AlexanderDllSky

3. ПО СЛЕДАМ РАБОТОРГОВЦЕВ

Семеро путников устало брели по бескрайней равнине. Низкорослая трава простиралась под их ногами, подобно искусно вытканному ковру, а перистый ковыль облаком, играющим на ветру, расползался по правую сторону от странников. С котомками через плечо, в серых одеждах и пыльных дорожных плащах, они угрюмо двигались на запад. Восходящее солнце алыми лучами освещало их спины и длинными причудливыми тенями указывало на Большую Луну, которая, миновав фазу Утреннего полнолуния, начала убывать.

Свежесть раннего утра и дивные ароматы трав не могли стереть хмурый настрой на лицах семерых священников, много дней назад покинувших монастырь и отправившихся в земли кочевников. Степи Двуречья, расположенные между рек Тиммурия и Имперон, находились севернее Абидосских Земель и, населенные невысокими, но крепкими, смуглокожими кочевниками, представляли опасность для всякого путника. Кочевники были варварами, не такими воинственными, как пустынные варикингийцы, но и от них можно было ожидать чего угодно. Три дня назад монахи перешли вброд реку, и с тех пор, оказавшись во владениях кочевников, с опаской смотрели вдаль.

К вечеру монахи вышли на поле с примятой травой и следами костров. Эта стоянка варваров была покинута несколько дней назад, и от нее на северо-восток уходили следы повозок и неподкованных лошадей. Теммурон, высокий зеленоглазый священник, предложил остановиться здесь на ночь, и остальные с ним согласились. Они, раскидав золу старых костров, отыскали угли и недогоревшие дрова и развели огонь. Согревшись у костра, они извлекли из котомок сыр и сушеные фрукты и, прежде чем приступить к трапезе, склонились в молитве…

В трехстах метрах от костра, затаившись за кустарником, скрывался дозорный кочевник. Неподвижно и бесшумно он наблюдал за группой чужеземцев. Они не имели ни оружия, ни доспехов, ни даже лошадей, что немало удивило варвара. Семеро путников были молчаливы и, казалось, чем-то опечалены. Угрозы в незнакомцах кочевник не видел, но решил продолжить наблюдение. Когда священники уснули, положив головы на котомки и плотнее укутавшись в плащи, коренастый дозорный бесшумно поднялся. Не издавая ни звука, он удалился от лагеря чужеземцев к своему стреноженному коню и, сняв путы, рысью устремился к стоянке кочевников.

На рассвете монахи пробудились не от лучей восходящего солнца, а от копий, приставленных к их груди. Около дюжины варваров, вооруженных ножами и копьями, окружили лагерь, и семеро из них, подойдя вплотную к спящим путникам, разбудили их остриями наконечников. Священники начали испуганно переговариваться между собой, но вскоре замолкли. Дозорный кочевник, обнаруживший давеча лагерь, вышел к догоревшему костру и дал знак остальным. Копейщики подняли на ноги чужеземцев и жестом приказали встать перед дозорным. Священники кротко повиновались. На их лицах застыла отрешенность, но в глазах читался страх. Варвар прищурился и внимательно изучил взглядом каждого из семерых, затем что-то проговорил на своем грубом наречии, и кочевники опустили оружие. Канокл, плотный черноволосый священник, бегло огляделся. Десять низкорослых, смуглых воинов стояли позади него, один перед ним и еще трое с луками – поодаль, возле лошадей. На первый взгляд они все были на одно лицо и в одинаковой одежде: штаны из холста, кожаный пояс с ножом, накидка на голое тело из шкур животных и обмотанные тканью ступни. Дозорный что-то спросил у монахов, но те, не зная языка, промолчали. И тут заговорил Канокл…

Кочевники удивились не меньше священников, когда он на безупречном, без акцента, степном наречии обратился к стоящему перед ним варвару.

- Мы пришли с миром из Страны землепашцев, - начал Канокл. – Мы проделали долгий путь, чтобы встретиться с вашим ханом.

Дозорный попытался скрыть изумление, но не смог – его лицо говорило само за себя.

- Мы уважаем Страну землепашцев: в сезон неурожая мы всегда можем купить там еду. Раз вы пришли с миром, мы отведем вас к нашему господину! – согласился дозорный кочевник.

Они двигались на северо-восток и к полудню вышли к стоянке. Множество шатров раскинулось по площади, которой мог бы позавидовать небольшой городок. Поодаль расположился загон для крупного и мелкого скота, а рядом с ним с десяток птичников, размещенных на телегах. Повсюду сновали жители.

Посередине лагеря возвышался шатер хана. Он был гораздо большего размера, чем остальные, и был покрыт плотной красной тканью с золотом. У входа, где возвышался штандарт правителя: клевер на красно-желтом фоне, стояла охрана из двух копейщиков в кожаных доспехах.

Семеро монахов под конвоем приблизились к громадному шатру. Они старались не глядеть по сторонам, но ощущали множество настороженных взглядов в их сторону. Даже охранники у входа, обычно стоящие каменными истуканами, с интересом разглядывали пришельцев. Вокруг бегала детвора и что-то радостно кричала. Один из кочевников, сопровождавших священников, бегло переговорил со стражниками и вошел в покои хана. Минуту спустя он вышел и обратился к Каноклу.

- Он говорит, - перевел священник с темными, задумчивыми глазами, - что хан готов принять нас, и мы можем войти.

- Откуда ты знаешь их язык? – не выдержал один из монахов и задал мучащий его вопрос.

- Поговорим позже, - ответил Канокл, затем улыбнулся и слегка поклонился кочевнику.

Тот поклонился в ответ и жестом пригласил войти в шатер.

Внутри было светло и пахло цветами. Священники ступили на узорчатый ковер, разостланный по земле, и осмотрелись. Повсюду на оловянных поддонах стояли подсвечники, рядом соседствовали ванночки с водой и лепестками луговых цветов, кругом были разбросаны огромные пестрые подушки, на которых было удобно сидеть. Высокие ширмы, обтянутые бархатом да шелком красного и желтого цветов, разделяли пространство шатра на комнаты. В одной находилась ванна и полотенца, в другой стоял небольшой круглый столик из красного дерева и серебра, третья комната служила спальней, и в ней располагалась большая кровать под балдахином, а четвертая являлась залом, где, подобно трону, свое почетное место занимало не то кресло, не то сшитые между собой подушки. На таком кресле с величественным видом восседал хан. Рядом с ним лежали поднос с фруктами и пара кувшинов. По обе руки правителя несли свой пост двое стражников, опоясанных мечами и держащих в руках копья, а позади него сидели несколько слуг.

