Vitabu

(окончание рассказа)

Следующим утром, когда Иварс с женой проснулись, они поняли, что беда пришла в их дом. Рейана исчезла. Первым делом Иварс обошел всю деревню, спрашивая соседей, не видели ли те его дочь. Но никто не мог сказать ничего вразумительного. Погода в этот день была хорошей, море - спокойным, и многие рыбаки уже вышли на лодках добывать пропитание для своих семей. Иварс вернулся домой ни с чем. Велеана вне себя от горя сидела на прогнившем крыльце их домишка, к ней прижимался Скерф. Ребенок был как будто чем-то напуган, возможно, волнение матери передалось и ему. Иварс спустился к морю. Он был уверен, что его дочь и в темноте нашла бы дорогу по извилистой тропе, если бы ей зачем-то понадобилось спуститься к морю, но его не отпускало видение ее изломанного тела, лежащего под скалами. На пляже никого не было. В море виднелись лодки рыбаков. Это была привычная утренняя картина. Вот только Иварс не был в море со своими сыновьями - они частенько выходили в море и становились ловить рыбу рядом, отдавая дань своим родственным узам. Но сегодня сыновья ушли без него, еще до того, как Иварс пришел в их дома с вопросом, а не видели ли они сестру.

На песке не было видно никаких отчетливых следов - ночью прошел дождь, и грязный песок был весь в маленьких углублениях от капель. Иварс пошел к камням, к той самой пещере, в которой вчера был его сын ("...и что-то еще", - мысленно добавил он). Вдруг сзади он расслышал топоток ножек по песку, обернулся - Скерф что есть сил бежал к отцу, спотыкаясь, его выпученные глазенки блестели, на этот раз он не забыл надеть шарф. Иварс остановился. Скерф подбежал к нему и взял его за руку, всем своим видом выражая желание идти с отцом. Иварсу этого не хотелось, но он ничего не мог сделать, ведь иначе ребенок начал бы плакать, а Иварс не хотел пуще прежнего расстраивать его мать. Пришлось идти к камням вместе с сыном. Когда они приблизились к пещере, Скерф стал проявлять признаки нетерпения. Он вырвал ладошку из руки отца и побежал вперед, ловко перелазая через камни. Иварс с трудом поспевал за ним, поэтому когда он только пробрался ко входу в пещеру, ребенок был уже там. Жуткой вонью тухлой рыбы и гниющих водорослей пахнуло на Иварса из пещеры, он даже остановился на мгновение, прежде чем войти в нее. Но глубоко вдохнув свежего воздуха, он все же пригнул голову и втиснулся в узкое пространство между камнями.

Когда его глаза привыкли к полумраку, царившему в пещере, он сумел разглядеть Скерфа, сидящего на корточках в дальнем углу небольшой пещерки. На каменном полу лежали водоросли, но запах шел не от них. Похоже, этим запахом пропиталась вся пещера, но его источник Иварс сейчас не мог определить. В пещере не было ничего такого, что могло бы так пахнуть. Разве что только здесь было что, долгое время находилось здесь, что издавало эту мерзостную вонь. Иварс вспомнил о виденной вчера твари, и подумал, что знает, от чего здесь такая вонь.

Он приблизился к Скерфу. Оказалось, тот сидел рядом с небольшим сундуком, которого Иварс никогда раньше не видел. С трудом различая в темноте очертания лежащих в сундуке вещей, Иварс нагнулся над ним - и отпрянул, почувствов ту самую ауру ненависти и зла, которая исходила от фигурки русалки, найденной его сыном. Он посмотрел на Скерфа. Во мраке его лицо было почти неразличимо, но глаза ребенка блестели очень ярко, и этот блеск напугал Иварса. "Что это? Откуда?" - спросил он сына. Тот только смотрел на него, не понимая, как и всегда, о чем его спрашивают. Тогда Иварс, превозмогая отвращение, взялся за ручки сундука и попытался приподнять его, он хотел вытащить его на свет, подальше от этой вони и мрака, и рассмотреть его содержимое. Находясь в этой пещере, он уже почти забыл о цели своих поисков, о пропавшей дочери, как будто что-то подчиняло себе его волю. Как только он смог оторвать сундук, неожиданно оказавшийся очень тяжелым, от каменного пола пещеры, Скерф бросился на него, обхватил за него и с силой, неожиданной для пятилетнего ребенка, толкнул. Чтобы удержаться и не упасть, Иварсу пришлось бросить сундук. С глухим лязгом он стукнулся о дно и из него под ноги Иварсу вылетела какая-то вещичка. Иварс ухватил Скерфа одной рукой, другой подхватил выпавшую из сундука безделушку и попятился к выходу из пещеры.


