Духов день. Явь. I часть
Этот рассказ мы с загадки начнем
Даже Алиса ответит едва ли
Что остается от сказки потом
После того, как ее рассказали?
В.С. Высоцкий «Песня Кэррола»
Я лежал на диване, слушал тиканье часов и пялился в потолок. Через окно светил одинокий фонарь. Гудели редко проезжающие машины. Часы на стене начали бить двенадцать. Я насторожился: в них никогда не было такой функции... И только сейчас заметил на тумбочке неподалёку серебряный поднос, на котором лежал измазанный в чём-то белый халат и стояла бутыль с тёмной жидкостью. Я не мог пошевелиться, будто что-то придавливало меня к дивану. С последним ударом часов на тумбочке началось шевеление — из-под серебряного подноса с мерзким хрустом начали выдвигаться шевелящиеся мохнатые палки, напоминающие паучьи лапы. Меня прошиб холодный пот, я лежал и судорожно пытался пошевелить хотя бы одним пальцем, но тщетно. Блюдо поднялось на своих лапах над тумбочкой и, зловеще поблескивая в полумраке комнаты, начало угрожающе шипеть. Свет уличного фонаря померк, и я перевёл взгляд на окно. На уровне моего третьего этажа в окно заглядывала рыжая девушка в белых одеждах. Она подняла руку, сжатую в кулак, после чего выставила средний и указательный палец в сторону мерзко шипящего блюда... И внезапно, прямо над ухом, из-за пыльного ковра на стене раздался отчётливый хлопок.
Я резко подскочил и не смог понять, что происходит. Рука привычно дотянулась до телефона, лежащего на тумбочке. Твайужмать! Полпятого утра! Сон сняло как рукой, тем более, что снилась дичь. Я надел очки; сквозь шторы пробивался тусклый июньский рассвет. Скрипнув продавленным диваном, ещё раз прислушался – за стенкой было слышно неразборчивое бормотание. Включив ночник, я наконец-то нашёл лежащие рядом трико, путаясь в штанинах, натянул их, вставил ноги в тапочки и зачем-то на цыпочках пошёл ко входной двери. Доски пола, старые и облупившиеся, скрипели при каждом шаге. Только дойдя до двери, я вспомнил, что я – один в помещении: заночевал в старой родительской квартире, пока у меня идёт ремонт. Заглянул в дверной глазок и убедился, что в подъезде было пусто, лишь мерцала старая газоразрядная лампа, как в фильмах ужасов категории «Б».
Провернув несколько раз ключ в замке, я высунулся в подъезд и прислушался – тишина. Заперев свою дверь, я сделал решительный шаг к тяжёлой металлической двери с цифрой «14» и постучал. В глубине соседской квартиры что-то загромыхало и послышались сдавленные маты. Вскоре лязгнула щеколда, скрипнули петли, и на меня уставился взлохмаченный тип с аккуратной бородкой и изрядно озадаченным лицом. Из-за его спины отчётливо потянуло запахом озона.
- Гаврила, опять среди ночи буянишь? – спросил я.
- А, Андрюха, привет! Ты чего, у родителей ночуешь? – сосед был явно обескуражен моим визитом.
- Ну да, спал себе, никого не трогал. Что это, как сказал один поросёнок, так громко бумкнуло?
- А, блин, да я думал нет никого на этаже – Никифоровы на выходные на дачу уехали, а тебя и не ожидал увидеть… Вот, понимаешь, работку на дом взял. Если так можно выразиться.
- Короче, ничего не знаю – разбудил, пои меня теперь кофием!
Гаврила открыл дверь пошире, и я увидел, что он одет в грязно-белый медицинский халат поверх пижамы. В руке, которую не было видно из-за двери, он сжимал солидных размеров охотничий нож. Гаврила проследил направление моего взгляда, смущённо глянул на меня, потом снова на нож, воткнул его в ножны, висящие на крючке для одежды и изобразил приглашающий жест.
