SerWolk1

Часть 3. Про маленькие города и большие сёла или история о том, как Современный Промитей заработал первый миллион.

Самое начало первой части. Алиса Бэйкер и люди в масках

Часть 2. Самый пьяный округ. Алиса Бэйкер и люди в масках

Во сне я видел с высоты город,

Братан, набей мне на груги голод и холод.

Нам похуй, замерзать или пылать в огне

Братан, набей мне молодость на спине.

Чемодан Клан.

Глава 9. Сеймур вспоминает  те дни, когда он ничего не поджигал.

Я наблюдал за вами, но смотрел издалека

На ваши SLK, грязный стоя у станка

И тут туман, а не облака

Старый советский плакат о силе русской закалки

Мы обитатели третьего мира

Горят папиры и театр несмешной сатиры.

Brick Bazuka.

Намедни пришло письмо без обратного адреса, но с пометкой: Современному Прометею от Алисы Бейкер. Я должен выполнить две просьбы специально для неё. О второй просьбе мне придётся умолчать, но выполнить. А вот первая просьба чуть по-проще: пояснить за некоторые эпизоды моей жизни. Если честно, не хочется ворошить прошлое. Мне вообще не понятно почему именно события давно ушедших дней. Мне не ясно почему так запал в душу Алисе этот неудачник Купер. То ли дело Джейсон! Чтобы заинтриговать вас и держать ваше внимание на протяжении всего моего повествования, я должен сказать кое-что наперёд.

1. Я сжег, к чертям собачим, пол деревни.

2. Я наблюдал за избиениями Купера в баре.

3. И это я сжег своего начальника заживо, предварительно ограбив.

4. Я тот самый парень из больнички, которого допрашивал детектив Купер.

5. Я не сгораю со стыда, не сожалею ни о чём. Только лишь о времени, что убежало.

Рождение ребёнка как переход из одного мира в другой. Как переход из мира любви в мир людей. Своеобразный переезд. «Всё как в тумане», хочет объяснить новорожденный ребёнок, но не может. Как в тумане видит он мир и им уже недоволен. Чувствует нутром подвох и хочет обратно в маму. Первые два месяца жизни малыш видит вещи, которые находятся от него на расстоянии двадцать-двадцать пять сантиметров. Кстати, именно такой промежуток составляет между мамой и грудничком при кормлении. Поэтому неудивительно, что мамино лицо является самой любимой «картинкой» у новорожденных. К концу первого месяца ребенок различает силуэты и следит за движением объекта на расстоянии около тридцати сантиметров. К полутора месяцам ребёночек способен отличить объемные предметы от плоских, а к двум с половиной месяцам – вогнутое от выпуклого. А что касается того, когда ребенок начинает хорошо видеть, то это происходит обычно к трём месяцам. Именно в этом возрасте малыш различает окружающих его людей по чертам лица, и, соответственно, узнает маму и папу. Но этого всего я конечно же не помню. Просто справка из обычной книги по уходу за новорожденными детками. Глаза есть зеркало души; глаза есть один из вернейших способов познания вселенной.

С самых детских яселек было у меня одна особенность поведения. Мне доставляло удовольствие наблюдать. Я считал и считаю до сих самых дней, что наблюдение за окружающим миром есть ключ к мирозданию. Только так возможно разобраться о том, какого лешего происходит с миром и людьми. С самого раннего детства для моих любопытных глаз не было ничего увлекательнее наблюдения. Неважно что. Будь то огонь, текучие весенние ручейки, перелёт птиц, ледоход на речке, муравейник. Не удивительно, что, будучи мальчиком, я выпрашивал самые интересные предметы наблюдения: аквариум с золотыми рыбками, лупа, очки для ныряния под воду, микроскоп, телескоп, бинокль. Везде кипела жизнь, и маленькому мне хотелось быть в курсе алгоритмов земного бытия. Забравшись как можно выше, видел в бинокле человеческий муравейник. Великое множество людей казалось разномастным и хаотичным, но в тоже время организованным и поступающим по каким-то таинственным законом. Мне казалось, что люди — это марионетки в руках невидимого, неведомого кукловода. Дома, на улице, на работе, в кругу друзей, везде, где бы ни был человек он меняет своё поведение.

- Марионетки, пытающие отрезать невидемые стропы, - так говорил Джейсон.

В школу ходил с энтузиазмом. Учился хорошо. Не ради оценок, а ради познания мира через книги. Как не может быть не интересным, скажем, фотосинтез, реакция серебряного зеркала, строение необъятного космоса или быт первобытных людей? Ради этого стоит любить школу. Вместе с знаниями под видом прививания нравственности приучает молодого человека к выполнению правил общества. Навязывая день за днём определённую модель поведения, система воспитывает очередных винтиков. Мол, веди себя хорошо, делай что тебе говорят, и будет всё хорошо для тебя в будущем.

