avrora2217

Диалог в темноте

Диалог в темноте...

Нас было шестеро. Мы прошли через дверь в полутёмную комнату, где получили белые длинные палки и очень важные советы: держаться левой стены и не отрывать палочки от пола.  Дверь за нами закрылась. Полная темнота.  Мы все остановились от неожиданности, стараясь хоть как-то привыкнуть к этой темноте и отыскать хотя-бы точку света, хоть какой-то ориентир. "Я ничего не вижу! Ты где? Ты кто? А кто здесь рядом со мной? Куда мне идти?" Глаза можно было и закрыть, не было никакой разницы - видимость была такая же - бесконечный мрак. Натыкаясь друг на друга, как слепые котята, мы пошли по коридору дальше и придерживаясь левой стены вышли в зал.

"Привет, я Денис!" раздался громкий голос в темноте. "Вы можете отойти от стенки, здесь довольно таки большой зал." Но я чувствовала, что стоявшие рядом со мной, даже не шевельнулись, мы все стояли приклеившись руками к стене, не решаясь оторваться от неё. Денис спросил наши имена, чтобы знать сколько нас. "Сейчас вам всё-таки придётся попрощаться со стенкой и идти за моим голосом. Другого выхода у вас нет. Идите на мой голос. Идите сюда. Идите ко мне!" Звал нас Денис. Послышались шаги, стучание палок, все двинулись. Голос Дениса слышался уже тише и дальше, я поняла, что группа уже ушла вперёд. Я растерялась, не зная куда направиться, вокруг меня было темно и пусто. Денис поймал меня осторожно, но уверенно за руку, которой я пыталась нащупать спасительную стену, и направил в нужную сторону. Я даже не заметила, как он подошёл. Как он нашёл меня? Ведь я просто стояла раздумывая куда мне идти, при этом не создавая никаких шорохов. Я собралась, доверилась ему и пошла быстрее, уже не ища руками стенку.

В следующем зале я почувствовала гравий под ногами. Рукой задела что-то твёрдое и высокое - на ощупь дерево. Послышалось пение птиц. Ручей. Мы в лесу. Закрыла глаза и по ощущениям действительно казалось, как-будто я в настоящем лесу. От мыслей, что в настоящем лесу я бы очень быстро потеряла ориентировку, было жутковато. Послышалось дыхание крупного зверя в стороне, заревел медведь. Да, если бы всё было в реале, то шансов убежать не было бы. Денис постоянно с нами разговаривал, объяснял, что мы можем в лесу найти. "Здесь с правой стороны вы можете найти бобров", но мне было не до бобров. Я, по моей новой привычке, пошла по левой стороне и нащупала шерсть, чуть выше большую голову, уши и затем зубастую пасть, и все это рядом с моим лицом. Задержала дыхание.  Денис одновременно подтвердил мои мысли - "На левой стороне вы найдёте медведя". Хорошо, что это всё не настоящее. Выдох. Но легое чувство паники не покидало. Денис посоветовал больше разговаривать, тогда будет меньше вероятности, что мы друг на друга натолкнёмся и нам будет легче передвигаться. Но кроме обычных "Ты кто? А кто здесь? Я ничего не вижу!" ничего нового никому в голову не лезло. Дальше путь шёл через подвесной мост над ручьём. Мост раскачивался. Стену рядом с мостом я не нашла. Пришлось держаться за перила из верёвок и идти очень осторожно. Перейдя мост мы пошли по коридору в следующий зал.

"Здесь вы можете сесть на пол и положить палки, они вам сейчас не нужны" Мы услышали музыку. Сначала играл рок, потом переход на звуки китов, треск льдин, всплески воды. Здесь сидя в полном мраке, не ощущая ничего вокруг себя, кроме пола, и не слыша ничего, кроме музыки, было очень спокойно и радостно. Ощущение парения в космосе. Идеальное место для медитации. Эта комната всем понравилась. Оттуда не хотелось так быстро уходить. Но нам надо было выбраться из этого лабиринта, нас ждали ещё несколько невидимых препятствий.

