Фрэнк Герберт «Дюна»
(Читательский дневник.
ВНИМАНИЕ, могут быть СПОЙЛЕРЫ)
Сходила на Вильнёва, прочитала первое трёхкнижье, ещё раз сходила в кино и всё, попала в ловушку олгой-хорхоя, теперь придётся читать и остальные книги.
Нельзя выделить какую-то одну конкретную идейную направленность романа, многие хвалят его за многогранность и широкое поле для интерпретаций, но можно выделить несколько самых крупных.
Экология
Приводится параллель между искусственным и природным, сотворённым естественным путём. Пряность нельзя синтезировать, для её добычи нужны специальные природные условия. Та же догма «Человек да не будет ничем подменён» это логичный вывод для человечества в мире романа и, может быть, отражение страхов самого автора перед компьютеризацией и искусственным интеллектом.
Автор чётко прописывает цель и инструменты экологии: «Первая, основная и наивысшая функция экологии – умение видеть последствия», насаждение экологической грамотности населения. Планетолог принёс это фрименам как веру в лучшее будущее. Экологическое учение походит на религию, где человек – это инструмент и одно из звеньев системы, преобразующей всё окружающее. Но это в идеале. В реальном мире система неустойчива и поддерживается колоссальным трудом, и эту тщетность видно в смерти Лиета Кинеса: «А потом, когда его планета убивала своего эколога, ему пришло в голову, что отец и другие учёные ошибались, и основными принципами Вселенной были случайность и ошибка».
Для меня глава о гибели Лиета была самой впечатляющей во всей книге. Сколько суеты ради ресурсов и выживания, политические игры и козни, смерти и страдания, а в итоге сгинешь, и следа от тебя не останется.
А чёрно-зелёное знамя Атрейдесов – это что, флаг экоанархизма? Фанатизм не приводит ни к чему хорошему, даже если это фанатизм по отношению к охране окружающей среды, очевидно, хочет сказать нам Герберт.
Политика
Сразу бросаются в глаза темы колониализма, экспансий. Параллели со второй мировой войной прямо в лоб – это формулировки «истребление» (но с учётом создания трудовых лагерей), «решение фрименского вопроса», поведение барона Харконена, а точнее, его ошибки – недооценка сил противника и его количества; незнание, какими ресурсами они снабжены и какими технологиями владеют. Туда же идут евгенические методы Бене Гессерит.
Очевидны и параллели с холодной войной, да и вообще с политической действительностью второй половины ХХ века: «Страх, а не запрет не даёт Домам закидать друг друга ядерными зарядами».
Религия
«Бог создал Арракис для укрепления верных».
Новые люди в новом обществе будущего пользуются некоей компиляцией из известных нам религий (мессианские религии), культов, ритуалов и обрядов. Вообще вся книга имеет очевидный религиозный налёт, идею мессианства, что подтверждается даже названием следующей книги цикла – «Мессия Дюны».
Пол часто пафосно цитирует экуменическую библию будущего («Се, рай одесную меня, и ад ошуюю меня, и Ангел Смерти следует за мною»). Подготовленная идеологическая почва на Арракисе способствует этому религиозному пути героя.
Раса и общество
Описываемый мир суров, а люди жестоки. Патриархальное общество, где роли мужчин и женщин разделены: мужчина – правитель/воин, женщина – мать/ведьма. Но везде подход с позиции силы – наложница герцога тоже может быть воином, но это скорее скрытое преимущество, чем данность. Генетические программы, селекция на протяжении девяноста поколений привели к рождению Пола, который говорит: «Я - семя». Слово «семя» опять же имеет разные смыслы, как идеологический, так и природный, растительный. То, что он ощущал как «страшное предназначение» оказалось сознанием расы, «от которого он никуда не мог уйти», как и от Джихада.
У фрименов всё ещё суровее, угнетаемы там все – пустыней – и мужчины, и женщины, но роли примерно такие же. Материнская линия в виде преподобных матерей очень уважаема и ценна для фрименов. Это память предков, заключенная в хранительницах генетической памяти: «Никогда не простим! Никогда не забудем!».
«Община … как единый организм». Фрименам как никому свойственна сплочённость и самоорганизация, что неудивительно в таких условиях. Их «spannungsbogen*» больше всего проявляется в цели преобразовать планету – люди, которые пьют свой пот и мочу (профильтрованные, конечно, но всё же), при этом собирая колоссальные резервуары с водой, чтобы создать условия для лучшей жизни их далёких потомков.
