MaxWhiteyFox

Дерево

Живем мы с сестрой в городе. На лето, как всегда, приезжаем в деревню к бабушке и дедушке. В ту же деревню и наши друзья приезжали. Была у нас большая компания — собирались вечерами и гуляли, общались, пели под гитару чуть ли не до рассвета.

В нашей компании было двое братьев. Моя сестра встречалась с одним из этих братьев — Сергеем. А другой брат, Ваня, вечно ее домогался, но в шуточной форме, как бы невзначай. Вроде как, зачем Серый тебе, посмотри на меня, я лучше, и так далее.

Как-то вечером, когда мы собирались на гулянку, за сестрой зашел не Сергей, а Ваня, и сказал, что Серый уехал с отцом на рыбалку на ночь. Ну, поехал так поехал — пошли мы втроем к нашей компании. С сестрой, как всегда потерялись — она там, я здесь... Домой меня проводили друзья, а о сестре я даже и не подумала и не переживала, ибо все тут свои были, и никуда она не делась бы.

Было около четырёх ночи, я зашла в дом и смотрю — сестра сидит, вся дрожит и плачет. Я спросила, что случилось, и она пролепетала:

— Ваня...

Я уж подумала, что он ее изнасиловал, у самой сердце в пятки ушло. Сестра продолжала:

— Представляешь, начал лезть в штаны, за груди хватать... Потащил за руку в лес, никто не слышал, да и не обратил внимания... Я треснула ему между ног, а он закричал и как с цепи сорвался, кричит: «Ну всё, сука! Тебе хана!». Я побежала дальше, а там темно... Не видно, куда вообще бегу — летела, как ошпаренная. Сняла босоножки — и босиком. Он за мной. Добежала до луга, бегу, плачу, а он всё за мной бежит и кричит: «Догоню, тварь!».

В общем, перебежала сестра через этот луг, за ним стояло большое дерево, такое старое и огромное. Мне всегда оно нравилось. Сестра смотрит — стоят двое у дерева, она кричит им: «Помогите!». Подбежала ближе — нет никого, хотя только что она чётко различала под деревом силуэт двух людей. Так быстро деться они никуда не могли. Неужто показалось?.. Она пробежала дальше, а Ваня как-то сам собой отстал возле этого дерева.

Наутро пришел Сергей с новостью. Сказал, что когда они возвращались с отцом с рыбалки через луг, то нашли Ваню, который висел на петле на этом дереве.

Мы были в шоке. Сестра вообще в себя ушла, пришлось психологу над ней поработать. А что касается покойного Вани, то потом выяснили, что его повесили как минимум двое, так как одному не справиться было, чтобы его на такую высоту затащить...

Поздний ужин

Как-то раз я был в гостях у друга — он живет на шестом этаже. Посидели, выпили пива, он лег спать, а я пошел курить на лоджию. Покурив, думал уже возвращаться и лечь, но заметил, что у него на подоконнике бинокль лежит, а в пятиэтажке напротив несколько окон светятся. Решив «поиграть в шпиона», я взял бинокль и начал разглядывать окна. Большинство окон были расположены под очень неудобным углом, поэтому в них было ничего не видно. Исключение составляло одно окно на пятом этаже.

Заглянув туда, я понял, это кухня: какой-то очень жирный мужчина сидел за столом спиной к окну и что-то увлеченно ел руками. Движения его были быстрыми и дёргаными, какими-то неестественными, будто он очень спешил всё съесть. После каждого движения его рук вверх-вниз я даже словно замечал, как вокруг него какие-то брызги летают. При этом, заметьте, время уже глубоко за полночь — у мужчины ужин получился весьма поздним. В общем, зрелище было довольно странное. Мне стало любопытно, что он ест, покрутил регулятор фокуса, но спина мужчины всё загораживала — только рука туда-сюда ходит. Мне стало неинтересно, и я уже решил пойти спать, как вдруг этот жирдяй внезапно очень резко повернулся ко мне лицом и посмотрел прямо на меня. Я мельком увидел, что у него весь подбородок залит кровью (не испачкан, а именно что полностью залит), в шоке дернулся, уронил бинокль и сразу присел, чтобы из поля зрения уйти. Минут через пять высунул голову — света в том окне уже не было.

