире система неустойчива и поддерживается колоссальным трудом, и эту тщетность видно в смерти Лиета Кинеса: «А потом, когда его планета убивала своего эколога, ему пришло в голову, что отец и другие учёные ошибались, и основными принципами Вселенной были случайность и ошибка».

Для меня глава о гибели Лиета была самой впечатляющей во всей книге. Сколько суеты ради ресурсов и выживания, политические игры и козни, смерти и страдания, а в итоге сгинешь, и следа от тебя не останется.

А чёрно-зелёное знамя Атрейдесов – это что, флаг экоанархизма? Фанатизм не приводит ни к чему хорошему, даже если это фанатизм по отношению к охране окружающей среды, очевидно, хочет сказать нам Герберт.

Политика

Сразу бросаются в глаза темы колониализма, экспансий. Параллели со второй мировой войной прямо в лоб – это формулировки «истребление» (но с учётом создания трудовых лагерей), «решение фрименского вопроса», поведение барона Харконена, а точнее, его ошибки – недооценка сил противника и его количества; незнание, какими ресурсами они снабжены и какими технологиями владеют. Туда же идут евгенические методы Бене Гессерит.

Очевидны и параллели с холодной войной, да и вообще с политической действительностью второй половины ХХ века: «Страх, а не запрет не даёт Домам закидать друг друга ядерными зарядами».

Религия

«Бог создал Арракис для укрепления верных».

Новые люди в новом обществе будущего пользуются некоей компиляцией из известных нам религий (мессианские религии), культов, ритуалов и обрядов. Вообще вся книга имеет очевидный религиозный налёт, идею мессианства, что подтверждается даже названием следующей книги цикла – «Мессия Дюны».

Пол часто пафосно цитирует экуменическую библию будущего («Се, рай одесную меня, и ад ошуюю меня, и Ангел Смерти следует за мною»). Подготовленная идеологическая почва на Арракисе способствует этому религиозному пути героя.

Раса и общество

Описываемый мир суров, а люди жестоки. Патриархальное общество, где роли мужчин и женщин разделены: мужчина – правитель/воин, женщина – мать/ведьма. Но везде подход с позиции силы – наложница герцога тоже может быть воином, но это скорее скрытое преимущество, чем данность. Генетические программы, селекция на протяжении девяноста поколений привели к рождению Пола, который говорит: «Я - семя». Слово «семя» опять же имеет разные смыслы, как идеологический, так и природный, растительный. То, что он ощущал как «страшное предназначение» оказалось сознанием расы, «от которого он никуда не мог уйти», как и от Джихада.

У фрименов всё ещё суровее, угнетаемы там все – пустыней – и мужчины, и женщины, но роли примерно такие же. Материнская линия в виде преподобных матерей очень уважаема и ценна для фрименов. Это память предков, заключенная в хранительницах генетической памяти: «Никогда не простим! Никогда не забудем!».

«Община … как единый организм». Фрименам как никому свойственна сплочённость и самоорганизация, что неудивительно в таких условиях. Их «spannungsbogen*» больше всего проявляется в цели преобразовать планету – люди, которые пьют свой пот и мочу (профильтрованные, конечно, но всё же), при этом собирая колоссальные резервуары с водой, чтобы создать условия для лучшей жизни их далёких потомков.

* «Фримены всегда отличались чрезвычайно развитым свойством, которое древние называли "spannungsbogen" - то есть умение сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить удовлетворить его».

Персонажи

За что и критикуют роман чаще всего – это чёрно-белые персонажи, хоть и не все.

Барон Харконнен «покупает болью», всё жрёт и не нажрётся. Чем пугает гербертовский барон – так это диссонанс его внешности и действий. Безразмерный рыжий толстяк с детской улыбочкой и ямочками на пухлых щеках, который даже передвигаться не может без гравитационной поддержки. Творит жесть и резню, лишь бы удовлетворить свои прихоти. Огромный ребёнок, использующий взрослые способы для достижения целей, вместилище всех семи смертных грехов, очень-очень плохой человек («… не может представить ничего прекраснее этой абсолютной чёрной пустоты»).

В противовес харконненской жестокости («сила и страх!») есть Атрейдесы (особенно контрастный по отношению к барону герцог Лето), искренне верные и любящие друг друга. Общая черта этого Дома – обострённое чувство справедливости и чести (как и у фрименов, что в том числе помогло Полу влиться во фрименское сообщество).