Мы снова пошли по коридору. В конце нашего пути нас ждал бар. К нему нужно было пройти через дорогу. Шум машин, сигналы, светофор. Если бы не Денис, я бы снова отстала. При помощи палки нашлась ступенька вниз. Ступенька была сантиметров 20 глубиной, я осторожно спустилась по ней, ожидая следующую, но только где-то через метр нашлась следующая ступенька вверх, по которой надо было подняться. Шум машин остался позади. Я поняла - я только что перешла дорогу. Не думаю, что мне удалось бы сделать это в реальном мире и при этом не уйти в мир иной.

Я пошла вперёд немного быстрее и увереннее нащупав каменную стену дома и налетела на Дениса. Он стоял держа руку перед собой, согнув её в локте. Он наверняка уже привык таким способом защищаться от налётов. Мы уже у бара. Нам осталось только войти в него. Вход нашли по голосу Дениса и сразу наткнулись на барную стойку. Все заказали напиток сюрприз, его надо было отгадать по вкусу. Бармен взял деньги, и дал сдачи, отсчитав в полной темноте всё верно. Денис проводил нас за барный столик с мягким диваном вокруг стола. Мы снова расслабились, отложив наши палки в сторону и слушая историю Дениса.

Денис с рождения слепой и может различать только тёмное и светлое. Все гиды в этом музее слепы. Музей диалога в темноте для того и открыт, чтобы дать людям возможность побывать в стране слепых. Ощутить на себе как это быть незрячим. Экскурсии со временем меняются. Есть экскурсии имитирующие катание на лодке, экскурсии в которых играют в футбол. Экскурсия длиться всего лишь час. Но и этот час не все могут выдержать. Около 5% посетителей всё же охватывает паника. Они не выносят этой беспомощности и выходят поскорее на свет.

По моим ощущениям концентрация на звуках мне мало что дала, звуки слышались отовсюду, и у меня не получалось определить в этом шуме откуда какой звук исходил. Я могла определить, где примерно находится человек, если он стоял рядом и говорил достаточно громко. Поэтому самым надёжным помощником оказалась палочка, не прощупав ею пол, страшно было сделать шаг. Невероятным казалось, как Денис двигался среди нас без палки, ни разу не задев нас и направлял нас уверенно в нужную сторону, выводя из лабиринта. Взяв кого-то за руку, он тут же говорил имя того человека и не ошибался. После бара Денис направил нас к выходу и попрощавшись, закрыл за нами дверь. Постояв в полутёмной комнате немного, привыкнув к свету, мы вышли из музея.

Самое острое здесь ощущение: наверное ощущение беспомощности. Не ожидала, что окажусь настолько беспомощной и медлительной из-за сверхосторожности. Страха от самой темноты не было, даже наоборот было интересно, особенно когда сидели на месте и слушали музыку. Но при передвижении была абсолютная потеря ориентира, часто были мысли, как бы не споткнуться о что-то или не упасть, если вдруг впереди ступенька. После музея были мысли о том, что в реале может быть намного больше препятствий: в том же лесу могут быть и ветки пониже, которые можно задеть головой, могут быть и камни, и болото, да что угодно. Элементарные перемещения через дорогу, по лесу, к столу в баре, давались нелегко, на это уходило масса времени. Мысли о том, чтобы попробовать себе в таком мраке приготовить поесть, или даже прибраться в квартире, выбрать себе нужную одежду - как они это делают? А мысли о том, чтобы выйти в таком мраке на улицу, особенно с сильным движением, и прокатиться в общественном транспорте, сходить за покупками или к врачу, приводили меня в тихий ужас. А ведь живут же так люди...

