Последнее дело капитана Дымова 1⁠⁠

Аннотация

Смутные времена настали в жизни капитана полиции Егора Дымова.

Проблемы со здоровьем. Разлад с женой. А тут ещё и дело о ритуальном убийстве трёх молодых женщин, над которым он безуспешно бьётся, у него забрали.

Всего три дня есть у Дымова, чтобы найти убийц и предотвратить смерть следующей девушки. Одна проблема – зацепок почти нет. Лишь невнятные показаний о странно одетых незнакомцах виденных рядом с квартирой убитой девушки, слов криминалиста о наркотиках, сожжённых на местах преступлений, да слов информатора, о людях купивших большую партию «товара».

Идя по следу от одних свидетелей к другим, Дымов неумолимо приближается к убийцам. Сектанты, предупреждённые покровителями, в свою очередь ищут встречи с Дымовым.

И никому неизвестно, кто выйдет победителем из жестокой схватки.

Все персонажи данного романа выдуманы лично мной, то есть автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами и событиями, которые происходили, происходят или будут происходить, всего лишь случайность. Которую можно объяснить подключением сознания автора, то есть меня, к ноосфере, которая, как известно, хранит в себе всё что происходило, происходит и даже то, чему ещё только предстоит произойти. Подключение это обычно происходит во сне, и многое из того, что автор подсмотрел в ноосфере, он забыл, а всё остальное сильно исказил в силу плохой памяти и скудной фантазии.

Город, описанный в произведении, существует на самом деле, но только в памяти писателя, то есть меня. Не ищите в нём знакомых улиц, дворов, домов. Это лишь старая, выцветшая, местами прожжённая жизнью и сигаретами фотография.

Также автор, то есть я, резко отрицательно относится к наркотикам. И, к так называемым лёгким, и к тяжёлым, а также к веществам растительного происхождения и синтетического. Автор: то есть я, призывает всех, ни в коем случае их не пробовать.

Автор, то есть я, также категорически не приемлет насилия как физического, так и морального и психологического.

Автор, то есть я, приносит извинения читателю за использование обсценной лексики в произведении: это он, то есть я, не со зла, так требовала структура, форма и стиль написания произведения. Я постарался минимизировать её использование, но не в ущерб смыслу, а всё что использовалось, старательно запикал.

И автор, то есть я, клятвенно обещает, при следующей правке вымарать весь сленг, арго и феню с матом, но только после того, как всё это исчезнет из нашего лексикона.

Добро пожаловать в мир капитана Дымова. Аминь.

Всегда с уважением, автор, то есть я.

Последнее дело капитана Дымова

Мне отмщение, Аз воздам.

Апостол Павел (Послание к римлянам. 12:16-21)

Делай, что должно, и будь что будет.

Поговорка

…И никого не защитила

Вдали обещанная встреча,

И никого не защитила

Рука, зовущая вдали…

Александр Кочетков (Баллада о прокуренном вагоне)

Пролог

Трое в чёрном – юная миниатюрная блондинка, высокий, широкоплечий парень и мужчина возрастом хорошо за пятьдесят, с угловатым суровым лицом – работали споро.

Быстро и бесшумно они расчистили комнату от мебели и покрывавшего пол ковра, даже темнота, разгоняемая только слабым светом уличного фонаря, им не помешала.

Едва они освободили пространство, от окна в центр комнаты шагнул мужчина, укутанный от горла до стоп в полотняную хламиду. Был он не молодой и не старый, среднего роста и среднего телосложения, со смазанными чертами лица, словно кто-то прошёлся ластиком по его облику, стирая приметы, будто нарочно делая безликим, не запоминающимся.

— Дети мои, готовьте донора. — Негромко скомандовала безликий.

— Да, отец. — Девушка почтительно склонила голову.

— Да, отец. — Эхом откликнулся парень, повторяя её жест.

— Старший, готовь снадобье.