Однако система умалчивает, что быть послушным и быть хорошим человеком – разные вещи. Здесь как нельзя кстати слова философа Фридриха Ницше из книги «Так говорил Заратустра»: тому повелевают, кто не может повелевать себе. И из множество маленьких божьих искр-первоклашек за одиннадцать лет школа выпускает конченых нигилистов, окончательно разочаровавшихся в жизни. На выпускном балу директор школы зажуёт дремотную обнадёживающую речь, в которую верит сам с трудом, и от которой всех тенят в сон или блевать: вы получили аттестат зрелости и идёте в взрослую жизнь. Эти слова я понял не иначе как: вы уже знаете, как подчиняться, дальше правил будет больше и правила будут жёстче. Так оно и вышло.

В суете дней, занимаясь повседневными делами, примерно год назад я стал замечать, как быстротечно время. Иногда оно тянется медленно и нудно, а иногда его катастрофически не хватает. Люди, не знающие чем заняться или не знающие как убить время вызывали недоумение. В этом мире можно быть кем угодно и заниматься чем угодно. Люди, в большинстве своём, ленивы. Причём на столько, что многие человеческие индивидуумы готовы перекладывать ответственность на кого угодно, лишь бы не думать. Перекладывание ответственности друг на друга есть одна из излюбленных деяний человечества. Своей головой никто не хочет думать. Живёт человек будто никогда не умрёт, а умирая будто бы и не жил вовсе. Одна из самых популярных успокоительных мыслей, которые он сам себе внушает – это загробная жизнь. Там можно вечно, в полном смысле этого слова, перекладывать ответственность и испытывать нескончаемое счастье. На то она и вечность. В тоже время мысль, что после смерти ничего нет, просто забвение и пустота – им омерзительна.

Часть 1. Глава 1. Начало. Алиса Бэйкер и люди в масках

Часть 2. Глава 5. Часть вторая. Самый пьянный округ. Алиса Бэйкер и люди в масках

Часть 2. Глава 8. Джейсон отправился в преисподню.

Июль. День третий.

«Мне знаком этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Имя его Заратустра; но преобразился он.

Тогда ты свой пепел нес в горы: неужели ныне хочешь ты нести огонь свой в долины? Неужели не боишься кары, грозящей поджигателю?

Фридрих Ницше. «Так говорил Заратустра».

Что спасло меня от трибунала – это то, что я не потерял своё табельное оружие. Я написал в рапорте: мол неизвестный напал сзади, лица я конечно не разглядел. Начальство приняло рапорт, прекрасно понимая, что каждая буковка есть ложь. Иногда такое происходит в отношения людей. Все всё знают, но удобная ложь заполняет ниши формальности. Меня перевели в районный центр подальше от деревни, где я пытался трудиться. Мои дела скучны и однообразны. Дела, словно будни, не отличаются друг от друга. Ненужная бюрократия в наказание оказывалась у меня. Парни занимаются реальными вещами, а я опрашивал бомжей и поехавших бабок у парадных.

Между тем в деревне, где я хотел пытался трудиться, происходило нечто невообразимое. В тот же вечер начались пожары. Аналогичные происшествия случаются в наших краях редко. Серия пожаров прокатилась по деревне. Людям казалось, что этот ад закончится лишь тогда, когда сгорит последний сеновал и деревня на двести с лишних дворов превратится в одно большое пепелище. Многие погорельцы тушили свои восставшие как феникс из пепла сельхоз постройки не единожды. Жадный огонь пожирал сеновалы, деревянные сараи, тривиальные сельские нужники с интервалом примерно в неделю. Каждые шесть-семь дней в глубокой ночи кремень зажигалки выдавал искру; искра воспламеняла газ прозрачной зажигалки; огонь цеплялся и резко распространялся по сеновалу и над селом внезапно вспыхивало зарево похожее на рассвет. Сельчане за считанные минуты в полной панике тушили своё или соседское скромное имущество нажитой непосильным трудом в поте лица. На утро заспанные соседи отправлялись батрачить на работу, а хозяева за ночь образовавшегося чёрного выгоревшего пятна сидели на сырой земле со слезами. У некоторых хватало денег и сил восстанавливать утраченное. Однако через неделю другую сидели вновь на том же месте, в то же время, на том же чёрном пепле, проливая те же солёные слёзы. Жизнь не готовит людей к такому. Даже положенная пожарная машина стала приезжать на тушение пожаров только через двадцать два дня с начала «марафона огоньков». Пожарные крепко спали, дыша перегаром в прокуренном пожарном штабе. Случалось, что и не спали, но ехать никуда не ехали. Всё топливо из пожарной машины ушло на дешевую водку.

Поймать поджигателя так и не удалось. Тотальное недоверие односельчан витает до сих пор и будет продолжаться дальше. В замкнутом пространстве, словно в котле, люди в попытках вычислить неуловимого поджигателя подозревали всех и вся. Пожалуй, каждый из нас задумается от том кому, что и когда сделал плохого. Вспомнит каждый свой грешок в отношении других, который мало майски могли стать причиной столь жестокой мести. Карточные игры, личная месть, личная выгода – все версии долго и тщательно мусолились, однако сеновалы горели, а таинственный поджигатель так и оставался таинственным. Ибо вся череда пожаров казалась страшным безумием, не поддающиеся какому-либо анализу.

