Marteso

И наложу Я руку Мою на Египет.
Исход 7:4

И он их проклял, наложив 9 казней египетских.

Пыльно. Грязно. Я не первый раз, но тут эта какая-то другая грязь и другой мусор. Тут нет истории. Полу-недостроенные, полу разрушенные многоэтажки. Везде. Обшарпанные. Нет воздуха, нет зелени. 10-20 этажей обступают тебя, сжимают в кольцо. Все одного цвета - цвета песка.
Арабы навязчивы, лживы, корыстны и ленивы. Единобожие? Самый страшный грех в исламе - вера в других богов. И у каждого на шее или брелоке - картуш - печать египетских богов с их символами. На удачу можно, как мне объяснили.
Тут душно. И не потому, что жарко. А потому, что негде отдохнуть душе. Не на чем остановить взгляд, сказать - вот же красота! Ни в мелочи, ни в крупном. Пустой край.
Все время в позиции защиты. Тебя надуют до того, как ты осознаешь, что это надувательство.
Гиза. Пирамиды. Вот здесь боги ходят рядом с тобой. Это не объять, не представить. Этого не может быть, потому что это не возможно никак! Словно прикасаться к солнцу. К Ра. И плевать на толпы туристов, лошадей, верблюдов, вонь. Ты - в долине ЦАРЕЙ. И сфинкс смотрит на тебя пять тысяч лет подряд сохраняя покой великих. И задаёт только один вопрос: "Что тяжелее, смертный, твоя душа или перо ибиса?"
Я покупаю картошку с телеги у мальчишки с грязными руками и очень озорными глазами. Сын нагло тягает гири с весов, испытывая свою силу. Миллионы миллионов одинаковых женщин во все времена. Клубни крупнее и ровнее выбирали и выбирают. В хиджабе, майке, чадре, сари. Мы выбираем картошку. И лук. И помидоры. И идем готовить нашим близким. Стараясь вкусно. Мы толкаемся бедрами, путаемся в руках. Мы улыбаемся детям друг-друга. Мы даем жизнь и знаем ее цену. Цену одного маленького существа, исторгнутого нашим нутром. Мужчины воюют, молятся, строят, разрушают. Мужчины придумывают устройство мира. Ищут направление. Цель. Смысл. Я выбираю картошку.
Близкий мне говорит, что эти люди предали своих богов. И это - так. У них метка любу - изюминка. Это страшно смотрится. Словно рог.
Здесь им нет благоволения. Они - пришлые, чужие. Эта земля фараонов карает их за каждую лишенную покоя мумию. Их музеи - ад. Не умеют, не понимают, что досталась им, псам, в наследие.
Пыль, пыль веков оседает на них. Но Осирис и Анубис видят всякого, меченного новомодным Аллахом. Им не уйти, не скрыться. Что тяжелее, смертный?

Тайланд это лемонграс, имбирь и перец. Это уличная еда. Тепло и зелено. Птицы. Звуки джунглей. Воздух. Везде. Так много воздуха. Высокое небо. Тоже везде и в Бангкоке и на островах. От изумрудного до бирюзового. От алого до фиолетового. Цвета заката. Это от болотного до шартреза.
Тайланд это цвет.
И ветер.
Тебе все время легко. Время вообще остановилось. Или понеслось с такой безумной скоростью, что перестало быть значимым.
Это золотой. Дворцы, пагоды, будды.
Тайланд это внимание к мелочам, деталям.  Тут надо держать ухо востро. Тут нельзя пропускать ни мгновенья. Тут надо дышать полной грудью. Ловить каждый момент, каждую секунду. При этом нет никакой спешки. Иди. Смотри. Чувствуй. Шаг за шагом, но хочется ещё. Больше. Чаще. Ещё.
Это толерантность. Во всем. Он примет тебя любым и ты станешь его недостающей частью. Ты на месте. Все хорошо. Тайланд безоценочный. Будь собой.
Это запахи. От дуриана до благовоний. Обволакивает.
Сосиски, рынки, рыба, вода, сувениры, штаны со слонами.
Каждый момент времени ничтожен и бесконечен одновременно.
Ты словно орхидея проростаешь в него корнями и начинаешь питаться его воздухом и пылью.
Безумие красок, запахов, цветов принимает тебя. И границы стираются. Где ты? Где он? И есть ли смысл в этих вопросах?
Свобода. Выбора. Ощущений. Бытия.  Обдай жаром мои плечи.

