И словом было...⁠⁠

— Что ты делаешь?

— Мир создаю.

— Как, опять? Тебе не надоело?

— Да, опять. И как надоесть может то, ради чего ты создан и существуешь?

— Создан – ты? Ты не создан, ты создаешь.

— То бишь с твоей точки зрения начала моему существованию не было, но я же был всегда?

— Да. Нет. Не суть!

Один из собеседников раздраженно нахохлился. Он походил на смесь кота и домового, лохматый, встопорщенный, обе пары ушей в разные стороны. Нелепо помахивал хвостом – сильно длиннее его самого, так что летал хвост тот везде и всюду.

— И я был не всегда, как и любой из миров. У любого мира есть начало и конец, у любого явления, у любого живого или не живого существа, — мужчина сидел у костра, держа над ним ладони. Огонь негромко потрескивал.

— Конца нет только у твоего влечения к людям, — фыркнул домовой. Или кот? Недовольно потряс головой.

— Ты про оболочку? – его собеседник усмехнулся. – Чтобы познать кого-либо, им нужно стать. Я уж и не вспомню, кто и в каком из миров это изрек, но я не могу не признавать стройность и верность этой мысли.

— Мысли одного из твоих творений, погубивших своими руками свой собств…

— Тихо! – мужчина вскинул голову, прищурившись. – Ты постоянно мне о том напоминаешь. Я это знаю и ничто не сотрет этого из моей памяти. Может, хватит напоминаний?

— Хватит так хватит, — покладисто согласился обладатель шикарного хвоста. – Я что? Я ничто, сижу спокойно, никого не трогаю.

Помолчали.

— Так каким будет мир на этот раз?

— Прекрасным, — мужчина чуть помедлил, прежде чем заговорить. – Ярким. Красивым.

— Много тропиков и ядовитых бабочек? – невинно уточнил домовой кот.

— Нет, это нет… Мягкий климат, отсутствие нужды бороться за выживание, саморегулирующиеся с минимальными потерями и насилием популяции…

— Это уже было. Всем стало незачем развиваться, и все тихо-мирно померли.

— Равные ресурсы тогда.

— И это было. Ты не сможешь следить за тем, чтобы так и оставалось, а сами они следить не будут, а будут драться и отнимать.

— Коллективный разум? – предложил и сам же поморщился. Вспомнил, чем закончилась та идея.

— Вот-вот, мне даже говорить ничего не надо.

— Я могу начать историю людей с одной пары, что не будет ни в чем нуждаться и это мировоззрение, без жестокости, агрессии, страха они будут передавать дальше, своим потомкам…

— Ты забыл историю Адама и Евы?

Мужчина раздраженно дернул плечами:

— И как только ты помнишь все мои попытки и миры лучше меня самого?

— Ничего сложно, — кот-домовой улыбнулся, — ведь ты их создаешь, но я – запоминаю.

— И всегда можешь рассказать, какой дорогой не идти, на которой встречу то, что уже было встречено и с чем я не хочу новой встречи.

— Да, могу. И расскажу. Прямо сейчас и расскажу! – домокот вскочил. Хвост поднялся трубой, шерсть поднялась как от удара электричества. И мерцали глаза, горели – они видели закат и рождение не одной звезды.

— О людях, которых если делать равными, то они начинают ненавидеть друг друга из-за одинаковости. Они ищут пути и способы отличаться, они придумывают ненависть, они сочиняют различия и дерутся за них насмерть. И о людях, которые разные, и каждый из них считает себя выше и лучше остальных. Тебе напомнить, как изобрели расизм?

О людях, которым ты дал то, что их объединяет. Они возвели это в абсолют и уничтожали всех, кто не согласен. Они не посвятили себя улучшению, нет, они занялись истреблением тех, кто им мешал по их разумению. Ты помнишь, что такое нацизм, я это знаю.

Или рассказать тебе о том, как ты пытался дать им общую идею? Люди из веры сделали маниакальное преследование, из мира во всем мире – тотальную слежку. Ни шагу в сторону, ни мысли в бок. Преследование, гонения, костры, пытки, казни, расстрелы…

Кот распалялся. Голос звенел, глаза разгорались.

— Или о попытке с магией? Которая стала мощнейшим оружием, и его воровали, выкупали, выбивали силой, только бы иметь самому. Она не стала созидательной силой, но с помощью нее разрушили очень многое. Люди всегда, почти в каждом из твоих миров гнались за оружием, изобретали самое невероятное и в самых невероятных условиях. Использовали, изобретали более мощное, снова думали, как противостоять уже ему.

Люди не хотят учиться доверию, они стоят друг к другу зубами. Не показывают спину, не созидают, они берут свое и стараются это свое ревностно защищать. Уничтожают тех, кого не могут понять, кто вышел за рамки этого способа мыслить.

Кот вздохнул, обвил хвостом лапы:

— Помнишь, ты попробовал сделать мир по идее из книги одного человека? Мол, счастья всем и пусть никто не уйдет обиженным?

Демиург кивнул. Голова была опущена, но костер освещал лицо.

— Я помню, — голос звучал глухо. – Они разорвали мир своими желаниями. Хотели больше, больше – только для себя, и как многие страстно хотели вреда, смерти, страданий для других. Там не стало даже призрака счастья в тот миг, когда стало возможно получить его даром.

— И ты будешь снова создавать мир людей и для людей? – взъерошенность домокота проходила, оставляя после себя легкую грусть.

Мужчина улыбнулся. Широко, открыто. Встал, выпрямился.

— Конечно. Ведь все в их руках, не моих.