Папе
Сегодня моему папе могло бы исполнится 67, но навсегда осталось 61.
На фотографии мне 12, а папе 42.
Каждый год, осенью, я пишу ему письма. Первое вы наверняка читали.
Сегодня хочу поделиться остальными.
Пап, я скучаю
***
Девочке три, она едет у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы.
Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете.
Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Сперла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым.
Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: ты же не выдержишь, старый.
Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно.
Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот, или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью.
Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит ее паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами.
Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
дочка сказала, что он превращается в деда.
Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик.
Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
девочка хочет домой, хочет к папе на ручки.
Девочка женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.
Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
в мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
и ей всё видно совсем по-другому, чем снизу.
***
Девочке тридцать один.Представлялось иначе.
Снизу подвал, в нём по пятницам бальные танцы.
Мама у нас. Постоянно безудержно плачет.
Ты бы ещё хоть на пару куплетов остался.
Знаешь, я буду писать тебе каждую осень.
Я почему-то считаю, ты точно услышишь.
Тут холодает, сегодня всего лишь плюс восемь.
Листья опали, и чёрными сделались крыши.
Тут холодает. И это я не о погоде.
Корочкой льда покрываются свежие раны.
Мне говорят, эта боль никогда не проходит.
Я утешаюсь, что просто пока ещё рано.
Я утешаюсь. Я знаю, что необходимо.
Это - взросления самая страшная веха.
Девочкин папа всегда будет самым любимым.
Даже глядящий на девочку с самого верха.
***
Девочке три и зачем-то ещё двадцать девять.
Странные стрижка и цвет заменили ей косы.
Я успеваю чуть меньше, чем надо бы делать,
но обещала писать тебе каждую осень.
Как я скучаю - не буду и пробовать в буквах.
Знаю, что выйдет не то. Это невыразимо.
Ты там заботься о нас, и отдельно - о внуках.
Знаю, ты можешь. Ведь ты был всегда самый сильный.
Осень опять получается чёрте какая.
Но я стараюсь. Тем более я обещала.
Тут остаётся сквозь зиму добраться до мая,
греясь носками, ликёрами, грелкой и чаем.
Тут остаётся почти то же самое, только
ёкнет порой, так, что даже дышать невозможно.
Знаешь, мы даже смогли новогоднюю ёлку.
Скоро и в этом году постараемся тоже.
Скоро зима, и полосени мы отмотали.
Ты пропустил, получается, целую осень.
Есть ли ответы? Да новые, вроде, едва ли.
Только всё больше убийственно мелких вопросов,
некогда всё, иногда даже остановиться.
Кстати, сегодня я делаю именно это.
Память похожа на фото. Размытые лица,
то ли в четверг, то ли вовсе в двухтысячном где-то, помнится что-то дурацкое и небольшое:
свитер, шашлык, саундтрек из пищащей колонки.
Велосипед, Новый год, кукла барби и школа.
Свадебный торт и для третьего внука пелёнки.
Помнится всё, но весьма избирательна память.
Так намонтирует, хоть подавайся на оскар.
Девочке три, и она только учится падать.
И двадцать девять, поэтому падать ей просто.
Девочка, как обещала, сумеет подняться.
Сколько придётся. Падения ей не помеха.
А высоты очень глупо, выходит, бояться.
Снизу бывает гораздо страшнее, чем сверху.
***
Девочке три, но теперь это пишется дважды.
Годы несутся, как раньше тянулись недели.
Но октябрями, как бритвами, режется каждый.
Годы летят, уже два без тебя пролетели.
Тут у нас, не представляешь, такое творится!
Ходим в намордниках, ты бы смеялся над этим.
Всё закрывают: кино, стадионы, границы.
Даже уроки проходят теперь в интернете.
Мама нормально. Закрыла сто банок компотов.
Вышло красиво и, самое главное, вкусно.
Всё, как обычно: не очень стабильно с работой
(разве когда-то бывало иначе в искусстве?)
Внуки растут, и у младшего дедов характер.
Старший-подросток хамит и ругается басом,
стал очень длинный и вырос из детской кровати.
Выше меня и естественно выше всех в классе.
В целом, нормально. За нас там ты не беспокойся.
Всё хорошо, только сильно тебя не хватает.
Я обещала писать тебе каждую осень,
мой кабинет по колено завален листами,
что написать тебе? Все несерьёзно и мелко.
Надо светло и со смехом, как раньше за чаем.
Я начинаю, а буквы сбегают и млекнут,
каждая буква о том, что я очень скучаю.
Я наблюдаю в окно за летящими листьями,
как они падают вниз, величаво и медленно.
Я научилась с тобой разговаривать мыслями.