Два года назад геологическая разведка, кочевавшая вокруг поселения и бурящая скважины в земле, искала полезные ископаемые и нашла бокситные залежи прямо под посёлком. Алюминий, конечно, не золото, но деньги с разработки руды серьёзные. Горнодобывающая корпорация пыталась из-за всех сил договориться с людьми, которые жили там, где не следует. Год назад на сельском сходе у входа в конторы таки был озвучен предложение бартера. Мол, мы вам смешные компенсации, а вы уматываете на все четыре известные стороны. Как мог отреагировать народ? Разумеется, не согласился. Спустя несколько времени началось то, что началось. Слезами горю не поможешь, слезами пожар не потушишь. В любых преступлениях нужно знать одно: ищите кому это выгодно. Корпорация на данную роль подходила превосходно, она подходила на эту роль идеально.

Первое: очевидная огромная материальная выгода. Миллионы, а быть может миллиарды американских денег лежат под ногами. Второе: время от начала пожаров и до последнего серьёзного инцидента, после которого прекратились пожоги и время интереса корпорации, совпадали. Третье: людям была противна та мысль, что поджигатель ходит среди них и смеётся над ними. На очередном сельском народном сходе один старик опрометчиво сказал:

- Я уже два месяца сплю ночами у сеновала. Если он попытается сжечь мою скирду сена, то ему придётся сжечь её вместе со мной. И не как иначе!

Опрометчиво, как же опрометчиво, подумал несущий огонь в долину, услышав это громкое заявление. Ты так сам захотел, ибо видят боги, я не хотел человеческих жертв. Когда луна пошла на убыль и стало ночами темнее чем обычно, кремень выдавил искру и пламя поглотило четыре тонны сена и почти поглотило старика. Морозы стали крепчать к началу декабрю, и старик в тот вечер выпил гранёный стакан перцовой водки. Теперь старик лежит в районной больничке с тяжелыми ожогами.

Меня никто и близко не допускает к расследованию. Так и рождаются теории заговоров.

Август. Вторая декада месяца. Недавно по работе побеседовал с одним парнем с той деревни. Случай бытовой. Очевидно, что он не в чём не виноват. Рядовой бытовой случай. Вернее, он выглядел на фоне того безумия вполне бытовым. Парень ехал с начальником на лесопилку. Машина слетела в кювет, несколько раз перевернулась и загорелась. Парень успел выбраться, а его начальник нет. Парень видел, как на его глазах сгорел начальник. Начальник, как утверждают очевидцы, был законченным негодяем; и такая страшная смерть ему поделом. Я пытался выяснить у парня хоть что-то о пожарах в деревне, ибо он был родом оттуда, а сама трагедия произошла в тех окрестностях. Увы парень был недоверчив. Слова из него клещами не вытянешь. Ушел ни с чем.

Меня мучали кошмары. Мне снился Джейсон. Я полагаю с полной уверенностью, что пожары его рук дела. А сегодня пришла просто отличная новость. В тех же окрестностях, той же злополучной деревушки найден автомобиль, влетевший в опоры линии электропередач. У автомобиля была срезана крыша автогеном. Такой самодельный кабриолет. При ударе водитель погиб на месте. Плюс машина загорелась после удара и выгорела до тла. На переднем пассажирском сиденье полисмены нашли мачете. На лице у водителя была пластиковая хоккейная маска, которая загорелась и сьльно поплалавилась. Скорее всего водитель был жив, и ещё скорее, находился в сознании. Горячий пластик полностью обезображило лицо. Он был в сознании, когда горел заживо... Останки не удалось идентифецировать, однако я полностью уверен - это был Джейсон.  Прочитав это тайком в отделе, я аж выдохнул. Жаль, что я не видел труп воочию, но результатом более чем удовлетворён. Джейсон, ублюдок, отправился в преисподнюю! Наконец-то я могу спокойно спать… Как же мало нужно для настоящего счастья.

Конец второй части.

Начало первой части. Алиса Бэйкер и люди в масках

Часть вторая.  Самый пьянный округ или Джейсон отправляется в ад к чертям собачим.

Алиса Бэйкер и люди в масках

Часть 2. Глава 7. Лицом к лицу с хоккейной маской.

Нужно признать, манипулировать данный персонаж умел знатно. Сдать заднею было просто недопустимо. Честь мундира, как никак. Глоток. Шаги по давно не мытой кафельной плитки на полу. Синяя деревянная дверь, выкрашенная краской для наружного применения. Прохладный летний воздух хлынул мне в лицо. В свете полной луны я увидел спину моего оппонента справа от крылечка. Спина скрылась за углом заведения. Мне ничего не оставалось как последовать за ним.

Страха нет! Страха нет! Страха нет, повторяю я про себя как заученную на зубок мантру. Оказавшись за углом бара, утёрся в него глаза в глаза. Очков-капель уже не было на глазах. Хоккейная маска закрывала лицо. Левый глаз показался промежуточным цветов голубого и зелёного, тогда как правый будто бы отсутствовал. Я от неожиданности непроизвольно вздрогнул. Интервал между выходом его и моим составлял минут парочку. Не больше. У него не было глаз, теперь нет лица.