Меня настолько впечатлило посещение этого музея, что на утро я решила приготовить завтрак с повязкой на глазах. Надо было встать, умыться, почистить зубы, одеться, пробраться по стеночке на кухню, а там к плите и холодильнику. И раз я пошла на такой эксперимент, то это конечно должен был быть завтрак посложнее, к которому надо было поджарить тост, отварить яйца. На все это ушло 2 часа. Но зато это был самый осознанный завтрак в моей жизни.

Часть 7

Русский вместо успокоительного

Вызов в дом престарелых. Нас улыбаясь встречает дежурный. В холле на диванчике мило беседуя сидят сидят сеньёры – так здесь называют пенсионеров. При нашем появлении они улыбаются и приветствуют нас. Вокруг всё чистенько и опрятно. Обстановка похожа более на отель, чем на виденные мною дома престарелых, где жильцы спрятаны по комнатам и корридоры безлюдны. Проходим мимо комнат, где на двери каждой фотография проживающего в ней "гостя". Во многих двери раскрыты настежь. Никаких неприятных запахов. Мой молодой коллега, который тоже попал сюда впервые, не удерживается от комментария о чистоте, на что другой улыбаясь отвечает: "A ты как думал, это же еврейский дом престарелых".

В комнате напротив уютной светлой столовой с пальмамив цветочных горшках, больше похожей на кафе, нас ждала дежурная с нашей пациенткой. Ухоженная бабушка сидящая в инвалидном кресле-коляске была безупречно чистенько одета и никаких намёков на неприятный запах. Читаем заключение врача: пациентка имеет деменцию, операцию на опухоль в головном мозге. Наша задача перевезти её в больницу на проверку, так как появилось подозрение на диабет. Дежурная предупреждает, что бабушка боевая, может ударить, очень громко кричит. Она предлагает дать бабушке успокоительного на дорожку, но мои коллеги пока надеются обойтись без него. Один из них наклоняется к бабушке пытаясь с ней заговорить, но дежурная объясняет, что та вообще игнорирует немецкий.

- На каком же языке она тогда говорит?

- На русском.

Оба коллеги широко улыбаясь поворачиваются ко мне выставляя руки "просим - твой выход!" Я наклоняюсь к бабушке и объясняю, что ребята её сейчас поднимут и перенесут на носилки, а затем мы поедем к доктору на осмотр, ведь для неё очень важно её здоровье, не так ли? Она согласно кивает головой. Ребята осторожно подхватывают её на руки и тут бабушка не чувствуя под собой больше кресла, неожиданно и очень громко начинает голосить оперным голосом, похожим больше на пение, чем на крик. Я осторожно обхватываю её руки, опасаясь, что она сейчас начнёт колотить моих коллег, уговариваю её не кричать, что всё хорошо, и она успокаивается. Коллеги молча, всё ещё обескураженные бабушкиным "пением", накрывают её и застёгивают ремни. Все их действия я сопровождаю комментариями, объясняя бабушке, что надо её накрыть одеялом, чтобы ей было тепло, и застегнуть ремни, чтобы одеяло не слетело. В общем иду на все хитрости, чтобы у пациентки не началась паника. На ходу перевожу тихонько коллегам, чтобы не раздражать полуглухую бабушку лишний раз немецким, те согласно кивают и мы осторожно, но живо двигаемся к выходу.

При перевозке в клинику бабушка время от времени на пол минуты проваливается в сон, как только просыпается продолжаю с ней разговаривать, напоминая, что мы едем к доктору, и как это необходимо, чтобы он её посмотрел. Бабушка со всем соглашается, заявляя каждый раз, как важно для неё её здоровье. Сдаём бабушку в клинике без происшествий. Коллеги облегчено выдыхают - благодарят меня за то, что всё обошлось спокойно и не пришлось колоть успокоительные. Я шучу, что еле сдерживалась от того, чтобы задать бабушке вопрос, не пела ли она в опере. А ведь была такая возможность прокатиться с песнями!

