Профессионалка⁠⁠

Он ел стремительно и сосредоточенно, изредка бросая на неё короткие взгляды. На юбку, что выше трусов, и на декольте, что ниже пупка. Лима Вакунина имела славу девушки лёгкого поведения. Это была правда. Все знали и между собой говорили, что Лима прошла Рим, Крым и медные трубы.

В полуподвальную кафешку «Одуван» он зашёл перекусить. Отобранной у первоклашек мелочи хватило лишь на пачку сигарет, сосиску в тесте и компот из сухофруктов.

Лима стояла у барной стойки, склонившись над стаканом с розовой жидкостью, и о чём-то болтала с долговязым барменом. Она флиртовала. Бармен самодовольно улыбался.

Дожевав сосиску, Филипп пододвинул стакан с компотом, глотнул и поморщился. Помои. Эта гадость не стоит даже той мелочи, что он за неё отдал. Покосился на розовую жидкость в стакане Лимы. У этой всегда есть деньги. Хотя, скорей всего, коктейль достался ей бесплатно, за него она заплатила не монетой. Или заплатит.

Перестав хихикать, Лима игриво посмотрела на бармена и, округлив пухлый ротик, принялась ловить им трубочку в стакане. Рука бармена, протирающего хайболл, замерла.

«Вид обмороженного судака», - ухмыльнулся Филипп и, отодвинув стакан, встал.

Несмотря на глубокую вовлечённость парочки в сексуальную игру, звук проехавшего по дощатому полу стула заставил Лиму повернуть голову и задержать на лице Филиппа липкий взгляд. Ангельская улыбка сопровождалась разворотом верхней части туловища.

Воздух, колючий и хмельной, остудил его пыл. Профессионалка. Надо отдать ей должное - умеет. Даже у него всклокотало желание. А ведь всегда было брезгливо. А тут не выдержал, сломался. Вот тебе и кремень. Слабак.

За спиной послышался хруст снега.

- Эй, постой!

Он обернулся. По узкой протоптанной между сугробами дорожке бежала Лима. Почти одной длины с юбкой полушубок развевался распахнутыми полами. Догнав Филю, Лима остановилась и заговорила скороговоркой:

- Еле догнала. Ты быстро ходишь. Фух, чуть сердце из груди не выскочило.

Филипп покосился на выглядывающую теннисными мячиками из выреза блузки грудь.

- Чего тебе надо? - спросил нарочито грубо.

- А тебе? - выдохнула седым облачком пара Лима. - Тебе что-нибудь надо?

- От тебя? - Филипп скорчил презрение. - От тебя мне ничего не надо.

- А что так? - Лима игриво сверкнула лисьими глазками, слегка повернув голову. - Говорят, ты девственник.

- И что?! - Презрение сменилось злостью. - Про тебя тоже много чего говорят.

- Правда?! И что говорят?

- Что на тебе пробы ставить негде.

- Это правда! - перебила Лима. - А про тебя правда?

- А твоё какое дело?

- Значит, правда.

- Да пошла ты! - Он хотел уйти, но стоял, позорно стоял, словно приклеенный клеем «Момент» с гарантией три года.

- Куда? Договаривай! - засмеялась Лима.

- Дура! - Он оттолкнул её, и она упала в сугроб. Лима не спешила вставать, она тихо позвала.

- Иди ко мне, малыш.

- Вставай, простудишься, - прохрипел Филипп и протянул ей руку.

Она приподнялась, села, перевалилась вперёд и так, стоя на коленях, потёрлась, как кошка, о тыльную сторону его ладони. Ему было противно. Противно от своей слабости. И всё-таки он сделал над собой усилие.

- Не надо. Холодно. Ты заболеешь.

Она схватила его за руку. Встала, прильнула.

- Не бойся. Со мной не замёрзнешь. Пойдём. - Потянула за собой к огромной трубе отопления, что пролегала вдоль забора ломаной прямой с ошмётками свисающего кое-где утеплителя.

- Кыш, - Лима согнала с насиженного места кота и прислонилась к горячему металлу. - Давай здесь.

Зимняя морозная ночь. Полнолуние. Снежный наст бесконечной россыпью миллиона бликов отражает Млечный путь. Над головой зависла луна в бархатно-морозном небе цвета индиго.

Ида остановилась, подняла голову. Морозно завтра будет. Уж неделю стужа держится. Пальтишко-то её, хоть и с лисьим воротником, да куцее. Юбка хоть и шерстяная, да задница всё равно мёрзнет. Чёртова зима.

Прижала край пальто к пояснице, потопала дальше.

Воздух зимний свеж до головокружения. Вдохнула. Сердце захолонулось гулким стуком. Стянуло грудь нехорошим. Раздышаться бы. Да нечем. Колюч воздух, иголист, расщерил студёные лапы. Чёртова зима.

