Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы.
Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете.
Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Сперла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым.
Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: ты же не выдержишь, старый.
Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно.
Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот, или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью.
Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит ее паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами.
Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
дочка сказала, что он превращается в деда.
Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик.
Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
девочка хочет домой, хочет к папе на ручки.
Девочка женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.
Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
в мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
и ей всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Девочке тридцать один.Представлялось иначе.
Снизу подвал, в нём по пятницам бальные танцы.
Мама у нас. Постоянно безудержно плачет.
Ты бы ещё хоть на пару куплетов остался.
Знаешь, я буду писать тебе каждую осень.
Я почему-то считаю, ты точно услышишь.
Тут холодает, сегодня всего лишь плюс восемь.
Листья опали, и чёрными сделались крыши.
Тут холодает. И это я не о погоде.
Корочкой льда покрываются свежие раны.
Мне говорят, эта боль никогда не проходит.
Я утешаюсь, что просто пока ещё рано.
Я утешаюсь. Я знаю, что необходимо.
Это - взросления самая страшная веха.
Девочкин папа всегда будет самым любимым.
Даже глядящий на девочку с самого верха.
Девочке три и зачем-то ещё двадцать девять.
Странные стрижка и цвет заменили ей косы.
Я успеваю чуть меньше, чем надо бы делать,
но обещала писать тебе каждую осень.
Как я скучаю - не буду и пробовать в буквах.
Знаю, что выйдет не то. Это невыразимо.
Ты там заботься о нас, и отдельно - о внуках.
Знаю, ты можешь. Ведь ты был всегда самый сильный.
Осень опять получается чёрте какая.
Но я стараюсь. Тем более я обещала.
Тут остаётся сквозь зиму добраться до мая,
греясь носками, ликёрами, грелкой и чаем.
Тут остаётся почти то же самое, только
ёкнет порой, так, что даже дышать невозможно.
Знаешь, мы даже смогли новогоднюю ёлку.
Скоро и в этом году постараемся тоже.
Скоро зима, и полосени мы отмотали.
Ты пропустил, получается, целую осень.
Есть ли ответы? Да новые, вроде, едва ли.
Только всё больше убийственно мелких вопросов,
некогда всё, иногда даже остановиться.
Кстати, сегодня я делаю именно это.
Память похожа на фото. Размытые лица,
то ли в четверг, то ли вовсе в двухтысячном где-то, помнится что-то дурацкое и небольшое:
свитер, шашлык, саундтрек из пищащей колонки.
Велосипед, Новый год, кукла барби и школа.
Свадебный торт и для третьего внука пелёнки.
Помнится всё, но весьма избирательна память.
Так намонтирует, хоть подавайся на оскар.
Девочке три, и она только учится падать.
И двадцать девять, поэтому падать ей просто.
Девочка, как обещала, сумеет подняться.
Сколько придётся. Падения ей не помеха.
А высоты очень глупо, выходит, бояться.
Снизу бывает гораздо страшнее, чем сверху.
Девочке три, но теперь это пишется дважды.
Годы несутся, как раньше тянулись недели.
Но октябрями, как бритвами, режется каждый.
Годы летят, уже два без тебя пролетели.
Тут у нас, не представляешь, такое творится!
Ходим в намордниках, ты бы смеялся над этим.
Всё закрывают: кино, стадионы, границы.
Даже уроки проходят теперь в интернете.
Мама нормально. Закрыла сто банок компотов.
Вышло красиво и, самое главное, вкусно.
Всё, как обычно: не очень стабильно с работой
(разве когда-то бывало иначе в искусстве?)
Внуки растут, и у младшего дедов характер.
Старший-подросток хамит и ругается басом,
стал очень длинный и вырос из детской кровати.
Выше меня и естественно выше всех в классе.
В целом, нормально. За нас там ты не беспокойся.
Всё хорошо, только сильно тебя не хватает.
Я обещала писать тебе каждую осень,
мой кабинет по колено завален листами,
что написать тебе? Все несерьёзно и мелко.
Надо светло и со смехом, как раньше за чаем.
Я начинаю, а буквы сбегают и млекнут,
каждая буква о том, что я очень скучаю.
Я наблюдаю в окно за летящими листьями,
как они падают вниз, величаво и медленно.
Я научилась с тобой разговаривать мыслями.
Слово "люблю" не имеет прошедшего времени.
Девочке три без цветов от отца к важным датам.
Только вот дело, конечно, совсем не в букетах.
