Martiss

В этом году Ване исполнялось двенадцать. Его жутко бесило, что его день рождения выпадает на тридцать первое декабря. Во-первых, некоторые из его знакомых дарят только один подарок на два праздника. Во-вторых, день рождения даже отметить нормально не удаётся, потому что все заняты подготовкой к Новому году. А после — будут заняты разгребанием последствий новогодней ночи.

В общем, Ваня всей душой ненавидел Новый год. И ни в какого Деда Мороза, естественно, уже давно не верил. Но когда родители оставили его в большом доме одного, а из трубы начали доноситься грохот и крики, Ваня усомнился в том, что бородатого существа, разносящего подарки, не существует.

Он поставил плойку на паузу и аккуратно подошёл к камину. Волосы на его голове зашевелились, сердце забилось быстрее, он, словно охотник, медленно и на цыпочках подходил к трубе. Из неё не прекращал доноситься грохот. И чем ближе и отчетливее он становился, тем страшнее было Ване. В какой-то момент крик резанул прямо по ушам, из трубы повалил чёрный дым и здоровенное нечто, с грохотом и матерными выкриками, вылетело из трубы, подпрыгнуло от огня и в один большой прыжок оказалось в комнате.

Ване не было ещё и двенадцати, но он достаточно насмотрелся фильмов про бандитов и наигрался в шутеры, так что, когда увидел здорового мужика в красном костюме и с мешком за спиной, тут же схватил с полки биту и занёс её над левым плечом. К тому же, его отец – офицер в отставке, научил мальчишку стоять за себя. Страх неизвестности ушёл. Остался более примитивный и более понятный страх — страх за собственную жизнь.

Дед Мороз едва поднялся на ноги, схватился за поясницу и размял спину. Отряхнулся от сажи и пыли. Осмотрел комнату и резко дёрнулся, когда обнаружил позади себя маленького мальчика с битой в руках.

— Ты кто, блядь, такой?! — закричал Ваня, готовый в любую минуту сломать бородатому челюсть.

Дед Мороз ещё не свыкся с мыслью, что ему угрожает ребёнок, как тут же ошалел от того, что этот ребёнок ругается матом. «О времена, о нравы» — подумал дедушка и усмехнулся. От него несло перегаром и запахом табака. В мешке, если прислушаться, можно было услышать звон бутылок.

— Я — Дед Мороз, — гордо и с улыбкой произнёс Дед и развёл руками.

— Ты что, издеваешься?! — Ваня был уже на грани истерики.

Ещё бы — не каждый день к тебе через трубу прилетает пьяный мужик и представляется Дед Морозом.

— Мальчик, опусти биту! — усмехаясь, сказал дед и провёл пальцами по большой белой бороде.

— Хрена с два! Я сейчас позвоню в полицию!

И он, не спуская глаз с толстого мужика в костюме, потянулся свободной рукой к телефону.

— Ну ладно, ладно, — дед выставил вперёд руки.

Он понял, что он — существо из плоти из крови. А проникновение на частную собственность карается по закону. И улететь на оленях, когда приедет полиция, у него не получится. Как минимум потому, что его олени отравились дешёвым пойлом и умерли по пути сюда.

— Я вообще с подарками же приехал.

— Какими, нахуй, подарками?! — закричал Ваня, оставив затею с телефоном.

— На Новый Год.

— Сейчас восьмое декабря, ты в курсе?

Дед вылупился на Ваню, будто тот сказал что-то совершенно безумное. «Восьмое декабря? — пронеслось в его голове. — То есть до Нового года ещё больше трёх недель? Чёрт. Сколько же надо было выпить».

Оба застыли в совершенно нелепом положении. Ваня стоял, так и не зная, что делать с битой, а Дед был пьян и не соображал даже, какое сейчас число. Выдохнув, Дед плюхнулся на диван — прямо в грязном костюме. Поднялось облако пыли. Он достал из кармана трубку, табак и прикурил.

— Ошибочка вышла, — спокойно сказал он. — Так и быть, свалю сейчас. Дай только отдохну.

Ваня, поняв, что Дед безопасен, отложил биту и облокотился на тумбочку напротив, смотря, как Дед выпускает изо рта облака дыма.

— И что у тебя там для меня припасено? — ехидно спросил Ваня, сложив руки на груди. — Уголь?

— Уголь? Ты каких сказок наслушался? Двадцать первый век на дворе. Будь ты плохим ребёнком, я бы тебя просто похитил и расчленил.

Ваня шутку не оценил и Дед даже расстроился.

— Ладно, новые кроссы там, как и хотел. И пара игр на плойку.

— Да? — Ваня обрадовался и уже хотел было развязать мешок, но выкрик Деда остановил его.

— Стой! Не трогай там нихера. Сейчас же восьмое декабря только, сам сказал.

Мальчик скорчил грустную мину и вернулся на своё место.

— Ладно, — он задумался. — А ты что ли… настоящий? Ну, я просто думал ты бандос какой-нибудь. Пришёл хату нашу вынести.

— Слушай, ты где таких фраз понабрался? — удивился дед. — Тебе же только одиннадцать.

— Мне уже, — Ваня сделал акцент на этом слове, — одиннадцать. И в сказки я до сегодняшнего дня не верил. Может, ты вообще какой-нибудь сбой в матрице. И тебя не существует.

— Тогда уж и тебя тоже, — улыбнулся Дед.

— Ты докурил? — нетерпеливо сказал Ваня. — Проваливай давай. И приходи тридцать первого.

Дед устало поднялся с дивана.

— И да! — вскрикнул Ваня. — В следующий раз приходи через грёбаную дверь, а не вваливайся, как извращенец, через трубу.

— Я уже и сам разочаровался в этих методах, — сказал Дед, потягивая спину.

Он подошёл к полке, взял биту и начал её рассматривать.

— Неплохая бита, кстати. Профессиональная, — он покрутил её в руках. — Увлекаешься бейсболом?

— У меня нет бейсбольного мячика, — усмехнулся Ваня и поймал его взгляд.

— Что же…

Не успел Дед договорить, как входная дверь открылась. Ваня осознал, что вернулись родители. И каково было их удивление, когда они увидели у себя дома огромного грязного мужика в костюме, стоящего с битой в руках напротив их беззащитного ребёнка. Если бы отец Вани не был полковником полиции в отставке, может быть, всё сложилось бы иначе. Но в эту ночь ни Ваня, ни Дед не успели вставить ни слова, как отец в одно мгновенье вытащил из-за пояса пистолет и направил его на деда.

Раздалось несколько оглушительных выстрелов, смешавшихся с криками матери. Она стояла, заложив уши руками.

Все три пули попали Деду Морозу в грудь. Тот выронил биту и, ударившись о стену, свалился на пол, рядом с камином.

В доме повисла тишина. Отец медленно подошёл к трупу, разглядывая его.

— С тобой всё в порядке? — спросил он у сына. — Кто это был?

— Кто, кто, — спокойно сказал Ваня, ковыряясь в мешке с подарками и доставая оттуда кроссовки и диски, — Дед Мороз, не видно, что ли?

Человек может свыкнуться со всем. Даже с невыносимой болью.

Холодная земля обжигает мне ступни. Острые ветки впиваются в них и оставляют царапины. Но сейчас мне не до этого. Мой организм заблокировал эту боль. В мозг подаётся только один сигнал: «спаси свою чёртову жизнь». Вокруг — пугающий ночной лес, из темноты раздаются уханье сов, шелест ветра и крики моего преследователя. Не в силах больше бежать, я облокачиваюсь рукой на ближайшее дерево и пытаюсь отдышаться. Сползаю на землю, упершись спиной в ствол. И вот тогда приходит она. Боль. Мои израненные, окровавленные ноги дают о себе знать. Голова неприятно пульсирует. Дотрагиваюсь пальцами до виска, и на них остаётся кровь. Шаги и голос моего преследователя всё ближе. Я прикладываю ладони ко рту, стараясь не заорать от безысходности и боли. Но амбал всё равно приближается.

