Переждать бурю⁠⁠

Тишину в заброшенном зале метеостанции разорвал резкий, хрустальный звон. Стеклянный стакан, выскользнув из неловких пальцев Генки, разбился о каменный пол, усыпанный осколками штукатурки и прошлогодней хвоей. Эхо покатилось под сводчатый, закопчённый потолок, заставив вздрогнуть даже Серёгу, обычно невозмутимого.

– Ну, Геннадий, прям ас хоккея, блин, – сдавленно выдохнул он, отрывая взгляд от карты района, которая висела на стене. – Теперь жди неприятных новостей или перемен. Или тут, в этой дыре, приметы не работают?

Генка, весь красный от смущения и выпитого на дорогу самогона, присел на корточки и стал собирать осколки.

–Засунь свои суеверия поглубже, Серёга. Скользкий он, руки замёрзли.

Третий их товарищ, Игорь, не отреагировал на происходящее. Он сидел на своём рюкзаке, поджав ноги, и смотрел в единственное не полностью забитое досками окно. За мутным стеклом бушевала настоящая пурга, закручивая в белое безумие снежную пыль, полностью отрезав их от остального мира. Их внедорожник, верный и обычно непобедимый, теперь представлял собой лишь безнадёжный бугор под снегом в трёх километрах ниже по склону. Эта башня, больше похожая на мрачный крематорий из кошмарного сна, стала их единственным убежищем от верной и холодной смерти. Возвращение с рыбалки, не увенчавшейся ни единой поклёвкой, превратилось в борьбу за выживание.

– Ладно, чёрт с ним, со стеклом, – Серёга потянулся к горелке. – Перекантуемся до утра. К рассвету должно стихнуть, в прогнозе обещали.

Игорь молча кивнул, не отводя взгляда от окна, за которым пурга свирепствовала вовсю. Он всегда был человеком немногословным, но сейчас, казалось, он вслушивался в вой ветра, пытаясь разобрать в нём нечто большее.

Тихий скрип заставил его медленно повернуть голову. Дверь в соседнее помещение, которую все они при входе сочли наглухо запертой, теперь была приоткрыта. В проёме стоял высокий, до неприличия худощавый мужчина, одетый в простую, поношенную и явно не по сезону лёгкую куртку и штаны. Лицо его было самым заурядным, ничем не примечательным.

– Э-э-э, добрый вечер, – первым нашёл в себе силы окликнуть незнакомца Серёга. – Мы тут, значит, путники заплутавшие. Машину в сугробе похоронили. Не возражаете, если переждём у вас этот адский шторм?

Незнакомец не ответил, тупо продолжал стоять на пороге неподвижно. Его взгляд медленно скользнул по Серёге, перешёл на Генку, на мгновение задержался на осколках разбитого стакана и, наконец, упёрся в Игоря.

– Мужик, ты чего? – Генка, оправившись от испуга, встал, демонстрируя свою богатырскую комплекцию. – Глухой, что ли?

Незнакомец, не удостоив его ответом, сделал шаг вперёд и устроился на обломке бетонной плиты в самом тёмном углу комнаты. Он сел там с видом безучастного наблюдателя.

– Похоже, местный юродивый, – фыркнул Серёга. – Брось, Генка. Сиди уж.

Но Генку уже понесло. Его природная, бычья упёртость, вперемешку с адреналином и остатками самогона из фляги, требовала немедленного выхода.

– Эй, ты, я с тобой разговариваю, Карлсон, – он грузно подошёл к неподвижному типу. – Тебя не учили, что гостей встречать надо? Хлебом-солью? А у тебя тут, небось, склад провизии припрятан? А то мы с голодухи помереть можем.

Генка протянул руку, чтобы похлопать незнакомца по плечу, но в следующий момент прикрыл лицо руками, отпрянул назад и издал короткий, лающий звук.

– Сука! Вы видели? Он меня… он мне как будто чем-то в глаза ткнул!

Серёга нахмурился, непроизвольно сжимая кулаки. – Кто? Что ты несёшь, Генка?

– Он, блядь! – Генка истерично указал пальцем в сторону молчаливого мужчины. – Вот так, сука, тыкал!

Незнакомец сидел всё в той же позе, его руки лежали на коленях, выражение лица не изменилось ни на йоту. Он просто медленно перевёл взгляд с трясущегося от возбуждения Генки на напряжённого Серёгу.

Серёга почувствовал внезапный, ничем не обоснованный приступ раздражения. «Бред сивой кобылы, – попытался он убедить себя. – Контуженный Генка городит чушь. Все устали, нервы на пределе».

– Успокойся, – строго сказал он. – Никто тебя не тыкал. Сядь, выпей воды.

– Да пошёл ты на хер со своей водой! – взревел Генка, его глаза налились кровью.

Серёга почувствовал, как в его собственной груди закипает злоба. Эта тупая, бычья упёртость Генки всегда его бесила, а сейчас казалась личным оскорблением.

– А ты не ори, как потерпевший на районе, – сквозь зубы процедил Серёга. – Может, он немой или психически нездоров. Ты чего к нему пристал с претензиями, как к нормальному?

– А ты чего за него заступаешься, а? – Генка сделал угрожающий шаг в сторону Серёги. – Родственник ему приходишься, да? Или тоже молчать собрался, как этот мутант в углу?

Игорь, сидя всё это время в стороне, наблюдал за ними с нарастающим ужасом. Он видел всю механику происходящего с пугающей ясностью. Незнакомец не делал абсолютно ничего, просто сидел и смотрел. Но его взгляд был как мощный катализатор. Он вытягивал наружу всё самое гнилое, что таилось внутри каждого из них – все мелкие обиды, давние раздражения, невысказанные претензии, которые накопились между друзьями годами.

