Серия «Англо-голландские войны»

Хочешь войны — готовься к миру

В 1648 году заканчиваются сразу две важнейшие европейские войны, в которых Республика Семи Соединенных Нидерландов принимала самое активное участие. Восьмидесятилетняя война собственно Республики с Испанией и общеевропейская Тридцатилетняя война. Мобильная, отлично оснащенная, хорошо вооруженная Армия Принца раз за разом доказывала свое владычество на поле боя, а флот Республики громил противника от Бразилии до Мальты и от Дании до Явы. Но при всем при этом назвать победой заключенные мирные договоры не смог бы даже самый льстивый из придворных летописцев. В войне с Испанией Нидерланды добились лишь частично своих целей, оставив в руках испанской короны драгоценные южные земли и даже устье Шельды, одной из самых важных транспортных артерий Европы. В Тридцатилетней войне сама Республика получила и того меньше.

Все дело было, разумеется, во внутренних распрях. Генеральные Штаты Нидерландов вынудили штатгальтера, которым только за год до того стал молодой Вильгельм II, заключить мир. Главным миротворцем была, разумеется, Голландия и в ней конкретно, разумеется, Амстердам. Из амстердамских окон все эти войны выглядели сплошным убытком, тратой денег и повышенными налогами. Враг в самой Голландии появлялся последний раз семьдесят, нет, серьезно, семь десятков лет назад, так зачем им, нормальным деловым людям, вся эта, прости господи, инфантерия?! Корабли — иное дело, они нужны для охраны конвоев из обеих Индий. А война — нет, не нужна, разорение и баловство одно.

С точки зрения голландского бизнеса оба мирных договора были вообще замечательными и победными. Южные Нидерланды остались испанцам? Пусть о них у самих жителей голова болит. Амстердаму, Роттердаму, Харлему и Делфту от их наличия ни холодно, ни жарко. Устье Шельды у врага? Ха-ха, теперь-то конкуренты из Зеландии попляшут! И так далее.

Официально Голландия, Зеландия и остальные провинции Республики именовались «провинциями-сестрами». Отношения у них, соответственно, были чисто сестринскими: чужому в обиду не дадут, но уязвить, подколоть и нагадить сестрице сами никогда не забудут.

Надо еще понимать, что в Голландию, подальше от линии фронта с испанцами, переселилось около ста пятидесяти тысяч фламандцев. И это были не крестьяне или чернорабочие, нет, все солидные, состоятельные люди, с капиталами, деловой хваткой и талантами. Сто пятьдесят тысяч готовых торговцев, мастеров, художников, врачей и учителей. Во всей Голландии населения-то было всего около полутора миллионов. Так что плюс одна десятая, причем — образованная и богатая.

Голландия резко и четко гнула свою линию за мир, чего и добилась. Правда, молодой штатгальтер оказался не так-то прост, получить все задаром и нахрапом у амстердамских воротил не вышло.

Имевший несмотря на свой возраст замечательное образование, сам Вильгельм II видел, что обе войны зашли на самом деле в позиционный тупик. Сил на коренное изменение не было ни у одной из сторон. Мирные переговоры тянулись, по правде говоря, уже десятилетие и каждый из игроков пытался лишь добавить себе очков на поле.

По итогам Тридцатилетней войны Нидерланды (и Швейцария, к слову) официально и всеми державами были признаны независимыми государствами. Забавно, что независимость страна получила не в войне за эту самую независимость, а в совсем другой войне.

Это был, пожалуй, самый важный для самого Вильгельма II пункт. Амстердам не видел в том ни пользы, ни вреда (независимость в бухгалтерских документах не отображается), поэтому с легкостью согласился. Для штатгальтера же, копившего ненависть к своему униженному положению — как так, какие-то Генеральные Штаты, сборище адвокатишек и купчишек, имеют наглость указывать принцу Оранскому! — это признание независимости открывало прямую дорогу к его заветной мечте: к трону. Впрочем, это уже отдельная история.

Вильгельм II, штатгальтер Нидерландов.