Мужчина кивнул, и, ловко орудуя медным пестиком, начал перетирать в покрытой узорами и сакральными символами медной чаше сладко и остро пахнущую траву.

Молодые подручные начали срезать с лежащей на диване девушки одежду. Та, опоенная какой-то гадостью, не сопротивлялась им, бессмысленно и безвольно глядя в потолок широко открытыми серыми глазами. Действовали они ловко, не мешая друг другу, было видно – такое они проделывали не раз, и каждому была известна его роль. Освободив жертву от одежды, парень с девушкой негромко замычали тягучий, угрожающе-заунывный мотив.

Тот, кого назвали отцом, скинул с плеч хламиду, оставшись в одних штанах небелёного полотна. Запустив пальцы в резной туесок, притороченный к верёвке, опоясывающий талию, он, забормотав что-то, напоминающее молитву, принялся мелом вычерчивать на полу пятиконечную звезду. Закончив рисовать, он легко подхватил девушку на руки и аккуратно положил её в центр нарисованной пентаграммы. Роскошная грива русых волос жалко разметалась по полу.

Пока безликий вычерчивал вокруг распростёртой фигуры узоры и письмена, старший высыпал перетёртую траву в жестянки и, поставив их возле четырёх лучей звезды, поджог.

Тяжёлый удушливо-сладкий аромат слился с тягучей мелодией, звучащей в комнате. Клубы, кружась затейливыми узорами, словно бы впитывали в себя те редкие проблески света, что ещё оставались в комнате.

Едва закончив чертить последний символ, отец скомандовал.

— Ведите реципиента.

Парень с девушкой, не прекращая вполголоса заунывно петь, ввели в комнату молодую очень худую девушку. Желтовато-серые, словно солома, волосы неопрятными космами свисали вдоль измождённого, с запавшими щеками лица. Тёмные, почти фиолетовые круги вокруг прикрытых глаз, тонкие бесцветные губы крепко рта страдальчески искажены, движения худого тела, неловкие и замедленные, выдавали в ней глубоко больного человека.

Уложив её рядом с обнажённой девушкой, так что их макушки соприкоснулись, подручные безликого отступили в сторону и принялись стягивать с себя одежду.

Отец, всё так же читавший нараспев не то молитву, не то заклинание, опустился на колени рядом с телами. Веером разметав русые волосы первой девушки, он смешал их с блёкло-соломенными прядями второй.

За его спиной встал обнажённый по пояс старший. Его жилистый, совсем нестариковский торс покрывали синие пятна татуировок. Положив ладони на плечи коленопреклонённого отца, он подхватил заклинание, искусно вплетя свой голос в голос отца. На его спину опустились широкие ладони парня, до половины прикрыв криво набитые синие купола. Замкнула цепочку девушка, пальцы тонких рук вцепились в тугие валики мышц на плечах парня, а голос усилил звучащее в комнате заклинание.

Левой рукой отец достал узкий, с листообразным лезвием нож, приставил его к горлу обнажённой девушки и прекратил песнопение. Как по команде замолчали и остальные. На миг в комнате повисла тишина, пространство начало дробиться, идти волнами, распадаться клочьями, наполнятся мраком. Тьма сгустилась и покрывалом легла на плечи присутствующих. Сквозь неё проступили зыбкие, не оформившиеся, постоянно меняющие форму тени. Обступив фигуры, тени замерли.

Лёгким, почти нежным движением, словно не резал, а гладил, отец провёл ножом по горлу девушки. Под тонким и острым лезвием плоть разошлась, а после сомкнулась, будто и не было страшной раны. Отложив нож в сторону, отец положил указательный и большой пальцы левой руки на открытые, бессмысленно смотрящие в потолок глаза донора. Пальцы левой синхронно легли на закрытые глаза реципиента. Рана, словно только и ждущая этого движения, чуть разошлась, справа и слева на белой коже проступили маленькие, не больше булавочной головки, рубиновые капли. Помедлив, они нехотя скатились по гладкой коже и упали на вычерченные мелом знаки.