- У тебя есть право на один удар. Потом я буду тебя ломать. Ломать полностью.

Я вспомнил всё, чему учили в полицейской академии. Однако умение проводить несанкционированные обыски, подбрасывать запрещённые предметы, фальсификация улик, запугивания, угрозы – не помогли мне тогда. Точный удар в солнечное сплетение ни к чему хорошему не привёл. Очень хороший пресс, подумал я. Джейсон даже не пошевелился. От ответного апперкота в челюсть я отлетел на метр. Боли не было. Пролежав секунд пять на земле, я оценил ситуацию и как можно скорей принять боевую стойку. Ноги будто проваливались в почву; в глазах транслировали цветные галлюцинации чем-то похожие на эквалайзер проигрывателя музыки на компьютере. Я замахиваюсь со всей силы в его лицо, но промахиваюсь. Он хватает меня, сажает себе на шею, делает парочку оборотов вокруг своей оси – и я лечу также со всей силы в чахлые неухоженные кусты. Джейсон хватает за штанину моих джинсов и волочёт меня на более просторное место для выбивания дури из новеньких и настырных участковых. Что-то такое я видел в реслинге по телевизору.

Джейсон слегка наклонился ко мне спокойно проговорил:

- Я написал письмо своей собственной кровью, а ты его даже не удосужился передать?! Тебе трудно найти Алису Бейкер и отдать долбанную книгу?

- Так это ты тот самый шутник с библиотеки?! – воскликнул я сдавленным голосом. Вскакиваю на ноги. Пытаюсь бить, но промахиваюсь. В ответ он бьёт мне по лицу ладошками. Унизительно. Ничего такого я не видел по телевизору. Тем более в реслинге.

- Как же это высокомерно бить людей в пол силы! – прозвучал незнакомый голос. – Тем более под анестезией.

Джейсон вступает в диалог:

- Я с ним немного поиграю в кошки-мышки, а потом сверну ему шею. Как бы случайно...

- Исключено. Алиса Бейкер распорядилась оставить его в живых. Непонятно почему этот последний неудачник ей понадобился. Нет человека – нет проблем. Сам знаешь.

- Так он под моим фирменным наркозом. Он ничего не почувствует, только хруст шейных позвонков разве.

- Я расскажу Алисе.

- Дятел ты, Купер! – с пренебрежением сказал Джейсон.

- Не-не! Я не стукач. Я форму доклада знаю.

- Ненавижу тебя.

Лёжа на спине, я не могу пошевелиться, тем более разглядеть действительность на расстоянии метра. Как будто внезапно спустился на землю туман, а ты вдруг стал ёжиком. Галлюцинации перемешали все карты в моей голове. Я вижу Джейсона, который разговаривает с неким Купером. В свою очередь я не могу разглядеть собеседника Хоккейной Маски. А может голос просто померещился? Такое бывает.

- Второе письмо тоже себе решил оставить? Ты реально «Чук и Гек» нашего времени. А данное письмецо мы у тебя конфискуем для выяснения обстоятельств.

Хоккейная маска наклонилась надо мной тогда в последний раз. и Джейсон сделал наставление:

- Исчезни от сюда побыстрее, а главное подальше. Иначе ты найдёшь здесь погибель как твои предшественники.

Спорить с призраками бессмысленно. Вскоре неподалёку заревел мотор дешевого автомобиля. Водитель резко отпустил педаль сцепления. В результате чего авто резко тронулась в мою сторону полетел клубок придорожной пыли. Такое бывает.

В неподвижном состоянии провалялся минут двадцать после исчезновения Джейсона и голоса Купера. Внезапно в тело заныло и мышцы стали шевелиться. Вставая и падая, я кое-как достиг периметра съёмной жилплощади. В грязных вещах завалился на продавленный старый диван. Обрывки голосов до сих пор отзывались эхом в голове. Мне подсыпали в чай один из новых стимуляторов. Что-то вроде амфитамина. Чтобы уменьшить влияние вещества нужно было принять то, что притормаживает. Конфискованная марихуана подходила идеально. Это подсказали мне один из голосов, Джейсона вроде. Я жадно затягивался папиросой, глубоко выдыхал чувствуя вкус её, но трезвел. Часы показывали время четыре двадцать утра субботы, четырнадцатого апреля. Спустя ещё времени мне удалось дозвониться в районный отдел. Коллеги обещали приехать через минуты так двадцать девять с половиной. Я открыл двери настежь, чтобы проветрить помещение. Однако двери оставались открытыми более часа пока не прибыло подкрепление.

То, что происходило позже подробно пересказывать не вижу смысла. Много воды утекло, да и я стал другим. Привожу две записи из моего личного дневника как свидетельства моих душевных терзаний.

Часть 1. Глава 1. Алиса Бэйкер и люди в масках.