Хан, облаченный в алую мантию с золотыми нитями и с вышитым на груди гербом, распростер щедро увешанные драгоценностями руки, и на его татуированном лице заиграла улыбка.

- Я рад приветствовать гостей, прибывших из Страны землепашцев! – радушно встретил путников правитель.

Роно, невысокий светлобородый аскет, взглянул в темные, блестящие глаза хана и склонился на одно колено. Остальные священники последовали его примеру. Степной король, крепкий пожилой кочевник, покрытый церемониальными татуировками, провел рукой по жидкой бороде, сплетенной во множество косичек, и тряхнул головой, как бы поправляя густые черные с проседью волосы, собранные в хвост. Затем он привстал и снова обратился к монахам.

- С дороги вы, должно быть, устали и проголодались. Прошу отобедать со мной, - хан обернулся к слугам, что-то им приказал и хлопнул в ладоши.

Тут же перед правителем и его гостями поставили низкий стол с продолговатой столешницей, стопку чистых полотенец и глубокое блюдо с ароматной водой. Хан омыл руки и насухо обтер полотенцем, монахи последовали за ним. Подбежал слуга, указал путникам на подушки и убрал со стола полотенца и блюдо. Другие слуги принесли золотые подносы с запеченной в глине дичью, паштетами, хлебными лепешками, фруктами и напитками. Хан снова хлопнул, и к столу поднесли серебряные кубки и тарелки.

- Угощайтесь! – гостеприимно предложил степной правитель, наполнил свой кубок соком и принялся разламывать глину, чтобы вкусить печеной птицы.

Монахи взялись за руки, опустили веки и склонили головы в молитве. Хан с интересом наблюдал за ними.

- Вы, наверное, служители вашего бога, Единого? – спросил он. Канокл кивнул в ответ. – Значит, большую часть угощений вы отвергнете, - с неподдельным сожалением проговорил хан. – А жаль. Эти паштеты такие вкусные!

Он махнул рукой, и на его пальцах засверкали перстни с рубинами, сапфирами и бриллиантами. Подбежал слуга, и хан ему что-то тихо сказал. Слуга выбежал из шатра и вскоре вернулся с еще одним подносом, на котором виднелись сыр и блюдо с отварными злаками, смешанными с сухофруктами.

- Можно вас спросить, господин? – робко обратился к хану Теммурон.

- Конечно, спрашивай, мой друг из Страны землепашцев!

- Откуда вы знакомы с нашими традициями и где вы выучили наш язык?

Хан засмеялся.

- Конечно, в чем-то мы варвары, и у нас нет своих городов, но чтобы стать хорошим правителем, необходимы богатые знания. В моей стране негде было их получить, поэтому мой отец, прежний хан, отправил меня в Скентию, где я учился пять лет. Там я не только выучил язык Варронийской Империи, но еще ознакомился с науками и вашей религией. Конечно, наши степные боги не запрещают есть мясо, но я уважаю и вашу культуру, и вашего бога. А теперь моя очередь задавать вам вопросы. Мои люди утверждают, что один из вас знает наш язык и владеет им в совершенстве. Так ли это?

- Да, господин, это правда, - ответил громогласный Канокл на степном наречии и продолжил уже на родном языке: - До того, как стать священником, я много путешествовал и успел выучить несколько языков, включая ваш.

Хан удовлетворенно кивнул, выждал, пока священники немного поедят, и задал новый вопрос.

- А что вас привело на мои земли?

Канокл отпил из кубка ягодного сока, тяжело вздохнул и с печалью в глазах взглянул на правителя. С горечью в голосе монах начинает повествование о нападении на приграничную деревню и о пленении селян кочевниками.

- Жители говорят, что предводителя отряда звали то ли Нуназур, то ли Нозар, - окончил рассказ вместо Канокла Теммурон.

На секунду лицо хана застыло в изумлении, сменившимся гневом. Он яростно ударил кулаком по столу, отчего опрокинулось несколько кубков. На шум в шатер вбежали стражники, а воины, стоявшие по бокам правителя, крепче сжали копья. Вооруженные кочевники непонятливо озирались по сторонам, не зная, что именно разозлило их господина, а монахи боязливо обернулись и уставились на ворвавшуюся охрану. И только Канокл в грустной думе опустил голову и, казалось, ничего не замечал.

Степной король громко выругался на своем языке и велел стражникам убраться из его шатра. Ничего не понимая, они удалились, а телохранители по оба плеча хана застыли в стойке.

- Наверняка вы думаете, что эти козьи псы по моему повелению напали на деревню, но заверяю вас, это не так! – с яростью в глазах проговорил правитель, упершись руками в стол и придвинувшись к священникам. – Нам ни к чему пленные землепашцы, а рабы – тем более! Продажа людей на моих землях карается смертью! И я вам обещаю, что мой гнев настигнет этих псов, нарушивших законы Степных богов!

Хан поднял свой упавший кубок, наполнил его до краев и осушил. Утерев губы и бороду тыльной стороной ладони, он заговорил снова, но его исступление в голосе угасло.

- Прошу прощения за свою несдержанность, путники из Страны землепашцев, но вы принесли дурные вести и раскрыли мне глаза. Сожалею, что вам не удалось спокойно вкусить пищу, но будьте моими гостями. Слуги покажут, где вы можете отдохнуть. Я прикажу им нагреть воды, чтобы вы умылись, постирать ваши одежды и приготовить для вас блюда без мяса. Не бойтесь, вам ничего не угрожает. А я позабочусь о поисках ваших селян и похитивших их псов!

Священники впервые за много дней выспались и почувствовали себя отдохнувшими. Хмурые гримасы лиц стерлись, подобно дорожной пыли с их серых одежд. Следующий день они посвятили прогулке по лагерю. Кочевники с любопытством рассматривали путников, а те, в свою очередь, с интересом наблюдали за жизнью кочевого народа.

Впервые за много дней монахи улыбались. Они общались со степными жителями, а Канокл переводил. Невысокие варвары со смуглой кожей не чурались чужеземцев и охотно рассказывали им о своей жизни, своих богах и своих легендах. Несколько кочевников предложили священникам конную прогулку, и те не стали возражать. Монахи, ни разу не сидевшие верхом, выглядели довольно нелепо, чем развеселили степных жителей. И только Канокл уверенно держался в седле, но, спустя около часа езды, остальные шестеро не уступали высокому черноволосому брату, хотя было заметно, что это дается им с трудом.