В ситуации с Испанией тоже все было не так однозначно. Вильгельм II вынудил на внутреннем фронте Генеральные Штаты позволить сохранить под ружьем значительную часть армии, а на внешнем заручился поддержкой могущественной Франции. Две страны решили добить испанцев парой лет позже, когда те расслабятся и распустят собственную, дорого обходившуюся в содержании армию во Фландрии и Валонии. Тогда Нидерланды (уже под короной, как мечтал Вильгельм) займут север и восток страны, а Франции достанется юг и запад.

Забавно, но планы на продолжение войны после передышки были и у Мадрида. Мировое соглашение обеими сторонами молчаливо признавалось небольшим перемирием, не настоящим мирным договором. А забавно потому, что Нидерланды больше ни разу в своей истории не будут воевать с Испанией. И «небольшое перемирие» так и длится до настоящего времени.

Искренне радовались миру только жители восточных и южных частей Нидерландов, по которым все это время и прокатывались волны армий. Армий под разными флагами, но грабившими одинаково. Но кого мнение этих простецов вообще интересует?..

На повестке дня встал вопрос войны с Англией.

Спесь и предубеждение

Воевать с Англией хотел штатгальтер. Английская революция сильно ударила по планам еще его отца, а теперь и самого Вильгельма II. Воевать с Англией хотела верхушка Амстердама, Голландии, Зеландии, Фрисландии и остальных провинций. Английские купцы «нагло воровали» у них «принадлежащие им по праву» деньги. Воевать с Англией хотели китобои, рыбаки и моряки. А то английские коллеги чего-то совсем охамели.

С другой стороны моря расклад выглядел примерно таким же.

Воевать с Нидерландами очень хотел Кромвель. Трон лорда-протектора трещал и шатался, небольшая победоносная война могла все исправить. Воевать хотели лорды адмиралтейства и лондонское Сити. А то Амстердам зарвался, на английские права покушается. Воевать хотели китобои, моряки и рыбаки. А то нидерландцы у самого Дувра уже селедку под ноль выгребают.

Англия активно восстанавливала свое могущество после кровопролитной и жестокой гражданской войны. Война сильно ударила по стране, никогда за последние столетия не была она еще столь слабой. Почему же Нидерланды не задушили своего конкурента, так сказать, в зародыше?

Надо сказать, что предыдущий штатгальтер Нидерландов, Фредерик-Генрих, был в шаге от вмешательства в ту войну. На стороне Стюартов, разумеется. Были разработаны планы десантных операций, выделены полки для них и корабли, которые должны были отправить нидерландскую армию к Лондону. Но тогда Генеральные Штаты резко выступили против, как по идеологическим мотивам, так и по экономическим. Идейные республиканцы не желали поддерживать войну против таких же республиканцев, а торговый люд не желал тратить деньги.

Ведь время, казалось, и так играло на руку Нидерландам: английская казна была пуста, английский флот был разделен и беспомощен, торговля сильно просела. Больше того, английские колонии в Северной Америке оказались сильно завязаны на Новый Амстердам, принадлежащий нидерландской Вест-Индской компании, WIC. Туда свозились товары со всего побережья и уже оттуда голландскими и зеландскими кораблями отправлялись в Европу.

Все шло хорошо, казалось, что еще немного и Англия превратится в экономический придаток Соединенных Нидерландов. Но теперь все стремительно менялось. Англия стремительными темпами набирала могущество, а Нидерланды все так же безмятежно почивали на розовых перинах собственной важности.

Надо сказать, что обе противницы видели войну легкой прогулкой, небрежным щелчком по носу слишком много возомнившему о себе конкуренту.

Нидерландские верхи считали, что власть Кромвеля ненадежна, что у Англии намного меньше кораблей и кораблестроительных мощностей, что новые республиканские адмиралы и капитаны не имеют ни опыта, ни традиций флотоводства.

С точки зрения англичан власть в Нидерландах вечно пребывала в раздрае, корабли не отличались ни качеством, ни надежностью, экономика слишком сильно зависела от моря, а адмиралы и капитаны зажрались и стали не бесстрашными и голодными морскими волками, а жирными и трусливыми корабельными крысами.

