НАУКА И РЕМЕСЛО⁠⁠

Фландрия. 1607-ой год.

К итальянскому лавочнику-макароннику Винченцо Стаппини пришел мастер Захарий.

--Я принес тебе новую машину по раскатке теста Винченцо,-- радостно объявил Захарий--я усовершенствовал твой чертеж, теперь она может делать макароны любого диаметра, хоть с полено.

Страппини отвлекся от варки лапши, передал мешалку поваренку, и, вытерев руки о передник подошел к принесенной машине.

--Нет слов, хороша!-- воскликнул он довольно после осмотра,-- вижу, ты не только горазд очки ладить, творческая мысль в тебе растет и крепнет Захарий.

Ремесленник, порозовевший от похвалы, сказал:

--Ко мне с заказами обращаются четыре профессора, для того, чтобы я смастерил всякую всячину для их мастерских и лабораторий. Впору задуматься, а не стать ли самому ученым. Слыхал я, что и ты, любезный Винченцо, преподавал когда-то в университете Пизы... Как же так вышло, что ты стал лапшичником?

-- Я всегда был лапшичником,-- пожав плечами  ответил Винченцо,-- разница лишь в том, что на кафедре в Пизе я вешал лапшу на уши, а здесь раскладываю по тарелкам.

--Странная смена деятельности, тем не менее, не находишь?

--Ух ух ух,-- пропыхтел Винчецо,-- видишь ли, мой дорогой Захарий, нынешнее мое ремесло много честнее. Все было замечательно, до поры: и слава, и признание. До тех пор, пока я не понял, что "Алмогест" Птолемея ошибочен, и земля вращается вокруг солнца, а вовсе не наоборот. Тогда я попытался снять лапшу с ушей своих студиозусов...

--Им это не понравилось?

--Нет, это не понравилось инквизиции, и я сбежал сюда от греха подальше.

--И прекратил заниматься наукой?

--Ну почему же,-- возразил макаронник,-- я остался философом от теста, делаю сьедобные звезды Давида для евреев, и пятикокенные для алхимикив - работаю с формой. Тесто, больше всего напоминает универсальную материю, из которой Бог сотворил все сущее.

--Как так?-- удивился Захарий.

--Очень просто: все в этом мире вешают лапшу, кто на уши, кто на вилки. Раскладывая макароны по тарелкам, я вдруг понял, что все во вселенной зависит от того, переварю я тесто, или недоварю. Например, работая с сухими макаронами, я могу связать их в пучок бечевкой, посчитать количество макаронин, измерить длину бечевки, и вычислить число пи - краеугольный камень математики. Ученые мужи, намеренно переваривают свою рабочую субстанцию,  делают ее максимально пластичной, чтобы подогнать свои решения под ответы, данные в Библии и в том же Альмогесте. Вот смотри,(Винченцо взял в руку огромного диаметра макаронину). Пока она твердая - это полый цилиндр, работая с которым, Архимед также сумел вычислить число пи...а если я засуну ее в кастрюлю( он бросил ее в котел), то через поочаса выну из нее бесформенную массу, о которой можно будет сказать что угодно. Пускай, высказывания станут голословными, но люди съедят это за милую душу, аж за ушами трещать будет. Так и твоя работа, Захарий, более честная, чем у тех профессоров, которые к тебе обращаются. Ты волен принимать заказы, переосмыслять их в процессе работы, а заказчикам сдашь готовую лапшу.

-- Последний, мне поручил сделать астролябию,-- сказал Ван,-- но с такими мелкими значками, что придется задействовать лупы в двух местах. Вот они( он вытащил из кармана две линзы). Но мне хочется большего, я желаю удивить мир, придумав прибор, какого доселе никто не видел. Не в этом ли суть ученого мужа: удивлять новыми открытиями и изобретениями?

--Открытиями да, но разве ты в этом сведущ? По моему, тебе поздно ступать на ниву познания. А изобретения...почему бы и нет? Ты думаешь, зачем тебе дают заказы ученые мужи?

--Зачем?

--Им не хватает инструментов для познаний, и они изо всех сил силятся приблизить открытия с помощью, в том числе, и твоих приборов. Если во всей этой дилемме замешано тщеславие, то скажу тебе так: однажды наука шагнет вперед семимильными шагами, благодаря какому-нибудь прибору, который сумеет приблизить око ученого к истине. И за созданием такого прибора, будет стоять не ученый вовсе, а такой как ты. Все лавры, разумеется, достанутся профессорам, но  нет-нет, да потомки припомнят, что прорыв был бы невозможен без смекалки такого простого парня, как добрый Захарий Янсен.

Договорив, Винченцо опомнился, что забросил огромную макаронину в котел много позже остального теста, отнял у поваренка плошку, подвинул его, и вынул еще не потерявшую форму макаронину.

Ван увидел, что с обеих сторон изделия из теста, вспучились пузыри воды. Ненадолго, через секунду они лопнули, но мгновения хватило, чтобы Ван это заметил, и перевел взгляд на линзы  своих руках. Озадаченный, он распрощался с Винченцо, но уже через полчаса принес ему кусок картона, заклеенный так, чтобы получился полый цилиндр, со вставленными в него линзами. Это была первая в мире подзорная труба.

С позволения Захария, Винченцо написал письмо ученому другу в Пизу, в котором описал суть изобретения. Профессор пизанского университета, чрезвычайно заинтересовался им, и уже через несколько недель представил миру телескоп - прибор для наблюдения за небесными светилами. Прошел всего лишь год, и этот ученый перевернул все человеческие представления об устройстве вселенной. Звали его Галилео Галилей.