Безликий снова затянул заклинание, следом его слова подхватил и остальные. Медленный вначале темп ускорился, кровь, подчиняясь ритму, ускорила бег. Она уже не капала – лилась тонкой, с каждой секундой усиливающейся струйкой.

Кровь бежала по письменам, повторяя их узор, пока не замкнулась в круг. Пальцы левой руки отца засветились слабым багровым светом. По обнажённому телу донора пробежала дрожь, передалась отцу, подхватила свечение и понесла его к замыкающей цепочку девушке. Между её лопаток цвет сменился с красного на нежно-голубой и, замыкая круг по правой руке, вернулась к безликому. Пальцы отца, лежащие на веках больной, затеплились голубым. Свет помедлил, накапливаясь, и потёк в девушку.

Кожа донора, до этого гладкая и здоровая, стала блёкнуть, наливаться нездоровой бледностью, волосы потускнели и потеряли свой блеск. Тело девушки словно бы усыхало прямо на глазах, теряя что-то важное, что-то, что наполняло её энергией и жизнью. Реципиент же, наоборот, словно расправлялась: волосы её перестали походить на лежалую прошлогоднюю солому, кожа на лице разгладилась, исчезли мешки под глазами, бескровные до этого губы, перестав страдальчески кривиться, набухли и порозовели.

Обнажённое тело вздрогнуло последний раз и замерло, свет на кончиках пальцев отца медленно погас, ещё через мгновение человеческая цепочка распалась.

1

Сегодня. День

Холод был, конечно, дикий. Ладно, хоть «Аляска», на которую Егор сменил пальто, грела не в пример лучше, и он нашёл «Вялого», прежде чем окончательно замёрз.

Своего стукачка Егор заметил на полпути к его дому. «Вялый» вывернул из-за угла, метрах в десяти впереди, что-то бубня в телефон и быстро идя ему навстречу. В первое мгновение Егор не узнал старого знакомца. Тот был сам на себя непохож. Модная дутая куртка, спортивные штаны с тремя полосками по бокам, высокие кроссовки. Куда только подевался недавний «торчок», в изгвазданном пуховике и мятых, с вытянутыми коленями штанах на полусогнутых ногах. «Вялый», занятый разговором, не узнал Егора, ну а Егор не стал торопиться и кидаться к нему с радостными объятиями. Низко склонив голову и спрятав лицо в тени капюшона, Егор развернулся спиной к стукачу и, подождав, пока тот пройдёт мимо, не спеша, последовал за ним. Ему стало интересно, куда так торопится новая версия «Вялого». Его впору было переименовывать из «Вялого» в «Бодрого», можно даже в «Делового». Жаль, что прозвища, удачно приклеенные в детстве, остаются со своими хозяевами до самой смерти. Это вам не ник в сети, где лёгким нажатием пальца можно прописать себе любое имя.

«Вялый» закончил говорить по телефону, но не спрятал его в карман, а начал что-то искать в нём. Дойдя до старых, щитовых домов, когда-то выкрашенных ядрёной жёлтой краской, а нынче совсем облезлых, он быстро огляделся и, протиснувшись сквозь погнутые прутья ограды, метнулся во дворы.

Ну, ясно, за закладкой рванул, ну кто бы сомневался – внешность изменилась, нутро осталось прежним. Выждав пару минут, Егор проследовал за ним. «Вялого» он обнаружил в глубине двора, за полуразвалившимися гаражами. «Торчок» сидел на корточках, запустив руку, чуть ли не по самое плечо, в простенок между гаражами, и азартно шебуршился там, пытаясь что-то нащупать. Он был так занят поисками, что не услышал, как Егор, поскрипывая мёрзлым настом, подошёл к нему на расстояние вытянутой руки.

Дождавшись, когда радостно хрюкнувший «Вялый» вытянет руку с зажатым в кулаке пакетом, Егор рявкнул:

— Стоять, бояться! Мордой в пол и не двигаться! Работает ОМОН!