И ведь обе стороны были правы! Но отчетливо видя проблемы соперника собственные беды предпочитали не замечать.

Реальные плюсы и минусы сторон

А что же было на самом деле, можно ли сравнить противников максимально объективно? Попробуем.

Итак, Республика Семи Соединенных Нидерландов. Плюсы:

1. Огромный флот. Поскольку в то время не было еще устоявшейся классификации судов (линейные корабли, фрегаты и так далее), то считали по общему мобилизационному потенциалу. Торговый корабль того времени мало чем отличался на самом деле от военного и при дооснащении пушками спокойно становился в строй. По такому счету Нидерланды могли выставить до полутысячи кораблей — огромная цифра. У Англии при полной мобилизации выходило в два, а то и три раза меньше.

2. Чрезвычайно развитые кораблестроительные мощности. При надобности флот мог получать до сорока серьезных кораблей в месяц. У Англии в месяц могло быть построено два-три новых корабля.

Флот Республики Семи Соединенных Нидерландов ("Staatse vloot").

3. Много денег. Денег, конечно, много не бывает, но финансовые возможности Нидерландов реально опережали весь остальной мир. Англия на этом фоне была просто нищей.

4. Большое количество обученных экипажей, опытных капитанов и адмиралов. Флот Республики воевал постоянно. Английский флот после Революции только-только приходил в себя.

Были, разумеется, свои плюсы и у Англии:

1. Население. В Англии проживало порядка 17 миллионов человек, в Нидерландах — меньше четырех миллионов. Разница более, чем в четыре раза! Потому Англия, как считалось, могла не опасаться прямой высадки десанта, а вот про другую сторону такого сказать было уже нельзя. Что заставляло Нидерланды держать значительные военные силы внутри страны.

2. Устойчивая экономика. Англия куда меньше зависела от импорта-экспорта, морской торговли и даже рыбной ловли, чем ее соседка. А потому морская блокада, основной метод войны на море крупных держав, была бы ей неприятна, но не смертельна. В отличии от Нидерландов, особенно Голландии и Зеландии, не могущих без рыболовства и морской торговли себя элементарно прокормить.

3. Гораздо более прозрачная и понятная система управления флотом, а значит и дисциплина. В Нидерландах она напоминала запутанную паутину — служебные, контрактные, профессиональные, личные и денежные обязательства адмиралов и капитанов пересекались под немыслимыми углами, так что можно было надолго задуматься, а какой именно из долгов надо прямо сейчас исполнять. В Англии подобное было невозможно, определенные права на оспаривание приказа оставались у собственно капитанов кораблей, но командующие эскадрами и флотами могли спокойно отправить такого капитана в отставку и даже арестовать или казнить (ну, это в самом крайнем случае). В Нидерландах подобное было немыслимо.

4. Более серьезная мотивация к войне. Нидерландцы хотели, разумеется, проучить «англичашек», но… но так, чтобы это не мешало по-настоящему важным делам — торговле и обогащению. В Англии куда лучше понимали, что без укорота Нидерландам никакого обогащения и торговли у нее не будет, значит надо серьезно постараться.

О больших пушках

Еще одним штампом, кочующим по русскоязычным публикациям об этих войнах, является «качественное превосходство английских кораблей». Штамп этот родом из того же XIX века и тогда он соответствовал всем представлениям науки. Английские корабли действительно несли больше пушек, пушки были мощнее, дальнобойнее и крепче. Казалось бы, что тут не так?! Ведь всем же понятно, что главная задача военного человека — бабахнуть посильнее, подальше и поточнее, нет?

Но если бы мы заикнулись об этом в первой половине XVII века, то нас подняли бы на смех не только голландские, французские, испанские или, там, датские адмиралы, а и сами англичане. Все вышеперечисленное, по мнению военной науки того времени, никаким «качественным превосходством» не являлось, а были английские корабли таковыми исключительно от бедности.