Ида посмотрела на окна. Чего ходить? Чего выхаживать по морозу? Так и заболеть недалеко. Ида зашла на крыльцо и дёрнула подъездную дверь. В нос ударил приятный запах духов.

Кто это у них в подъезде дорогими духами стал пользоваться? Не Маркина же. За той только шлейф «Випросала» вечно тянется. А тут нежный, дурманящий цветочный запах, который тянулся вверх по лестнице. Ида с удовольствием вдыхала его, тяжело взбираясь на свой второй этаж, пока не увидела обладательницу изысканного амбре.

Лима стояла рядом с их дверью, привалившись спиной к стене. Обтянутая чёрным капроном коленка согнутой ноги нагло торчала из-под юбки, завораживая взгляд Иды. Острый каблучок ботинка упирался в штукатурку.

- Здрасти! - блеснули тлеющие бесовские угольки глаз.

- Стену проткнёшь! - Ида поднялась на площадку и остановилась. - Ремонт только летом сделали! - Шагнула к двери. - Чего ты тут выстаиваешь? Кого поджидаешь?

- А я вас жду! - Лима и не подумала убрать ногу.

- Меня?! - Ида полезла в карман за ключами. - От меня чего тебе надо?

- Разговор есть. Серьёзный.

- Разговор? О чём нам с тобой разговаривать? - Вставила ключ в замок. - Да ещё серьёзно.

- О Филиппе! - Ужом выползло из-под ухмылки.

- Чего?! - Ида толкнула дверь, но зайти не успела. - А ну пошла отсюда!

- Могу и пойти... Только сразу в милицию. Ваш сын меня изнасиловал.

- Что?! - Ида прильнула спиной к косяку и засмеялась. Ломано, грубо и совсем невесело. - Моему сыну шестнадцать, а тебе сколько?

- Семнадцать, и что?

- А то, дорогуша, что ты сама кого хочешь изнасилуешь. Тебя весь район знает. Кто ты, что ты и как. Так что иди отсюда подобру-поздорову, пока я тебя с лестницы не спустила.

- У меня доказательства есть!

- Какие такие доказательства?

- Вот! - Лима задрала юбку, повернулась, стянула с себя трусы и выставила зад. На выпуклой ягодице накренившимся полумесяцем вытянулся багровый отпечаток. - Ожог!

- Фу! - поморщилась Ида. - Тебя что, на сковородке жарили?

- На трубе! Сыночек ваш. Малолетний. - Лима натянула трусы и повернулась. - Следы от ожога и содержание спермы уже зафиксированы врачом на бумаге. Так что не отвертится.

Ида прикрыла дверь, прищурилась.

- Таааак! И чего ты от меня хочешь?

- Вы должны мне заплатить. За моральный и физический ущерб. Иначе ваш сын сядет в тюрьму.

- Ах ты, дрянь! - тихим голосом произнесла Ида. - Ущерб тебе нанесли моральный. Денег захотела с меня поиметь, тварь. Я тебе заплачу. За всё. За физический. И особенно за аморальный. Сполна. - Она схватила Лиму за воротник полушубка, рванула на себя и со всей силы оттолкнула к лестнице. Лима отлетела к перилам, на ходу подвернув ногу, упала на бетон. - Это тебе задаток. Остальное потом отдам.

Когда дверь за Идой закрылась, Лима приподнялась. Сквозь лопнувший чулок выглядывала разбитая в кровь коленка. Лима оглянулась на дверь и прошептала:

- Ты ещё об этом пожалеешь, морда картофельная...

Под аромат мандарина бледно-серый день плавно перешёл в грязно-серую ночь. Лима сгребла со столика рыжие кожурки, бросила в пакет из-под белья. Поезд, увозящий её в Питер, набирал скорость, качая боками и подрагивая на стыках спящими вагонами. Спать не хотелось. Хотелось другого. Шампанского и грома аплодисментов. И статуэтку типа «Оскара» за лучшую женскую роль первого плана. А что?! Она свою роль отыграла не хуже какой-нибудь Джулии Робертс. Где надо всплакнула, где надо скромно опустила глазки.

Она отомстила! Всем. И в первую очередь этой дуре с нервным тиком. С обвислой мордой. Так ей и надо, будет знать, как руки распускать. Прямиком в колонию Филичка отправился. Своей мамаше пусть спасибо скажет за её жадность и за язык её грязный.

Она довольна собой! Всё её нутро ликует. Умничка! Верно оценила и ситуацию, и свои силы. Давно в ней зрело желание. Сколько раз представляла, как все они на коленях вымаливают у неё прощение. Обязательно на коленях. Ей хотелось смотреть на них сверху вниз. Так, как они смотрели на неё. И ей это удалось. Никто, правда, прощения не просил. Да ей теперь и не надо. У неё теперь другая жизнь. Новая. С чистого листа. С чистого.