Часть 2. Глава 6. Деревенский Твин-Пикс.

Это увесительное заведение местные жители называли гордо «Бар «Алиса». Серая постройка из силикатного кирпича. Массивная входная дверь и окно для ночной торговли выкрашены голубой краской. Над козырьком вывеска, вырезанная из фанеры и украшена светодиодной лентой. Слово «Бар» желтым цветом, а «Алиса» голубым. Причём, половина букв не горела вообще. От главной дороги до входа в бар лежала пыльная грязная дорога в метров пятьдесят длиной. Проблески остатков асфальта не встречаются здесь лет двадцать. Я остановился у крылечка, затянулся в последний раз синим сигаретным дымом. В переполненную отходами потребления людей урну полетел окурок. На открытой настежь внешней металлической двери и подпёртую кирпичом объявление «открыто».

Я толкнул внутреннею деревянную дверь. Внутреннее убранство не отличалось респектабельностью. Слева находился прилавок с придорожной не очень свежей едой. Плюс витрина с дешевым пойлом и сигаретами. За кассой сидит молодая деревенская простушка не очень опрятного вида лет двадцати пяти, полное лицо украшивает роспись красных угрей. Она что-то ела. При видя меня она неторопливо поднялась со стула, прошла к кассе несколько шагов, с некоторым пренебрежением и прямотой на глубоком выдохе спросила:

- Да. Вам чего?

- Здравствуйте, - говорю я. Будьте добры чашку чаю. Желательно зелёного.

- Зелёного чая нету у нас. Только чёрный. С лимоном или молоком. Есть кофе.

Я сделал небольшой заказ. Официантка приняла расчёт, но сдачу вернула всю до копейки. В деревенском мировоззрении существует вне гласное табу на взятие чаевых. Люди, выросшие в деревне, считают чаевые чем-то оскорбительным. А городские представительницы сферы облуживания считают чаевые обязательной безоговорочной частью этикета. Деревенский уклад жизни прост, прямолинеен, никогда не пытающийся кому-то что-то доказать. Это подкупает.

Моё ожидание и периодические глубокомысленные суждения длились полторы минуточки. И вот передо мной пластмассовый столовый разнос на котором треснувшая белая фарфоровая кружка. С поверхности крутого кипятка валит густой пар. Тёмно-коричневое пятно расползается от чайного пакетика. Кусочек лимона на столько мал, что его я заметил с трудом. Также лежит на блюдечке несколько кубиков рафинада, чайная ложечка, маленькая плитка молочного шоколада. Это не подкупает.

Вхожу в зал, занимаю первый попавшийся столик, ставлю разнос на стол. И тут начинается чертовщина. В заведении висят всего две камеры видеонаблюдения, которые, разумеется, не работают. Люди, видя камеры, стараются не воровать. Эффект от неподключенных висящих камер есть, хоть и несущественный. Однажды мой сосед по лестничной клетке (когда я жил в городе) пожаловался на то, что за его гаражом прохожие люди справляют нужду. Я ему дал, как он сказал, дельный совет. На гараже появилась табличка «Внимание. Гараж находится под видеонаблюдением». Экскрементов стало с той поры раза в три меньше. Это работает.

Оставляю еду на столе, иду вымыть руки перед чаепитием. Сталкиваюсь в коридоре с официанткой. Официантка съела котлету из местного меню, тем самым нарушила технику безопасности. За такую грубою профессиональную ошибку болью в животе, жжению в пятой точке, долгим препровождению в уборной. Кстати, уборная «Бара «Алиса» страшная как моя жизнь. Грязным было всё, до чего можно было дотянуться. Грязнее моих помыслов на студенческих вечеринках с алкоголем и девками. С ржавого крана полилась ледяная вода, смывшая «душистое мыло» с моих рук. Вытереть руки можно было только об свою одежду. Это не работает.

Сидя в зале и допиваю вторую кружку чая, я увидел, что стрелки отмерили почти час моего присутствия в заведении. Помещение больше не казалось чужим и неприветливым. Чучела зверей, точнее их голов, казались менее безжизненными; незамысловатая музыка эстрады конца девяностых-начала нулевых ложилась на слух. Даже «однорукий бандит» благоволил удачей очередному соискателю. Миссия моя заключалась в наблюдении за населением, пока меня, как нового участкового, не знали в лицо. Прежний блюститель порядка бесследно исчез, как вы помните. Я наблюдал за посетителями, но шестое чувство подсказывало, что это за мной следят, а не наоборот.

Во внезапно хлопнувшую громко входная дверь вошел человек с небольшой косичкой. Преодолев путь к моему столику. Без лишних слов он сел за противоположным краем стола, прям перед моим лицом. В его солнцезащитных очках я увидел своё отражение.

- Ну-с, ты тут новый шериф?

Так точно, ответил я.

- Тогда уноси отсюда ноги скорей, - продолжал он. –Прошлый коп исчез тут. Спасайся.

- Ты кто такой вообще? Угрожать вздумал.