Считалось, что корабли строят для перевозки грузов и зарабатывания денег. В идеале пушек бы вообще не должно быть, потому что они весят много, а прибыли не дают никакой. Но обороняться надо, иначе и твое отберут, так что пушки все-таки нужны. И тут есть два пути.

Можно делать так, как делали испанцы с галеонами в Новом Свете, или те же нидерландцы с «кораблями зеркального пути»: каждый корабль оснастить и трюмами для товара, и пушками. Чтобы он и возить много мог, и обороняться как следует. Получалось по-разному, но чаще всего ни то ни се. Такие корабли в большинстве своем и возили куда меньше, чем «нормальные» торговцы, и оборонялись хуже полноценных военных.

Можно собираться в конвои и поручать охранять беззащитных, зато нагруженных торговцев, военным кораблям. Вот тут уже есть простор. Но есть и вопросы.

Основным методом ведения войны на море оставался абордаж. Потому что людишек бесплатно рожают, а корабль, порох и ядра денег стоят. Так что задача — сблизиться с врагом, отстрелять как можно больше людей на вражеской палубе и попытаться захватить корабль. Мачты, реи и прочий такелаж можно тоже посбивать, не важно, это все чинится корабельными плотниками на раз-два. А вот если в корпус попасть — этак корабль и утопить можно! А кто потраченные на порох деньги вернет?!

Значит, пушки нужны скорострельные, небольшого калибра, чтобы не дай бог не повредить корпус, и небольшой же дальности. Противопехотные, если в современных терминах говорить. Стрелять все равно метров на двести.

И второе. Пришел, значит, охраняемый караван в тот же Амстердам. Купцы радуются, купаются в деньгах, ванили и сахаре, а военные моряки что? Вот тебе пятак за охрану и пшел вон? Платили, конечно, не пятак и даже не то, чтобы мало… Но по сравнению с грузом даже одного торгового корабля — гроши! Слезы! А ведь плыли все вместе, из одних и тех же портов. А вот если на военный корабль тоже немножко товару погрузить… А, нет, пушки мешают. Тяжелые, да на каждую еще куча припасов. Хм, но вот по проекту на корабле восемьдесят орудий. Много же, да? Если пару десятков снять (и продать), никто же не заметит? Да чего там, пиратов хватит и полсотней орудий пугать, а настоящий враг встретится — как-нибудь пронесет, божьей милостью! Зато мешков с кофе и перцем получится добавить на корабль на хорошую, на отличную даже адмиральскую, капитанскую и даже боцманскую пенсию!

Но такой подход годился, когда кораблей много и они легко заменяются. Ведь в абордажной свалке на тридцать пиратских кораблей надо и собственных столько же иметь. Ну, или чуть меньше, но именно что чуть. Нидерланды, Испания, Франция могли себе позволить строить сотни кораблей в год. Англия не могла. Поэтому ее корабли вооружались куда мощнее, чтобы не победить и захватить корабль противника, но просто элементарно отогнать одним своим кораблем три-пять чужих. Чтобы отбить охоту связываться.

Большие, мощные, дальнобойные... и малочисленные английские корабли.

На английские корабли ставили семьдесят, сто, а то и сто двадцать орудий, пушки были мощнее, дальнобойнее и опаснее для противника. И тяжелее, в том числе — для карманов капитанов и адмиралов. Ведь заботиться о корабле тем полагалось из собственных средств.

Платой за это стала еще большая бедность военного английского флота. Лишенный «призов», то есть захваченных кораблей (на всех флотах того времени даже действую в бою, в составе эскадры, капитан и команда, захватившие чужой корабль, получали от 2/3 до 4/5 его стоимости вместе с товарами), лишенный «подработки» в колониальных рейсах, флот Англии был вынужден существовать только на выбитые из казны деньги. Что, конечно, не могло идти ни в какое сравнение с флотами других держав.

Итак, война начинается...