— Где ты, бегун? Выходи! — хриплый, прокуренный голос здоровяка, от которого у меня мурашки по коже.

Что бы в такой ситуации сделали герои ужастиков? Бросились наутёк? Напали на противника? Продолжили тихо сидеть, в надежде, что их не обнаружат? Впрочем, сейчас это уже не было так важно. Если из всей этой истории я и усвоил какой-либо урок, то он звучит так:

«Никогда не наговаривай на героев тупых фильмов ужасов».

В конечном итоге они сотрут с себя искусственную кровь, смоют грим и выпьют по чашечке кофе на площадке. А с меня кровь смоет разве что патологоанатом.

***

Когда вечеринка подходила к концу, половина гостей уже покинула квартиру. Кто-то валялся пьяным в туалете, один уснул на полу в коридоре, ещё несколько людей остались на кухне — беседовать по душам и гробить свои лёгкие сигаретами. Самые же стойкие из нас — я с Джесс, Стив и Клайв — взяли ещё по бутылке пива, прошли в свободную комнату и включили первый попавшийся на глаза фильм ужасов.

Клайв — хозяин этой квартиры. Он и собрал всех здесь по случаю своего дня рождения. Мы с ним не виделись года два — с тех пор, как выпустились из универа. Он заметно изменился за это время — похудел, отпустил чёлку своих светлых волос, посадил зрение и купил очки, которые ему были очень к лицу.

После выпуска я мало с кем из одногруппников продолжил общаться — разве что с Джесс. В институте она была объектом всеобщего обожания, но из всех ухажёров выбрала меня. Со Стивеном же мы дружим с самого детства — добродушный здоровяк, с которым нас связала страсть к компьютерным играм и тот факт, что в школе мы оба были изгоями.

— Пиздец она тупая, — в пьяном угаре ухмыльнулся я, показав рукой на экран.

В фильме девушка — вся избитая, окровавленная, на пределе своих возможностей, наконец вырубила маньяка. Но вместо того, чтобы взять что-нибудь тяжелое и не оставить от него мокрого места, пока он беспомощен, она побежала к выходу.

— Предсказуемо, — сказал я и сделал глоток пива.

— Да? — ответил Клайв, посмотрев в мою сторону. — А что бы ты сделал на её месте?

— Я? Конечно же, добил бы гада. Все ошибки героев любого триллера сводятся к тому, что они дают злодеям второй шанс. Они не убивают их, когда есть возможность, а убегают.

— То есть ты бы смог убить человека? — я поймал взгляд Клайва из-под его очков. Он слегка ухмыльнулся, будто бросая мне вызов.

— Это же даже не убийство. Самозащита, здравый смысл, — я развёл руками, будто спрашивая Клайва, не очевидно ли это.

— Смог бы?

Я неуверенно кивнул.

Его напор и любопытство слегка озадачили меня. Джесс перевела на меня взгляд. Посмотрела так, будто хотела прямо сейчас проверить мои слова. В этом взгляде были и гордость, и любопытство, и, может быть, страх.

Когда Клайв развозил нас всех по домам, будучи единственным, кто был способен сесть за руль, он вновь вернулся к разговорам про ужасы.

— Кстати, — в зеркале заднего вида я увидел его взгляд и чёлку, спадающую на глаза. — Есть предложение.

Он выдержал многозначительную паузу и продолжил.

— За те два года, что мы не виделись, у меня появился небольшой бизнес.

С этими словами он остановил машину у нашего подъезда. Повернувшись к нам, он достал из кармана визитку и протянул мне.

— Что это? Что-то типа квестов не выживание? — спросил я, рассматривая её.

— Квестов? — он засмеялся. — Всё это в прошлом. Это нечто более крутое, — Клайв сделал многозначительную паузу. — Если коротко, то людей отвозят в лес, запирают в каком-нибудь доме и дают им два дня на побег. Всё как по-настоящему: маньяки, оружие, говёная еда, даже пытки бывают.

— Но… не по-настоящему же? — спросила Джесс.

— Скажем так, в рамках допустимого. Никто не погибнет — это точно. В моей команде работают только профессионалы.

Клайв посмотрел на каждого из нас по очереди.

— Ну что, докажете, что вы круче тех тупиц из фильмов?

Джесс

Всю жизнь меня воспитывали правильной девочкой. Делали из меня принцессу. Родители постоянно упрекали меня в том, что я как-то не так выгляжу, что я должна быть идеальной. Получать высшие баллы в школе, не гулять с сомнительными компаниями, постоянно стремиться быть первой во всём. И даже когда родители умерли, синдром хорошей девочки преследовал меня. Я заботилась о своей внешности и репутации. И это мне мешало получать эмоции и наслаждаться жизнью. Я не могла сделать ничего, о чём давно мечтала — ни прыгнуть с парашютом, ни отправиться в дорожное приключение по Америке, ни даже напиться до потери сознания в каком-нибудь клубе. Поэтому, когда мне выпал шанс поучаствовать в этом сомнительном квесте, я согласилась.

Я проснулась от сильной головной боли. Последнее, что всплыло в моей памяти — как мы с Клайвом ехали в машине, он вытащил из сумки снотворное и объяснил нам правила игры. Но сейчас я не могла вспомнить ни одного. Всю ночь я пролежала на холодном полу, и теперь тело невыносимо ныло. Руки были скованы наручниками спереди. Вокруг — какой-то подвал с голыми стенами и одним небольшим окном под потолком, откуда в помещение проскальзывал слабый луч света. Следующее, что привлекло мое внимание — петля из верёвки, переброшенной через балку под потолком. Другой конец веревки был продет в небольшой крюк в стене. Видимо, на случай экстренного выхода из игры.

— Джесс, ты проснулась! — голос, раздавшийся из колонки, ударил по ушам. — Поздравляю, твоя игра началась. Завязка такова — тебя похитил маньяк и запер в этом тесном подвале, — Клайв произнёс всё это весёлым голосом, а мне с каждой секундой становилось всё больше не по себе. — Теперь тебе предстоит найти выход. Любой ценой. С актёрами можно физически взаимодействовать. Только не убей моих мальчиков, — засмеялся он.

— А петля тут затем, чтобы повеситься от твоих шуток?

— Это же просто декорация, Джесс.

Он замолк, и мне стало чуточку легче. Первой мыслью было бросить всё, заорать «стоп-игра» и пойти домой — смотреть сериалы и пить вино. Но раз уж я тут, придётся выбираться.

Кто бы знал, что кошмар тогда только начинался.

Весь день меня кормили какой-то дрянью. Через небольшое окошко в двери, словно в тюрьме, мне просовывали тарелку с едой — абсолютно неудобоваримой кашей и стаканом воды. Я долбилась кулаками в дверь и просила выпустить меня, но мои крики игнорировали. Пыталась найти хоть что-то, что поможет мне выйти отсюда, но не было ничего — только голые стены, колонка под потолком и петля.

Ближе к ночи, когда я почти отчаялась и сидела в углу, подогнув колени, дверь распахнулась. В комнату вошёл мужчина. Он был настолько высоким и мускулистым, что ему пришлось нагнуться, чтобы пройти в дверь. В слабом свете луны я едва могла разглядеть черты его лица. Разве что на его голове не было ни волоса, а взгляд, которым он смотрел на меня, словно прожигал насквозь. Он зашёл, не сказав ни слова. Я тут же вскочила с места и рванула к выходу. Но крепкие руки мужчины успели поймать меня и кинуть обратно в угол. Голова отдала острой болью.

— Сука! — крикнула я, попытавшись схватиться за ушибленную голову.

Никто не говорил про то, что актёрам здесь такое позволено. Это же шутка?! Всё не по-настоящему?!

— Можно поаккуратней?!

Мужчина лишь посмотрел на меня сверху вниз и ухмыльнулся. Он разминал пальцы и хрустел костями.

— Раздевайся, — наконец сказал он грубым голосом.

— Что? — я несмело улыбнулась.