* «Фримены всегда отличались чрезвычайно развитым свойством, которое древние называли "spannungsbogen" - то есть умение сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить удовлетворить его».
Персонажи
За что и критикуют роман чаще всего – это чёрно-белые персонажи, хоть и не все.
Барон Харконнен «покупает болью», всё жрёт и не нажрётся. Чем пугает гербертовский барон – так это диссонанс его внешности и действий. Безразмерный рыжий толстяк с детской улыбочкой и ямочками на пухлых щеках, который даже передвигаться не может без гравитационной поддержки. Творит жесть и резню, лишь бы удовлетворить свои прихоти. Огромный ребёнок, использующий взрослые способы для достижения целей, вместилище всех семи смертных грехов, очень-очень плохой человек («… не может представить ничего прекраснее этой абсолютной чёрной пустоты»).
В противовес харконненской жестокости («сила и страх!») есть Атрейдесы (особенно контрастный по отношению к барону герцог Лето), искренне верные и любящие друг друга. Общая черта этого Дома – обострённое чувство справедливости и чести (как и у фрименов, что в том числе помогло Полу влиться во фрименское сообщество).
Лоуренс Аравийский, т.е. герцог Арракийский, т.е. Пол, сильно меняется под гнётом обстоятельств, испытывая «резкие приступы одиночества» и тщетно борясь с самим собой и его «ужасным предназначением». Он выказывает в себе черты обоих родов. Страшные деды Пола проявляются в освежевании противников и натягивании их кожи на барабан, но что поделать, время такое («отец твой сильнее бы жалел о том, что не смог спасти людей», «жестокость, … напомнившая Гурни самого Старого герцога», «Ты должна бы меня бояться, мама»). Радикальный вывод Пола «Власть уничтожить нечто есть подлинный и абсолютный контроль над ним…» в ту же копилку его трансформации.
Получается, Пола просеяли через два сита – евгеническое бенегесерритское и сито Арракиса с его чудовищными условиями выживания («мы здесь в ловушке»). Пол на Арракисе как зверь в капкане, упомянутом на испытании гом-джаббаром.
Не раз говорится о застое и деградации стабильного и сытого общества благородных домов – в сравнении с фрименами, которые живут вопреки и только крепчают.
«Всё они (Бене Гессерит, Император, Харконнены) служили потребности расы обновить застоявшуюся кровь, освежить наследственность, смешать и переплести генетические линии в одном великом море… А для этого раса знала лишь один путь, древний, испытанный, надёжный и сметающий всё на своём пути. Джихад». И Пол возглавил путь к хаосу.
Пол как представитель проклятого рода Атрея, т.е. гербертовских атрейдесов/атридесов, страдает пороком мести за своего отца. Эта месть, переросшая в Джихад, сравнивается с болезнью, приносящей гибель. Герберт критикует радикализм и в этом его проявлении.
Особенности повествования
Роман написан не сильно замудрёно – специальные слова и термины часто разъясняются тут же в предложении или в приложениях. Кто есть кто автор тоже напоминает читателю,
чтобы последний не запутался и не забросил чтение. Даже метафоры, бывает, сразу на месте же и поясняются, довольно топорно. Но особые построения фразы придают тексту восточный или библейский колорит, за счёт чего больше погружаешься в атмосферу. «И она вдруг остро ощутила, как лезвием меча нависла над ними награда, обещанная за их головы».
Масштаб и глубина романа раскрывается за счёт мыслей и внутренних переживаний самых разных персонажей. Их восприятие окружающего мира и отношение к другим персонажам даёт более цельную картину происходящего.
Часто повествование скачет, то на пару лет вперёд, то на десяток. Оно и не удивительно, учитывая масштабы и глобальность истории.
Так же нужно делать поправку на время написания романа. Буддистские техники усмирения тела и духа, китайская медицина, физиогномика, паранормальные ментальные способности – допущения мягкой фантастики, которые, наверное, лояльнее воспринимались в 1960-х, не то что сейчас, когда всё это уже осмеяно и развенчано. Ну, на супергероев в латексе нормально смотрим, так что смеяться над «Дюной» пока рановато.