разговор между сидящими в окопе солдатами во время Первой мировой войны, [...]
-- Попался бы мне в руки Вильгельм, -- сказал один солдат, -- я бы его, подлеца, не в плен бы взял, а убил бы.
-- А я, -- сказал казак с Дона. -- Нет, я бы его не убил, я бы его хорошенько нагайкой попотчевал бы. Ну, а что бы ты, Мойша, с ним сделал?
-- Я? Что бы я с ним сделал? Да ничего бы я с ним не сделал. Я бы ему еврейский паспорт дал. Пусть живет с ним на здоровье.
Первая мировая война развязана кайзером Вильгельмом II. Россия воюет против кайзера и солдатам не очень комфортно в окопах, поэтому ему пророчат всякое нехорошее. Еврей предлагает выдать негодяю еврейский паспорт, подразумевая, что наказание ничуть не хуже расстрела. Еврейский паспорт в Российской Империи запрещал перемещение за пределы черты оседлости, владение землёй (еду можно только купить, но не вырастить), занимание чинов, были квоты на образование и так далее. Вместе с такими ограничениями рука об руку идут погромы (бей жидов!) и предвзятый суд.
Чувак, это Врангель, он тогда жил, работал и даже в армии был. Уж всяко ему доверия больше. Это в офицеры евреев не брали, а рядовыми рекрутами - за милую душу.
Вот прям назвался Мойшей и можно в окоп не лезть? Выгодно.
Николай Врангель эту муйню выдумал сто лет назад. На твоём месте я бы перепроверил своё представление о тех временах.
Да евреи и не очень стремились в офицеры. Погромы это в Малороссии было, так там и не громили нищих. А вот жидов били, что есть, то есть. А у остальных людей жизнь малина была? Как-то на заводах и фабриках евреев не наблюдалось.
Были или не были в ПМВ, не знаю, но рассказ идёт о черте оседлости и других ограничениях и памяти о них. Дать ссылку на книгу?
Когда это в России служили 35 лет? При Петре-I служба была пожизненной. Пётр-III снизил до 25 лет. Дальше только снижали. С 1881 года срок службы - шесть лет. До 1906 года снизили до трёх лет.
При жизни Врангеля. С 35 годами он мог и ошибиться, Википедии в секундной доступности тогда не было. Но порядок и эффект, думаю, приближен к реальности.
Цитата из чуть более раннего периода.
Другое зрелище, но уже трагичное, — была «сдача» в солдаты, то, что потом называлось набором. Тогда солдат служил тридцать пять лет, уходил из деревни почти юношей и возвращался дряхлым стариком. Служба была не службою, а хуже всякой каторги; от солдат требовали больше, чем нормальный человек может дать. «Забей трех, но поставь одного настоящего солдата» — таков был руководящий принцип начальства.
Но вот настал роковой день, и бургомистру объявляется, кого сдать. Опасаясь, что несчастный наложит на себя руки или сбежит, его связывают, забивают в колодки, сажают под караул и, дабы его утешить, дают напиться допьяна. У избы, в которой находятся арестованные, толпится вся деревня. Раздается плач и причитанье жен и матерей. В избе пьяные люди поют диким голосом, ругаются и рыдают.
Но самые тяжелые сцены происходят при отправке.
Нет. Не хочу. Будь моя воля я бы вернул черту оседлости сейчас. Только боюсь она уже есть. В Москве их черта оседлости.