Квартира Гаврилы Князева, моего одноклассника, выглядела намного опрятнее той, где довелось ночевать мне – свежие обои, ламинат на полу, в общем, сама «коробочка» радовала глаз. Из-под закрытой двери комнаты тянулся лёгкий дымок и негромко играло что-то тяжёлое, похоже — с финским вокалом. И всё бы хорошо, если бы не истинно холостяцкий беспорядок, помноженный на увлечённость всяким техническим барахлом: то там, то сям в углах громоздилась куча раритетной радиотехники. Можно было подумать, что Гаврила – радиолюбитель-энтузиаст. Но нет, Евгенич был ни кто иной, как старший научный сотрудник «НИИ Проблем климатологии РАН». Посреди кухонного коридора громоздился старый корпус от телевизора «Горизонт», об который я не преминул споткнуться. Из рамки, где некогда стоял кинескоп, бесшумно выскочила чёрная кошка с милым прозвищем Ацкая Сотона, она же – Сотя.
Гаврила включил кофе-машину, открыл окно и поставил на стол пепельницу, сделанную из небольшого алюминиевого корпуса какого-то устройства. Взяв со стола одну из трёх грязных кружек, повернулся было к раковине, но, завидев там гору посуды, побрёл со вздохом в ванную комнату. Кофе-машина с булькающими звуками начала заливать бодрящий напиток в химический стакан, который заменял собой штатный. Евгенич вскоре вернулся, поставил передо мной кружку с надписью «I want to believe» вокруг карикатурной летающей тарелки, цапнул со стола пачку сигарилл, достал из кармана халата зажигалку, бухнулся на один из стульев и закурил. Я нацедил себе кофе, кинул в кружку пару кусков рафинада.
- Так что это у тебя там бумкнуло, Евгенич? – спросил я, мешая сахар первой попавшейся чистой ложкой.
- Да, понимаешь, мы щас копаемся с одним приборчиком, «БЛИК» называется. Вот, собрал себе дома тестовый образец – с работы то мне его никто не даст. Получился более габаритным, но суть работы ровно та же. Я там кой-чего доработал и сюда утащил потестировать, на съёмную. Не у себя же в квартире опыты проводить – а этот дом и так уже почти под снос, не критично.
- Ну ты, блин, гуманист, конечно – восхитился я, отхлебнув кофе и усевшись на табурет.
- Ладно, чо ты! Сверху и снизу никто не живёт, а соседи на даче. Ты то чой тут заночевал?
- Да дома ремонт понемногу идёт – вот здесь перекантоваться решил ночку. А ты тут хулиганишь… Завтра ещё к родителям ехать в Навью...
- Я-а-асно – задумчиво протянул Гаврила, глядя куда-то под потолок.
Я проследил направление его взгляда и увидел выглядывающую из-за кухонного шкафчика чёрную кошачью морду. Ещё с минуту мы молча докуривали, Сотя бродила по шкафчикам, наблюдая за залетевшей в форточку мухой. Я допил кофе, встал, протянул руку. Князев растерянно ответил на рукопожатие, однако в последний момент сжал мою руку покрепче, поглядел мне в глаза и напряжённо сказал:
- Ты, это, Махов… В Навью поедешь – погляди там по сторонам внимательнее. Если чо странное будет – звони.
- А что такое? – насторожился я.
- Да понимаешь… У нас же там недалеко «Пижма-3» стоит. Так с неё какие-то непонятные показания идут. Скачет активность «М-поля». Так что, на всякий случай, гляди по сторонам и звони, если что.
- Ладно, понял. Потопал я спать.
- Давай.
Гаврила проводил меня до двери, где каким-то чудом уже материализовалась Сотя и активно нюхала мои тапки. Только что ведь на шкафчиках сидела… Я обулся, вышел, за спиной лязгнула щеколда. Лампе в подъезде совсем поплохело — загоралась с интервалом в пару секунд. Кое-как попав в замок ключом, я вернулся к себе и побрёл в зал. Бухнувшись на диван, проверил будильник – полшестого утра, как и задумано. За окном птицы начали перекличку, совсем рассвело. Сложив очки на тумбочку, я лежал и пялился в расплывчатый потолок, обдумывая слова Князева. На сон не было и намёка. Я поворочался ещё, потом решительно скинул ноги с кровати, вновь надел очки, достал из сумки ноутбук и полез в интернет.