Утомленные верховой ездой, священники не покидали вечером своего шатра. Они беззаботно делились впечатлениями и дружно смеялись, а Канокл рассказывал о своих прежних путешествиях и беспрестанно жестикулировал, отчего его истории казались еще забавнее.

Утром следующего дня их разбудил паренек. Он просунул голову в шатер, отодвинув полог, и начал что-то толковать. Канокл сообщил братьям, что мальчугана послал хан, который вернулся ночью, и просит встречи с монахами. Они сообщили посыльному, что скоро явятся, и парень побежал к правителю. Полог снова отдернулся, и в шатер вошли слуги с полотенцами и теплой водой для умывания. Священники умылись, оделись и направились к степному королю.

Хан выглядел уставшим, однако в его глазах плясал торжественный блеск. Перед ним стоял низкий продолговатый стол, на который была наброшена алая ткань, скрывая содержимое. Подле него склонились монахи.

- Ты хотел нас видеть, гостеприимный правитель? – несмело спросил Теммурон – молодой, высокий, светловолосый священник с изящной бородкой.

- Да, друзья мои! – торжественно отозвался правитель. – Поиски вероломных псов, детей собаки, путавшейся с козлом, оказались недолгими. Пять десятков воинов, под предводительством Коназура, познали гнев своего правителя! Это они совершили нападение в вашей стране. Могу вас заверить, что перед смертью все они раскаялись…

Губы хана тронула улыбка, а на лицах священников застыл ужас.

- Они все мертвы?

- Конечно нет! Коназур сейчас в колодках у западной окраины стоянки, дожидается своей участи.

Один из монахов угрюмо сжал губы и печально покачал головой: ему не дано было понять суровые нравы Двуречной Степи.

- Но я должен вас огорчить, - продолжил правитель. – Пленные землепашцы почти сразу были проданы в рабство ловцам из земель наемников. Коназур это яро отрицает, однако его люди нам все рассказали.

- Тогда мы должны отправиться за ними, - тихо проговорили братья.

- Я так и думал, - кивнул хан и хлопнул в ладоши.

Вышли двое слуг. Один нес тяжелый мешок, в котором что-то позвякивало, а другой подошел к столу и стащил с него ткань. Когда слуги скрылись, хан заговорил снова.

- У тех гнилых псов были кони, хорошие кони. Им они теперь без надобности, а вам, странникам, лошади пригодятся. Они ожидают вас в загоне. В моей степи вам ничто не угрожает, - с этими словами правитель протянул монахам пергамент с варварскими письменами и печатью хана. – Покажете это другим стоянкам, если повстречаете их, и сможете получить кров и провиант. Но за пределами Степи я не могу гарантировать вашу безопасность, поэтому примите это, - он указал на стол, где лежали узкие кожаные ремни, к каждому из которых крепился кинжал в ножнах. – Я понимаю, что оружие претит вашей вере, но ради ваших же жизней и жизней несчастных землепашцев, прошу его взять. А также не забудьте этот мешок. Здесь деньги, которые мы нашли у мерзких псов. Правда, я думаю, половину из полученных за рабов денег они уже потратили, но и здесь достаточно серебра, чтобы добраться до Пристанища и отыскать ваших земляков. Ваша цель благородна, но я бы не стал надеяться на успех… Не всякий человек столь бескорыстен, как вы. Но я желаю удачи в ваших поисках!

Священники нехотя приняли кинжалы и поблагодарили за помощь, гостеприимство, лошадей и серебро. Хан дал им несколько советов, и они пошли к своему шатру за вещами.

Спустя два часа священники покинули стоянку кочевников и направили своих мышастых коней на северо-запад, как посоветовал им степной король. А в полдень, на западной окраине лагеря, собрался народ у заключенного в колодки Коназура. Рядом стоял хан в алой мантии и плаще с пуховой подбивкой. Правитель отдал короткий приказ, и долгая, мучительная казнь началась.

Трец поднялся на верхний этаж башни, в обставленный со вкусом кабинет офицера Лемека. Наемник, облаченный в черные кожаные штаны, сапоги со стальными пряжками, черную шелковую рубаху с манжетами на шнуровке и темного цвета камзол с черными вставками, подошел к столу. За ним, сидя в кресле, покуривал трубку лейтенант. На нем была длинная кольчуга, потускневшая от времени, накидка серого цвета с вышитым на груди и спине гербом, широкий пояс и кожаные сапоги, окованные железом.

- Говорят, что вы обнаружили контрабандистов?

- Да, - согласился Трециус.

- И кто же они? – нетерпеливо поинтересовался лейтенант.

- Их двое, и завтра они планируют покинуть город до полудня. Их крытая повозка, запряженная мулом, должна пройти под северными воротами и отправиться в Каор. Контрабандисты повезут с собой оставшийся товар и вырученные деньги.

- Вы уверены?

- Абсолютно.

Лемек рассмеялся.

- Наконец-то мы их поймаем! Город перед вами в долгу, уверяю вас! А вознаграждение вы сможете получить после поимки преступников. Капитан передаст деньги мне, а вы заберете их в любое удобное для вас время. Вас это устраивает?

Наемник ухмыльнулся.

- Конечно. При первой же возможности загляну к вам в караулку!

Офицер докурил трубку и поднялся из-за стола. Он подошел к Трецу и протянул руку. В крепком рукопожатии чувствовалось уважение.

- Еще раз благодарю за помощь. А теперь, прошу меня извинить, мне нужно доложить о контрабандистах моему капитану, чтобы стражники знали, кого ловить поутру.

Обоз из трех повозок в сопровождении шестерых всадников шел по широкой улице, вымощенной белым булыжником, к южному выезду из города. Стражники не стали даже досматривать кузнецов-гномов, везущих переплавленную руду и стальные болванки, и их спутника – человека. Привратники получили четкое распоряжение: не упустить двух контрабандистов с запряженным мулом, а тратить время на кузнецов, да еще с лошадьми вместо мула, стражникам вовсе не хотелось. Они пропустили обоз, и путешественники беспрепятственно покинули Бриттор. На лице Трециуса, ехавшего справа от Берхэр-г-Имлиха, застыла ухмылка, похожая на оскал насытившегося волка.