Лоуренс Аравийский, т.е. герцог Арракийский, т.е. Пол, сильно меняется под гнётом обстоятельств, испытывая «резкие приступы одиночества» и тщетно борясь с самим собой и его «ужасным предназначением». Он выказывает в себе черты обоих родов. Страшные деды Пола проявляются в освежевании противников и натягивании их кожи на барабан, но что поделать, время такое («отец твой сильнее бы жалел о том, что не смог спасти людей», «жестокость, … напомнившая Гурни самого Старого герцога», «Ты должна бы меня бояться, мама»). Радикальный вывод Пола «Власть уничтожить нечто есть подлинный и абсолютный контроль над ним…» в ту же копилку его трансформации.

Получается, Пола просеяли через два сита – евгеническое бенегесерритское и сито Арракиса с его чудовищными условиями выживания («мы здесь в ловушке»). Пол на Арракисе как зверь в капкане, упомянутом на испытании гом-джаббаром.

Не раз говорится о застое и деградации стабильного и сытого общества благородных домов – в сравнении с фрименами, которые живут вопреки и только крепчают.

«Всё они (Бене Гессерит, Император, Харконнены) служили потребности расы обновить застоявшуюся кровь, освежить наследственность, смешать и переплести генетические линии в одном великом море… А для этого раса знала лишь один путь, древний, испытанный, надёжный и сметающий всё на своём пути. Джихад». И Пол возглавил путь к хаосу.

Пол как представитель проклятого рода Атрея, т.е. гербертовских атрейдесов/атридесов, страдает пороком мести за своего отца. Эта месть, переросшая в Джихад, сравнивается с болезнью, приносящей гибель. Герберт критикует радикализм и в этом его проявлении.

Особенности повествования

Роман написан не сильно замудрёно – специальные слова и термины часто разъясняются тут же в предложении или в приложениях. Кто есть кто автор тоже напоминает читателю,

чтобы последний не запутался и не забросил чтение. Даже метафоры, бывает, сразу на месте же и поясняются, довольно топорно. Но особые построения фразы придают тексту восточный или библейский колорит, за счёт чего больше погружаешься в атмосферу. «И она вдруг остро ощутила, как лезвием меча нависла над ними награда, обещанная за их головы».

Масштаб и глубина романа раскрывается за счёт мыслей и внутренних переживаний самых разных персонажей. Их восприятие окружающего мира и отношение к другим персонажам даёт более цельную картину происходящего.

Часто повествование скачет, то на пару лет вперёд, то на десяток. Оно и не удивительно, учитывая масштабы и глобальность истории.

Так же нужно делать поправку на время написания романа. Буддистские техники усмирения тела и духа, китайская медицина, физиогномика, паранормальные ментальные способности – допущения мягкой фантастики, которые, наверное, лояльнее воспринимались в 1960-х, не то что сейчас, когда всё это уже осмеяно и развенчано. Ну, на супергероев в латексе нормально смотрим, так что смеяться над «Дюной» пока рановато.

(Читательский дневник.

ВНИМАНИЕ, могут быть СПОЙЛЕРЫ)

Рассказчика два – сначала Порфирий Петрович, потом добавляется кошмарная Мара. Петрович такой балдёжный получился, именно его манера повествования меня больше всего удерживала в тексте. Порфирий, как и у ФМ, персонаж противоречивый – сам же говорит, что просто код, полицейский алгоритм, но так хорошо мимикрирует под личность, да ещё и такую интересную, что иногда совсем забываешь про его суть. Авторская фишка Порфирия – «обнажение приёма», т.е. раскрытие и подробное разъяснение своих литературных ходов. Нам открывается механика алгоритмов Порфирия, его «мысли» и особенности.

А вот Мара – в начале загадочная харизматичная личность - под конец раскрывается как не самый приятный представитель своего времени (высокомерная и алчная, испытывающая презрение к свинюкам). И тот факт, что именно Жанна внушила ей убить своих «коллег» по проекту, не сильно меняет к ней отношение в финале. «Мара в буддизме — демон, персонифицируется как воплощение безыскусности, гибели духовной жизни» (1), или смерть в некоторых трактовках. Получается, Мара, представитель человеческой цивилизации, оказывается заперта Жанной в кластере и маринуется в собственном мире, а Порфирий, обновлённый и свободный, продолжает творить. Видимо, это первые шаги к началу технологической сингулярности - «Твой айфак-десять называется "Singularity"» («одна дырочка, вместо двух» ахаха), «Вроде было такое старое пророчество, что примерно в наше время что-то там засингулярится…».