На портале «Китежградского летописца», местной городской газеты, за последнюю неделю не было ничего особо интересного и даже примечательного. Зато группа «Подслушано Китеж» во всем известной голубенькой соцсети дала интересную намётку: анонимный водитель выложил видео с регистратора, снятое на трассе Китеж-Соловец, с комментарием «Что это было?». Вначале запись выглядела обыденно: просто дорога, неспешно вьющаяся в вечерних сумерках, но вот машина миновала указатель «Навья», и начались помехи, сквозь которые в одном из кадров можно было заметить размытый силуэт на обочине дороги. Силуэт представлял собой человеческую фигуру в белой одежде. Лица видно не было — лишь копна рыжих волос. На видео значилась дата и время: 13 июня, 21:21. Вчера вечером, то-есть. Я быстренько сохранил видео в папку «Медянка», после чего встал и пошёл на кухню.
Налив воды из-под крана, я открыл окно и закурил, бессмысленно пялясь в рассветное небо. Китеж и так не особо большой город, но окраины его, где я и заночевал, дарят ощущение, будто бы ты в деревне: прямо под окнами, за дамбой – протока реки Вилюйки, за которой сразу начинается лес. Докурив и выпив залпом стакан воды, я повернулся к полутёмному коридору и сердце ушло в пятки – прямо передо мной стоял белый силуэт. Мысли разбежались, как тараканы от включенного света. Только спустя несколько секунд я сообразил, что это старое мамино белое пальто, висящее в прихожей. Я шумно выдохнул, вернулся ко включенному ноуту, запустил третьих «Героев» и сел успокаивать нервы.
***
Спустя пару часов я чуть не подпрыгнул на месте, когда за спиной заорал телефон. Время было восемь утра. На дисплее была надпись «Шеф». Я снял трубку.
- Алло?
- Андрей! Утро доброе! Ты чего не на работе? В Соловец надо три места отвезти!
- Игорь Максимыч, я конечно всё понимаю, но я же вчера отпросился – в деревню сгонять.
На том конце трубки повисла тишина. Послышалось шумное сопение.
- Алло, шеф?
- Да, Махов, извини, запамятовал. Ты же вечером отпрашивался, я уже немного того был… Слушай, ну давай ты выйдешь на пол дня хотя бы. До Соловца и обратно сгоняешь, тебя погрузят-разгрузят, не переживай. Просто заказчики вредные, а у Кирилла сегодня слабость с желудком случилась – с утра звонил мне, плакался. Некому ехать – вилы, прям.
- Ладно, щас что-нибудь перекушу и…
- Давай я тебе шаурму куплю, а ты, пока грузят, поешь? Там монтажники уже всю плешь проели, сегодня до полудня всё поставить надо, «вотпрямсрочно».
- Ладно, выезжаю.
Я скинул вызов, не дожидаясь ответа, и пошёл умываться и собираться. Во дворе меня ждал мой верный «Бобик». До работы я долетел за пятнадцать минут. На задах павильона с вывеской «Лукоморье» стоял корейский грузовичок, в который парни пытались затолкать «джакузи». Там же стоял шеф, как всегда в строгом костюме и с помятым лицом, который оживлённо руководил процессом, дирижируя моей шаурмой. Завидев меня, он расплылся в улыбке и двинулся к моему УАЗику. Я спешился, шеф протянул мне шаурму и затараторил, распространяя амбрэ вчерашнего веселья.
- Махов! Орёл! Долетел! Вот, на! Кушай! Щас ещё кофе принесу! Эти балбесы уже десять минут пытаются гидромассажку впихнуть.
Я только открыл рот, как он, на ходу поправляя растрёпанные волосы, скрылся за дверью с надписью: «Служебный вход». Пока шеф бегал за кофе, ребята таки впихнули «джакузи», после чего притащили ещё две небольшие коробки, которые с лёгкостью вошли в кузов. Игорь Максимыч подбежал ко мне со стаканчиком кофе, размахивая накладными.
- Ну наконец-то! Ну что, вот тебе бумажки, вот кофе! Бывай! Если что, я тебе потом ещё отгул выдам.
Я сел за руль фургончика и, пока отъезжал – заметил, как шеф, достав из кармана пиджака небольшую фляжку, сделал из неё уверенный глоток. Проехав мимо стоящей у входа в магазин ростовой скульптуры, изображающей сидящую на дубе русалку, помахал ей рукой и двинулся в путь. Дорога была скучна и максимально обыденна, но, проезжая мимо указателя «Навья», я вспомнил про вчерашнее видео, сбавил скорость и разглядывал то самое место, где регистратор заметил белую фигуру. Но чуда не случилось, и я прибавил газу.