А тем временем, у северных ворот, стражниками были задержаны двое мелких торговцев, в повозку которым Трец подбросил небольшой кошель серебра и дюжину второсортных гномьих побрякушек, разумеется, контрабандных. Ни в чем неповинные торговцы так и не сумели объяснить, откуда у них такой товар, и стражникам это было только на руку. В конце концов, кому будет дело до двоих никчемных торговцев, когда все остальные получат желаемое: стражники – денежное вознаграждение за поимку преступников, город – прибыль, капитан стражи получит признание лендлорда, а лейтенант Лемек – уважение капитана.

2. КОНТРАБАНДИСТЫ

Вечером третьего дня всадник остановился у городской стены. Фигура в темных одеждах неуютно поежилась в седле. Глубоко посаженые светло-голубые глаза посмотрели на северные ворота Бриттора, где у длинного стола, заваленного бумагами, стояли хмурые стражники. Трециус спешился и медленно повел лошадь ко въезду в город.

Бриттор был крупным северным городом Митридата и располагался на открытой возвышенности, бывшей некогда густым лесом. Высокая серая стена окружала его и имела шесть въездов – четверо ворот по сторонам света и два огромных портала с опускающейся решеткой с северной и южной сторон. У ворот всегда стояли солдаты и вели запись всех въезжающих и покидающих город. Данная формальность помогала поддерживать порядок, которым так славился Бриттор. Еще он был известен своей красотой. При его основании король не жалел золота – лучшие архитекторы прибыли из Варронии, тогда еще Варронийской Империи, а каменщики-гномы – из далекого Гронхна. При строительстве Бриттор окрестили новой столицей, но из-за невыгодного стратегического расположения строить королевскую резиденцию не стали и ограничились капитолием для городского правителя. По завершению строительства столичным городом так и остался Кносс, а Бриттор стал торговым центром Митридата.

Регистрация прошла быстро. Солдаты вели себя крайне апатично, задавая обычные вопросы. Под конец они напомнили, что выходить на улицы города с обнаженным оружием запрещается и также неразрешено торговать без выданного на то разрешения. Трец поблагодарил их и направился к ближайшему трактиру. Он неторопливо шел по узким улочкам, ведя лошадь под уздцы.

Уже смеркалось, и улицы были полупустыми.

Наемник бросил взгляд на виднеющиеся вдали шпили и нервно провел рукой по коротко стриженым черным волосам. Он не любил большие города… Не любил огромные дома и высокие башни… Среди нескончаемого числа стен Трец чувствовал себя неуютно, но именно такие города обеспечивали его работой.

Он свернул налево, в переулок, ведущий к постоялому двору «Подкова и вереск». Было темно, безлюдно и тихо, только приглушенный стук копыт отдавался эхом и где-то вдали едва слышались веселые голоса. Внезапно дорогу перегородила фигура с обнаженным мечом.

- Я беру твою лошадку, - угрожающе проговорил незнакомец.

Трец прищурился, но сумрак не дал разглядеть налетчика. Тогда наемник отпустил кобылу и поднял руки вверх.

- Хорошо, - спокойно ответил он. – Я не вооружен. Пропусти меня, а лошадь забирай.

Он уверенным и медленным шагом направился к незнакомцу.

- Вот, можешь забрать мои деньги, только, пожалуйста, сохрани мне жизнь, - с наигранной покорностью произнес Трец, подойдя почти вплотную к конокраду.

Тот на миг отвлекся, разглядев на поясе у наемника четыре увесистых кошелька. Этим Трец и воспользовался. Его удар головой ошеломил противника и сломал тому нос. Конокрад подался назад, но наемник подставил ногу, и налетчик, выронив меч, рухнул на землю.

Он лежал на земле, его кружило, и перед глазами стояла пелена. Голова гудела, а нос сильно болел. Во рту стоял вкус крови. Он несколько раз моргнул и успел различить кулак, приближающийся к его лицу, после чего тьма поглотила его…

Трец достал из седельной сумки веревку и связал оглушенного налетчика, затем перекинул его через седло. Отряхнув и поправив свою одежду, наемник погладил лошадь по холке.

- Трактир немного подождет, - сказал он ей, и они скрылись во мраке улиц.

Монастырь одиноким исполином застыл среди лесов Абидосских Земель. Его старые, но прочные стены были увиты плющом, а ухоженные и цветущие розовые кусты источали тонкий аромат, дополняя утреннюю свежесть. Безоблачное небо с парящими в нем птицами простиралось над плотными алыми бутонами, на которых проступила роса. И легкие прикосновения ветра к кустам, отдающиеся тихим шелестом, дополняли безмятежность картины.

Старик в белом балахоне стоял на мансарде и смотрел в окно, наслаждаясь покоем и утренней прохладой. Его раздумья прервал стук в дверь.

- Входите, - лаконично пригласил он.

Дверь осторожно отворилась, и в узкую комнату, залитую солнечным светом, вошел монах. На вид ему было лет тридцать пять. Его высокая и плотная фигура была облачена в серые одежды, на печальном лице располагались темные, задумчивые глаза, а голову покрывала шапка черных волос, состриженных по-монашески.

- Я слушаю тебя, сын мой, - проговорил настоятель.

Вошедший монах упал на колени и припал к гладкому дощатому полу.

- Две ночи назад, - начал он раскатистым голосом, - произошла страшная несправедливость… Вооруженные кочевники пролили невинную кровь и пленили жителей деревни…

Старик попросил подняться. Монах встал с пола, и в его глазах настоятель увидел слезы.

- Канокл, дитя мое, - обратился настоятель. – Ты всегда отличался среди братьев прозорливостью, добротой и состраданием к окружающим. Именно поэтому тебе, как никому другому, должно понимать, что, как бы то ни было прискорбно, подобное происходит в нашем мире довольно часто. И потому наш долг – бороться с этим, призывая людей к любви, милосердию и сочувствию… Мы должны озарять темные углы огрубевших сердец Истинным Светом. И в этом наше предназначение.

- Я это знаю, отец-настоятель. Но нельзя это так оставлять…

- Единый не оставит бедолаг в беде. Он позаботиться о своих созданиях, - благоговейно прошептал старик. – К тому же, я уверен, что правитель предпримет все меры, чтобы найти и вернуть несчастных домой.

- Вы думаете, что сильным мира сего имеется дело до горстки крестьян?