Считаем до четырех и читаем классику

Англо-голландские войны, как их по традиции именуют в русскоязычной историографии — череда военных конфликтов в XVII и XVIII веке. Правильнее было бы назвать «англо-нидерландскими», потому как если Англия еще не стала Великобританией (до формального объединения с Шотландией еще полста лет), то Голландия в свою очередь была лишь одной из семи Соединенных Провинций.

Провинции обладали достаточной самостоятельностью, в том числе и в деле ведения войн: каждая должна была заявлять о вступлении в войну отдельно. В теории. В реальном мире решения принимали Голландия, Зеландия и Фрисландия — этакий треугольник интересов. Спорили они по любому поводу просто потому, что могли. А то знаем мы эти союзы — раз согласишься, второй, а на третий и спрашивать не станут! Четыре остальных провинции предпочитали во внешней политике следовать за лидерами, у них были свои игры.

Но вернемся к войнам. Было их… Хм, и тут начинается интрига.

Англоцентричная историография, в том числе и русскоязычная, привычно пишет о четырех Англо-голландских войнах. И вовсе не врет.

А вот в нидерландской истории войн три плюс одна.

С точки зрения арифметики одно и то же, а вот с историей не все так однозначно. Дело в том, что от начала Первой (1652) до конца Третьей (1674) войны прошло всего двадцать лет, а вот Четвертая (1780) началась аж через сто лет после Третьей. И по другим причинам. То есть, да, это были четыре англо-голландские войны. Но считать их через запятую, в одном ряду приблизительно столь же уместно, как перечислять на равных походы Ермолова и «Паши-мерседеса».

Причины такого разночтения в счете до четырех понять не сложно. Не хочу сейчас спойлерить, может кто в первый раз читает про эти войны, так что вернемся к вопросу в последних частях.

В русскоязычной популярной литературе народ особенно не заморачивается и берет источниками, во-первых, статьи и книги XIX — начала ХХ века, и, во-вторых, конечно же, англоязычные материалы. В этом плане очень показательна русская Вики по данным темам. Я не мог согнать с лица умилительную улыбку, когда читал.

Стилистика и обороты старины глубокой придавали статьям этакий особый шарм, привкус простого и понятного позитивизма позапрошлого века. Когда выражения вида «Война эта характеризуется тем, что оба флота ... силой обстоятельств были приведены к сосредоточению сил ... то есть к правильной стратегии.» или «Это было воспринято с глубоким одобрением с обеих сторон.» были вполне себе уместны в книгах.

Но, в общем, если хочется быстро узнать, чем все кончилось, то страшных-ужасных фактических ошибок в русскоязычной Вики нет, вполне себе нормально.

Другое дело — оценки и представление. Историки XIX — начала ХХ веков работали в русле тогдашних идей «государств-монолитов», когда именно страны представали в роли объектов отношений. То есть, полагали, что вот существуют некие вневременные, по сути, национально-географические структуры — Англия, там, Россия, Пруссия и прочее — которые имеют собственные интересы и возможности. Оттуда, кстати, происходит этот дебильный журналистский штамп «Австрия заявила, что...».

Интересы эти просты и, опять же, основаны на простой и даже, пожалуй, примитивной имперской политике того же XIX века: расширяться во все стороны просто потому что. Воткнуть свой флаг в любой кусок земли, хоть там золотой прииск, хоть бесплодная скала в океане. Главное — застолбить, а там само наладится. Ну и, разумеется, именно так, по мнению тогдашней исторической науки, думали и все государственные деятели в прошедшие времена. Это очевидно же!

А ведь та же Англия в интересующий нас XVII век при Елизавете I, Якове I, Карле I, Кромвеле и Карле II — просто-напросто совершенно разные страны, с буквально перпендикулярными зачастую интересами. Там, в конце-концов, Революция и Реставрация произошли, так что Англия образца 1600, 1610, 1630, 1650 и 1660 годов «хотела» абсолютно разных, противоположных прежним «хотелкам» вещей.

С Нидерландами и того сложней, поскольку весь XVII век в стране шла, по сути, «холодная гражданская война», порой совсем чуть-чуть не доходя до горячей фазы, в которой разные, совсем разные по составу, мирополаганию, идеологии группы поочередно перехватывали управление и рулили к собственным целям, опять же, как и в случае с Англией, прямо противоположным тому, что было парой лет ранее.