Если вы думаете, что я испытал облегчение, то ошибаетесь. В первую очередь мне пришла в голову мысль, что он там стоит с биноклем и прекрасно меня видит, несмотря на то, что я в темноте. Выполз я с лоджии на карачках, задернул шторы и запер в этой комнате дверь. Долго не мог заснуть, ворочался на кровати.

Утром друг меня на смех поднял— мол, наверняка мужчина тот просто очень неаккуратно ел кильки в томате или что-то такое. Только вот мне так не кажется, уж очень хищными и судорожными были его движения, да и слабо представляется, что человек может весь подбородок себе соусом так сильно залить. К тому же я до сих пор не нахожу объяснения, как этот мужчина почувствовал мой взгляд и как умудрился мне прямо в глаза посмотреть. Свет на лоджии был выключен, а бинокль имел антибликовые козырьки...

Больше я в окна не подглядываю и шторы у себя вечером всегда задергиваю.

Пока ты спала

Жаль, что вы не видите того, что видим мы. Я неподвижно сижу на холодном гладком линолеуме и, не мигая, внимательно всматриваюсь в угол. Он пустой. Пока еще пустой. Через некоторое время тьма в нем начнет сгущаться, рождая живую материю — и тогда начнется бой, битва, драка, называйте, как хотите, но смысл остается один — я должен победить. Иначе нельзя. Издаю победный вопль и быстро атакую, не давая врагу опомниться. Удар, еще удар, выпустить когти, прыжок, чтобы увернуться от холодного парализующего дыхания, взобраться по шторе вверх, оттуда перелететь на шкаф и, кувыркнувшись через голову, прыгнуть сзади, заставив врасплох еще сонную от дневного отдыха гадину. Она беззвучно кричит от ярости и боли, её крокодилий рот открыт в попытке укусить меня за хвост, но я быстрее, умнее и хитрее. В результате её зубы, сотканные из тьмы, кусают воздух в жалких миллиметрах от моей задницы.

Презрительно фыркнув, кусаю её за холку и деру когтями лохматый затылок, отрывая куски плоти и выплевывая шерсть и волосы, пытающуюся забить мне в ноздри. Призрачная кровь разбрызгивается по сторонам, оставляя на полу туманные лужи, и стекает по стенам некрасивыми буро-серыми разводами. Порядком поцарапанная и потрепанная, тьма с полным ненависти воем спешно ретируется, спасая свою жалкую жизнь. Растворяется в воздухе, в качестве воспоминания о себе (или прощального подарка, кому как угодно) оставляя саднящий бок и тупую боль в лапе.

Я вновь победил, как и всегда. Как может быть иначе, ха-ха. Довольный, вылизываю взъерошенную шерсть и осматриваю себя на предмет повреждений. Вроде цел. А то, что болит — не страшно, поболит — перестанет. Главное — я вновь одержал верх.

Хозяйка недовольно ворочается под одеялом и садится, подслеповато щурясь в темноту.

— Барсик, твою за хвост и за ногу! Два часа ночи! Сколько можно ночью прыгать по квартире? Прекрати уже, иди спать!

Прихрамывая, иду к ней, прыгаю в кровать и сворачиваюсь уютным калачиком в ногах. Слава богу, что вы не видите того, что видим мы. Потому что невидимые кишки, разбросанные по полу комнаты, зрелище не из приятных.

