Amarumka

Акриловая смола и клячка.

vk.com/amarum

На этот раз сережки получились, достаточно миниатюрные. В цветах заката=)

Я открыла для себе стеклянные шарики и теперь вовсю экспериментирую с уф-смолой.

@Amarumka

Вообще ни разу не на пост, на коммент о том, что детям нужно повышать уровень жизни, чтобы они не вырастали жадными…

О, я повысила. Отродясь ни в чем не нуждается.
И ничего не жрет, кроме макарон и гречки. Как в том анекдоте: «ребёнок не ест мясо на что можно заменить? На собаку, она отлично ест мясо».
Подходил в Мрии к шведскому столу и рыдал, что ему там нечего есть. Просил воду, которая для подогрева поддонов с едой, потому что думал, что это бульон без ничего. Я со слезами на глазах (ну довёл уже) подходила к официантам, просила, дайте, пожалуйста, гречки без ничего. Они пугались.

И игрушек в доме столько, что мне уже жить негде. Попросила поделиться с бедными детьми-беженцами, у которых дом взорвали и никаких вообще игрушек нет!
Рыдает.
Я, говорит, расстроен.
Я думаю, проняло! Детишек жалко?
Нет. Игрушки.
А вот наш дом завтра взорвут и мы окажемся в чужой стране, хорошо бы там оказался такой добрый мальчик, который поделился бы с тобой!
Да, говорит, хорошо бы.

А у меня в детстве нихрена не было, киндер-сюрприз по большим праздникам. А я всем раздавала, меня ругали. Так и выросла с дырой в башке, кому бы ещё что отдать. Магазинчик сдуру завела, материалов для рукоделия. Прогорала на том, что половину просто в подарок отправляла, ну людям приятно же.

Короче, жадность - это или какая-то базовая настройка, или в ровно противоположной зависимости развивается, я хуй знает, глаз дергается.

Не берите эту вину на себя, это саморазрушение.
У меня лично складывается ощущение, что помимо всего прочего идёт война <спецоперация> этических манипуляций, кто кого перестыдит.
И что «ваше молчание убивает детей», что «где вы были 8 лет», что «ты предатель родины, готовый стрелять в спины своих солдат» – эмоциональный уровень 5-ти летнего ребёнка. У меня сын так говорит: «вот! Теперь я расстроен, ты этого хотела?»
Логики нет, одни эмоции, чтобы вызвать вину.
А вина слишком часто выходит контратакой.
(Это, кстати, я давно заметила в обычных отношениях с людьми: если человек вдруг начинает наезжать нисхуя, вероятно, он чувствует себя виноватым передо мной. Такие вот защитные механизмы, видимо).

А в целом, просто дичь со всех сторон. Меня саму швыряет из одной крайности в другую.
Если бы мне вот прямо сейчас пришлось будить ребёнка (а ещё надо понимать уровень его таланта к мозгоклюйству, если что-то идёт не по плану) и брать свою нелюдимую кошку-истеричку и тащить вот это всё орущее и царапучее ночевать в метро, когда свистят бомбы… Оооох, я бы и не такими словами думала обо всех этих «спасителях» и их соотечественниках в тёплых кроватях, которым эпл-пей отключили!
А чуть позже я натыкаюсь на Цукерберга, который разрешает призывы к насилию над русскими. И вообще всю эту мировую грязь в своё лицо. И я думаю ээээ, вы там вообще ипанулись?

Короче. Мир сошёл с ума. Ещё месяц назад я реально думала, что сын будет жить в интернациональном мире, где каждый с уважением относится (ну хотя бы пытается) к другому, независимо от его цвета, национальности, вероисповедания, ориентации и нейротипа (я работаю с аутистами и последние 10 лет жизни боролась за принятие или хотя бы снисхождение общества к «не таким, как все» Босходи, и все в топку >__<)
«А вот хуй» сказала жизнь.

Сначала все, вообще все, разом забыли, что у другого может быть право на другую точку зрения.
А потом и нацизмом заразился весь мир. Каждый ненавидит и ненавидим другим.

Откуда-то повылезали абсолютно отбитые люди. Или просто перестали стесняться. Что это? Это потому что всем так больно, что они огрызаются, как загнанные волки? Или это вбросы и боты?
Лютая нынче дичь пошла.

Сложно оставаться хоть в каком-то подобии рассудка.

Что вы знаете о безумии?