– Генка, заткни свой хавальник, я тебе серьёзно говорю, – злобно проговорил Серёга. – А то щас вмажу так, что свои же не соберут.

– А ну попробуй, петух сутулый! – Генка развернулся и зашагал к своему рюкзаку, откуда торчала рукоять топорика для колки дров. – Я тебе сейчас твою интеллигентную рожу по стене размажу!

Игорь вскочил с рюкзака.

– Ребята! Остановитесь, вы что, совсем охренели? Вы не понимаете? Он же этого и добивается!

Оба обернулись на него синхронно. В их взглядах не осталось ни капли прежнего, дружеского узнавания. Была только чужая, заимствованная ненависть.

– А ты чего, Игорек, в сторонке решил постоять? – Серёга злобно ухмыльнулся. – Умный самый? Нас, лохов, на эту херову, бесперспективную рыбалку уговорил, а теперь белый и пушистый? Чистенький?

– Да он всегда такой, этот тихий шпиль в жопе, – прошипел Генка, сжимая в руке рукоять топора. – Я ему ещё с прошлого раза за ту палатку должен, помнишь? Так он, гад, вчера как бы невзначай напомнил, будто я, дурак, забыть могу.

Игорь отступил на шаг, натыкаясь спиной на холодную стену. Он смотрел на лица своих друзей, людей, с которыми он пил водку, ходил в походы, хоронил родителей. Он не узнавал их. Черты их лица исказились, стали карикатурными, гротескными.

Незнакомец наблюдал. На его лице не было ни удовольствия, ни простого человеческого интереса. Только абсолютная, животная отрешённость. Он был похож на бесстрастного учёного, наблюдающего за предсказуемой химической реакцией.

– Брось топор, Генка, – Игорь не терял надежды уладить всё словами. – Серёга, очнись. Это не мы. Это он. Он на нас смотрит, и мы сходим с ума.

– Кто сходит с ума-то? – Генка повернулся к нему с безумным взглядом. – Может, вы с ним в сговоре? А? Заманиваете доверчивых рыбаков в ловушку?

Серёга, не произнеся больше ни слова, вдруг сорвался с места и нанёс Генке точный, боковой удар кулаком в челюсть. Генка ахнул, выронил топор и отлетел к стене, но, на удивление, не упал. Он выплюнул на пол струйку алой крови и с рёвом бросился на Серёгу.

Игорь кричал им, чтобы они остановились, кричал на незнакомца, требовал, чтобы тот прекратил, умолял, плакал. Но всё безрезультатно.

Зрелище было страшным, откровенно животным. Они не дрались, а уничтожали друг друга. Серёга рычал, впиваясь зубами в мочку уха Генки. Генка, рыдая от ярости и боли, молотил его короткими, мощными ударами в корпус, по почкам, по затылку.

И всё это время незнакомец сидел и смотрел. Его взгляд перемещался с одного на другого, и с каждым его взглядом ярость вспыхивала с новой силой. Он не управлял ими. Он просто убирал все барьеры, все социальные условности, всё человеческое, оставляя голую, первобытную сущность.

Игорь не выдержал. Он не мог больше это видеть. Схватив со стола газовый баллон от горелки, он с диким криком бросился к незнакомцу.

– ХВАТИТ!

Он замахнулся, чтобы размозжить эту спокойную рожу. Их взгляды встретились, и Игорь просто застыл на месте, словно тот, кто сидел перед ним, попросту лишил его воли.

Игорь не услышал хруста костей, когда Генка сломал Серёге шею. Не увидел, как Генка, рыдая и смеясь одновременно, пошёл на него с окровавленным топором и даже не почувствовал удара.

Его последним осознанным ощущением был взгляд незнакомца, смотрящего на него, как на интересный, но в итоге бесплодный результат эксперимента.

***

Снег перестал идти к утру. Ветер стих. В разбитое окно метеостанции лился холодный, розовый свет восхода.

В главном зале было тихо. Сидел Генка, прислонившись к стене, весь в крови, своей собственной и чужой. В руках он сжимал окровавленный топор. В глазах плескалось безумие. Он что-то беззвучно шептал, обращаясь к трупу Серёги, который валялся на полу как тряпка.

Чуть поодаль, в луже запекшейся крови, лежал Игорь. Его голова была рассечена почти пополам.

На своём бетонном постаменте сидел незнакомец, который выглядел точно так же, как и вчера. Его одежда была чистой, а лицо спокойным.

Он посмотрел на Генку. Его взгляд задержался на нём на несколько секунд. Генка перестал шептать и медленно поднял голову. В его безумных глазах вспыхнула последняя, финальная искра ярости. Он поднял топор и занёс его над собственной головой.

Раздался приглушённый, влажный удар, а после наступила тишина.

Незнакомец встал, прошёл через зал и перешагнул через тело Игоря, не глядя на него, а потом вышел за дверь. Холодный утренний воздух не вызвал у него ни единой мурашки. Он постоял на пороге, его безразличный взгляд скользнул по заснеженному лесу, по чистому, безжизненному небу.

Затем он медленно пошёл, шаг за шагом, растворяясь в белизне ландшафта. Он не оставил следов на снегу, просто ушёл таким же, каким и пришёл. Бесцельный и безмолвный. Оставив за спиной тела троих в каменной коробке, которым он просто своим присутствием показал истинное лицо, скрытое под тонким слоем цивилизации. Лицо обезьяны, увидевшей в глазах другой обезьяны лишь конкурента, которого нужно уничтожить.