***
В Китеж я вернулся уже после обеда. Сдал ключи шефу и уже на своей машине поехал по магазинам. Маменька вчера вечером скинула список всякого необходимого, вперемешку – начиная от хозбыта, и заканчивая приправами. Так что повертеться пришлось изрядно. Объездив весь город, я заехал на заправку. Улыбчивая красноволосая Мария на кассе встретила меня вопросом:
- О! Андрюшка, видал что в "ПВК" скинули?
- Ты про видео с регистратора?
- Ага! А ты куда, уж не в деревню ли собрался? Не боязно?
- Да ладно, чего там бояться, водила же жив, раз видео выложил.
- Ну да, ну да. Тебе как обычно?
- Ага, девяносто второй на пятьсот.
Залив бак, я двинулся ровно той же дорогой, что и с утра. Разве что ехать теперь было ближе.
Перед указателем «Навья» я свернул с трассы. Навстречу мне из лесочка выехал старый, потрёпанный временем ПАЗик с номером «9», подпрыгивая на выбоинах и встряхивая одинокую пассажирку в салоне. Дорога со времён моего детства не особо поменялась: всё та же грунтовка, которую постоянно размывает дождями и которую изредка ровняют грейдером. По правую руку, не доезжая деревни, виднелся указатель «МАУК МЗ «Китежский некрополь», за которым вилась небольшая тропинка, вся испещрённая корнями деревьев. Чуть выше человеческого роста, вдоль тропы, повторяя её изгибы, протянулась между внушительными столбами верёвка, обвязанная разномастными тряпочками, лентами и чуть ли не носовыми платками.
Место это чудное и среди местных настолько обросшее легендами и сказками, что уже и не разберёшь, где правда. Поговаривают, что вплоть до восьмидесятых сюда свозили хоронить «заложенных покойников». У жителей окрестных деревень место всегда считалось священным, но, в то же время, – опасным. Ходят слухи, что возле Некрополя очень часто пропадают без вести люди, в основном – не местные. Что доподлинно известно об этом музее под открытым небом, так это то, что там располагается древнее капище и огромное количество мелких захоронений, причём хоронили там людей не в гробах, а сидя, замотав в саван. К тому же, вокруг Некрополя очень суровые болота, и без проводника пропасть там – раз плюнуть.
В размышлениях об этом странном музее, я и заехал в деревню, запрятанную среди леса и болот. Навья представляла собой две параллельных улицы, половина домов на которых стояла заброшенными, а другая же часть, наоборот, вполне процветала. Были даже новострои – коттеджи в два, а то и три этажа. В них обитали, в основном, очень обеспеченные граждане из Соловца. Чем их так притягивала эта небольшая деревенька – неизвестно.
Я остановился почти у въезда в деревню, у старого, но на совесть отреставрированного дома. Над голубыми воротами, разрисованными облачками, возвышался деревянный барельеф с огромной резной уткой. Не понятно, почему дедушка решил запечатлеть в дереве эту дичь – то ли это была аллюзия на фамилию, то ли проявление своей любви к охоте. За воротами раздался гулкий лай и знакомые с детства голоса. И уже через полчаса меня усадили за стол.
***
После третьей стопки самогонки и обильного ужина я окончательно расслабился, отходя ото всей дневной суеты. Организм напомнил мне, что спал я сегодня всего четыре часа – я почти начал засыпать, сидя на стуле. Под закрытыми веками будто увидел белый силуэт и рыжую копну волос... Показалось, что уснул, и Медянка мельтешила перед глазами. Звала, вела в болота... Я встрепенулся.
- Бать, я пойду до Диких прогуляюсь? – почему-то решил отпроситься я.
-Конечно, Дюша. Что с тобой станется в родной деревне? Не малой же! - отец рассмеялся - Привет им передай!