Это всё часть сценария? Что значит…

— Раздевайся, живо! — уже громче сказал он. — Или помочь тебе?

С каждой секундой мне становилось всё страшнее. Сидя в наручниках под взглядом этого психа, я, как могла, сдерживала эмоции. Не стоит, чтобы он увидел, как мои ноги трясутся.

— Послушайте, я…

Не дав мне договорить, амбал схватил меня за запястья и резко поднял на ноги. В следующую секунду он размахнулся, и моё лицо обожгла пощёчина.

— Помогите! — крикнула я.

— Заткнись, блядь! — он зажал мне рот рукой.

Весь его вид вызывал во мне отвращение, его лицо покрывали жуткие шрамы.

Он начал снимать с меня шорты. Меня трясло в его руках, я пыталась закричать, но не могла, пыталась вырваться, но он только крепче прижимал меня к стене. Когда мои шорты слетели на пол, мне удалось укусить его за руку прежде, чем он продолжит. Я вцепилась ему в ладонь, словно голодная пиранья. Но это лишь разозлило его ещё больше. Не успев увернуться от кулака, я упала на пол и зарыдала.

— Нет! — крикнула я. — Прекрати! Сто-о-о-о-оп!

Мужчина сел сверху и стянул с меня трусы. В этот момент я поняла, что помощи ждать неоткуда. Он схватил меня за волосы и грубо вошёл в меня. Он стонал и двигался всё быстрее. Я хотела абстрагироваться, улететь в воспоминания, находиться сейчас не здесь, но каждое его движение вырывало меня из иллюзий и напоминало про происходящий кошмар. Он перевернул меня на спину, силой раздвинул ноги, и я снова почувствовала его член. Он схватил меня за запястья и прижал их к полу над моей головой. Сквозь слёзы я смотрела в его глаза и молила о помощи, но это только сильнее возбуждало его. Через пару минут этот урод сел сверху, одной рукой схватил меня за подбородок, а второй начал дрочить. Когда он наконец кончил, я зажмурилась от брызгающей в лицо спермы. А он поднялся на ноги и посмотрел на меня, как на никому не нужное, забитое животное.

Я без сил лежала на полу. Слышала, как открылась дверь. И как он крикнул кому-то в коридоре:

— Иди, теперь твоя очередь.

***

Следующие сутки я ненавидела себя, ненавидела Клайва, ненавидела весь этот грёбаный мир. Я кричала в эту чёртову колонку, но оттуда не донеслось ни звука. «Это просто игра»?! Хрена с два это игра. «Команда профессионалов»? Команда отъявленных насильников и убийц. Я пообещала себе, что как только выберусь отсюда, первым делом навещу этого мажористого блондина.

Вечером мужчина пришёл снова. Я прижалась к стене и надеялась только на чудо. Сопротивляться у меня не было сил. Глаза невольно заслезились. Он подошёл ко мне вплотную, и я почувствовала его противное дыхание. Рывком он стянул с меня шорты, поднял мои руки и порвал футболку.

— Послушная куколка, — хриплым голосом сказал этот урод.

И в этот момент мне пришло на ум единственное, что может меня спасти.

Когда его руки оказались на моей груди, а член уже выпячивал из брюк, я со всей силы ударила его коленкой по яйцам. Он заскулил и согнулся пополам. Пока он не пришёл в себя, я оттолкнула его, схватила петлю и накинула ему на шею. Взявшись за другой конец верёвки, я, что есть силы, потянула её на себя. Этот придурок весил в два раза больше, но мне удалось поднять его. Мои руки горели, было ощущение, что все мышцы сейчас разом лопнут, но я продолжила тянуть и кричать до тех пор, пока это тело не перестало дёргаться.

Я отпустила верёвку, и мужчина с глухим стуком свалился на пол. Подойдя ближе, я увидела, что он жив. Из его горла доносился тихий хрип.

«Все ошибки героев любого триллера сводятся к тому, что они дают злодеям второй шанс» — раздаётся голос Майлза у меня в голове. А ведь он прав. Он, как никогда, прав.

Я села на мужчину сверху, схватила его за уши и, что есть мочи, ударила его головой о бетонный пол. Несколько раз. Под его затылком образовалась лужа крови. Во мне бурлил адреналин, я уже не могла остановиться. Те эмоции, которых мне всю жизнь не хватало, сейчас вылились в звериную ярость. В бессилии я свалилась с него и легла рядом. После небольшой передышки, достала ключи у него из кармана и, в надежде, что его друг не ждёт в коридоре, открыла дверь.

Клайв

— Бас! Бас, у нас проблема, приём! — закричал я в рацию, как только увидел, что эта тупая брюнетка покинула свою комнату. Вся в крови и порванной одежде, она еле пробиралась по тёмным коридорам заброшенной клиники.

— Да, босс, слушаю, приём.

— Вторая комната, девушка сбежала! Быстро туда, приём!

— Есть, приём!

Я наблюдал, как Бас мчится в подвал. Её нельзя упустить. А ведь когда-то она мне так нравилась. Самая умная и самая красивая девушка в группе. К ней разве что ленивый не клеился. У меня были деньги, я мог возить её на курорты каждый месяц, но она предпочла этого неудачника, а не меня. Ну что же, Джесс. Теперь вместо солнечного пляжа тебе светят только тёмные подвалы.

— Вижу её, босс! Что прикажете делать? Приём.

Я тяжело вздохнул и задумался. Посмотрел на экран, где она так отчаянно боролась за свою жизнь. Полуголая, беспомощная, окровавленная.

Ах, ебись оно всё конём!

— Устранить! — говорю я в рацию. — Стреляй на поражение. Конец связи.

И в следующее мгновенье я увидел, как Джесс содрогается от пуль и падает замертво.

Глава 4

Маленький серый крысёныш бегал по стеклянной клетке, обнюхивая каждый её угол. Через стёкла в его обитель проникал тусклый свет флюоресцентных ламп. К счастью, крысёныш не видел над своей головой огромной аппаратуры, направленной прямо на него. Уже через несколько минут двое учёных собирались провести над ним опыт по переносу человеческого сознания в это невинное существо.

— Всё готово? — спросил один из лаборантов, поправив свои очки на переносице и посмотрев на коллегу.

— Практически, — ответил тот, доедая ложкой овощной салат из контейнера.

— Твою мать, Стас, можно хоть сегодня без еды на рабочем месте?

— Всё, всё, — дожёвывая кусок, ответил лаборант. — Убираю.

Парень в очках посмотрел на крысу, как на человека, висящего в петле перед смертной казнью.

— Прости, друг, — сказал он, с жалостью во взгляде.

А после обратился уже к коллеге.

— Насчёт три я нажимаю, — он поставил руку на рычаг на приборной панели. — Раз.

Его глаза горели огнём. Волосы на голове шевелились от волнения.

— Два.

Его коллега, который только недавно пришёл на стажировку, не отводил взгляда от мониторов.

— Три.

В следующие несколько секунд произошло сразу несколько событий. Во-первых, Стас хотел лично наблюдать «казнь» крысы, а потому в последний момент оторвался от мониторов и повернулся к грызуну. Во-вторых, он локтём задел контейнер с салатом и тот упал на пол. В-третьих, его коллега нажал на кнопку. Крыса отвлеклась на звук и подошла поближе к стеклу, в последний момент уйдя из-под луча лазера.

— Чёрт! — Стас нагнулся за салатом и задел плечом один из торчащих на панели рычагов.

Лазер повело в сторону, он пробил стекло насквозь и ударил прямо в несостоявшийся обед лаборанта.

Оба учёных закричали и в панике попытались выключить аппаратуру. Но было уже поздно. Овощи, что были в контейнере, стали какого-то неестественного цвета и медленно начали увеличиваться в размерах.

И когда лаборанты нагнулись над салатом, колечко лука подняло на них злобный взгляд.

— Что уставились, идиоты?!

А после скомандовало остальным своим друзьям:

— В атаку!

И все овощи, что были в контейнере, прыгнули в сторону учёных.