Часть 6

Тегеранский гость

На этот раз вызов в приличный квартал. В высоком здании, где казалось сдаются помещения только под офисы, размещены и несколько жилых квартир. Мы заходим к семейной паре из Ирана. Нас ведут в комнату, где на кровати, занимающую практически всю комнату, едва живой лежит их родственник прибывший 2 дня назад из Тегерана. Не похоже, что он проживёт хотя бы несколько месяцев - ослабшее высохшее жёлтое тело с запавшими глазами больше похоже на труп, чем на живого. Я бы надела маску, но мои коллеги абсолютно спокойны.

Пауль не торопясь расспрашивает хозяев о болезнях и медикаментах, сам больной слишком слаб и почти не в состоянии ни говорить, ни двигаться; весом не более 50 кг, с кожей бледно-жёлтого цвета, со вспученным животом имеет полный набор "Прощай печень": гепатит С, цирроз печени, диабет. Находился 10 месяцев в Иране на лечении и вот теперь решил посетить родственников, а заодно поправить здоровье в Германии. На что родственники, включая самого пациента, были удивительно оптимистично настроены. Игнорируя "переходное в иной мир" состояние и хаотичные попытки самолечения, возлагали расчёт на то, что в Германии ну просто обязаны помочь.

Я проверяю сахар. Прибор зашкаливает, это означает более 500 mg/dl (норма 125). Он не первый год болеет диабетом, но не следит ни за диетой ни за дозировкой и колет инсулин по настроению. Так же хаотично принимает и другие медикаменты, судя по нескольким пакетам заполненными многочисленными коробочками с надписями на персидском. Мы укладываем его на носилки. В машине мои коллеги пытаются поставить капельницу. На скелетоподобных высохших руках еле отыскивают вену. Несколько неудачных попыток. Остальные вены слишком твёрдые, исколотые. При очередной попытке пациент начинает громко кричать от боли. В конце концов мои коллеги сдаются.

По дороге в клинику больной толкает меня рукой. Показывая, что ему жарко. Отключаем температуру в машине. Он толкает меня тут же снова, показывая на свой высохший с окровавленными трещинами рот. Требует пить. У нас ничего с собой нет, да и не положено. Пациент не знает немецкого, кое-как понимает английский, объясняю, что в клинике решат что можно, а что нельзя. После нескольких настырных, но безрезультатных попыток всё же вытребовать у меня воды, он на время сдаётся.

В клинике подкатываем носилки к приёмной. Там хорошо одетый молодой человек арабской внешности требует от дежурного, чтобы его бесплатно принял врач, так как у него нет денег и нет медицинской страховки. На эту наглость ему дежурный спокойно отвечает, что ни он ни врач не собираются работать бесплатно. После чего, на вид вполне здоровый беженец недовольно удаляется, a мы сдаём своего тегеранского пациента имеющего европейскую медстраховку.

Часть 5

Ночная смена была как по заказу. Мы не успевали вернуться в дежурную с одного вызова, как следовал следующий. Поспать за 12 часов не удалось вообще.

Вызов в 4 утра, надо помочь другим коллегам перенести тяжёлого пациента. Пациент с инфекцией. Мои коллеги надевают одноразовую спецодежду. Мне запрещено идти с ними, так как я практикантка. Я недовольна, но правило есть правило, они несут за меня ответственность.

Однако не даром говорится, что нам надо быть осторожными с нашими желаниями, они действительно могут сбыться. И вот, мне широко, даже слишком, улыбается удача уже с нашим следующим пациентом.

Последняя остановка

Вызов в дом престарелых, перелом руки. Знакомая история, дело обещало быть скучным. Всего лишь перевезти пациента в клинику. В фойе довольно прилично всё выглядит. Я никогда не задумывалась ранее как на самом деле выглядят дома престарелых. Мне казалось, что это замечательная идея и возможность для стариков, которые боятся остаться одни и не в силах себя обслужить. Даже я сама, вполне допускала мысль, когда придёт время, отправиться туда. Но после увиденного, мне такие мысли теперь кажутся дикостью. Хотя, надеюсь и пока ещё верю, не все дома престарелых такие.