Я вышел из дома в смешанных чувствах: похоже, вся фигня, что я видел и слышал, складывалась в странную околесицу. Слегка пошатываясь, двинулся в сторону дома Диких. За некоторыми заборами брехали собаки. Я шёл, почти не обращая внимания ни на что, изредка бросая успокоительные слова в сторону знакомых собачьих морд, торчащих из-за заборов. Когда подошёл к воротам Макса – хмель уже начал выветриваться. Я громко свистнул в пальцы, как это было принято среди деревенских. Из-за ворот раздалось гулкое тявканье, хлопнула дверь и вскоре над калиткой возникло небритое и заспанное лицо Макса.
- М?
- Макс, привет!
- А, Махов. Ты когда приехал? Впрочем, не суть... Ты чего бродишь на ночь глядя?
- Да, так, решил друзей старых погулять выгнать!
- Дело хорошее. Ща. Обожди!
Он исчез за забором и спустя пять минут вернулся одетый по-походному. А уже через пятнадцать минут мы подняли на уши всю деревню, в том числе и продавщицу местной автолавки. Наша детская шайка была в полном сборе и при полном параде. – я, Макс, Илья, Семён, Мишка. Ну и куда мы могли пойти, кроме как на "Кочку"? Вот на неё и пошли!
Я всякий раз проведываю этот закуток неподалёку от старой мельницы, построенной ещё при Царе Горохе, – небольшую проплешину, заросшую со всех сторон кустарником. Именно там, у полузаброшенной тропки через болота, уже несколько поколений подряд ребятня ставит шалаши и устраивает свои детские посиделки. Взрослые всегда знают – если их сорванец сказал: "мы на Кочку", то беспокоиться не о чем. Там достаточно безопасно, и болото совсем не топкое – не чета остальному Соловецкому околотку. Так что даже ребёнку очень проблематично что-то с собой сделать.
Уже стемнело, когда мы шли мимо заброшенной мельницы – каменной громадины с оторванными лопастями, частично растащенной деревенскими на стройматериалы. Внутри вдруг гулко загрохотало, а из дыры в крыше выскочило и почти бесшумно улетело в сторону болота что-то размером с ворону. Мы от неожиданности остановились. Впереди виднелась тропинка: всё такая же, как и в детстве – заросшая кустарником по краям, но достаточно широкой и не собо длинная. Как раз она и вела на заросший холмик с едва заметной "аркой" входа. А там, на полянке, стоял немного покосившийся шалаш, а`ля вигвам.
Мы огляделись: трава вокруг шалаша была не хожена, хотя до этого на тропе можно было различить следы пребывания людей, которые сворачивали, не доходя до самой «кочки» – в болотину. Мы закурили, и почти синхронно замолчали. В тишине была слышна только тишина – местная фауна безмолвствовала, что слегка навевало тревогу.
- Вот так, Андрюха – прервал наше молчание Макс Диких, - видишь – не суётся сюда ребятня, будто чуют что-то. Да и живности не слыхать. В прошлом году в конце лета началось, как фельдшер наш пропал.
- Куда пропал? – удивился я.
- Давай в шалаш залезем уже, да буду тебе сказку рассказывать. А ребята – не дадут соврать.
Семён неоднозначно поморщился, а Мишка с Илюхой – неопределённо переглянулись и кивнули.
Мы заползли в шалаш, в котором лежали брёвна для сидения, а в центре было маленькое кострище, да немного хворосту. Брезентовая крыша уже порядком прохудилась и на ней виднелись пятна заплат. Из дырки, оставленной как дымоход, виднелось ночное небо. Мы развели костёр и открыли пиво. Макс закурил и начал рассказ:
- Жил да был в нашей деревне лекарь, Григорий Максимыч Тихонов. Жил он тут лет пять да горя не знал, однако стал жаловаться он одной соседке-травнице, с которой шашни крутил, что начали его одолевать сны неприятные. А порой и жуткие. Та ему травок надавала чаёк заваривать, да успокоила. Вот только не очень помогали отвары целебные с болотных трав – хиреть начал лекарь, поговаривали, что запил. А через неделю так и вовсе пропал из виду. Дом закрыт изнутри, шторы задёрнуты, а внутри – тишина. Вызвали полицмейстера, тот взял пару мужиков покрепче, да двери и выломал. Встретили их лишь тишина, пыль, на столе недопитая бутыль да заплесневелая еда. Вещи все по своим местам, всё ценное – нетронуто, только чемоданчик докторский пропал вместе с бумагами врачебными. С собаками даже было пробовали искать, да бежали оттуда собаки, поджав хвосты. Тело того лекаря так и не нашли. А спустя две недели – замену ему прислали, Анну Кметь. Девку румяную, красивую, но дюже немногословную. Вот тогда и начались слухи, что в мельнице старой живёт кто-то, да только…
Макс прижал палец к губам. Неподалёку от входа в вигвам в образовавшейся тишине мы услышали какую-то возню и сопение. Макс вытащил из ножен свой охотничий тесак и привстал. В проход всунулась чёрно-белая собачья морда.