Настоятель не нашел, что ответить.

- Даже если и так, - продолжил монах. – То, что он сделает? Отправит конницу в Двуречье? Это приведет лишь к большим смертям и насилию, которые никак не помогут крестьянам…

Нехотя старик согласился с ним. Он тяжело вздохнул и ответил:

- Канокл, ты благословлен Истинным Светом, я в том уверен. Ты пример для своих братьев. И скажу больше: даже я иногда следую твоим советам… Но я вижу, что ты пришел ко мне не просто поговорить. Чем я могу тебе помочь?

- Отец-настоятель, разрешите мне отправиться в путь. С Вашим благословением я хочу попросить правителя Двуречной Степи отпустить ни в чем неповинных селян…

- О, сын мой, - с грустью изрек старик и по-отечески обнял монаха. – Твои порывы благородны, но дорога может быть очень опасной. Степи никогда не были приветливыми к чужеземцам.

- Отец-настоятель! – взмолился Канокл. – Позвольте!.. Я знаю, что путь опасен, но я верю, что Единый поможет…

Старик слегка улыбнулся, но в его улыбке не было ничего веселого. Он возложил руку на голову монаха.

- Да будет твоя дорога легкой и безопасной! И да принесет она плоды! – благословил настоятель и после недолгой паузы продолжил: - А теперь ступай, собирайся в дорогу. И возьми с собой шестерых братьев…

Настоятель не без грусти в глазах проводил взглядом Канокла и, когда тот вышел, склонился в молитве за спасение плененных крестьян.

Ближе к полудню монахи собрались на улице. Семеро молча смотрели на настоятеля, стоявшего рядом с ними, а остальные были поодаль, за спиной старца. Никто не решался заговорить первым… Никто не желал прощаться… В воздухе витало чувство тревоги, и даже аромат роз не мог его заглушить.

- Дорога может быть опасной, - начал настоятель. – И, видя вашу самоотверженность, я говорю: я горжусь вами, дети мои! Я знаю, что существует зло, но я также знаю, что существует и добро. И я счастлив, что в ваших сердцах живет именно второе. Так осветит Истинный Свет ваш путь, и да убережет вас Единый от напастей в дороге! А теперь давайте помолимся…

Настоятель припал на колени и склонил голову. Монахи последовали его примеру, и множество голосов слились воедино… Все границы и различия между монахами стерлись. Молитва объединила их. Души вновь наполнились гармонией, и каждый ощутил близость. Они были братьями. Братьями не по крови, но по духу…

Голоса стихли. Настоятель и монахи поднялись с колен.

- Рант, Остагор, Теммурон, Роно, Лотар, Грэм и Канокл! – обратился настоятель к собравшимся в дорогу. – Я буду молиться за вас… Ступайте!

Семеро монахов вскинули на плечи котомки с одеждой и едой, безмолвно попрощались с братьями и настоятелем и отправились в путь. Им предстояло десять дней провести в дороге и пройти вброд реку Имперон, прежде чем вступить на земли кочевников. И кто знал, сколько дней займут поиски крестьян, да и удастся ли договориться с гордыми жителями Двуречной Степи… Никто наперед не мог этого знать, однако каждый надеялся и верил.

Трец остановился возле невысокой башни, в которой расположилась караулка городской стражи. Вокруг не было ни души, и ночную тишину нарушали только потрескивание горящих факелов, висящих на стене, отдаленный лай собаки и приглушенные голоса стражников, что-то оживленно обсуждающих в башне.

Наемник привязал гнедую к столбу коновязи, вбитому около перил, и поднялся по каменным ступеням. Он окинул взглядом висящий над дверью стяг с изображением треугольного щита и двух скрещенных мечей и постучал. Стражники никак не прореагировали, и Трец постучал более настойчиво. Дверь отворил плечистый солдат в серой накидке поверх кольчуги с вышитым гербом города – башней и тремя монетами. Стражник пристально, с подозрением, посмотрел на незнакомца, после чего представился:

- Лейтенант Лемек. Чем могу помочь?

Трециус вместо ответа кивком указал в сторону лошади. Верхом сидел человек с кляпом во рту и привязанными к луке седла руками. Даже при тусклом свете факелов были видны следы крови на его лице. Лемек вопросительно приподнял бровь.

- Кто это? – настороженно спросил стражник.

- Думается, конокрад, - ответил наемник. – Он хотел меня ограбить и увести мою лошадь.

Лемек спустился к связанному человеку и принялся его разглядывать. После, пробормотав что-то себе под нос, поднялся по ступеням и вернулся к двери.

- Не хотел бы я оказаться на его месте, - задумчиво произнес офицер и почесал подбородок. – Думкар! Дакс!

На зов явились двое молодых стражников, опоясанных мечами, в кольчугах и накидках, таких же, как у Лемека. Лейтенант небрежно указал на конокрада.

- Развяжите его и отведите к капитану. Живо! – гаркнул он и вновь обратился к наемнику: - Позвольте выразить мою признательность за поимку преступника, но, боюсь, ничего другого, кроме благодарности, я дать вам не могу. Хоть мы и получили с месяц назад наводку на этого злоумышленника, но вознаграждения за него так и не было назначено… Прошу прощения.

- Одним подонком меньше, а вознаграждение – не главное, - солгал Трец и развернулся.

- Постойте! – лейтенант окликнул наемника, когда тот отвязывал свою лошадь. – В вашем голосе я услышал разочарование… Печально, что вас интересуют только деньги, однако я могу вам помочь. Точнее, вы поможете нам. И, поверьте, город перед вами в долгу не останется!

Трециус ухмыльнулся: этот Лемек начинал ему нравиться.

- Я заинтригован, - признался наемник. – Что от меня требуется?

- Пройдемте внутрь.

Наемник вошел в караулку, и Лемек закрыл за ним дверь. Сидящие за круглым столом стражники бросили короткие взгляды на пришельца, а после продолжили игру в карты, оживленно рассказывая друг другу хвастливые истории. Офицер подошел к лестнице, ведущей на верхние этажи башни, и жестом попросил подняться. Он ступал первым, а Трец следовал за ним. Миновав второй этаж, обустроенный под арсенал, они поднялись в круглую хорошо освещенную лампами комнату.

- Добро пожаловать в мой кабинет, - поприветствовал Лемек и предложил гостю присесть.