***

Лучший план — отсутствие всякого плана. Уверен, так сказал кто-то из великих. И кто мы были такие, чтобы не прислушиваться к подобным цитатам? Мы втроем разъезжали по этому сюрреалистичному миру, жертвуя машиной и своими жизнями, не имея ни конечной цели, ни идей, что с этим всем делать. По крайней мере до тех пор, пока Ник не увидел на улицах не только громадных и обезумевших овощей, но и такие же очеловеченные фрукты.

— То есть, мир захватывают не только овощи?! — с ужасом спросил он. — А вся еда в принципе?!

Никто не стал отвечать на его вопрос, потому что слева от нас банан с наполовину очищенной кожурой, завертел ей, словно пропеллером, и взлетел в воздух.

— Иногда мне кажется, что весь этот мир — идея какого-нибудь поехавшего автора или художника, — сказал я, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

— Фил…

— Ну что?! Представь, что какой-нибудь на голову больной автор сейчас сидит за компьютером и создаёт все эти овощи, фрукты, создаёт нас, наделяет чувствами, эмоциями. М?

— Тогда ему не помешало бы обратиться к психиатру.

'И все трое резко повернулись в мою сторону'

— Есть идея, — наконец сказала Катя, словно и не слыша все мои размышления.

— Какая? Врезаться в стену сразу, а не дожидаться, пока нас убьют?

— Лучше, — засмеялась она, — намного лучше.

Она засмеялась ещё громче, забившись на заднем сиденье чуть ли не в истерике. Зная, что она только что выкинула за борт своего родного брата, и что мир за окном свихнулся, у нас не было вопросов к её психике. Наоборот, мы с Ником удивились, как мы ещё не сошли с ума.

— Поехали в ближайший супермаркет, — сказала Катя. — И быстрее.

В магазине творился хаос. Десятки людей бегали между стеллажей в панике, хватая всё, что они только смогут унести. Набивали корзины алкоголем, гречкой, туалетной бумагой, различной едой и медикаментами. При нас две женщины драли друг на друге волосы, не поделив последний оставшийся на полке шампунь. На полу был разлит алкоголь, вытекший из разбитых бутылок, валялись фрукты, журналы, бытовые приборы.

— И что мы собираемся делать? — спросил я, увернувшись от летевшей прямо на меня бабки с забитой до краёв тележкой.

— За мной.

Катя уверенными шагами направилась к замороженным продуктам. Какая-то женщина бросала в корзину пиццу, сосиски, пельмени и всё то, что ещё оставалось в холодильнике. Недолго думая, Катя вытащила из-за пояса сразу два пистолета и направила их на женщину.

— Оставила тележку и съебалась! — громко и отчётливо сказала Катя.

Мы на её фоне, стоящие с совершенно потерянным видом, казались неуместными.

Женщина, обозвав нас сволочами и мародёрами, удалилась.

Катя встала напротив нас и взяла за ручки тележку. Мы глупо уставились на неё, пока она катала её от себя и обратно.

— В общем, я всё думала, как нам победить это дерьмо. Ведь их не возьмёт ни одно оружие. К тому же, как мы знаем на примере… Саши, — она тяжело вздохнула, но сдержала эмоции, — овощи ещё и вербуют людей очень необычным способом. Но я поняла, что тут что-то не так, когда мы увидели сегодня фрукты на улице. Если я права, то вся еда теперь может превращать людей в себе подобных. И кто бы не был тот безумный автор, про которого ты, Фил, говорил, я собираюсь проверить его мир на отсутствие всякой логики.

— Что?

Катя слегка двинула тележку в нашу сторону, достала пачку сосисок, открыла её и кинула нам по штуке.

— Целуйте сосиски, — совершенно серьёзно сказала она.

— Ты ебанутая? — первым нарушил повисшую между нами паузу Ник.

— Ну, не хочешь в сосиску, можешь превратиться в пиццу, да даже в бутылку лимонада, блять! Только делать это надо быстрее! Ты что, никогда не учился сосаться на помидорах?!

— А… а потом что?! — спросил я.

— А потом мы пойдём пиздить морковь! И всю её компанию.

После этих слов, она вытащила из коробки пиццу, приблизила её к своему лицу и поцеловала.

Мы глупо переглянулись, стоя с сосисками в руках.

— Живее!

Её волосы приняли оранжевый оттенок, сквозь них начали проявляться небольшие куски пепперони.

— Работает, — сказал я, не веря собственным глазам.

— А пока я окончательно не превратилась в одну большую пепперони... — она снова вытащила из-за пояса пистолеты, — …пойду заставлю остальных сделать то же самое. Нам нужна армия, мать её! Армия вредной пищи!

И королева пепперони убежала вглубь супермаркета.

Я бросил сосиску обратно в тележку.

— Я выберу оружие помощнее. Если уж помирать, так с песней.

Оставив Ника наедине со своими мыслями, я убежал целоваться с огромным швейцарским сыром.

Глава 5

Надеюсь, в вашей жизни никогда не произойдёт ситуации, когда вам придётся превращаться в швейцарский сыр. Во-первых, это больно. Когда все твои органы и части тела слипаются вместе и становятся жёлтыми, ты чувствуешь невероятную боль. Во-вторых, это страшно. Страшно, что я не смогу вернуться в человеческое тело, страшно, что меня даже в этом облике смогут убить. И, в-третьих, скажу я вам — это полнейший пиздец. Я стал большим круглым сыром с дырками, глазами и ртом. И стал настолько огромным, что пробил потолок торгового центра.

Едва справившись с управлением, я, разрушая супермаркет, покатился в сторону выхода. И каково было моё удивление, когда я увидел, что Кате удалось собрать армию людей, что превратились в продукты. Чизкейки размером с трёхэтажное здание, бутылка молока, которая была в два раза выше, батончик сникерса, даже грёбаная ожившая пачка роллтона была в нашей команде. А Катя, превратившись в одну большую пепперони, возглавляла всё это действо. Я искал глазами Ника и вскоре нашёл. Он весело махал мне рукой и бежал в мою сторону. И в тот момент я понял, что у Ника слишком скудная фантазия. Потому что прямо сейчас на меня бежала здоровенная банка Pringles'а. Лицо Ника стало теперь лицом улыбающегося усатого мужика на банке чипсов.

— Ник, серьезно? — спросил его я.

До чего комичная ситуация — огромный сыр отчитывает банку чипсов. Если бы людям в этом хаосе было до нас хоть какое-то дело, они бы наверняка свихнулись после такой сцены.

— Ты ничего лучше не придумал, чем засосаться с чипсами?

Ник в ответ лишь ехидно улыбнулся, протянул руку к крышке и достал из самого себя одну чипсину. А после, словно сюрикен, кинул её в ближайший овощ. Чипсина, нарушая все законы физики, с бешеной скоростью закрутилась в воздухе и разрезала озлобленный помидор насквозь.

Ник посмотрел на меня так, словно спрашивал «ещё вопросы?».

Вопросов больше не оставалось. Все готовились к войне.

И, словно прочитав мои мысли, здоровенная пепперони, бывшая когда-то Катей, проскандировала «в атаку!» и бросилась на овощи.

Если вам интересно каково это — кататься по улицам в виде сыра, то представьте, что вы передвигаетесь исключительно кувырками. Главное было набрать достаточную скорость, чтобы протаранить противника. И я, с криками и страхом умереть, покатился в сторону моркови.

Произошёл удар. Голова (ах да, у меня же больше не было головы. Ну, то, что теперь отвечало за функции головы) отдала пульсирующей болью. Но всё было не зря. Морковь пошатнулась и, не удержавшись на ногах, упала навзничь. Земля содрогнулась от такого удара. Я едва успел откатиться в сторону, как на лежавшую морковь набросилась целая орава пельменей, начав на ней прыгать и оставляя на её теле вмятины.

Отгадайте загадку: сколько нужно пельменей, чтобы убить морковь?

Ответ: если при вас пельмени убивают морковь, то вам нужно либо бежать, либо обращаться к психотерапевту.

