Контроль над телом вернулся, но Николай Семенович чуть не потерял сознание, когда понял, что тело не его – он явно стал моложе лет так на сорок. Исчез живот, кожа относительно гладкая, да и вместо жира на руках и груди мышцы. «Охуеть – не встать». Ему очень сильно захотелось выпить, но магазинов тут поблизости нет, как нет у него и денег. Стоял-то он совершенно голый. Хмырь продолжал рассматривать его и что-то требовать.
- Ты, че, сука, гомосек, пялишься? Мужика голого не видел никогда?
Николай Семенович вдруг почувствовал укол страха: а если хмырь сейчас попытается наброситься на него? Но привычная злость потопила страх: «Хуй тебе, гандон, так просто не дамся».
Он подвигал руками, затем ногами и сделал шаг влево. Немного трудно удерживать равновесие, и движения происходят с почти неуловимой задержкой, но он опять может ходить. Теперь остается только понять, что за хуйня с ним произошла: он умер, он бредит, или вышел из комы в далеком будущем, хотя одежда хмыря и антикварный пистолет явно указывали, что это не будущее. «Бля, а может, я в аду? Или в этом, как его, лимбе?»
Хмырь вытянул руку с револьвером и выстрелил. Пуля взбила фонтанчик земли возле ног Николая Семеновича.
Николай Семенович инстинктивно отпрыгнул назад. Только прыжок получился странным. Очень затяжным. Он завис в воздухе, а хмырь стремительно стал уменьшаться в размерах, как и поляна, на которой происходили эти сюрреалистические события. Руки Николая Семеновича начали покрываться ржавыми пятнами, которые с огромной скоростью затвердевали и превращались в чешуйки. Между подмышками и грудной клеткой появились прозрачная пленка, напоминающая перепонки. Он превращался в летучую мышь. Или еще какую-то неведомую хуйню. Николай Семенович пожалел, что не умер. Он попытался закричать, но изо рта вырвалась струйка пара. Или дыма. Челюсти вытягивались, трансформируясь в продолговатое подобие клюва. И все это время он парил в воздухе, медленно поднимаясь над поляной.
А еще он испытал дикое чувство голода, смешанное с желанием сожрать хмыря с пистолетом, который держал его под прицелом. «Это пиздец какой-то. Так не бывает! Приход покруче, чем у наркомана. Это что же теперь такое в водку добавляют?»
Трансформация продолжалась: Николай Семеновичу ничего не оставалось, кроме как попробовать воспользоваться новыми возможностями, и он сделал взмах руками-крыльями. Это подняло его еще выше, а в районе копчика он почувствовал жжение, с трудом повернул голову и увидел, что у него отрастает хвост, похожий на гигантский кроваво-черный вывалившийся из жопы геморрой.
Николай Семеновича замутило, и он попробовал срыгнуть, но изо рта-пасти вылетел огненный шар. «Ну, теперь хотя бы проблемы с зажигалками не будет. Искать, сука, не придется.»
- Вернись! Драго! Вернись! Я приказываю тебе, - голос хмыря еле слышен, но слова вызвали у Николая Семеновича искреннее возмущение: «Совсем охуел, пиздюк, ща я по нему напалмом пройдусь». Он попытался спланировать на хмыря, но сделал это неуклюже и врезался в землю на приличной скорости. В этот момент он понял, что даже новое тело способно испытывать боль. Очень сильную. Похожую на ту, когда кулаком бьют по переносице. А еще в момент падения тело опять начало трансформироваться из ящерица с крыльями в человеческое.
- Ебать, - вырвались слова, а не пламя. Что еще плохо желание сожрать что-нибудь никуда не делось. И Николай Семенович отгрыз бы хмырю щеку, не будь у того пистолета.
- Драго Никсем, так я звать тебя буду. А я Павел – твой хозяин и управитель. Отныне ты принадлежишь мне и роду Черногривовых.
- Сука, крепостное право в 19 веке отменили.
- Поднимайся, пойдем в поместье. Тебя надо отмыть и готовить к учебе.
- Какая нахуй учеба, утырок? Мне помирать пора, говно ты бородатое. Что ты такое, блядь, и где я вообще?
- Не дерзи, - хмырь многозначительно потряс револьвером. – Я метко стреляю.
Николай Семенович решил не проверять это утверждение и поплелся в указанном направлении, едва поднялся с земли.