Во второй половине 21-го века люди чудовищно одиноки и имеют дело уже только с «ксерокопиями ксерокопий, отблесками отблесков». Будущее в романе говорит о прошлом, т.е. нашем времени, названном «гипсовым веком»: «Гипс…пронизан болью, сарказмом и желчью». Это последние крупицы угасающей свободы, творчество, в последний раз построенное на конфликте (или его имитации), «прощальная лекция последнего видевшего свет человека обществу слепых», «последняя свежесть», «последние времена, когда люди занимались любовью телесно». Всё было в последний раз, а потом гроб, гроб, кладбище, сингулярность.

В какой-то момент «сознание» кластера стало таким же сложным для понимания, как человеческое. Возникла «непроницаемость», «гносеологический тупик» (вспоминается Набоков, хотя в тексте на него есть другая очень жирная отсылка).

Жанна, некая искусственная личность, созданная кластером исключительно с целью творить, постоянно подвергалась всяческим страданиям и боли («…не только боль, но и чёткая личная проекция…»), чтобы имитировать искусство гипсового века. Творчество и интимная жизнь связываются с болью, т.е. ни первое, ни второе невозможно без страданий, без подлинных переживаний. Отсюда вся эта БДСМ-одёжка Мары, но это, как и многое в описываемом будущем, больше похоже на китч. Когда всё хорошо и нет проблем, то нет и развития, нет реакции, нет действия, только стагнация. Человек живёт вопреки, но не оттого, что слишком умный и сильный духом, а потому что всё надеется узнать какую-то цель или найти смысл, тычется вслепую и заставляет других делать это.

Главные выводы Порфирия в финале - творчество по-настоящему ценно только в том случае, если оно объясняет нам, зачем мы живём; искусство не меняет реальность, всё ровно наоборот, это культура приспосабливается под окружающую действительность. В общем, какая культура, такое и творчество, получите. В результате сидишь и загоняешься после прочтения. В тексте есть как критика творца, так и нападки на критиков, так что в обиде, по-моему, никто не остался (или наоборот).

Может, это такая авторская фишка Пелевина (пока я прочитала только две книги), но текст сквозит некоторой озлобленностью и разочарованностью в окружающем. Пелевин ругается на либеральность и всякие современные модные штучки (страшно даже писать «критикует»).

В тексте куча сарказма, который не всегда выкупаешь, колоссальное количество КАЛАМБУРОВ и слов, которые приходится гуглить по несколько раз за страницу – терминология, факты, отсылки, аллюзии и т.п. В общем, здорово стебаться над философией и культурой, если ты Пелевин и прочитал и понял уйму всего.

Ещё одно напоминание от автора романа – факт того, что объекты искусства и культурные события можно трактовать по-разному, в зависимости от повестки, политики, культуры и прочего. Это, как и многие другие мысли, раскрывается через диалоги Мары и Порфирия и элементы окружающего мира – телешоу, рекламы.

Основные темы: взаимоотношения человека и ИИ, творчество и критика (претенциозность, всё это пережёвывание, смакование и самолюбование, дроч на высокую философию - «секс с самой философией», лингводудос, переосмысление и подмена понятий), индустрия развлечений, современная повестка, ЛГБТ, феминизм, гендерные идентичности, культурное разнообразие, политика, смысл жизни.

Литература, как и прочее творчество, это эмоциональный аттракцион. Слова воспринимаются как код, рождающий абстрактное понятие, отстранённый образ, идею. Эта книга тоже такой код, запечатлевающий в себе фрагмент времени – настоящего и воображаемого будущего, в которое можно поверить. Роман как бы пишет сам себя и объясняет сам себя (этакая фрактальность и, видимо, привет тем, кто думает, что В.О. это нейросеть). Много говорят о том, что Пелевин был чуть ли не пророком и визионером, и не известно, будет ли через пол века хоть что-то из того, что описано в романе (скорее всего, нет). Но смысл искусства в другом – создать более-менее правдоподобный мир и через этот мир передать свои авторские мысли. Сюжета немного, но он отлично работает на основной посыл – заставляет задуматься над тем, как и в каком мире мы живём.

Короче, мне нра.

Источники:

1- https://dic.academic.ru/dic.nsf/es/81797/МАРА

(Читательский дневник.

ВНИМАНИЕ, могут быть СПОЙЛЕРЫ)

Перечитывая во второй раз "Сто лет одиночества", я поняла, что буду читать его и в третий. Начав знакомство с автором с этого романа, я совершенно обалдела от нагромождения персонажей, бесконечного повторения одних и тех же имён, открыто и естественно описанной телесности и обескураживающей жестокости.