Меня будят чайки. Острыми, словно ятаганы крыльями и пронзительными криками разрезая сон и облака. Гомон, не смолкавший всю ночь сейчас только усиливается, вбирая в себя нескончаемые гудки машин, крики детей, шум торговцев. На балконе напротив поющие ветра мелодично вторят авторам своего названия. Муллы заводят протяжную молитву. Времени так мало. И так много. Я не хочу торопиться. Не хочу урывать остатки. Сигарета-душ-очки. 5 пролетов по винтовой лестнице. И я растворяюсь. У меня нет плана и цели. Ноги несут сами. Интересный поворот - идём. Минарет впереди - нам точно туда. Город на семи холмах. Второй Рим. Константинополь. Вверх и вниз постоянно. Была бы менее подготовлена - умерла. Но нет. Размеренный шаг. Без суеты. Идти сквозь людей. Почти невидимая. Почти. Я нравлюсь османам. Возможно, какая-то коллективная травма после рыжей Роксаланы-Хюрем. Но глаза спрятаны за очками, а уши за наушниками. Плыву то по течению, то против. Не важно. Одежда, специи, безделушки, хлам вокруг. И вдруг, почти из ниоткуда, словно горы. Словно это не создал человек. Султанахмет и Айя София. Это не передать, не обозначить. Ты видел Эверест. А это Эверест рукотворный. Не впитать.
Босфор. Дикий, дерзкий, манящий. Пахнущий солью и солнцем. Опасный и красивый как турецкая сабля. Ослепляющий и тёмный.
Минареты, минареты, минареты - словно ты просто переходишь из храма в храм.
Толпа многолика, черна, бела, по-негритянски толстопопа, по-азиатски кривогона, по-русски аляписта. Какое-то ширпотребное шмотье срывается с вешалок и пакуется в неописуемо огромные баулы (икея отдыхает).
Улицы тематические. Тут кожа, тут детское, тут электроника, тут игрушки, автомастерские, портные, парикмахерские.
Турки пьют чай из своих замечательных, словно бутоны тюльпана, стаканчиков. Им все равно. Но наши русские рожи вычисляют на раз. Я та еще славянка, но приветкают и спасибкают мне все все время, хотя я говорю только на английском. Мужчины неспешно разговаривают друг с другом. Курят. Едят.
Они нежны со своими женщинами и детьми. До умиления. До тонкой иглы зависти в районе груди.
Коты..сколько тут котов! Всех мастей и национальностей. Мусульмане любят котов и не любят собак, потому что коты умываются. Как и подданые Аллаха перед намазом.
Отойдем от туристических троп. Те же улицы, но почти без магазинов. Дети играют в футбол сдутым мячом. Попрошайки. Бабули выплескивают воду почти под ноги. Сомнительные негры. Сомнительные псы. Даже вот та чайка очень сомнительная. Вонючие помойки.
Город, в котором нет тупиков. Все закольцовывается, обходится, переплетается, словно кружево опытной мастерицы. Я никогда не знаю, куда иду и все время выхожу куда-то. Наверное, куда и надо. Я не устаю, не ем и почти не пью. Только вечером. Цензора все равно нет. А вот цезарей здесь достаточно. Константин, устанавливая свою власть и столицу многое привёз. Даже колонну. И не одну.
Вечереет, но город не останавливается. И ноги снова несут меня.
Айя София. Величайший христианский храм. Мечеть теперь. Это смешно. Да они тысячу тысяч лет могут читать здесь суны. Могут построить еще 100 минаретов. Могут сравнять ее с землей или еще на 100 метров вглубь. Это христианский храм. И молятся они христу. Каждый день. Здесь нет другого бога. Даже близко. а все эти висюльки, которыми они прикрыли иконы. Время покажет. При всем моем отношении к христианству. Тут просто все в нем. От женщин в хиджабах до ангелов. Здесь бог во всем. В каждом камне. Вдохе. Выдохе. Я, Кэт-фома, Кэт-язычница, Кэт-антихрист, я перекрестилась трижды. Прямо там. Потому, что там - он. И я не верю в бога. А в того, кого я видела в Айе - верю.
И я снова иду, через ветер, пустые и не очень улицы. Кошек, листья, чаек, словно байрактары, подсвеченных снизу и меняющих цвет. Иду просто потому что у меня есть ноги. И это дорога в аэропорт. Но я вернусь, Царьград. В тебя сотит вернуться. Жди меня.