Слово "люблю" не имеет прошедшего времени.
***
Девочке три без цветов от отца к важным датам.
Только вот дело, конечно, совсем не в букетах.
Стало привычным, что ты превратился в "когда-то"
из беззаботного, летнего, детского "где-то".
Я про сегодня в подробностях даже не буду.
Мы же не виделись, все-таки, целых три года.
Несколько раз выходило как будто бы чудо.
Несколько раз на пути попадались уроды.
Было такое, что тихо рыдалось в подушку.
Было и так, что дыхание стыло от счастья.
Я налила первый раз чай в ту самую кружку.
И попила этот чай, не разбившись на части.
Так же скучаю. А может быть, даже сильнее.
Чушь про букеты и чай из значительных кружек...
Ты не сердись, просто делаю так, как умею.
Может, кому-нибудь это, как мне, будет нужно.
Знаешь, я верю, что ты меня все ещё слышишь.
И это знание - то, что становится светом.
Девочке три, она, кажется, стала повыше,
раз от отца покупает на даты букеты.
***
Девочке три, одеяло надежней, чем бункер.
Мир изменился настолько, что и не расскажешь.
Стыдно признаться: порой опускаются руки.
Осень опять получается черной, как сажа.
Тут, не поверишь, война. И почти мировая.
Впрочем, зачем я об этом? С тобой - о хорошем.
Город стоит. Дети учатся. Ходят трамваи.
Нам обещали посылку брусники с морошкой,
будем зимой греться морсами или вареньем.
Дачный сезон закрываем на этой неделе.
Люди цитируют ТО наше стихотворение,
не представляя, какое оно в самом деле.
Каждая часть всё сложнее, ты будто всё дальше.
Ты не сердись, что я редко тебя навещаю.
Ты для меня до сих пор остаёшься на даче.
Память умело играет с такими вещами.
Рубишь дрова, собираешь грибы на засолку.
Может быть, даже собаку завел, как мечталось.
Чай закипает, свет ласково льется из окон.
Холм и гранит - это вовсе не всё, что осталось.
Девочке три, ничего никогда не проходит.
Ты будешь рядом всегда, знает девочка с детства.
В смехе внучат, в старом фильме, в хорошей погоде.
Слово "люблю" не бывает привязано к месту.
***
Девочке три. Любит врать, что немного за двадцать. Платья носить научилась, а шпильки - не очень. Папа, смотри, я умею опять улыбаться. Глупые слезы ни капельки камень не точат.
Этот наш стих - ну, ты помнишь - читают с экранов. И, не поверишь, я тоже читаю, со сцены.
Плачу, конечно. Где ты был - там вечная рана. Там, где был ты, только память, а память - бесценна.
Ты не сердись, но мы к осени дачу продали. Мне заходить в этот дом было невыносимо.
В сейфе твои у меня сохранились медали. Я покажу их когда-нибудь младшему сыну. Он стал таким - ты б, увидев его, не узнал бы! Шустрый, смешной, рассуждает почти что как взрослый. Банку компота легко может выдуть хоть залпом. Выше, чем старший был в этом же возрасте ростом.
А рассказать тебе, может, про жаркое лето и отражения звезд, утонувших в бассейне?
Наши друзья возвращаются к нам "из-за ленты". Даже не веруя, молимся о их спасении.
Мир поломался. Мы, так, как нам верится, чиним. Каждому навыку есть теперь, где пригодиться.
Те, кто был мальчики, стали сегодня мужчины. Ты бы такими моими друзьями гордился.
Мама непросто. Но я обещаю, что справлюсь. Вот, собираемся скоро ей выбрать щеночка с добрым, веселым и капельку взбалмошным нравом. Я отыщу, я смогу, я хорошая дочка.
Ты не ворчи, что к тебе приезжаю так редко. Я всё никак не приму, что ты - цифры на камне. Кладбища - это про давних и призрачных предков. Ты - про блины и картошку с селедкой от мамы.
Ты - про концерты мои и про каждую книжку. Может, смешно - я всегда тебя чувствую в зале. Ты есть в любом моем быстрорастущем мальчишке - в ком-то улыбкой, характером, в ком-то - глазами.
Ты есть во всем. Ничего не проходит, я знаю. Девочке три в тридцать шесть, и так будет и дальше. Если ты видишь всё нашими, папа, глазами, значит, ты знаешь: мир честный, в нем нет больше фальши.
Куртку твою сохранила. В ней - веришь? - твой запах. Кутаюсь и обнимаю в минуты печали. Девочке три, она едет на шее у папы, и, выбираясь из куртки, начнет все сначала.
Мальвина Матрасова