Так что опираться на старые источники надо с осторожностью. Не солгав в фактах, преподнести одно и то же событие можно совсем по-разному.

Англия и Нидерланды до войны: от любви до ненависти и обратно

Нидерланды появились на карте мира чуть больше, чем за полвека до Первой Англо-голландской войны. А успели за это время во всех областях столько, что другим и трех столетий не хватило бы. В том числе и в отношениях с Англией.

Вид на Амстердам 1640 год.

Пожалуй, наиболее полно их, отношения, можно выразить старой детской считалочкой: «любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет!». И, также как во всякой страсти, отношения были довольно шизофреничны. Когда одновременно и поцеловать, и прибить хочется.

Началось все еще во время Нидерландской революции с нежной и обоюдной любви. Англия предоставила свои порты и кораблестроительные мощности морским гезам, через английские банки шло финансирование армии Вильгельма Оранского. Все это не по причине заботы о новорожденном государстве и даже общая нелюбовь к Испании тут играла второстепенную роль. Все дело было в шерсти.

Экономика Англии конца XVI — начала XVII века держалась на экспорте овечьей шерсти. Если кто не забыл школьную историю, то огораживание и вот это все. А шла шерсть на материк, в Антверпен и Харлем, два мировых центра ткачества. Оба города довольно быстро определились, кого поддерживать в конфликте и это была не Испания. Займи Англия другую позицию, не поддержи восставших, и с шерстяным бизнесом были бы крупные проблемы. Английские лорды в Парламенте, которые и получали основной доход, пойти на такое не могли никак.

Этот короткий период был самым понятным — естественные союзники и по экономическим (шерсть), и по политическим (против Испании) и по идеологическим (протестантизм) причинам.

Но время шло, менялись короли на английском троне, менялись штатгальтеры и состав Генеральных Штатов в Нидерландах. И, самое главное, менялась экономика этого уголка мира. Шерсть и ткани, прежний сакральный символ богатства и могущества, уступали место колониальным товарам: пряностям, сахару, табаку и кофе. Нет, лорды с их огромными отарами, равно как и гильдия ткачей Харлема (почти 80% антверпенских ткачей переехало туда после захвата Антверпена испанскими войсками), все еще оставались весомой силой, но их активно теснили новые люди: торговцы заморскими товарами, банкиры, страховщики. И были те в новых англо-голландских отношениях уже не необходимыми друг другу партнерами, а прямыми конкурентами.

Охлаждение началось после смерти Елизаветы I, при Якове I, когда новая династия взяла курс на сближение с Испанией. Против Франции, разумеется, но это детали. В отношениях же с Нидерландами оставалась вроде как любовь идеологическая (протестантизм) и немножко экономической (шерсть никуда пока не делась), зато ненависти экономической (заморская торговля) и политической (союз с Испанией) прибавилось основательно.

Вид на Лондон 1640 год.

Особенно все усилилось в тридцатых годах XVII века, при Карле I. Потому что к обычным деловым и политическим спорам бодро примешалась идеология, а такая связка практически всегда приводит к серьезным конфликтам. В роли идеологии в который раз выступила религия. Затеянные Карлом реформы серьезно сблизили англиканскую церковь с Римом, что, естественно, не могло понравится суровой протестантской верхушке Соединенных Нидерландов.

Но «не понравиться» местным, нидерландским кальвинистам и лютеранам было только полдела. Даже меньше. Мало ли что кому в чужом краю не нравится! Это вовсе не повод воевать. А вот английские протестанты более радикальных общин (из которых можно вспомнить хотя бы квакеров) серьезно обеспокоились своей судьбой. И многие из них эмигрировали в Нидерланды, основав огромные общины в Делфте, Роттердаме и Амстердаме. Переехали, разумеется, не просто так, а захватив с собой свои капиталы, которых было ну очень солидно. Что английскому королю никак не могло понравиться.