Стало привычным, что ты превратился в "когда-то"
из беззаботного, летнего, детского "где-то".
Я про сегодня в подробностях даже не буду.
Мы же не виделись, все-таки, целых три года.
Несколько раз выходило как будто бы чудо.
Несколько раз на пути попадались уроды.
Было такое, что тихо рыдалось в подушку.
Было и так, что дыхание стыло от счастья.
Я налила первый раз чай в ту самую кружку.
И попила этот чай, не разбившись на части.
Так же скучаю. А может быть, даже сильнее.
Чушь про букеты и чай из значительных кружек...
Ты не сердись, просто делаю так, как умею.
Может, кому-нибудь это, как мне, будет нужно.
Знаешь, я верю, что ты меня все ещё слышишь.
И это знание - то, что становится светом.
Девочке три, она, кажется, стала повыше,
раз от отца покупает на даты букеты.
Девочке три, одеяло надежней, чем бункер.
Мир изменился настолько, что и не расскажешь.
Стыдно признаться: порой опускаются руки.
Осень опять получается черной, как сажа.
Тут, не поверишь, война. И почти мировая.
Впрочем, зачем я об этом? С тобой - о хорошем.
Город стоит. Дети учатся. Ходят трамваи.
Нам обещали посылку брусники с морошкой,
будем зимой греться морсами или вареньем.
Дачный сезон закрываем на этой неделе.
Люди цитируют ТО наше стихотворение,
не представляя, какое оно в самом деле.
Каждая часть всё сложнее, ты будто всё дальше.
Ты не сердись, что я редко тебя навещаю.
Ты для меня до сих пор остаёшься на даче.
Память умело играет с такими вещами.
Рубишь дрова, собираешь грибы на засолку.
Может быть, даже собаку завел, как мечталось.
Чай закипает, свет ласково льется из окон.
Холм и гранит - это вовсе не всё, что осталось.
Девочке три, ничего никогда не проходит.
Ты будешь рядом всегда, знает девочка с детства.
В смехе внучат, в старом фильме, в хорошей погоде.
Слово "люблю" не бывает привязано к месту.
Девочке три. Любит врать, что немного за двадцать. Платья носить научилась, а шпильки - не очень. Папа, смотри, я умею опять улыбаться. Глупые слезы ни капельки камень не точат.
Этот наш стих - ну, ты помнишь - читают с экранов. И, не поверишь, я тоже читаю, со сцены.
Плачу, конечно. Где ты был - там вечная рана. Там, где был ты, только память, а память - бесценна.
Ты не сердись, но мы к осени дачу продали. Мне заходить в этот дом было невыносимо.
В сейфе твои у меня сохранились медали. Я покажу их когда-нибудь младшему сыну. Он стал таким - ты б, увидев его, не узнал бы! Шустрый, смешной, рассуждает почти что как взрослый. Банку компота легко может выдуть хоть залпом. Выше, чем старший был в этом же возрасте ростом.
А рассказать тебе, может, про жаркое лето и отражения звезд, утонувших в бассейне?
Наши друзья возвращаются к нам "из-за ленты". Даже не веруя, молимся о их спасении.
Мир поломался. Мы, так, как нам верится, чиним. Каждому навыку есть теперь, где пригодиться.
Те, кто был мальчики, стали сегодня мужчины. Ты бы такими моими друзьями гордился.
Мама непросто. Но я обещаю, что справлюсь. Вот, собираемся скоро ей выбрать щеночка с добрым, веселым и капельку взбалмошным нравом. Я отыщу, я смогу, я хорошая дочка.
Ты не ворчи, что к тебе приезжаю так редко. Я всё никак не приму, что ты - цифры на камне. Кладбища - это про давних и призрачных предков. Ты - про блины и картошку с селедкой от мамы.
Ты - про концерты мои и про каждую книжку. Может, смешно - я всегда тебя чувствую в зале. Ты есть в любом моем быстрорастущем мальчишке - в ком-то улыбкой, характером, в ком-то - глазами.
Ты есть во всем. Ничего не проходит, я знаю. Девочке три в тридцать шесть, и так будет и дальше. Если ты видишь всё нашими, папа, глазами, значит, ты знаешь: мир честный, в нем нет больше фальши.
Куртку твою сохранила. В ней - веришь? - твой запах. Кутаюсь и обнимаю в минуты печали. Девочке три, она едет на шее у папы, и, выбираясь из куртки, начнет все сначала.