В моей голове собран серый гербарий медицинских терминов. Выхолощенные до хруста слова. Безличные, равнодушные, пустые.
Я слышал тягучую вязь других слов. Пышную, бурную, ядовитую растительность. Она похищает внимание и источает едкий запах дерьма. Проникает напрямую в мозг. Куда-то в амигдалу, вызывая липкий животный страх.
Она говорит со мной. Болезненно блестящие глаза, срывающийся шёпот. В моей памяти остались лишь обрывки фраз, разум защитился от хищных лап чужого безумия. Тычет в знаки на иконах, что-то об антихристе, а она сама - его шестерка.
«Шестёрка-естёрка-стёрка-тёрка-ёлка-рка-ка-а»
Смеётся.
Мне страшно. В 14 лет я мало что знаю о шизофрении. Её болезнь от меня скрывали.
«Мама в больнице, с ней все в порядке, что-то по-женски»
Теперь скрывать некому.
Месяц назад я обнимал отца, лежавшего во дворе. Тяжёлого, обмякшего, как будто в оболочку тела насыпали песок. Я мог только ждать, когда приедет скорая, с остервенением глядя на звёзды. Ждал вечность, и ещё одну, и ещё...
Пожалуйста, пожалуйста.
Люди в голубой форме, оранжевый чемоданчик. Выдох облегчения, они помогут.
«Ничего не можем сделать» - как удар под дых. Этого не может быть. Не может.
Легочная тромбоэмболия. Пуля, засевшая в теле, выстрелила, убив его самого и моё безмятежное детство.
Отца на старом покрывале несут в дом. Я иду следом. Запах. Сладковатый, тяжелый, навязчивый запах. Запах смерти.
Я остаюсь один на один с мамой. С её криками из спальни. Ожесточённый спор, но я слышу только её голос.Утром обнаруживаю все предметы в доме открытыми: окна, шкафы, коробки, книги, ножницы, тюбик зубной пасты...
«Так надо»
Я сам тогда упёк её в больницу. Мама смеялась в лицо санитарам. Звала меня чужим именем.
Она прожила ещё много лет. Нейролептики сдерживали разум, но её тело начало жить отдельно. Руки сплетались в хитрые узлы, ноги пританцовывали, губы причмокивали.
Побочные эффекты.
Она больше не была собой. Не могла читать, располнела, была подавленной, всё время спала.
От неё остался опустошенный призрак той веселой, светящейся женщины, с которой можно было спорить о русском импрессионизме за бокалом просекко.
Она ничего не помнила о своём психозе. Помнил я. Моим побочным эффектом стал страх. Страх сойти с ума. Перестать отличать реальность от жестоких шуток бессознательного. Выискивать тайные знаки и бояться людей с коричневыми шарфами, потому что они агенты...

...Стук. Скрежет. Голоса.
Резкие, требовательные, отрывистые. Автоматная очередь слов.
Снаружи, не в голове. Я не сошёл с ума. Мне 33, а я всё ещё не рехнулся.
Она лежит на моих коленях. Наполненная песком. Того запаха нет, я чувствую только запах крови. Он тоже тяжелый и вязкий, но не такой тошнотворный, не проникает так глубоко внутрь, не липнет к ноздрям, не ввинчивается в сознание.
Это другая «она». Ставшая такой близкой, самой важной. Слова пусты и банальны, ими невозможно описать, кто она для меня.
Примерно год мы вместе. Счастливый, беззаботный год. Я почти перестал бояться потерять рассудок. Она такая настоящая, простая, тёплая. Любит есть молочную пену с капучино и смешно щурится, пытаясь разглядеть номер автобуса. Учится на юриста и боится зачёта по семейному праву.
«Они заменили препода на агента. Но я должна обратить вселенную обратно в точку, как было до большого взрыва. Только я могу это сделать. Но они охотятся. Я видела их в старбаксе. Всё вращается. Нужно найти единственный неподвижный объект во вселенной...»
Глаза бегают, она запыхалась. Влажными ладошками крутит стаканчик с кофе.
Мне больно дышать, будто воздух превратился в сгущённое молоко. Сгущённое с ядом безумия молоко.
Пройти через это ещё раз - невыносимо. Почему близкие мне люди сходят с ума? Что со мной не так?
Я раздавлен бетонной плитой её психоза. Боль затапливает рассудок, как утлую лодку, швыряет штормом растерянности и непонимания.
Я не могу. Не могу позволить ей потерять себя, эмоции, личность.
Решение пришло не мгновенно, как пишут в дешёвых романах. Оно вызревало, наливалось безысходностью, пока не упало в сознание, разбрызгав мысли о последствиях. Но они не могли меня остановить. Скорее наоборот, я жаждал справедливого наказания. Совпадений не бывает, я проклят.
Я выхожу в другую комнату, звоню в полицию. Говорю девушке с бесцветным голосом, что совершил убийство, называю адрес. Возвращаюсь. Бормочу что-то успокаивающее, закрывая входную дверь на ключ. Незаметно беру кухонный нож. Я не хочу ее пугать, она этого не заслужила.
Я залит её кровью, она уже перестала хрипеть. Лицо уткнулось в мои колени. Обычно мы так смотрели какой-нибудь бессмысленный ужастик. Она пряталась от жестоких сцен, я спрятал её от реальности, отравленной болезнью.
Грохот выломанной двери. Служители закона. Где ваш чёртов закон и справедливость, когда всё заканчивается так...

...«Товарищ лейтенант! Подозреваемый один, другие тела в квартире не обнаружены. Ножевое ранение, судя по всему, попытка суицида. Понял, товарищ лейтенант...»