Поднимаемся с носилками на 3ий этаж. Уже в лифте чувствуем сладковатый старый туалетный запах, еле дышим стиснув зубы, понимая, что он никуда не денется. Двери лифта открываются и сладкий липкий запах диареи накрывает нас. Нечем дышать! И это уже в коридоре! Почему нам не выдают противогазы?!

Дежурная в доме престарелых сообщает на ходу, что пациент пару дней как вернулся из больницы и протягивает нам только что распечатанное заключение врача. Моя коллега Валентина с ужасом читает - у пациента клостридии (бактерии). Нам положено быть в спецкостюмах. Мне, как практикантке, вообще запрещено здесь находиться. Но уже слишком поздно отсылать меня в машину. Дежурная искренне не понимает что тут происходит, не понимает негодование Валентины, но услышав, что нам нужны спецкостюмы, бежит за ними, чтобы хоть как-то сгладить обстановку.

Через открытую дверь мы видим грузного мужчину лет 70, который лежит у кровати на полу. В коридоре к стене прислонён измазанный коричневыми пятнами матрас. Вид впечатляет не менее чем запах. Мы не торопимся, ждём спецодежду и анализируем ситуацию. Принимается решение: я помогаю Паулю, а Валентина остаётся в коридоре, чтобы быть как можно подальше от инфекции, ей придётся открывать нам двери, договариваться с клиникой, а затем вести машину. Натянув маску, я с облегчением замечаю, что она хоть немного защищает от этого одуряющего сладкого запаха.

Завернувшись в спецхалаты входим с Паулем в комнату. Мужчина в грязной засаленной футболке по прежнему лежит без движения. Дежурная сообщает, что он не в состоянии двигаться, к тому же у него деменция. Подойдя поближе замечаю размазанные по матрасу кровь и следы диареи. Там же лежит пакет с коричневатой жидкостью и катетером. Мы усаживаем его на пол, затем пытаемся подтянуть на кровать. Мне тяжело, удаётся усадить его только на самый край кровати. Слишком нестабильно. Мне на какой-то момент противно и дурно. Я поддерживаю этот неподвижный грузный источающий зловония человеко-овощ. Пытаюсь собраться не глядя на него. Хочется в этот момент нажать на кнопку паузы, чтобы хоть немного отстраниться, вздохнуть свежего воздуха и затем поскорее закончить задание и убраться из этой комнаты.

Образ нашего пациента никак не вписывался в образ сухого старичка, наслаждающегося своей заработанной пенсией. Здоровенный мужик, казалось ещё совсем недавно работал. Кем он был раньше, до того как сюда попал? Где его семья? Где друзья? Его сознание теперь ничего не помнит, ничего не чувствует и не имеет никаких желаний. Его разваливающееся тело не способно не то что поднять себя, но даже и пошевелиться. Его седые, давно не стриженные и не мытые волосы свисают ему на плечи путаными прядями. Судя по росту это было высокое, сильное тело, которое раньше жило и работало по заданной системой программе, а затем было списано в это заведение, и теперь уже скорее по инерции какая-то внутренняя сила продолжает поддерживать его никому не нужное существование в этой грязи и вони, игнорируя то, что ни само тело, ни сознание в рабочее состояние более не вернутся. Была ли у него возможность насладиться жизнью вне рабочей рутины или он всё откладывал до пенсии? Возможно это и хорошо, что он больше ничего не помнит и не понимает.