Теперь нужно было разобраться с тыквами-десантниками. Повернувшись, я увидел, как ожившая бутылка колы направляет горлышко в сторону тыкв, а несколько людей, превратившись в ментос, запрыгивают в неё. Тыкв обдаёт фонтаном газировки. Они начинают орать, что ослепли и ничего не видят. Хватаются руками за глаза, протирают их и плачут навзрыд. А я тем временем прокатываюсь по ним, превращая в лепёшку.

Также, плохо то, что видеть я могу лишь перед собой. Чтобы мне заметить противника сбоку, приходится очень долго разворачиваться. И когда я услышал, как армия огурцов уже бежит в мою сторону, разворачиваться было поздно. Я представил, как они сейчас прыгнут на меня, повалят на бок и разделят на части. Но потом я услышал резкий свист. «Сюрикены» Ника влетели в огурцы прежде, чем они добрались до меня.

— Спасибо, — сказал я ему одними губами.

Тот лишь подмигнул мне и побежал дальше.

Отгадайте загадку: что всё-таки лучше – здоровая пища или фастфуд?

Ответ: ешьте то, что в случае войны продуктов, сможет одержать победу.

Лук стоял на крыше и рыдал, затапливая слезами улицы под собой. Из-за этого всем было трудно драться и воевать. Пачка роллтона, что отчаянно сражалась с овощами, начала растворяться в этой горячей воде и стала бесполезной. Конфеты-шипучки выпускали кислоту и молили о помощи, тонув в огромных лужах. Пельмени становились мягкими и не могли больше сдерживать удары противника.

— Ник! — крикнул ему я. — Лук!

И покатился в сторону здания. Когда я врезался в дом, он начал разваливаться на части, лук полетел на землю со своего неприступного трона. Одна из чипсин Ника успела разрезать его ещё в полёте.

Недалеко от себя я увидел сражение, в которое ни я, ни Ник не стали вмешиваться. Пепперони стояла напротив огромного огурца и никто из них не решался первым наброситься на противника. В огурце я узнал Катиного брата, которого она выкинула из машины, а в пепперони — саму Катю. И вряд ли Саша был рад тому, что его предали. С его огуречных глаз текли слёзы. Он кричал на Катю, а та стояла не в силах что-либо сказать.

Мы с Ником замерли в нескольких метрах от них и наблюдали за очень личным и драматичным сражением, которое не могло закончиться ничем хорошим. Пепперони едва сдерживала эмоции, в то время как огурец уже бился почти в истерике. Он не мог поверить, что его предала родная сестра. Через пару минут он взял огромный осколок стекла от рухнувшего здания. Мы уже стояли наготове, чтобы в случае чего вмешаться и защитить Катю, но огурец вонзил стекло себе в живот. Забившись в агонии, он повалился на землю с пустотой во взгляде и с такой же пустотой в душе.

— Порядок?! — крикнул я Кате.

— Всё, блять, просто великолепно! — ответила нам пицца.

Отгадайте загадку: что чувствуют овощи, совершая суицид?

Ответ: им бы тоже не мешало обратиться к психологу. Потому что это – не выход.

Так продолжалось ещё несколько часов, пока наконец все овощи не были истреблены. Город превратился в место, где теперь валяются здоровенные мёртвые огурцы, помидоры, тыквы и прочие побеждённые овощи. А также павшие в бою продукты с нашей стороны.

Сыр, банка чипсов и пицца, потерявшая в бою два куска, стояли теперь на площади и не знали, что им делать дальше.

— Пиздец, — первой нарушила тишину Катя.

— Я так понимаю, что из нас всех не стоит волноваться только Нику. Я ни в один холодильник не влезу, так что больше двух недель не протяну и покроюсь плесенью. Ты, Катя, возможно, скопытишься ещё раньше. А вот Ник… Кстати, какой у чипсов срок годности?

— Большой, — ответила Катя.

— Ладно, — прервал диалог о сроках годности я, пока Ник, и так стоявший с грустным видом, окончательно не расклеился. — Хватит впадать в отчаяние. Мы что-нибудь придумаем.

— И что же мы, блять, придумаем? — вскипела Катя.

— Ну… если, чтобы превратиться в продукты, надо было целовать продукты, то может, чтобы превратиться в человека, надо целовать людей?

Мы втроём переглянулись.

— И где мы их возьмём? Все уже давно съебались отсюда.

Но в тот день удача была явно на нашей стороне. Посреди всего этого хаоса мы заметили девушку, что ходила между мёртвых овощей с испуганным взглядом и не понимала, что происходит. Но на этом её потрясения не закончатся. Ведь буквально через пару секунд за ней погонятся швейцарский сыр, банка чипсов и три четвёртых пепперони.

— Прости, Катя, но тебе придётся поцеловаться с девушкой.

— Если она превратит меня из этого чудовища в красавицу, то я не против.

— Тогда насчёт три? — улыбнулся я друзьям.

— Насчёт три, — ответили они, предвкушая добычу.

Отгадайте загадку: сколько психотерапевтов понадобится девушке, которую догнали и практически изнасиловали сыр, пицца и Pringles?

Ответ: А впрочем, вряд ли она об этом кому-нибудь расскажет.

Глава 1

Без лука и огурцов

— Здравствуйте. А можно спросить, что входит в датский хот-дог?

— Булка, сосиска, лук, огурец, соусы на выбор, — отчеканил мужчина, стоящий за кассой.

— А можно его сделать без лука и огурцов?

Обычно после таких вопросов всегда следует недолгая пауза. Продавцы приподнимают бровь, смотрят мне в глаза, потом, видимо, вспоминают, что это я их клиент, а не они — мой, и с милой улыбкой отвечают: «да, конечно».

Вот и в этот раз система сработала безотказно. Мужчина в белом фартуке и с ухоженной бородой странно посмотрел на меня пару секунд, но потом всё же сказал заветную фразу.

Я расплатился за заказ и прошёл за столик к друзьям.

— Ты опять? — спросил меня Ник.

Никита, или, как его коротко звали мы — Ник, был высокого роста, коротко стрижен и одет в какие-то хипстерские вещи — джинсы, кроссовки, клетчатую рубашку, под которой была цветастая футболка, на шее у него болтался медальон из «Ведьмака». Он вместе со мной закончил юридический и теперь, как и я, не знал, что делать с собственной жизнью. Потому Ник тратил её на компьютерные игры и алкоголь.

— Опять что?

— Опять издеваешься над едой? Хот-дог без лука и огурцов, серьёзно?

— Ник, отстань от него. Он же сейчас снова начнёт, — сказала Катя.

Катя — голос разума в нашем трио. Добрая, улыбчивая, отвязная. Катя любит путешествовать по городам, заводить новые знакомства, ночевать у людей, которых видит первый раз в жизни. Иными словами, Катя любит жизнь — в отличие от нас с Ником.

— Да, начну. Я уже сколько раз говорил, и скажу ещё, —Ник даже оторвался от телефона, услышав мой серьёзный тон, — я ненавижу овощи.

— Но... почему? Они же полезны…

— Ник, нет! — Катя попыталась предотвратить трагедию, но поняла, что уже поздно. Она запустила руку в волосы и издала жалобный стон.

— Они ужасны! Их придумал сам Дьявол! Мало того, что это невкусно, так ещё и на вид противно. А их названия… ты вообще слышал их? О-гу-рец. Тык-ва. По-ми-дор.

— Только из-за того, что тебе не нравится название, ты будешь питаться лишь фастфудом?

— Уж лучше фастфудом, чем это биологическое оружие, названное овощами, проникнет внутрь меня и начнёт разрушать меня изнутри.

— Фил, остановись. Ник всё понял, не надо снова…

— Вот ты часто просишь добавить в свой бургер или хот-дог овощи? — не унимался я. — Уверен, что нет, потому что они уже априори там. Они везде. Их кладут в каждый бургер, в каждое блюдо в ресторане, половина меню в некоторых заведениях — это разновидности овощей. Они везде, Ник! Одумайся, посмотри на вещи трезво! Скоро овощи захватят тебя!