Он вывалился из пещеры, отпустив сына, который упал и, ударившись о камни, замер, зло смотря на отца выпученными глазами. Иварс отдышался, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. Затем он вспомнил о вещи, что держал в руке. Раскрыл ладонь - и сначала не мог поверить своим глазам. На его ладони лежала деревянная заколка, которую он сам когда-то выточил для дочери, Рейаны. Они никогда с ней не расставалась, даже на ночь иногда не снимала... Но как она оказалась здесь, в пещере, в странном сундуке? Ведь еще вчера (он был уверен в этом) он видел ее на дочери... Иварс посмотрел на Скерфа. Ребенок был готов заплакать, но в то же время в его лице было что-то такое, что заставило Иварса отказаться от намерения пожалеть сына. Он будто ухмылялся, там, за этим его рыбьим выражением лица. Иварс развернулся и пошел обратно в пещеру. Там он, пытаясь не обращать внимания на вонь, ухватил сундук покрепче и поволок его к выходу. Скерф на этот раз не пытался помешать ему. Иварс вытянул сундук на камни и открыл его. Он будто бы реально осязал ту волну ненависти и злобы, исходившую от самого сундука и его содержимого. Сундук был заполнен лишь наполовину, что делало непонятным его такой большой вес. Иварс протянул руку и достал из сундука ту самую фигурку, которую вчера принес его сын. Женщина-русалка, казалось, смотрела своими глазами-бусинками прямо на Иварса, рыбаку даже показалось, будто она ухмыльнулась, глядя на него. Он бросил фигурку обратно в сундук. В нем были также какие-то древние монеты из неизвестного металла со стертыми надписями, украшенные изображениями водорослей и рыб. Сам сундук был из простого дерева с железным скобами, но на нем также были начертаны письмена, похоже, на том же самом языке, что и на фигурке женщины-русалки и на монетах. Иварс захлопнул сундук и посмотрел на Скерфа. Тот не глядел на отца, повернувшись к морю. "Откуда это здесь, оветь мне, Скерф", - спросил он сына, как будто ожидая от того вразумительного ответа. И Скерф, к удивлению Иварса, ответил. По-своему, конечно - он показал в сторону моря, а затем издал звук, который Иварс уже слышал днем раньше - похожий на заунывную песнь китов, но только мерзкий, как зубовный скрежет. Страшная догадка поразила Иварса - а что, если это морское чудовище, что было здесь вчера вместе с его сыном, утащило Рейану, его единственную дочь? Но как это было возможно, ведь спать они легли все вместе, дочь была спокойна и ничем не взволнована? Иварс взял Скерфа за руку и почти потащил его к дому.
Велеана по-прежнему сидела на крыльце. Она подняла на мужа мокрое от слез лицо и сказала: "Я знаю, что ее больше нет. Море забрало ее". Иварс сел рядом с ней и обнял жену... он не хотел признаваться ей в том, что нашел в пещере, но у него не было другого выхода. Он начал свой рассказ с того самого момента, как Скерф принес фигурку русалки. Пока он говорил, Скерф сидел напротив родителей и, казалось, тоже слушал. Иварс закончил свой рассказ и посмотрел на жену. В ее глазах он прочел то, чего страшился и в то же время хотел увидеть.

Они поднялись. "Пойдем, Скерф", - сказала Велеана, утирая глаза рукавом платья. Они спустились к берегу втроем. Иварс подтащил к берегу лодку, посадил в нее сына и жену, оттолкнул лодку от берега и запрыгнул в нее сам. Взялся за весла и погреб в сторону камней. Скерф начал плакать, как это мог делать только он - побулькивая и пуская слюни. Острая жалость пронзила Иварса, но он не мог позволить этому чувству взять верх над его решением.