Дядя Федор

Года три назад рядом с нами жил сосед. Сейчас его квартира давно занята другими людьми и о нем помним, наверно, я, да баба Соня, тетка с нашего этажа. Звали мужичка Федором. Веселый дядька был, истории разные рассказывал, умел заинтересовать. Только одинокий совсем: детей нет, жена была, да умерла, как они только в наш дом переехали. Вот любила я с ним сидеть у дома и истории его слушать.
Вот сидим с ним, болтаем, а он мне о работе своей рассказывает (а работал он в нашем московском метро).
Строилось метро первоначально, как огромное бомбоубежище. Федор говорил о множеств тоннелей, о темных ответвлениях, о которых знают только работники, о том, что делает обходчик путей, ходя по подземному "городу" с карманным фанариком, что он видит в черных дырах метро.
Говорил долго, интересно. Потом замолчал, сплюнул, закурил и говорит:"А знаешь, что люди в метро пропадают каждый месяц, по одному-два человека?"
Действительно, люди пропадают. Но это почти не заметно. Обычно это бомжи, которые остаются на ночь, чтобы погреться. Или сами работники - обходчики.
- Вы, пассажиры, не особо внимательный народ. Едете, газеты читаете, музыку слушаете, а если бы были наблюдательнее, то заметили бы их...
- Кого их? - спросила я.
- Настоящих обитателей, постоянных жителей метро. Мы же просто гости. Там своя жизнь. И тот, кто их тревожит, становиться их едой. Частенько они наблюдают за нами из черных дыр коллекторов и вентиляции. У нас, бывает, гадость всякую в тоннелях находят: тряпье в крови, куски мяса равные, ссылаются на то, что это собаки забредают, или всякая другая живность, и под поезда попадают. Но, что интересно, быстро закрывают эту информацию. И не зря метрополитен держит людей большой зарплатой, а то давно уж поразбежались бы. И еще, будь внимательнее, всякое бывает, поздно не мотайся , а если уж стоишь на пустой станции, встань как можно ближе к середине, целее будешь...
После разговора было достаточно неприятно, но я особо не приняла это всерьез. Прошло какое-то время.... Я возвращалась от мамы (неделю провела у нее), по обыкновению позвонила в квартиру Федору, поздороваться. Дверь открыла молодая женщина, я удивилась, это была племянница соседа, которая уже "сто лет" не приезжала к нему. Я спросила где Федор. Она наклонилась ко мне и сказала: "А вы что, не знаете? Он пропал в ночное дежурство. Ушел на работе в обход запасного тоннеля и не вернулся. На рельсах позже нашли его перчатки и фонарик. Может куда провалился, мало ли там всяких дыр. надеюсь найдут тело, хоть похороним...." и захлопнула дверь.
Мне стало так тоскливо. Я точно знала, что дядя Федор уже никогда не вернется из подземного города...

Пока ты спала

Жаль, что вы не видите того, что видим мы. Я неподвижно сижу на холодном гладком линолеуме и, не мигая, внимательно всматриваюсь в угол. Он пустой. Пока еще пустой. Через некоторое время тьма в нем начнет сгущаться, рождая живую материю — и тогда начнется бой, битва, драка, называйте, как хотите, но смысл остается один — я должен победить. Иначе нельзя. Издаю победный вопль и быстро атакую, не давая врагу опомниться. Удар, еще удар, выпустить когти, прыжок, чтобы увернуться от холодного парализующего дыхания, взобраться по шторе вверх, оттуда перелететь на шкаф и, кувыркнувшись через голову, прыгнуть сзади, заставив врасплох еще сонную от дневного отдыха гадину. Она беззвучно кричит от ярости и боли, её крокодилий рот открыт в попытке укусить меня за хвост, но я быстрее, умнее и хитрее. В результате её зубы, сотканные из тьмы, кусают воздух в жалких миллиметрах от моей задницы.

Презрительно фыркнув, кусаю её за холку и деру когтями лохматый затылок, отрывая куски плоти и выплевывая шерсть и волосы, пытающуюся забить мне в ноздри. Призрачная кровь разбрызгивается по сторонам, оставляя на полу туманные лужи, и стекает по стенам некрасивыми буро-серыми разводами. Порядком поцарапанная и потрепанная, тьма с полным ненависти воем спешно ретируется, спасая свою жалкую жизнь. Растворяется в воздухе, в качестве воспоминания о себе (или прощального подарка, кому как угодно) оставляя саднящий бок и тупую боль в лапе.

Я вновь победил, как и всегда. Как может быть иначе, ха-ха. Довольный, вылизываю взъерошенную шерсть и осматриваю себя на предмет повреждений. Вроде цел. А то, что болит — не страшно, поболит — перестанет. Главное — я вновь одержал верх.

Хозяйка недовольно ворочается под одеялом и садится, подслеповато щурясь в темноту.

— Барсик, твою за хвост и за ногу! Два часа ночи! Сколько можно ночью прыгать по квартире? Прекрати уже, иди спать!

Прихрамывая, иду к ней, прыгаю в кровать и сворачиваюсь уютным калачиком в ногах. Слава богу, что вы не видите того, что видим мы. Потому что невидимые кишки, разбросанные по полу комнаты, зрелище не из приятных.