Ненависть теперь, вроде бы, усилилась чрезвычайно: все, от экономики до религии, было против, ан нет! Ветреная политика снова изменила курс и Карл I выдал свою дочь за наследного принца Оранского, будущего штатгальтера Вильгельма II. «Плюнет, поцелует».

С другой стороны Северного моря тоже было «все сложно». Верховная власть вроде бы принадлежала Генеральным Штатам, которым английская торговля и английские религиозные реформы были прямо поперек горла. Но был еще и Оранский дом, штатгальтер с родственниками, что по сути держали в руках всю военную власть в стране и могли выпускать указы и распоряжения даже без согласия Штатов. И вот как раз штатгальтеры (сначала Фредерик-Генрих, потом его сын Вильгельм II), вместе с многочисленной и сильной «оранжевой партией» ничего плохого в Англии не видели, зато видели много хорошего. Хотя бы то, как Карл прижал этих купчишек из Парламента! Так им!

Ситуация еще более запуталась, когда в Англии произошла Революция и к власти пришел Кромвель. С одной стороны, вроде бы, разрешилась ситуация с религиозными спорами. С другой экономические разногласия достигли апогея, обеими странами по сути теперь правили боровшиеся за одни и те же ресурсы одними и теми же методами очень похожие по складу ума люди. Ну как тут было удержаться и не набить друг другу морду?!

Оливер Кромвель.

С политикой тоже было не просто. Штатгальтер Нидерландов, разумеется, обиделся на свержение тестя. Так, что даже родственника, будущего Карла II, приютил. Но, с другой стороны, английские родственники — это, конечно, важно, а куда важнее местные жестокие споры с Амстердамом. Амстердам, имевший чуть ли не половину всех денег и ресурсов страны, и вовсе не желающий этим со штатгальтерами делиться — вот кто был настоящим врагом Оранского дома. И если английские купцы амстердамских-то прижмут, то разве ж это плохо?! «К сердцу прижмет, к черту пошлет».

И все замерло в нерешительном равновесии, когда обеим странам война и плоха, потому как убытки же, и нужна — «ну а че они?!». И тут себя проявила еще одна новая сила, которая только по сути оформилась в XVII веке: профессиональные военные, генералы и адмиралы.

Военное дело в Средневековье было привилегией благородного сословия. Привилегией, но и обязанностью, так что к концу Средних Веков военная карьера для аристократа не только ничем не выделялась, но даже была хуже придворной или политической. Между тем армии мира постепенно переходили на профессиональную основу, так великолепно показавшую себя в Армии Принца. Для такой армии требовался профессиональный офицерский корпус, не связанный другими обязанностями. Нидерланды первые взрастили не единичных, но массовых генералов и, особенно, адмиралов из простых людей. И эти люди, получив власть и возможности, вовсе не хотели оставаться безгласным инструментом политических интриг. Они сами подали голос. И голос был, разумеется, за войну. В конце концов, это было их ремесло!

И этот голос уже нельзя было «не услышать». Впервые не генеральское или адмиральское звание давалось большим связям и деньгам, а наоборот — новые генералы и адмиралы получали и большие деньги и большие связи. Сын крестьянина Витте де Вит, сын рядового моряка Михил де Рейтер — они получили свои адмиральские звания и огромные деньги сами сделав свою карьеру.

С другой стороны моря, у республиканского правительства Кромвеля, были те же настроения. Только что победившие в кровавой гражданской войне революционеры были настроены решительно. Не за то они кровь лили, чтобы отдавать сладкие плоды победы в руки зажравшихся голландцев!

Все было готово к войне, но начинать ее ни одна страна не хотела. Опять же, по внутренним причинам. Потому что обороняться от подло напавшего врага — это понятно и уважаемо, за это народ может и потерпеть. А на нападавшего можно заодно и всех собак навешать, сделав виновным в чем угодно, от обстрела до повышения цены на пиво в местном кабаке. Война же, враг нападает, а вы тут из-за шиллинга нервничаете!

Война была уже на пороге.