Лодка уже завернула за камни, Иварс греб теперь наискось от берега - чтобы миновать рыбачьи лодки своих соседей. Они уходили все дальше в море, которое было на удивление спокойным. Вдруг далеко в море показались спины каких-то плывущих животных. Иварс было подумал, что это дельфины, но присмотревшись, понял, что это не грациозные дельфины. Эти существа плыли, тяжело переваливаясь в волнах. Иварс начал грести быстрее, пытаясь уйти от приближающихся существ. Скерф тоже заметил погоню и перестал выть, он обрадованно подскочил в лодке, Велеана ухватила его и с трудом заставила сесть. Ребенок вырывался, но жена Иварса крепко держала его. На ее лице застыла маска печали и какой-то отрешенной целеустремленности.

Берег уже был с трудом различим, другие лодки тоже не видны. Было только море, рыбак, его жена, и странное существо, которое они считали своим сыном. А еще были приближающиеся в волнах фигуры неизвестных существ. Впрочем, Иварс был уверен - это были существа, подобные тому, что он видел вчера возле пещеры. Те самые существа, которым, вероятно, принадлежал сундук и его содержмое. Существа, укравшие его дочь и превратившие его сына в чудовище.

Он, как и любой другой житель побережья, всегда помнил о том, что море полно загадок и тайн. Легенда о Морском Дьяволе передавалась из уст в уста среди рыбаков и их семей, но были и другие легенды. О Морском Народе, живущем под водой и затапливающем корабли и лодки рыбаков. О гигантских спрутах, обладающих разумом и поедающих людей вместе с их суденышками. О подводных городах, где живут прекрасные русалки с черными сердцами, злобные как исчадия ада. Иварс знал все эти сказания, он никогда не насмехался над подобными историями.


Лодка раскачивалась от быстрых гребков Иварса, она почти летела по воде, но долго выдержать такой ритм рыбак не мог. К тому же в этом не было особого смысла - им не уйти от морских чудовищ. Они приближались, сидящие в лодки люди уже могли рассмотреть их лучше, жена Иварса в ужасе отвернулась от воды, ее лицо стало бледнее мела. А Скерф... Скерф перестал вырываться из рук матери, он с радостью смотрел на тех, что окружали лодку. Иварс перестал грести, опустил весла, с трудом разжал победевшие пальцы, почти сведенные судорогой от долгого усилия.

ОНИ высунули из воды свои морды, такие безобразные, отвратительные, но самым ужасным было то, что эти морды... или лица... определенно принадлежали разумным созданиям. Они были другими, не такими, как люди, они принадлежали к другой ветви развития, были теми, кого принято называть Потаенным народом... Их вожак "заговорил", на своем странном языке, а Скерф ему ответил. Велеана, услышав мерзкие звуки, отпустила ребенка, ее руки безвольно повисли, она была вне себя от страха и горя - в один день она теряла двух своих младших детей. И пусть один из них был не таким, как все, она все же любила его, любила своего сына и даже его выпученные глаза, розоватые щели жабер на нежной шейке...
Скерф тем временем быстро освободился от одежды и прыгнул за борт. Иварс не пытался ему помешать, он знал, что ему не совладать с ребенком, с этими существами. Возможно, так будет лучше для всех - ведь так была надежда, что Скерф будет счастлив среди подобных себе существ (Иварса передернуло при мысли о том, что такой еще похожий на человека малыш станет подобен созданиям, что окружали лодку). И Иварс с Велеаной не замарают свои руки детоубийством... Ведь именно это они решили сделать с ребенком - Иварс немного не успел догрести к мысу, который возвышался вдали, мысу, где всегда бились черные волны, где, как верили жители деревни, обитали духи воды. Возможно, принеся странное создание в жертву в том самом месте, они смогли бы что-то изменить. Но не успели.

Несколько всплесков вывели Иварса из задумчивости - другие уходили, уплывали прочь, среди них Скерф, пять лет проживший на суше, но всегда стремившийся в море. Иварс не хотел даже думать о том, как у его жены мог появиться ребенок из морского народа, это было не иначе как проклятье их рода. Рейана... мысль о ней болью скрутила все нутро старого рыбака... его единственная дочь пропала, вероятнее всего, была убита морскими чудовищами. И это Скерф привел ее к ним! Но что теперь оставалось делать Иварсу? Только вспоминать о дочери.