— Он ведь не шутит? — Ник взволнованно посмотрел на Катю, и та покачала головой.

— Я предупреждала.

— Ваши заказы, — к столику подошёл мужчина и поставил перед нами банки с колой. Через минуту он вернулся с хот-догами и, будто слыша суть спора, поставил передо мной хот-дог с овощами, а перед ником — без.

— Забери! — я наигранно отстранился и сделал жест рукой, чтобы Ник забрал свой заказ и отдал мне мой.

— Пожалуйста, пожалуйста, — сказал Ник, меняя хот-доги местами. — А то не дай бог тебя начнет поедать изнутри лук и превратит тебя в одну большую луковицу, — засмеялся он.

— Это не смешно, между прочим.

Над нами висел телевизор, на котором показывали новости. Из хорошего там было только спасение панды в одном из заповедников Китая. Всё остальное — протесты, митинги, смертельные вирусы, волны насилия, убийств, беззаконие и несправедливость.

— Фил, не пробовал организовать митинг против овощей?

— Я бы и рад, только я не нашёл ещё такого количества людей. Но будь уверен — если начнётся конец света, первые, на кого я подумаю, будут овощи.

— Да ты, кажется, болен, — улыбнулся Ник.

— Зато я выживу в сражении с овощами.

Я косился на хот-дог Ника, на то, как он откусывает его и пачкает губы в соусе, и будь я проклят, если одна из долек огурца, увидев мой взгляд, не подмигнула мне.

И именно в этот момент за окном раздался грохот. Такой грохот, что земля под нами задрожала, стол затрясся. Мы посмотрели в окно – люди, сидящие возле кафе, повскакивали со своих мест и побежали. Раздались отчаянные крики. Владелец кафе, увидев всё это, в спешке вышел на улицу и замер на месте. Его взгляд медленно поднялся куда-то ввысь. И уже в следующее мгновенье он побежал прочь.

— Какого…?

Мы втроём встали из-за столика и медленно, думая каждый о своём, открыли входную дверь.

Но мы и подумать не могли, что то, что мы увидим на главной площади города, повергнет каждого из нас в тихий ужас.

Прямо над нами на несколько десятков метров возвышалась огромная, сука, морковь. Оранжевая, гигантская морковина со злобным лицом, руками и ногами из прочных стеблей, шла в нашу сторону, снося всё на своём пути.

— Фил, скажи, что это нам кажет...

Но Ника перебил возглас Кати, схватившей нас за рукава.

— Бежим!

Глава 2

Мы бежали, не разбирая дороги. Катя из нас троих была самая спортивная, поэтому она, закинув на плечи рюкзак, бежала впереди. Мы с Ником пытались не отставать. Никто тогда не задавался вопросом — «а что, собственно, происходит?», или «почему огромная морковь разрушает здания, словно Кинг-конг?», «почему овощи выросли до таких размеров, и у них есть лица?». Все просто спасали свои жизни.

Катя махнула нам рукой и свернула в переулок. Мы рванули за ней.

— Чёрт! — в небольшой проём между зданиями последним втиснулся Ник.

Он тяжело дышал, наклонился и упёр руки в колени.

— Какого хрена творится?! Фил!

— Что «Фил»?! Я что ли эти овощи оживил?! — сказал я с паузами между словами, пытаясь отдышаться.

— Помолчите! — прервала нас Катя.

Судя по её виду, она даже не устала. Она накручивала на палец свои светлые локоны. В её волосы были вплетены разные ниточки, амулеты и прочие побрякушки, добытые ей же в путешествиях.

— Нам нужно что-то делать!

— И что же?! — вскипел Ник, разведя руками.

— Нужно добраться до моего дома. Собрать всё самое необходимое и сваливать отсюда.

Всегда поражался способности Кати менять настроения, превращаться из милой улыбчивой девочки в прожжённого жизнью солдата, если того требует ситуация.

— Окей, — на выдохе сказал Ник. — Так и сделаем. А пока, я считаю, не лучшей было идеей прятаться под зданиями…

И, словно в подтверждение его слов, недалеко от нас на тротуар упали куски бетона.

— Валим! — скомандовала Катя, и мы понеслись прочь.

— Саша! Саша, ты дома?! — мы втроём ввалились в Катину квартиру, которую она снимала вместе с братом.

Саша был полной противоположностью своей сестры. Нелюдимый и замкнутый в себе он, в отличие от Кати, никогда не соглашался на авантюры. В Москве он подрабатывал в небольшом театре, и на жизнь ему с горем пополам хватало.

— Саша! — ещё раз крикнула Катя, но когда сделала шаг в комнату, тут же резко толкнула нас обратно.

Я от неожиданности подался назад и, наткнувшись на Ника, сбил его с ног. Катя присела вслед за ним, потянув меня за рукав.

— Что там такое?!

Я перегнулся через Катю и посмотрел в комнату. И от того, что я увидел, меня чуть не вывернуло наизнанку. Её брат сидел спиной к нам, привязанный к стулу. А прямо перед ним стоял двухметровый огурец. В своих тонких руках-стеблях он держал нож, размахивая им перед Сашиным лицом. Позади него, в качестве телохранителя, возвышался репчатый лук.

Катя резко дернула меня назад, и я сел на пол, облокотившись о стену.

— Фил, что там?! — шёпотом спросил Ник.

— Лучше тебе не знать, — в отчаянии сказал я, закрывая лицо руками.

— Твою мать! — выругалась Катя. — Хорошо, что у овощей нет ушей!

Не успели мы прийти в себя, как из комнаты послышался голос. Противный, писклявый голос, от которого закладывало уши.

— Ты читал поваренную книгу рецептов? — услышали мы. — Я прочитаю тебе один отрывок, который я знаю на память. Он как бы подходит для такого случая.

— Нужно что-то делать! — руки Кати дрожали. Она сняла рюкзак и начала в спешке в нём рыться. — Да где же он?!

— Книга шеф-повара Приготовина, глава двадцать пять, стих семнадцать. — Не унимался двухметровый обезумевший огурец.

— Вот он! — и с этими словами Катя наконец достала из рюкзака вещь, которую искала.

Наши с Ником глаза полезли на лоб, когда мы увидели в руках этой милой девушки ствол. Ник видел оружие только в компьютерных играх и удивился не меньше меня, когда в метре от него было настоящее боевое оружие. К тому же, в руках лучшей подруги.

— «И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными! И узнаешь ты, что имя моё — Огурец, когда мщение моё падёт на тебя!»

— Стой, ты же не хочешь… — прошептал я, но Катя, игнорируя меня, проверила обойму, перезарядила пистолет, и, как только Огурец договорил свою речь, вскочила на ноги и бросилась в комнату.

Раздалось несколько громких выстрелов. Нам казалось, что вся квартира содрогнулась. Уши заложило. И только через несколько секунд послышался радостный голос Кати.

— Проходите, всё в порядке.

Мы, испуганно переглянувшись, поднялись на ноги и прошли в комнату. На полу лежал изрешечённый пулями огурец. Из него тонкими струйками вытекала зеленая жижа. У стены я увидел убитый репчатый лук, чьи стебли поникли и свисали до пола.

И всё это было посреди творческого беспорядка — разбросанных листов бумаги, канцелярии, костюмов, косметики для грима. Именно в тот момент, когда я находился в квартире девушки, которую, как мне казалось, знаю, посреди этого хлама, между убитым огурцом и луком, я пожалел, что нельзя повернуть время вспять. Отправиться в недалёкое прошлое с информацией об овощном апокалипсисе, сесть на ближайший поезд и съебаться отсюда. Но было уже слишком поздно, и машины времени у нас не было.

— Тебе придётся многое нам объяснить, — сказал Ник, но Катя не обратила на него внимания, развязывая брата.

— Ты в порядке? — почти спокойным голосом спросила она.

