Сумерки ещё не опустились, но лес уже дышал прохладой. Пятеро друзей раскинули плед у костра, спорили, кто будет жарить сосиски. Смех звучал громко и чуть фальшиво. Костёр освещал только круг вокруг — дальше начиналась темнота. Лес будто слушал.
Первая сухая ветка хрустнула справа — коротко и тяжело, не как у птицы.
— Лось, — уверенно сказал Дамир, но взгляд у него скользнул в темноту.
На влажной земле — отпечатки: крупные, расплющенные, с дугой когтей. На сосне выше человеческого роста — четыре борозды, как ножом, только шире. Встречный ветер принёс запах кислой мокрой шерсти и привкус железа.
— Давайте ближе к огню, — сказал Илья. — И не расходиться.
Саша всё-таки шагнул к кромке за валежником. Тишина стала плотнее, тени набухли. Сначала шорох, потом — тяжёлый, как когда ставят ногу туда, где пусто.
Ответа не было. Только короткое фырк — низко, глухо, совсем близко.
Звук удара не был громким. Хлук — мягко, как валится сырое бревно. В полутени показалась масса: плечи выше человеческих, тяжёлая холка, широкая морда. Запах мокрой шерсти ударил в лицо.
— К огню! — выдохнул Илья, схватив головню.
Искры брызнули. Одна легла на шкуру — зверь коротко хрюкнул, не испуганно, раздражённо. Глаза — без злобы, оценивающие. Саша уже был у земли, сложенный, будто его переломили в талии. Лапа, широкая как лопата, держала его за куртку.
— Назад! — Илья сделал шаг — и тут же отступил: зверь двинулся навстречу лениво, как шлагбаум. Аня схватила из огня толстую головню голыми руками — пальцы зашипели — и швырнула. Пахнуло палёной шерстью. Медведь, словно приняв решение, потянул Сашу назад, в кусты. Шорох был не громкий, но тяжёлый, будто тащили мешок зерна. В мху легла мокрая полоса.
Зверь ушёл неглубоко. За границей света шуршало метрах в пятнадцати.
— Он вернётся, — глухо сказал Илья. — Подбросьте. Сделайте огонь выше.
Связь прыгала одним делением и гасла. Тени сходились ближе, как вода у борта.
— Машина на просеке, километр, — сказала Аня. — Если вместе — успеем.
— Если он не пойдёт рядом, — прохрипел Дамир.
Они встали вплотную к огню, так близко, что жар сушил губы.
— По моей команде, — сказал Илья. — Медленно. К просеке. Не бежим. Не орем. Если выйдет — швыряете в морду. Поняли?
Справа треснула кора. Затем — короткий, резкий вдох, словно кто-то втянул их запах полной грудью через холодный фильтр.
— Три, — сказал Илья. — Пошли.
Они двинулись плотной связкой, держа пылающие сучья как поручни. Темнота шла рядом, не обгоняя и не отставая. Бурелом принял их, как сломанная лестница: выворотни, мох, корни. Вика споткнулась — огонь качнулся. Зверь не бросился. Он шёл параллельно, иногда касаясь стволов так, что те отвечали глухим «бух». Ветер всё ещё был встречный — значит, он знал о них всё.
Лощина провалилась под ноги.
— Не задерживаться внизу, — сказал Илья. — Там мягко, ноги тонут.
Слева тень срезала им путь дугой, как пастух.
— Он гонит книзу, — сказала Аня. — Не даёт выйти на сухое.
— Слева в обход, — решил Илья. — По стволам. Не прыгать.
Дамир сорвался — метнул головню в темноту и побежал. Масса вышла фронтом и плечом снесла его на бедре. Хрустнуло, как мокрое дерево. Без рева, без театра. Зверь прижал его грудью к земле и потащил, быстро и низко, оставляя борозду в мху.
— Вперёд! — Илья почти не дышал. — Впереди светлее. Не оглядываться!
Между стволами мелькнул бледный прямоугольник — просека. Свет стало легче собирать. Но слева по кромке что-то шло рядом, как тень машины на соседней полосе. Зверь не спешил. Он вёл.
На мгновение впереди мигнул красный огонёк — как стоп-сигнал. Все вздрогнули. Потом огонёк погас: капля на травинке поймала отблеск и отпустила.
— Идём, — сказал Илья. — Без фальстартов.
Кусты слева смялись разом. Зверь вывалился на просеку не стремительно, а плотно, как падает тяжёлый рюкзак. Он шёл поперёк, перегораживая путь, как шлагбаум.
— В морду, — сказал Илья.
Горящие головни пошли дугой. Одна шлёпнулась в траву, другая чиркнула по щеке и потухла у лап. Этого хватило на секунду — и открылся просвет.
— Вправо! — Илья толкнул Аню и Вику.
Они рванули вдоль кромки, почти касаясь кустов плечом. Слева шёл боковой шум — тяжёлая масса снимала угол, не ускоряясь. Где-то совсем рядом снова прозвучал тот короткий вдох — через фильтр. Ветер сменился и понёс их запах вперёд.
Просека звенела тишиной. И стало ясно: сейчас всё решится.