- Предупреждать вздумал, - парировал он спокойным уверенным голосом, тогда как в моём проскользнула пара нот неуверенности. Он привстал, немного наклонился над моим ухом.

- Допивай свои помои и выходи за мной следом. Я выделю тебе пару пинков под зад, чисто ради ускорения.

Часть перва. Глава первая.  Алиса Бэйкер и люди в масках

Часть вторая. Самый пьянный округ или Джейсон отправляется в ад к чертям собачим.

Глава пятая. Из дневника агента Купера.

Эпиграф. - Если бы тренировался, одевался бы лучше. Тренировки воспитывают самоуважение.
- По-твоему, я себя не уважаю?
- Ты одеваешься так , кто не имеет уважение к вешнему виду.
- Это не главное. Я писатель.
- Надеюсь, ты пишешь лучшие, чем выглядишь.
Из художественного кинофильма « Бо́льшое».

Сомнения нет, так захотел кто-то свыше. Помните случай, когда юноша умер у меня на руках?
Я помню как он мне сказал сдрожащим от боли голосом:
- Джейсон всё-таки настиг меня. Будь осторожен. Они готовы на всё!..
Так вот, в тот день, как мне показалось, что жизнь моя почти остановилась. В тот Хелуин моя без того однообразная жизнь превратилась в один нескончаемый день сурка. Я замкнулся в себе. В каждое мгновение я прокручивал в голове письмо. Кому мне передавать письмо? На деревню дедушке? В какую опасную игру затягивает судьба молодых людей. Считаю своим долгом и судьбой выяснить виновника, пока смерти не продолжились.
Большая отдача учёбе помогала избавится от навязчивых мыслей. Криминалистика эффективней будет дедуктивных методов, подумалось мне. Английские детективы безвозвратно устарели. Технологии меняются во времени. В том числе технологии совершения преступление и их раскрытие. Навыки преступников оказываются всегда впереди раскрытия как лошадь впереди телеги, как тьма впереди света. Как хорошо не освяти объект исследования, всё равно некоторые детали окажутся в тени. Иной раз не хочется знать, «что находится на той тёмной стороне луны».

По распределению попал по распределению в богами и склерозниками забытую деревушку. Первое, что объяснило мне руководство, когда я заступал на службу участковым – не геройствовать.
- Прошлый участковый коп исчез без видимых на то причин. Деревню окутывает не хорошая репутация. Попадёшь в передрягу, то вытаскивать из говна тебя будет некому. Выдали табельное…вертись как знаешь.
Очень обнадёживающее напутствие, подумал я. Кроме «Пистолета Макарова», наручников, резиновой дубинки и прочими спецсредствами, я обладал хорошей физической формой. Я в с воём роде Робокоп, знаете. Падать духом не привык. Несущий свет, тьмы не боится. 03.10.

Постскриптум. Подписываетесь, и в следующей главе Вы узнаете: как учасковай получает люлей на вторые сутки службы, а Джейсон всё ещё жив, и по всей видимости, полностью здоров. Приятного чтения.

Первая глава: Алиса Бэйкер и люди в масках

Глава №4 Ещё одно письмо к Алисе Бэйкер.

Я к вам пишу — чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

А. С. Пушкин.

Это как «магнум» в моей руке с последней пулей,

Либо я убью это в себе, либо оно меня погубит.

Кажэ Обойма.

Я к тебе пишу, Алиса Бэйкер. Зачем? Просто накипело. Такое случается со мной время от времени. Так уж устроен этот мир: чужие локти больно впиваются в бок, чужие ноги больно наступают на твою вычищенную до блеска обувь – и ты чётко осознаёшь, что к горлу снова поступает тошнота вперемешку с ненавистью. Как не пытайся быть толерантным и терпимым, раздражение этими безликими масками даёт о себе знать. Род человеческий – это концентрированная субстанция пороков и лицемерия, которая не заслуживает ничего кроме призрения. Человеческое, оно такое человеческое.

Зачем я пишу к тебе, Алиса Бэйкер, ибо ты не знаешь даже о моём существовании, и вряд ли получишь этого письма? Я не знал до недавнего времени о твоём существовании, однако с самого детства чувствовал всем сердцем тебя. Тебя скрывали от меня, на тебя клеветали; меня убеждали, что более порочной девицы не сыскать на всём белом свете.

- Алиса Бэйкер – корень всех бед, - утверждают люди. – И нет роду людскому счастья, пока эта строптивая девица жива!

Ещё пару-тройку лет назад я даже не знал о твоём существовании. Тогда я жил абсолютно противоположными ценностями, нежели сейчас. Я пил столько, сколько лежало денег в кармане; курил по две пачки сигарет в день; принимал наркотики. Понимая, что этот путь меня убьёт, стал искать пути и способы изменить свою жизнь. Такие вещи, например, как вера в бога напротив усугубили без того плачевное положение. Это как «магнум» в моей руке с последней пулей, либо я убью это в себе, либо оно меня погубит.