— В порядке?! — от его внезапно громкого, срывающегося голоса, я аж подпрыгнул на месте. — В порядке, блять?! Что это за хуйня?! — он, ещё не будучи до конца развязанным, заёрзал на стуле и кивнул на убитый огурец со всё еще зажатым ножом в руке.

Катя обошла брата, чтобы развязать ему руки, но замерла на месте, переводя испуганный взгляд то на меня, то на Ника. Я подошёл к ней и понял, что Саша никак не может быть в порядке. Потому что помимо его искалеченной психики и обоссанных штанов, на руках у него не было пальцев. Точнее, то, что должно было быть пальцами, превратилось теперь в тонкие зелёные стебли.

— Что вы молчите?! — Саша бился почти в истерике. — Что происходит?!

Мы развязали верёвки. Саша сначала обрадовался, но через пару секунд увидел свои руки. Он выставил ладони перед собой и смотрел на них так, как убийца, совершивший первое своё преступление, может смотреть на окровавленные руки — с испугом, удивлением и шоком.

А после громко и отчаянно закричал.

Но теперь мы знали, что овощи, помимо того, что собираются разрушить город, хотят ещё превратить всех людей в себе подобных.

И первым человеком, обреченным превратиться в овоща, на нашей памяти стал Саша.

Глава 3

Я понял, что ситуация окончательно вышла из-под контроля, когда оказался в одной машине с компьютерным задротом, девушкой-психопаткой и парнем, превращающимся в растение.

Машину вёл Ник, потому что стеблями Саши руль держать неудобно, Катя находилась в каком-то странном состоянии — словно ей сделали укол адреналина — и пускать за руль её было просто опасно, а у меня не было прав. Хотя в мире, скатывающимся в хаос, права теперь были не нужны.

Мы словно оказались в одной из сцен фильмов про апокалипсис. Вокруг всё рушится, люди бегут в панике, врезаясь друг в друга, на земле валяются мёртвые тела. Но ни в одном фильме про апокалипсис это не происходило из-за ёбаных громадных овощей.

Над высотками, напоминая гориллу из фильмов, возвышалась злобная морковь. Она кричала и разбивала стёкла на этажах, выбрасывала людей из окон, превращала этот город в руины. На крышах некоторых зданий я заметил огромные тыквы, что пикировали вниз, словно десантники. Всё, на что они падали, превращалось в лепёшку. И мы не горели желанием стать одной из этих лепешек.

— Твою, сука, мать! — орал Саша с заднего сиденья. — Кто-нибудь мне объяснит, как мир за пару часов мог превратиться вот в это вот?! И почему в нашей квартире на меня напал огурец?! — при этих словах его и без того бледное лицо, побледнело ещё сильнее. По вискам у него тёк пот.

— Знаем ровно столько же, сколько и ты, — спокойно ответила ему Катя, словно за окном был совершенно обычный мир. Словно там не падают здания, оттуда не слышны крики, и никто не долбит по машине, моля впустить их. — Мы сидели в кафе, Ник с Филом спорили об овощах… а потом началось вот это.

После того, как мы спасли Сашу, Катя закинула в рюкзак медикаменты, две бутылки воды, еду быстрого приготовления. Ещё, так и не удовлетворив наше любопытство, она взяла из дома два ножа и пистолет.

«Наш отец был военным» — всё, что она сказала нам. Расспрашивать дальше было бессмысленно.

На зеркало заднего вида приземлился помидор. Уперевшись в него ногами, он попытался оторвать его от машины. Ник смотрел перед собой, наверное, считая всё это дурным сном. А помидор, тем временем, орал нам что-то и долбил по окну.

Саша чуть ли не забился в истерике. Он до сих пор не смирился с тем фактом, что медленно превращается в овощ. Его волосы приняли зелёный оттенок, стебли на руках становились всё больше. С каждой минутой он соображал всё меньше.

— Успокойся! — Катю словно не беспокоил тот факт, что её брат медленно умирает. Или у неё была какая-то своя защитная реакция. — Ты ещё не умер. И не умрёшь. Слышишь меня?

На капот нашей машины прилетела картофелина с руками и ногами. Держась за край капота, она вылупилась на нас, подмигнула и, если нам не послышалось, ехидно засмеялась и отпрыгнула в сторону.

У Ника вспотели ладони. Он не верил собственным глазам. Но, в отличие от Саши, не проронил ни слова.

— Я потеряю всё, мою работу, мои картины, всё…

— Прекрати ныть! — уже крикнула Катя. — Твоя работа — это не ты сам, как и твои деньги в банке, и твоя машина, как и твой бумажник. И твоя одежда. Ты — лишь кучка испражнений жизни. В тебе ни капли великих идей, ни йоты великой депрессии.

Саша глупо уставился на неё.

— Знаешь, зачем в самолётах нужны кислородные маски, нет? Совсем не для того, чтобы дышать. Кислород опьяняет. А в катастрофических ситуациях люди впадают в панику и бешено начинают глотать воздух. И вдруг — эйфория, покой, и ты смиряешься с судьбой. И у тебя на лице уже стопроцентное умиротворение, как у коров в Индии.

— Что ты несёшь?! — заорал на неё получеловек-полурастение.

— Успокойся, говорю. И расскажи лучше, что сделал тот огурец, что ты пустил корни?

У меня вырвался истеричный смешок от этого выражения. Но Катя была права — ещё никто из нас не задавался действительно важными вопросами. Чтобы победить врага, надо знать все его ходы, все его трюки, его стратегии.

— Он… он… я не могу…

— Саша, да что?!

— Он поцеловал меня!

Все втроем, включая Ника, который даже отвлёкся от дороги после этих слов, уставились на Сашу.

— Этот огурец поцеловал тебя?

— Да, твою мать, да! Вы довольны?!

Я представил себя на его месте и меня чуть не вывернуло. Мало того, что я ненавижу овощи сами по себе, но когда эти овощи целуют тебя взасос, чтобы превратить в себе подобных… это уже перебор.

— Ладно, — выдохнула Катя. — Надо остановить это безумие.

— И как? — не выдержал я. — Вряд ли твои пистолеты помогут против этой огромной моркови.

Прямо перед нами тыква спикировала вниз, и несколько людей отбросило ударной волной. С глухим стуком на капот прилетела девушка. Но уже через пару секунд, словно послушная кукла, сползла вниз, под колёса. Ник без зазрения совести переехал её.

— Машине — пизда, — тихо проговорил Саша.

— Нам, кстати, тоже! — огрызнулся на него Ник.

Но не успел Саша ничего ответить — только открыл рот, как его язык превратился в зеленый стебель. Он выпучил глаза, не в силах сказать ни слова. Словно ядовитая гадюка, он открывал рот в немом молчании и выпускал ставший огромным язык.

Его рубашка из чёрной превратилась в зелёную, он стал покрываться волдырями и твёрдой коркой.

— Фил?! — я поймал испуганный взгляд Кати в зеркале заднего вида.

— Нам надо избавиться от него!

— Нет! — заорала Катя, положив ладонь на колено Саши.

Но его ноги становились зелёными и грязными и медленно слипались в одну.

— Он убьёт нас, если мы этого не сделаем!

И, словно в подтверждение моих слов, взгляд Саши всполыхнул яростью. А ещё через мгновенье, он протянул стебли к Кате, желая её поцеловать.

Катя, помедлив ещё пару секунд, перегнулась через брата и открыла дверь с его стороны. И, пока никто не успел залететь в машину, вытолкнула его на улицу и захлопнула дверь.

И в тот момент я понял, что как бы сильно Катя не любила брата, жить она любит больше.

Этой осенью ко мне пришёл демон.

Ну, не то что бы пришёл, скорее внезапно появился в моей жизни. И не то что бы демон, так… обыкновенный чертёнок из преисподней. И мне бы, наверное, следовало бы испугаться или, на худой конец, обратиться к психотерапевту, но за последние пару недель я привык к нему. Хоть и списал первое появление хвостатого в моей квартире на похмелье и начавшуюся шизофрению, теперь мы, можно сказать, подружились.