Гоша дёрнулся, попытавшись вскочить и отбросить от себя пакет, но Егор уже навалился на него. Одной рукой он припечатал «Вялого» лицом в снег, другой сдавил пальцы с зажатым пакетом так, чтобы Гоша не смог его выкинуть, и заломил руку за спину.

— Так, так, так. Игорь Валерьевич Вялых, что тут у нас?

Егор придавил спину Гоши коленом и выдернул пакет из его руки. Прямоугольный свёрток размером с две ладони, сантиметров в пять толщиной и тяжёлый. Тянул пакет, упакованный в фольгу, целлофановую пупырку и обвязанный в несколько слоёв скотчем, на полкило не меньше.

— Ой, гляди-ка, статья два два восемь точка один. А, Игорь Валерьевич, от десяти до двадцати, вам светит.

— «Слон», ты? — Просипел «Вялый», наконец, узнавший голос Егора. — Отпусти, башку отморожу.

— Я, Гоша, я.

Егор отпустил «торчка»[1].

— Ай-я-я-яй, как же так, Гоша, чё за блудняк? — Он подкидывал пакет в руке. — За тобой такого не водилось, по мелочи закладки раскидать, это ты, конечно, только в путь. Но чтобы полтонны, и это судя по упаковке, не разбодяженый? Ну, прям наркобарон.

Егор ещё раз подкинул пакет в руке и сунул его в карман. Он смотрел как Гоша, глядя куда-то в сторону, растирает запястье.

— Что, в заначке? Хмурый, белый китаец? Спиды, спайсы или что похлеще?

— Не знаю. — «Вялый» всё так же смотрел в сторону. — Ты чё, обноновцем[2] заделался?

— Ну, нет, что ты, как можно? Это привилегия майора Сидорова, Кирилл Матвеича, такую шваль ловить.

Егор усмехнулся, ожидая реакции Гоши, на фамилию грозы местной наркомафии. Не дождавшись, продолжил.

— Как? Будем ему звонить? Я думаю, он мне огромейнейшее спасибо скажет, за такой подгон, полкило «дури», и клиента готового, на статью. А, как думаешь?

— Егор, чесслово, — зачастил Гоша, — это первый раз, за долги меня подтянули. Я в натуре не знаю, что там. Не надо! Это же реально срок неподъёмный. Ты о матушке моей подумай…

— Ты, б..я… — Егор вызверился по-настоящему. — Ты, сука, ты о тёте Лиде даже не заикайся!

Он подскочил к «торчку» вплотную и резко боднул его лбом. Недостаточно сильно, чтобы сломать нос, но достаточно, чтобы «Вялый» охнул, схватился за лицо и, опустившись на корточки, тяжело и прерывисто задышал.

— Ты, сколько ей крови выпил, падла. Это ты, оказывается, о ней думал, когда обожравшись этого «дерьма», квартиру в щепки разносил? Ах, прости – это ты о ней заботился, когда из дома последнее тащил во время «тряски»[3] или когда «алёнку»[4] словил, и тебя едва откачали?

От резкого движения, где-то внутри Егоровой головы, что-то скрипнуло, сошло с привычного места и запульсировало, посылая сигналы боли в левый глаз. Пока ещё слабые, но за болью, Егор знал – дело не заржавеет, ещё полчаса и она начнёт биться о стенки черепа в полную силу.

Егор смотрел, как сквозь прижатые к носу пальцы Гоши, марая и так грязный наст, закапали алые капли.

Вместе с этими каплями, бившими в снег в такт с болью, уходила злость Егора. Её подменяла привычная усталость и безразличие.

«Какого хрена, он вообще тут делает?! Бьёт этого обдолбыша, ищет упырей. На хрена? Швырнуть «Вялому» его «дерьмо»[5], и пусть катится на все четыре стороны. А, самому пойти к Ольге. Наполнить ванну горячей водой, лечь в неё вместе с девушкой, чтобы она прижималась спиной к его груди, прямо как в кино и чтобы тихо бормотал кассетник. Что-нибудь вроде:

Сказку не придумать, счастье не украсть.