В момент нигилизма и кромешного отчаяния среди потоков отравленных вод, я нашел один чистый источник с живой водой – я узнал о тебе. С самого детства мне казалось, что меня обманывают, и как оказалось не напрасно. Моё растерзанно-пустое сердце не подвело. Именно здесь началось переосмысление жизни. Я узнал о твоём существовании от твоих пророков и захотел узнать о тебе побольше.

Во многом этому способствовали сначала программы по телевиденью, затем страницы книг о тебе. Мысли, которые крутились в голове, во многом совпали с твоим миросозерцанием. В момент завершения чтения что-то щёлкнуло во мне. Мир в моих глазах перевернулся с ног на голову. Оказалось, что чёрное это белое, белое это чёрное, добро это зло, а зло это добро. Меня нагло одурачивали все эти годы, а мир намного лицемернее и фальшивее, чем виделось раньше. Твои труды принесли плоды. Семена, посеянные тобой, взошли и потянулись к свету. Я «проснулся» !!! Бросил курить, пить, наркоманить, занялся спортом, стал много читать и развиваться. Как же приятно было видеть мир трезвыми глазами и понимать мир эстетикой трезвого ума.

Родные, видя во мне перемены, были весьма встревожены. Когда начинаешь думать и вести себя не по лекалу, которое навязало общество – это, как минимум, настораживает. А когда начал отстаивать твою честь – это крайне возмутило окружающих.

Я безмерно восхищён твоим мужеством в борьбе с системой и верным служением правым идеалам. Мне пришлось отказаться от всего, что делает меня слабее. Иначе твою честь не отстоять. Твоя честь – верность, впрочем, как и моя. Нас уже двое, но двое против всех.

Зачем я тебе пишу, Алиса Бейкер? Знаешь, мы похоже не только идейно, но и внешне. Я голубоглазый блондин, со спортивным телосложением. Ты голубоглазая, стройная женщина с волосами цвета осень. Алиса Бейкер женщина не сравнительной красоты и я люблю её всем сердцем. Алиса Бэйкер- эталон матери и рода людского. Есть что-то поважнее моей жизни – и это ты!

Набираясь сил, я выяснил как люди слабы и ничтожны. Они готовы пахать на трёх работах; пить в три горла; сидеть неразлучно с мобильным телефоном; занимать мысли вкусной едой, модной одеждой – лишь бы не думать, не думать о тебе, Алиса Бэйкер. Они понимают, что творят, но настолько трусливы, что боятся признаться в этом.

Я пишу к тебе, Алиса Бэйкер. Зачем? Просто вспомнил первое убийство. Первое убийство — это как первая любовь, которая запоминается навсегда. Человек склонен считать события, происходящие с ним впервые, особенными. Я не исключение из правил, а правило не исключает меня.

В ту пору избиения, порча чужого имущества, вандализм, поджоги, уже перестали занимать меня воодушевляющими мыслями. Скукота смертная. Тем поздним летним вечером, хотя и сырым, я бродил в плохо освещённом парке. Там ходит мало народу. Присев на разрисованную пьяными подростками скамейку, я под пение птичек думал о тебе. Хорошо одетый прохожий подсел ко мне и начал донимать разговорами. Видя, что его собеседник нехотя идёт на диалог, сменил тактику себе на погибель. В конце нашего общения он стал оскорблять тебя, Алиса Бэйкер! Меня такое бестактное отношение крайне возмутило. Достав нож из кармана, я нанёс около дюжины ножевых ранений. Кровь лилась из его свежих ран как из свиньи. Хрипя, он скончался, проклиная всё на свете. Вытерев от крови нож об его одежду, побежал как скаковая лошадь во весь опор.

Первые дни после первого убийства, мне было страшно. Любой шорох и шаги в подъезде казались шагами полицейских, которые идут с орденом на арест ко мне. Вскоре я переехал на другую окраину города, но убийства продолжали случаться и там. Кстати, мало отличающиеся от первого. Иногда мне кажется, что им в момент убийства было больно и они не хотели умирать. Такой вывод я сделал из-за их криков, попыток отговорить меня от нанесения им ножевых ран, сопротивлению, желанию вырваться из моих объятий смерти и убежать. Немного поразмыслив, я понимаю, что они этого хотели, просто не смели признаться себе и окружающим в желании прекратить прочный круг из работы, дома, алкоголя, в общем то, что они обозвали собирательным отвратительным словом «жизнь».

Я пишу к тебе Алиса Бэйкер. Зачем? Хочу сказать, я всё-таки познал: «что такое жизнь людская?». Я устроился сначала на одну работу, которая занимала примерно сорок часов неделю. Затем нашел подработку на выходных. Работал с удовольствием не покладая рук. Терпеть сварливого и занудного боса есть сущее удовольствие жизни, куда более недосыпания и кровавых мозолей на ладонях, истерзанных тяжелой физической работой рук и нудящей боли в ногах. А после первого месяца ритма жизни людской случилось нечто невообразимое. В конце рабочего дня ко мне подошел сварливый бос, которого я успел возлюбить всем сердцем. Протянув конверт сказал:

- Ты замечательный работник. Вот зарплата за месяц. Фирма у нас маленькая. Мы не можем платить больше.