Наемник устроился на удобном резном стуле и осмотрелся. Рядом, на выцветшем ковре, стоял небольшой украшенный резьбой стол, за которым уже расположился лейтенант Лемек. Слева от Треца, ближе к стене, находились три кожаных кресла и низкий столик из черного дерева со стоящей на нем вазой с засушенными цветами, а справа – большой книжный шкаф и несколько стульев. Стены же кабинета были украшены двумя картинами – мариной и лесным пейзажем – и подробной картой города.

- Вы не похожи на обычного стражника, офицер, - после недолгой паузы обратился к Лемеку Трец.

- Да, - засмеялся лейтенант. – Манеры меня часто выдают. Я, что называется, благородного происхождения, и родители с детства учили меня хорошему вкусу и этикету. Это-то мне и мешает подняться выше по должности: мало кто будет слушаться приказов вежливого командира. Поэтому, - развел руками Лемек, - я и сижу здесь, руководя маленьким отрядом стражников, патрулирующих эту часть города… И, мне кажется, вы тоже не так просты – нечасто я вижу наемников, обращающихся ко мне на «вы».

- Это касается только меня, - сухо оборвал Трец.

- Хорошо, - согласился Лемек. – Не будем об этом. Перейдем лучше к делу. В городе объявились контрабандисты, торгующие товарами гномьей работы. Признаюсь, эти предметы отличного качества, вот только из-за незаконной их продажи казна не пополняется. Ваша задача найти этих торговцев и передать их мне или моим людям.

- А имеются ли доказательства существования этих самых контрабандистов?

Офицер кивнул и извлек из стола объемный сверток.

- Вот, - проговорил Лемек и протянул сверток наемнику.

Тот развернул ткань и принялся внимательно разглядывать хранившийся в ней предмет. Трец вертел в руках искусно изготовленный каменный кубок. Он был сделан из оникса с серебряной окантовкой и вставками из янтаря. Лейтенант был прав: товар был весьма хорошего качества и, очевидно, обладал высокой стоимостью, что, при законной продаже, могло заметно увеличить городскую казну. Трециус перевернул кубок и увидел на его ножке вставку из серебра с клеймом мастера – наковальней и отпечатком медвежьей лапы. Наемнику был знаком этот знак.

- Каким образом этот кубок попал к вам, я спрашивать не стану, ибо меня это не касается. Но я хочу узнать о вознаграждении…

- Конечно, - кивнул Лемек. – Сто пятнадцать серебром.

- Сто пятьдесят, - начал было торговаться Трец, но летенант прервал его на полуслове.

- Сто пятнадцать. Награда фиксирована и назначена не мной. Это капитан имеет право устанавливать величину вознаграждения, а я только выполняю его указания.

- Хорошо, я берусь за это дело.

Они обменялись рукопожатием, и Трец направился к лестнице.

- Постойте! – окликнул офицер. – Мне жаль, что за конокрада вы так ничего и не получили, поэтому возьмите это, - он подошел к наемнику и вложил в его ладонь несколько монет. – Этого хватит, чтобы остановиться в таверне. Удачи вам!

Наемник подъехал к конюшне, что при трактире, и подозвал конюха. Тут же выбежал юноша и взял лошадь за поводья. Трециус ловко спешился и принялся отвязывать седельные сумки, а конюх тем временем ослабил подпругу. Бросив пареньку монетку, Трец перекинул сумки через плечо и направился в зал «Подковы и вереска».

Десять минут спустя он стоял в снятой им комнате. Она была небольшой, но уютной и хорошо освещенной подсвечниками. Трец посмотрел в зеркало, оттуда на него глядел тридцатилетний мужчина с суровым угловатым лицом, глубоко посаженными голубыми глазами и короткими черными волосами. Наемник поскреб щетинистый подбородок и решил, что ему не мешало бы побриться. Он позвонил в колокольчик, висящий над дверью, и вскоре прибежал веснушчатый мальчуган – помощник трактирщика, у которого Трециус попросил приготовить горячую ванну.

Утром следующего дня наемник направился на поиски контрабандистов. Ему казалось, что поиски не займут много времени, потому что он прекрасно знал того, кто любил незаконно приторговывать гномьими изделиями с эмблемой медвежьей лапы по центру наковальни.

Его звали Берхэр-г-Имлих, он был гномом, и его имя переводилось как «Имлих из Медведей-Кузнецов». Он занимался торговлей, преимущественно незаконной, и был контрабандистом и перекупщиком. Он часто скупал у Трециуса краденые украшения, а затем продавал их в разы дороже, поэтому и у наемника, и у гнома всегда водились деньги. Имлих путешествовал, как правило, по семи крупным городам (трем в Митридате и четырем в Варронии), в каждом из которых у него было убежище, хорошо известное в узких кругах. Его поставщиками были воры, грабители и его братья из клана Медведей-Кузнецов с Безымянных Гор, что западнее Каора; а клиентами – зажиточные вельможи, бароны воровских гильдий и знатные купцы.

Трец остановился перед кузницей с вывеской «Кузнецы гор». Изнутри слышались звуки ударов молота о раскаленное железо. Казалось, что внутри вовсю кипит работа. Наемник ухмыльнулся: он знал, что его давний приятель – гном Имлих, - нанимал самых плохих кузнецов и платил им гроши только за то, чтобы они били по железу без каких-либо целей. Видимость труда создавала хорошее прикрытие для контрабандиста.

Наемник вошел внутрь, поморщился от шума и закашлял от горячего воздуха. Один из троих кузнецов, трудящихся возле раскаленной печи, обратил на пришельца внимание и оторвался от работы.

- Чем могу помочь? – закричал сквозь звон молотов кузнец, вытирая со лба испарину.

- Мне нужен Имлих! – в ответ закричал Трец.

- Не слышно!

- Имлих!

- Не знаю, кто это!

Наемник выругался и уверенным шагом направился к двери, расположенной правее печи. Двое кузнецов, казалось, не заметили гостя вовсе, а третий попытался остановить незнакомца, но был оттолкнут. Тогда он, разозленный, схватил железную заготовку и с криком побежал на наемника. Трец легко увернулся от неуклюжей атаки и, развернувшись лицом к кузнецу, ударил кулаком в живот. Двое других бросили молоты и, вытащив из печи раскаленные пруты, начали осторожно приближаться к наемнику. Внезапно дверь, к которой направлялся Трец, распахнулась, и в проеме возник плечистый гном с секирой наперевес. Оценив обстановку, он дал знак кузнецам вернуться к их работе, а сам опустил оружие и возложил руки на обух.