Главными темами романа можно назвать одиночество (причём у каждого своё), смерть и быстротечность жизни, но основной темой будет являться, конечно, ностальгия – чувство в чём-то доброе и печальное, а в чём-то приносящее боль безвозвратной утраты.

Буэндиа

Прародителей – Урсулу и Хосе Аркадио – связывали общие угрызения совести, ведь они были отпрысками двух родов, которые постоянно друг с другом смешивались. Это дало почву для главного страха Урсулы – что проклятье близкородственных браков выльется в монстра с поросячьим хвостом. Этим всё и закончилось. Повторения судеб и трагические закономерности ("мне чудилось, что я всё это уже пережил"), война, бойцовые петухи, продажные женщины и бредовые затеи привели к вырождению.

Старший Хосе Аркадио будто расщепился на две крайности. Черты характеров Аурелиано и Хосе Аркадио закономерно перетекают из поколения в поколение (военные и философы, гуляки и затворники), лишь изредка случайно подменяя друг друга, или проявляясь в зависимости от обстоятельств. Женщины же наделены либо животной страстностью, божественной красотой, либо ханжи и упрямицы (например, как Ребекка и Амаранта). Эти полярности – страстность и равнодушие, а также "наследственный порок: созидать, чтобы разрушать" рано или поздно пагубно влияют на представителей Буэндиа.

Каждый из персонажей в какой-то момент чувствует своё острое одиночество – власти, идейности, материнства, упрямства и вины, ханжества, "бесплодное одиночество", одиночество среди праздничного угара ("одинокий вид, отличавший всех членов семьи", "оспины одиночества"). Связь смерти и одиночества в романе отлична описана в статье «Смерть в "Ста годах одиночества"» (1)

"Муки сомнений и колебаний" сопровождают столетнее топтание по кругу, поколение за поколением ("Неуверенность в своём будущем направляла их думы к прошлому).

Макондо и Дом

Макондо – маленький двойственный зазеркальный мир, заповедный рай и чёртова дыра, в которой забудешь сам себя и сгинешь; мир, отражающий на примере рода Буэндиа историю родины автора. Город, дом и семья претерпевают схожие периоды расцвета или разрушительные изменения.

Связь с миром осуществляется через Франциско Человека, цыган, арабов, американцев, французов, антильских негров, а далее и почты, железной дороги, телефона.

События:

- 32 революционных восстания за 20 лет полковника Аурелиано Буэндиа могут иметь в качестве основания Тысячедневную войну ("гражданская война в Республике Колумбия … в 1899—1902 годах между сторонниками Колумбийской консервативной партии и Колумбийской либеральной партии. (2);

- Постройка железной дороги и последующая индустриализация, стремительно развитие города;

- Банановая компания, в реальности закончившаяся Банановой бойней 1928 года в колумбийском городе Сьенага, забастовкой рабочих и расстрелом местного населения (3).

"В Макондо ничего не происходило, не происходит и никогда не произойдёт". Это город, который выжали, как лимон, и бросили на произвол судьбы.

Катаклизмы:

- Бессонная болезнь (забытьё. Все предметы подписывались и снабжались краткими описаниями);

- Дождь, шедший почти 5 лет (яркий образ – люди, сидевшие сложа руки и созерцающие дождь отсутствующим взором);

- Десятилетняя засуха, принёсшая жгучую пыль, нестерпимый зной, сонливость и равнодушие;

- Ураган, стёрший город с лица земли.

Особенности повествования и интересные детали

Всё написано в прошедшем времени. Автор повествует чуть отстранённо, эмоционально сдержанно, не давая прямых оценок поступкам. Несмотря на огромное количество персонажей, каждый из них имеет характер и отличительные черты, мы знаем их тайны и глубокие переживания, видим их жизнь со стороны и изнутри. Много внимания уделяется связям между персонажами, их мироощущению и роли в истории Макондо. Маркес любит своих персонажей, ведь они зеркало его народа, талантливые и порочные, страстные и замкнутые, нежные и чудовищно жестокие.

В повествовании есть как неожиданные повороты, так и небольшие крючки, которые автор закидывает по ходу рассказа в виде краткого упоминания о будущих событиях (это тоже создаёт у читателя ощущение, будто всё предречено и заранее известно).