Я сделал согласный вид. Взял конверт и положил во внутренний карман куртки. Дома, вскрыв конверт канцелярским ножом, я обнаружил к великому удивление деньги. Другие мои коллеги были крайне недовольны содержимым глубины конверта и вскоре уволились со скандалом. Хоть убей, до сих пор не могу понять причину их возмутительного поведения.

Несколько месяцев тратил деньги только на еду и одежду, ибо всё ещё оставался трезвым по инерции. В какой-то момент времени заметил за собой пьянство. Купив по неосмотренною вино в упаковке, похожей на виноградный сок. Вторую работу бросил из-за того, что она мешала мне напиваться по выходным в стельку.

Я пишу тебе, Алиса Бэйкер. Зачем? Частенько стал слышать мнение случайных собеседников, выглядевшие трезвыми, начитанными, спортивного телосложения, что ты самая лучшая женщина на всём белом свете. Будто они не знают, что Алиса Бейкер есть корень всех бед, и не будет счастья роду человеческому, пока эта строптивая девица жива!

Сегодня я хочу выкинуть в реку нож, которым убивал людей и открывая им очередной конверт с заработной платой, порезался вчера. Несмотря на то, что рана была небольшая, мне было невыносимо больно. Также планирую, одев свою хорошую одежду, отправить письмо к тебе, Алиса Бэйкер, а после куплю пиво и буду бродить в плохо освящённом парке. Пожалуй, подсяду к случайному прохожему на изрисованную мною маркером лавочку, и заведу разговор об Алисе Бэйкер. В противном случае придётся вернуться домой.

Это как «магнум» в моей руке с последней пулей, либо я убью это в себе, либо оно меня погубит.

Начальная глава Алиса Бэйкер и люди в масках

Третья глава: Кроме женщин и детей.

Прошло пара месяцев и день световой  пошел на убыль. Я возвращался с учёбы в общежитие, которое находилось в двух десятках минут ходьбы средним темпом. Осенний туман окутал город и приблизил приближение сумерек. Опавшие листья шуршали под ногами, когда проходил через парк. Ровно десять минут проходит, когда я достигаю выхода из парка, как вдруг замечаю нечто. В метрах двадцати от меня лежал на листве юноша. Одежда на нём казалась хоть и поношенной, но вполне дорогой в прошлом. Красное пятно растекалось по сухой листве. Я незамедлительно кинулся на помощь. Юноша пребывал в сознании. По характеру ранению не трудно было догадаться, что он доживет свои последние мгновения. Испытывая адскую боль, он не думал, как ему выжить.

- У меня в кармане письмо. Никому ему не показывай. Найди Алису Бейкер отдай ей письмо, раньше, чем люди в масках найдут её. Пожалуйста! А ещё скажи ей, что я верен Алисе Бейкер до смерти!

Сквозь стоны я внимательно выслушал юношу, пообещав, что выполню его волю. Поняв, что я человек слова, он спокойно испустил дух. Смерть для него стала лекарством, подумал я. Не помню, как закинул письмо в сумку для сменной обуви, но я помчался места убийства остановиться не в силах. Сердце билось как у испуганного белого кролика. Мой сосед по комнате завился через несколько часов пьяный и сразу же уснул. В прямом смысле. Переступив порог, он произнёс какую-то околесицу в пьяной заикающиеся интонации, рухнул на старый половик и тут же принялся храпеть. Я выдохнул с облегчением.

Читать письмо, дожидаясь соседа, я не решился. Долго простояв под душем, с горем пополам унял сильную дрожь. Такого сильного страха мне довелось испытать впервые. Судьба благоволила встречи соседа с богом Дионисом, а затем отправила его в объятья Морфея. Бога сна, если кто не знает. Убедившись, что мой соседушка спит сладким беспробудным сном, я вынул из сумки конверт и вскрыл его. Первый раз письмо тронуло меня до глубины души. Я повторил его чтение ещё раза три. Письмо спрятал в ту же сумку с вонючей сменной обувью и одеждой. Надёжное место. Проверено.

То ли от сильного перенапряжения, то ли сцены смерти юноши, то ли от письма, то ли от страха, то ли от оглушительного соседского храпа (который, к слову, напоминал храп бога громовержца Перуна) – я провалялся в постели всю ночь и так и не уснул. А письмо выучил наизусть и пишу его Вам сейчас по памяти слово в слова, соблюдая оригинальную интонацию, спустя много лет.

Забегая немного вперёд скажу, что через несколько лет я вернулся в ту библиотеку. Сборник рассказов Стивенсона пылился на месте. На знакомой странице записка была на месте, а внизу дописана новая строка более ровным почерком:

Пост постскриптум. Невиновных нет.

Как позже экспертиза установит: записка написана не красным фломастером как я подумал впервые, а кровью, кровью разных людей. Это означает, что Алиса ответила. Впервые в жизни я испытал на себе, как от жути становятся волосы на голове дыбом. Кому, чёрт побери, понадобилось писать кровью на страницах книг?