- Ну и шороху ты тут навел, дружище Волтссар! – расхохотался Имлих – крепкого телосложения гном с темно-русой гривой и густой бородой, три толстые косы которой свисали до пояса. – Как ты нашел меня?

- Зная повадки медведя легко выследить его берлогу, - отозвался Трециус.

- Заходи! – гаркнул гном и снова засмеялся.

Он закрыл за наемником дверь, и тот оказался в просторной комнате с накрытым столом. Имлих пригласил гостя присесть, и они оба устроились за столом. Гном протянул кубок с вином, и Трец с жадностью его осушил.

- Там жарко, как в аду, - устало проговорил наемник, указывая рукой на закрытую дверь. – И… - тут он замолчал, прислушавшись к тихому позвякиванию кузнечного молота.

- Да, здесь тише, чем на улице: шум от наковальни здесь почти не слышен, - хмыкнул гном. – Мы и не такое умеем строить!

Трециус хотел было что-то сказать, но контрабандист жестом остановил его.

- Дай же ты бедному гному насытиться!

Молча и неспешно Имлих поглощал ляжку поросенка, то и дело подкладывая наемнику в тарелку печеный картофель и гуся и подливая в его кубок вино. Примерно четверть часа спустя, гном вытер рот рукавом дорогой парчовой рубашки и стряхнул с бороды остатки еды.

- Теперь я тебя слушаю, - с довольным выражением лица произнес контрабандист.

Трец рассказал гному про конокрада, офицера Лемека и усиленный стражей розыск контрабандистов. Имлих слушал внимательно и не перебивал, а когда наемник закончил, почесал косматую голову и ответил:

- Полезную информацию принес ты мне, я скажу своим людям лечь на дно. Сколько ты хочешь за свое молчание?

- Брать деньги с друга – бесчестно, - лукаво начал наемник, при этом лицо его оставалось невозмутимым. – У меня есть предложение получше, и мне понадобятся часть твоего незаконного товара и увесистый кошель…

ПРОЛОГ

Кочевник устало посмотрел на заходящее солнце. Он глубоко вдохнул еще теплый воздух и с удовольствием ощутил присутствие вечерней прохлады в степном ветре, обдувающем его бритую голову. Он утер испарину со лба рукавом из козьей шкуры, обернулся навстречу ветру и прикрыл глаза. Грядущее обогащение радовало его.

Все прошло без осложнений. Легко. Даже слишком легко. На заре он со своими людьми ворвался в приграничную абидосскую деревушку. Отряд из сорока копий и дюжины луков не встретил никакого сопротивления. Да и что могли сделать землепашцы коренастым кочевникам? Смуглые пришельцы внушали ужас своими суровыми лицами и грубым варварским диалектом.

Коназур рассмеялся, вспомнив ужас и бессильную ярость в глазах кротких селян. Конечно, не обошлось и без кровопролития. Он лично проткнул копьем деревенского старосту, который, услышав требования кочевников, посмел стращать Абидосской конницей. Его смерть была скорее развлечением, нежели необходимостью, однако ярость на лицах селян сменилась обреченностью.

Предводитель кочевников, единственный знающий язык абидосцев, протер окровавленное копье о рубаху старосты, после чего обратился к землепашцам:

- Итак, - с акцентом проговорил Коназур, - мы не хотим вас грабить или убивать, в этом нет толку. Наши степные боги не любят невинных жертв. Но наши боги заботятся о своих детях и их процветании! Поэтому мы уйдем и заберем четвертую часть жителей этой деревни. Кто-нибудь желает пойти с нами добровольно? – плотоядно улыбнулся кочевник.

Волна шепота поглотила толпу. Никто из селян не знал, для чего они сдались кочевникам, но все понимали, что от варваров добра не жди.

- Овцы, - прошептал предводитель.

Кто-то отделился от толпы и попытался незаметно укрыться в тени домов. Коназур указал в его сторону, и пятеро кочевников схватили его. Шепот стих. Выбрали еще семерых… А затем еще…

Спустя полчаса, шестьдесят селян, связанные между собой веревкой, со слезами и молитвами отправились с кочевниками, зная, что никогда больше не вернуться домой и не увидят своих близких…

Послышался конский топот. Кочевник повернулся на звук – с севера приближались девять всадников. Глаза Коназура алчно заблестели. Хищно облизав губы, он подумал: «Вот и мое золото».

Кавалькада подъехала к обозу. Один из всадников спешился и отвязал от седла плотный увесистый мешок. Едва мешок коснулся травянистой почвы, раздался веселый звон.

«Это зов богатства», - подумал Коназур и не смог сдержать улыбки. Он подошел к высокому всаднику, развязывающему мешок золота.

- Шестьдесят душ. Из них одиннадцать женщин и пятеро детей, - вместо приветствия проговорил кочевник.

Всадник поднялся, смерил взглядом смуглого и крепкого Коназура, отметив про себя его отвратительную, грубо скроенную одежду из шкур животных, после чего ответил:

- Здесь три тысячи золотом и тысяча серебром, как и было оговорено, - его голос был ровным и спокойным, а лицо суровым.

Кочевники оживились и заулюлюкали, предвкушая туго набитые карманы. Всадник угрюмо помотал головой и тихо добавил:

- Я слышал, что ваш хан не особо одобряет тех, кто распоряжается чужими судьбами. Не боишься ли ты, что он прознает о твоих связях с нами?

Улыбка пропала с лица Коназура, и он нахмурился.

- Если хан о чем-то не узнает, это ему не повредит, - сухо ответил кочевник.

- Как знаешь, - рассеяно бросил работорговец и ловко вскочил в седло. О, как он презирал этих варваров!

Обоз из трех огромных клеток с рабами и повозкой с провиантом, в сопровождении девяти всадников, двинулся на север, покидая Двуречную Степь.

1. КУПЕЧЕСКИЙ КВАРТАЛ

Каморка капитана городской стражи была просторной, но Трец чувствовал себя неуютно. Висящие гобелены со сводами законов угнетали сильнее стен и напоминали ему о каждом нарушенном им пункте. Не почувствовав сожаления, он позволил себе улыбнуться.

Он стоял посередине длинной комнаты на истертом деревянном полу. Позади него и по бокам располагались окованные бронзой двери, впереди – массивный дубовый стол, за которым с важным видом сидел капитан, устроившийся на удобном резном стуле. Его темно-зеленый плащ был аккуратно свернут и возложен на край стола рядом со шлемом и мечом.