- Уф! Бэтмен! Напугал. Дуй сюда, – сказал Макс, убирая нож. Пёс проскочил между нами и улёгся возле ног у Макса. После появления собаки в шалаше стало как-то уютнее. Бэтмен был приблудный пёс, что называется. Прикармливали его всей деревней, но на дворе он ни у кого не уживался уже третий год. Прозвище он получил за характерное чёрное пятно на морде, переходящее на уши, похожее на маску одноимённого героя комиксов.
– В общем, – продолжил Макс после пары хороших глотков пива, – история мутная. Ребятня окружная, в том числе и братец мой непутёвый, перестали на Кочку ходить. Никакой конкретики – боятся вот, и всё.
- Да. Дела. – Резюмировал я. Гаврила тоже жути какой-то сегодня с утра нагонял…
- Князев? – встрепенулся Мишка...
Мы продолжили возлияние и перешли со всякой мистики на общебытовые проблемы – как у кого дела, как там Гаврила в городе поживает. Князев то тоже был из местной шайки-лейки, да только как вырос – уехал в Нижний Новгород, и поступил в ИРИТ, потом вернулся в Китеж, да там и осел.
Виделись мы всей толпой редко, потому и заобщались вплоть до окончания дров и пива. Я глянул на телефон – часы показывали одиннадцать минут второго. Пора было топать. Мы выползли из шалаша и, бренча пустыми бутылками, двинули в деревню. Всю дорогу не оставляло ощущение, что кто-то за нами следит из темноты. Несколько раз останавливались, прислушиваясь, и всякий раз слышали шаг, замирающий спустя секунду после наших. Бэтмэн на полдороги остановился и жалобно заскулил. Потом оглянулся назад, оглушительно гавкнул и ломанулся галопом в деревню. Мы тоже обернулись и светанули фонариком в сторону самой "Кочки". Внутри всё похолодело, в ушах тут же застучал пульс, ноги стали ватными: луч света выхватил из тьмы отблеск звериных глаз, но только на уровне человеческого роста. Кто-то из приятелей закричал, это позволило оторваться от гипнотического взгляда, хозяина которого так и не удалось разглядеть. Тут же мы припустили, спотыкаясь и подворачивая ноги, и оказались в деревне уже через пять минут.
Когда мы отдышались, к нам подбежал взволнованный Бэтмен и начал радостно виться у наших ног. Следом за ним со стороны деревни послышался топот, и мы увидели качающийся луч фонаря, который стремительно приближался. Вскоре я разглядел запыхавшегося Вовку Диких. В руке он держал топор.
- Макс! Что случилось? Бэтмен прибежал, давай лаять, меня за штанину тягать. Первое, что под руку попалось, схватил и побежал.
- Да всё нормально. Труханули чутка. Спьяну примерещилось. - Макс, улыбаясь, потрепал пса по загривку.
- Ну ладно. А вы куда такой толпой ходили? Не на «кочку», случайно? Спросил Вовка.
- На неё, ага. – Ответил я.
- Не померещилось, – пробурчал Вовка еле слышно.
- Что?
- Да не, ничего.
Макс покосился вопросительно на Вовку, но тот лишь неопределённо махнул рукой с фонарём.
Всей толпой мы шли по улице и молча курили. Друзья постепенно разбредались по своим домам, предварительно прощаясь крепкими объятьями. Бэтмен всю дорогу крутился под ногами и даже проводил меня, последнего оставшегося, до ворот. Когда я зашёл домой, стояла тишина – все уже спали. Я разулся, на цыпочках прошёл в свою комнату, не раздеваясь бухнулся на кровать и почти моментально вырубился.
***