А здесь и сейчас он был в лодке в опасной близости от мыса Духов, его жена почти без чувств полусидела-полулежала на лавке. Иварс медленно положил ладони на дерево весел и погреб обратно, без спешки, которая больше и не требовалась. Море было тихим, нигде не было и следа того, что в нем обитал кто-то помимо рыбы и морских животных.
Иварс почти не помнил, как он в конце концов вытащил лодку на берег в своей бухточке, как поднялся с женой к дому. Возле дома его ждали сыновья, с бледными лицами, гневно сжатыми губами. Их жены, конечно, рассказали им о пропаже их младшей сестры, как только они вернулись с утреннего промысла, они были полны решимости найти похитителя и отомстить ему. Но Иварс только покачал головой. У него не было сил сейчас пересказывать всю историю своим сыновьям, да к тому же его очень беспокоила Велеана, не произнесшая ни слова с тех пор, как Скерф прыгнул за борт и уплыл с морскими чудовищами.

Сыновья, повинуясь жесту отца, подхватили мать под руки и отвели в дом. Иварс же тяжело опустился на крыльцо дома. Он чувствовал себя дряхлым стариком, будто из него разом выкачали все силы. События прошедших суток казались слишком невероятными, разум будто отказывался их вспоминать и осозновать. Тут Иварс вспомнил о сундуке, что остался возле пещеры, о той силе зла, которая исходила от него. Он подумал, что должен уничтожить сундук и его содержимое, пока кто-нибудь еще из деревни не наткнулся на него и не попал под влияние странной силы Морского народа.


И вот снова рыбак бредет по пляжу к пещере... Этот путь уже стал привычным для Иварса за прошедшее время. Сундука возле пещеры не оказалось. Из нее все еще доносился затхлый рыбный запах, но он будто стал слабее. Иварс вошел в пещеру - она была пуста. Морской народ забрал свои сокровища с собой. Иварс вышел на берег и сел на камни. Он смотрел в море, забравшее у него двоих детей - дочь сегодня и сына 5 лет назад, в день его рождения. Никаких мыслей в голове не было, только боль, горечь, грусть - только чувства. Иварс не знал, сколько он так просидел на берегу, очнулся он от своей печали только тогда, когда понял, что его тело занеменело, он весь продрог. Тогда он медленно поднялся и побрел к дому. К дому, в котором больше не было любимой дочери, к дому, в который вошла беда...

Поднявшись по тропе, Иварс увидел своих сыновей, стоящих возле двери. По их лицам он понял, что произошло что-то ужасное - оттолкнув их, он вбежал в дом - его жена, его Велеана, лежала на их жалкой кровати. Она была бледна, ее глаза были закрыты, но она не спала. Сон приходит только к живым, а жизнь уже покинула тело жены Иварса. Слишком сильным для нее оказалось горе потери дочери и сына.
Издав нечеловеческий вой, Иварс бросился прочь из дома. Сыновья последовали за ним, чтобы удержать отца от того, что он мог совершить. Но горе ли придало ему сил, или что-то еще - но старый рыбак оказался проворнее своих сыновей, когда они только спустились к морю, он уже греб от берега в свой лодке. Он греб в сторону Мыса Духов. И там опасное течение подхватило его лодку и швырнуло ее об острые камни в черных волнах. Море получило свою жертву.

Сыновья Иварса потом нашли только обломки лодки отца в воде. Ни его тела, ни тела своей сестры они так и не нашли. Эту историю передавали из уст в уста в деревне, потом она обросла невиданными деталями и превратилась в сказку. Потомки Иварса продолжали заниматься рыболовством и были очень удачливы - рыба так и шла в их сети. Чем объяснить это - никто не знал, уже совсем позабылась старая история и никто в нее бы и не поверил...

...Тяжело дыша, весь в поту от кошмарного сна, рыбак Иварс поскочил в своей постели, с трудом сдерживая крик. За тонкими стенами его дома выл ветер, лил дождь, доносился грохот волн, бившихся внизу о скалы. Понемногу успокаиваясь, он прислушался - услышал дыхание дочери, малышки Рейаны, смешной смышленной девочки, басовитое сопение сыновей. Его жена, Велеана, лежала подле него на боку, повернувшись к нему спиной. Она теперь могла спать только так, обняв руками ставший очень большим живот - вскоре у Иварса и его жены должен был родиться четвертый ребенок. Иварс смотрел сквозь темноту на жену и думал, думал, думал - о странном сне, который привидился ему в эту штормовую ночь, о том, что его жена уже придумала имя ребенку (почему-то она была уверена, что родится мальчик) - Ренгвард. Рыбак думал о том, что ему придется сделать, когда родится ребенок, и решимость крепла в его сердце. Он должен будет спасти свою дочь, жену и себя самого. Его рука не дрогнет.