Это было обыкновенное осеннее утро. Я с отвращением выключил будильник и перевернулся на другой бок — поспать ещё десять минут до следующего звонка. Через десять минут этот противный звук снова вывел меня из себя, и я, свыкнувшись с мыслью, что мне всё же придётся встать на работу, скинул с себя одеяло и прошёл в ванную. Настроение было паршивое. Состояние, после вчерашней попойки по случаю моего дня рождения, тоже. Всё, что я хотел, это лечь обратно в постель и проспать до обеда. В зеркале виднелись мои синяки под глазами, разлохмаченные волосы и ненависть к этому понедельнику.

Когда я нагнулся и ополоснул лицо холодной водой, я вновь посмотрел в зеркало и помимо потрёпанного жизнью студента увидел ещё кое-что. На запотевшем стекле начали проявляться буквы. Словно кто-то по ту сторону кровавым пальцем старательно выводил слова. Существу по ту сторону зеркала, наверное, было трудно отзеркаливать буквы так, чтобы их можно было прочесть с моей стороны, поэтому они то стирались, то снова появлялись.

«Ты за…»

Я тупым взглядом уставился в зеркало. Ещё раз брызнул на себя холодной водой. Ничего не изменилось. Буквы продолжали появляться.

«Ты забыл…»

Я тяжело вздохнул и, списав всё на галлюцинации, вышел из ванной, захлопнув дверь.

Через минуту вошёл обратно. На зеркале теперь было настоящее кровавое послание. Кровь стекала по зеркалу, размазывая буквы. А гласило оно следующее:

«Ты забыл, что сегодня воскресенье».

Чёрт! Моя маленькая мечта тогда сбылась. Я со счастливой улыбкой на лице плюхнулся обратно в постель, забыв про ситуацию с зеркалом, как про страшный сон.

С этой милой напоминалки и началось моё знакомство с Чёртом. Я называю его Чёрт. Я не слишком оригинален. Время от времени он пишет мне записки на зеркалах, словно на детских досках для рисования.

«Не забудь прийти на пару по философии», «ты же помнишь про сегодняшнюю встречу?», «у тебя запланировано свидание» — и всё в таком духе. Но иногда Чёрт не слишком многословен и обходится лишь парой слов. Например «утюг, придурок».

Я не отношу себя к тем, кто верит во всю эту паранормальную чушь, но контакт с Чёртом я наладить смог. Сначала были записки на зеркалах, потом стикеры на холодильнике, потом, когда он уставал писать, он появлялся в виде голоса в моей голове и направлял меня в ту или иную сторону. Когда я нажирался в хлам, он нажирался со мной и пел песни от которых у меня закладывало уши, когда я был счастлив, он устраивал пир у меня в голове и приглашал всех на танцы.

В общем, Чёрт меня совсем не напрягал. Даже наоборот — скрашивал мои серые будни. Утро, автобус, учёба или работа, автобус, дом. Моя жизнь уже давно превратилась в день сурка. Из развлечений — вписки у друзей, на которые я хожу раз в месяц, и одноразовые свидания с неинтересными девушками. Мне иногда с Чёртом полезней побеседовать о жизни и смерти, чем с очередной куклой из Тиндера, у которой словарный запас в три раза меньше.

Однажды за завтраком я спросил у Чёрта, что им движет. В плане — зачем ему это всё надо. Он же демон, в конце концов. Даром что ли у него рога и хвост острый. Он должен творить зло. А он работает в виде напоминалки у потерянного в жизни студента. Чёрт ответил, что в аду тоже бывает скучно. Оказывается, и от пакостей можно устать. И вообще, цитирую: «радовался бы, что я тебе помогаю, а не толкаю под машины и скидываю кирпичи на голову».

Вот уж действительно, не поспоришь.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды утром в зеркале я не прочёл следующее:

«У тебя осталось 24 часа».

Выглядело это весьма и весьма зловеще. На какое-то мгновенье я решил, что надоел собственному же демону и тот решил избавиться от меня.

— Чёрт! — крикнул я в пустоту квартиры. — Чёрт, какого хрена? Что это значит?

«Прости, — эхом отдалось у меня в голове, — но это правда».

— Что? Почему? Как?! — мои мысли сбивались в кучу, я носился по квартире с зубной щёткой в руках, не зная, что мне делать.

«Если я скажу, что остались сутки до конца света, ты мне поверишь?»

— Нет!

«А вот и зря».

Хотя не верить Чёрту у меня оснований не было. Обычно он всегда говорил правду. Ещё ни разу меня не подвёл. И тут… как снег на голову. У меня не было ни малейшего понятия, что можно сделать за двадцать четыре часа. Я взял телефон в руки и прежде, чем успел его разблокировать, в тусклом отражении увидел кровавую надпись на экране. Послание от Чёрта.

«Только тихо».

И желание сообщать кому-либо ещё о конце света отпало начисто.

«И у тебя чайник кипит, идиот» — прочёл я в настенном зеркале.

Хотя теперь чайник был меньшей из проблем, которые меня волновали. Ближайшие несколько часов я потратил на то, что продумывал план действий. Потом оббежал всех, кто был мне дорог. Начав с родителей, которых я не навещал уже давно, и закончив знакомыми по университету. Все сутки меня не покидала мысль, что это конец. Мегаполис жил своей жизнью – мимо меня проезжали машины, суетились, куда-то бежали прохожие, не зная, что теперь всё напрасно. У человечества не осталось ни единого шанса оставить что-то после себя в вечности. Теперь всё превратится в прах. Стоило, кстати, уточнить у Чёрта, как именно это произойдёт.

Я прокручивал у себя в голове всю свою жизнь, которую потратил ни на что. На одиночество в коммуналке и погоню за удовольствиями раз в неделю. Я не совершил великих открытий, не съездил в спонтанное путешествие в другую страну, я даже толком искренне никого не любил, чтобы было что вспоминать на смертном одре. Я проиграл эту жизнь. У планеты осталось несколько часов до её полного уничтожения.
«Всем спасибо. И очень вовремя, Чёрт», — оскалился я собственному отражению в зеркале, зная, что демон где-то рядом и читает все мои мысли.

Вечером я оказался у себя дома с сигаретой в одной руке и стаканом Джека Дениелса в другой. Я стоял на балконе и смотрел на звёзды. Судя по предсказанию Чёрта, жить человечеству осталось меньше часа. Я смотрел на ночной город с высока, видел мерцающие огни в окнах небоскрёбов и свет фар от проезжающих далеко внизу машин. Облака дыма медленно поднимались к небу, растворяясь в осеннем воздухе. Не самый плохой момент для какого-нибудь метеорита или ядерной катастрофы. Можно сказать, я был почти готов.

Но позади себя я услышал скрип. Скрип, к которому я уже давно привык. Это Чёрт пальцами выводил что-то новенькое. На окне появились знакомые буквы.

«Ты забыл…»

Забыл. Что я мог забыть? Что можно забыть за несколько минут до конца света? Какое это вообще теперь имеет значение?

Я сделал ещё затяжку и на окне появилось окончание фразы.

«Ты забыл жить».

Я замер, смотря на своё тусклое отражение в окне.

«И кстати…» — появились буквы чуть ниже.

«…я пошутил».

Вместе со злостью и еле контролируемым желанием запустить стаканом с виски в своё же окно, во мне появилось неведомое раньше чувство… чувство свободы? Свободы и невероятной лёгкости. Ощущение того, что я могу делать что угодно. Могу поехать куда угодно. Могу успеть сделать ещё столько всего… Ведь у меня впереди целая жизнь.

Пусть даже и с неадекватным Чёртом с плохим чувством юмора у меня в голове.

«Сам ты неадекватный» — спустя какое-то время появилась кровавая надпись.

Я допил виски, последний раз взглянул на звёзды и, не сказав Чёрту ни слова, отправился спать. Чтобы завтра проснуться и начать новую жизнь. Такую жизнь, которой позавидовал бы сам Господь Бог.

Ведь может и правда — единственное, что я забыл, — это жить.