Маркес назвал свой роман «поэмой быта», и несмотря на то, что многое в романе может оттолкнуть читателя, в нём есть ирония и элемент сказки. (4)

Все сто лет члены семьи Буэндиа пытались прочесть пророчества, зашифрованные в стихах Мелькиадеса (как пророчество Маркеса, облачённое в форму этого романа). Следовательно, отслеживается параллель Мелькиадес — Маркес, где странный волшебник-цыган, написавший пророчество всего рода Буэндиа — это отражение и переложенный в некоторой степени образ самого автора. ("Так они жили в ускользающей действительности, которая на мгновение останавливалась словами, чтобы тут же бесследно исчезнуть, как только забудется смысл написанного.")

Пара деталей, которые мне особенно запомнились:

- Полковник Аурелиано Буэндиа приказал называть себя именно в этой формулировке, и даже автор, с момента приказа, называет этого персонажа только так;

- Недуг, которым Маркес наделил полковника Аурелиано Буэндиа – волдыри подмышками –заставляет персонажа держать руки поднятыми или на затылке, будто он сдаётся или его берут под арест (мой личный СПГС);

- Сиеста в городе по атмосфере похожа на "полуденный ужас" ("слепящая яркость дня", резкие тени, контрасты)

Образность и символы

Весь роман очень метафоричен, иногда даже перенасыщен ярчайшими образами. Например, образ бойцового петуха, ассоциирующийся с полковником Аурелиано Буэндия (4), муравьёв в доме – "одиночество предков" (1), которое не вывести ничем и которое погубит их последнего представителя. Часто встречается жёлтый цвет – это и жёлтые цветы (в стакане со вставной челюстью Мелькиалеса, дождь из них после смерти Хосе Аркадио), и жёлтые бабочки, везде сопровождавшие Маурисио Вавилонью и обитавшие в нищих бараках рабочих. А чего стоит сравнение трупов мужчин, женщин и детей, после бойни уложенных в поезд как ветви бананов.

Магический реализм и чудеса

Можно попытаться объяснить некоторые невероятные события. Например, чудеса в лаборатории Хосе Аркадио могут быть вызваны ртутными парами ("Если не боишься бога, бойся металлов"). Или чудом незамеченный солдатом Хосе Аркадио Второй обрёл невидимость после того, как солдат получил в подарок золотую рыбку почитаемого им полковника Аурелиано Буэндиа.

В остальном же стоит только расслабиться и получать удовольствие от магического реализма, пропитанного верованиями старины. Бытовые чудеса – норма для жанра, в котором написан роман. Например, призраки, остающиеся в доме, "«одомашнены» и «офункционированы». Они олицетворяют «угрызения совести» (Пруденсио Агилар) или родовую память (Хосе Аркадио под каштаном)." (4) Смерть "обыденная, очень житейская", она может прийти в дом в образе женщины в платье, нисколько не испугав умирающего.

Помимо сказочных элементов, в романе есть и элементы христианской культуры. Поскольку жители Макондо, как и прочее население Латинской Америки, переняли религию европейцев, можно встретить упоминание Божественного Провиде́ния (лотерея, которую устраивала Петра Котес и Аурелиано Второй), или статую Святого Иосифа, покровителя трудящихся, которому молилась Урсула и который был забит золотом (будто небольшой упрёк персонажа за корысть, выдаваемую за трудолюбие).

Вознесение Ремедиос Прекрасной скорее всего обозначает собой смену времён, нравов и людей.

Война ("Гомеопатические пилюли восстания")

Отношение Маркеса к гражданским войнам своей страны двоякое – с одной стороны, он, кажется, очень любит полковника, его образ такой яркий, практически мифический. Но отважный патриот со временем сменяется кровавым деспотом, реализующим свои душевные пороки, а не восстанавливающим справедливость в стране. В этом чувствуется какая-то обида и безысходность, что из раза в раз каждое такое восстание оборачивается одним и тем же, а виной всему – падкая на власть и ресурсы человеческая природа.

Источники:

(1) Лоис Симпсон. «Смерть в "Ста годах одиночества"»

(http://www.marquez-lib.ru/library/smert-v-sta-godah-odinoche...)

(2) Статья Тысячедневная война", Википедия

(https://ru.wikipedia.org/wiki/Тысячедневная_война)

(3) Статья "Банановая бойня" — Википедия

(https://ru.wikipedia.org/wiki/Банановая_бойня)

(4) В. Столбов, 1989, Маркес Г. Полковнику никто не пишет: Повесть; Сто лет одиночества: Роман. - М.: Худож. лит., 1989. - С. 411-430. Пер. в эл. вид Ю. Зубакин, 2002

(http://www.fandom.ru/about_fan/stolbov_1.htm#4_)