Кто потом поможет нам с тобой упасть?

Видишь, как за нами рушатся мосты,

Остаётся пыль на словах пустых.

Ты слушаешь шёпот неведомых слов,

И кружится голова...

Дай себя сорвать,

Дай, дай, дай...[6]

Лежать в горячей воде и наслаждаться теплом и покоем. И чтобы все отправились к дьяволу. И Гоша, и маньяки эти, и работа, и Людмила. Чтобы они остались с Ольгой вдвоём».

Но вместо этого он выцарапал непослушными пальцами из кармана платок и швырнул его «Вялому», который всё никак не мог остановить кровь из разбитого носа.

— Прижми, к носу, и башку к небу задери, полюбуйся нашим небом, а то нескоро его увидишь. На Колыме оно другое. — Продолжил он кошмарить «Вялого».

— Откуда знаешь? — Огрызнулся тот. — Бывал?

— Да нет. Наслушался баек. От таких, как ты. Кому ты должен?

— Цыганам. — Неразборчиво пробубнил Гоша, сквозь прижатый к лицу платок.

— Они что, совсем берега попутали? Такую массу посреди города прятать? Охренеть! Они не боятся, что какой-нибудь «банчила»[7]  их «дерьмо» найдёт и подрежет?

— Нет. Левый «алик»[8] «яму»[9] не найдёт. У них всё чётко. — Гоше, наконец, удалось остановить кровь.

Он протянул изгвазданный кровью платок Егору.

— Подотрись им. — Егор посмотрел на платок и устало продолжил. — Что делать будем, Гоша? Я устал от тебя и твоих проблем. Раньше ладно, ты хоть что-то в клювике приносил, а теперь? Я всё-таки закрою тебя, лет на пять. Тётя Лида спокойно поживёт, да и тебе лучше. А то с цыганами ты точно на «чирик» присядешь.

— Да я клянусь, Егор, это первый раз, он же последний, долг закрыть. Я чистый. Ты на меня посмотри, я уже полгода ни-ни, ни в вену, ни в ноздрю. Я работаю.

— Не свисти. Кто тебя, кроме как «минёром»[10] возьмёт?

— Б..ля, буду, Егор, чем хочешь, поклянусь. Я курьером работаю, пиццу доставляю.

— У-гу, вместе с десертом. Который «стафф»[11] называется.

Потому как забегали глаза «Вялого», он понял, что попал в точку.

— Егор, я только натурашкой банчу, и то редко и не всем, никакой «химозы». Чем хошь, поклянусь. Не надо меня закрывать.

— Прошу, — он молитвенно сложил руки на груди, — отпусти, если я это «дерьмо» хозяевам не отнесу, мне хана. Тогда хоть на Колыму, хоть в Магадан, хоть куда, меня всё равно найдут и всё, пи…сики мне, смерть моя на тебе будет. А я тебе что-нибудь шепну, ну, если чё узнаю. А, Егор, ну, войди в положение… Ну, реально ведь кранты будут…

«Вялый» ещё что-то говорил, но Егор его не слушал. Подняв голову к небу, он посмотрел на тёмное, почти чёрное небо и невпопад подумал.

[1] Торчок – наркоман (жаргон)

[2] ОБНОН – Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

[3] Тряска – ломка (жаргон).

[4] Аленка – передозировка (жаргон).

[5] Здесь наркотик.

[6] Пикник – Дай себя сорвать.

[7] Банчила – человек перепродающий наркотики (жаргон).

[8] Алик – раскладчик или покупатель наркотиков (жаргон).

[9] Яма – место, где спрятаны наркотики (жаргон).

[10] Минёр – человек делающий закладки (жаргон).

[11] Стафф – общее название наркотиков (жаргон).