Видя, что я не справляюсь, подходит Валентина. Она берёт пациента за тяжёлые ноги, мы с Паулем снова под руки тянем его на кровать. На этот раз удачная попытка. Осмотрев его перекладываем на носилки и везём в клинику, искренне надеясь, чтобы по пути не произошло ЧП. Пауль весело напевает песенку про капучино. Издевается. Да, при уборке будет тогда очень весело. Но пронесло! В позитивном смысле этого слова. Мы с Паулем замечаем, когда он говорит с пациентом, тот смотрит внимательно на меня и улыбается, думая, что это я разговариваю с ним. Пауль продолжает задавать вопросы. Пациент пытается отвечать снова глядя на меня, не видя под нашими масками, кто говорит на самом деле и видимо не отличая мужской голос от женского. Мы смеёмся в конце концов вместе с самим пациентом. Этот выезд из вонючей комнаты для него хоть какое-то развлечение.

Выйдя из дверей клиники замечаем рассвет. Стягиваем устало маски и перчатки. Вдыхаем свежий воздух. Смена закончилась.

Часть 4

На второй день практики я прошу поставить все мои будущие смены на дежурство в центре города. Я знаю, что здесь больше вызовов, больше бомжей, пьяных и наркоманов, но мне не хотелось больше сидеть по несколько часов ожидая вызова. Я знаю, что в центре уже точно скучно не будет. Перед практикой задавала себе вопросы, как я справлюсь с видом крови, будут ли меня шокировать раны или мёртвые тела. На деле оказалось кровь и раны - пока не впечатлили, тем более такие кровавые вызовы были пока редки. На самом деле меня более всего шокировали запахи. На запахи я совершенно не рассчитывала.

Рафаэль - неповторимо устойчивый запах

У пациента коллапс, это всё, что нам пока известно. На этот раз я под присмотром Дианы и водителя Андреаса. Подъезжаем к филиалу банка. Сторож ведёт нас в переднюю часть, где стоят банкоматы. Сам банк закрыт, выходной. Двери открываются автоматически. Нас обкатывает волной нестерпимой вони не только давно нестираных одежд пропитанных потом, но и мочи, и кала. На низкой батарее спит бездомный. Вокруг него огромная лужа, в которую нам приходится ступить с Дианой, чтобы подойти к нему поближе. Андреас уступая дамам, воздерживается от такого геройства.

На оклики никакой реакции. Андреас протягивает ампулу с запахом аммония и лаванды. Диана подносит капсулу к самому носу бездомного. Тот через минуту начинает шевелиться. Минут через 10-15 мне с Дианой удаётся поднять его и вывести из банка. Усаживаем в машину. Начинаем обследование.

Мужчина лет 40, из Польши, по немецки ни слова. Еле удаётся выдавить из него имя - Рафаэль, у него совсем нет сил разговаривать. Проверку сахара в крови, приходится делать на мочке уха, не хочется ранить пальцы, и без того с потресканной кожей. Я проверяю пульс, реакцию зрачков. Эти показатели в норме, поэтому давление решаем уже не мерить.

Приняв наркотики Рафаэль искал себе место потеплее. Я узнаю от Дианы, что для бездомных есть специальные помещения в центре города, где они могут ночевать, но там к сожалению зимой не отапливается. На предложение поехать в больницу, где он может выспаться, он добродушно улыбаясь нам, соглашается. В больнице его без особой радости узнают, оказывается он здесь уже был вчера. Он идёт поддерживаемый мной к кушетке, располагается там как дома и тут же засыпает.

По какой-то причине мы доставляли бездомных в одну и ту же больницу. Пока я в догадках, что мои коллеги делают это специально, наверняка персонал этой больницы был к ним "не достаточно приветлив". Но пока только наблюдаю. На самом деле нас в разных клиниках встречают по разному. Где-то недовольно, высокомерно и с игнором, где-то как с коллегами по-дружески болтают и шутят.

Машину, ботинки пришлось дезинфицировать и долго проветривать, одежду поменяли. Но запах Рафаэля оказался стойким. Я избавилась от его преследования, только когда уже помыла голову дома.