- Я рад, что вы откликнулись так быстро, - нарочито вежливо произнес сидящий, сложив руки на выпирающем животе.

Трец посмотрел на капитана. Тот был не молод, и рыжих волос уже коснулась седина, однако взгляд был полон юношеского огня. За год, что Треца не было в городе, капитан здорово набрал в весе, и его тонкие усики терялись на круглом лице. Но свежий шрам на левой щеке говорил, что он не превратился в кабинетную крысу и по-прежнему хорошо орудовал мечом, хоть и стал уступать в проворстве.

- Ваши услуги помогают избежать лишней головной боли моим людям и мне, в частности, - продолжил Густав, капитан городской стражи.

- Приятно это слышать, - соврал Трециус.

Возле дубового стола стояли стулья, но Густав так и не предложил присесть, и Трец знал, с чем это связано. Капитан был человеком старой закалки, опытным воякой, преданным своей стране и своему ремеслу. Он чтил закон и ставил его превыше всего, однако, по роду службы, он часто сталкивался с теми, кто считал иначе. Капитан ненавидел таких как Трец, наемников, готовых за деньги если не на все, то на многое. Но Магон-Каор – столица и кишит негодяями всех мастей, а городской стражи на всех не хватает. Потому Густав вынужден порой платить тем, по ком плачет тюрьма, дабы они изловили тех, по чьим шеям давно ревет виселица. «Из двух зол выбирать нужно наименьшую», - часто говорил себе капитан, но эти слова его слабо утешали.

- Из всех мерзавцев вашей масти, - капитан внезапно отбросил притворную вежливость, - ты внушаешь большее доверие. У моих людей сейчас дел по горло, однако, имеется проблема, не терпящая отлагательств. Не то чтобы сложное дельце, но весьма деликатное. Чрезмерная огласка может привести к нежелательным последствиям. Да, - кивнул Густав, поймав взгляд наемника. – Мне уже предлагали закрыть глаза на это дело, но денежный аргумент меня не смог убедить, и тогда…

Он ухмыльнулся себе в усы и прикоснулся к порезу на лице. Трец все понял и даже проникся уважением к воле и храбрости человека, сидящего перед ним. Даже наемные убийцы не смогли заставить верного своему делу капитана отступить от буквы закона.

- По ночам в купеческом квартале орудует молодчик. Вреда от него – с гулькин нос, но страху он нагоняет на тамошних жильцов. Посуди сам: он никого не убивает и, можно сказать, не грабит. Только приставляет нож к горлу богача, заставляет его раздеться донага и с позором отпускает. А все добро жертвы, включая увесистые кошели да украшения, бросает на месте. И теперь у меня нет никаких сомнений, что этот мелкий хулиган из знатных кровей. И, стало быть, его родители и решили сдобрить меня золотишком, а потом и кинжалом…

Капитан умолк, и наемник взял слово:

- Как мне найти его?

- Купеческий квартал большой, но темных подворотен там немного. Держись их – и ты найдешь его. Он носит шляпу – это все, что нам поведали пострадавшие богатеи.

- Поговорим о вознаграждении, - Трец сухо повернул разговор в интересующее его русло.

- Да, да. Вот за этим я и презираю вашего брата. Вам плевать на справедливость, плевать на закон… Деньги! Выгода! Вот что вас интересует в первую очередь… Но из двух зол… Ладно, довольно речей. Если ты его доставишь сюда живым и без увечий, получишь пятьдесят монет серебром.

Презрение можно выразить двумя способами: сказать о нем напрямую или просто не спросить мнения. Густав с удовольствием воспользовался обоими.

- Я берусь за это, - тихо проговорил наемник.

Капитан городской стражи удовлетворенно кивнул и поднялся из-за стола. Бордовая стеганая куртка не смогла скрыть объемистый живот, упирающийся в столешницу. Густав развел в стороны руки и вновь с поддельной вежливостью произнес:

- В таком случае не стану вас задерживать. Дела зовут!

Трециус ответил едва заметным кивком, развернулся и направился к выходу.

Купеческий квартал со своими роскошными домами и вымощенными дорогами занимал добрую треть города. В этой части Магон-Каора время текло иначе. Если основное население столицы вынуждено было вставать с рассветом, то состоятельные жители купеческого квартала могли себе позволить просыпаться не раньше полудня. Неторопливая и напыщенная жизнь богатого квартала начиналась днем и заканчивалась поздней ночью. И в отличие от остального города, фонари купеческих улиц тушили только с рассветом, поэтому здешних господ обязали особым налогом для закупки масла для уличного освещения. Выходы к купеческому кварталу представляли собой украшенные лепными узорами арочные проходы, возле которых круглосуточно стояли караульные, чье содержание также входило в налог, ежемесячно выплачиваемый жителями квартала. Стражники получали хорошее жалование и выполняли свою работу должным образом. Днем они пропускали всех, но имели право задерживать «подозрительных личностей», к которым относились бедняки и все одетые «не подобающим образом». Ночью же попасть в купеческий квартал можно было только с пропуском, подписанным сотником или самим капитаном. Благодаря такой бумаге с печатью и подписью Густава, Трец имел редкую возможность ознакомиться с ночной жизнью купеческого квартала.

Третью ночь к ряду он вальяжно прогуливался по удивительно ровным улицам, хорошо освещенным фонарями. Он старался ничем не выделяться на фоне состоятельных, опрятных и сведущих в правилах этикета жителей купеческого квартала. И у Треца это получалось. Он, конечно, и был профаном хороших манер, хотя в детстве родители заставляли его изучать этикет, зато умел изображать важный вид и хорошо одевался. Его ремесло не сделало его богатым, однако денег на хорошую одежду и еду хватало.

Беззаботность, транжирство и лоск – так описал про себя эту часть города Трец. Даже ночью здесь слышались веселые громкие голоса и музыка. Улицы почти безлюдны – все на пышных вечерах, устраиваемых с завидным постоянством во многих домах квартала.

Три ночи блуждания по освещенным улицам и темным подворотням в надежде привлечь внимание таинственного молодчика в шляпе не принесли результата. Трециус чертыхнулся. Заметная примета – шляпа, ничего не скажешь. Да здесь каждый третий был в шляпе! Наемник одернул свой темный с черными кожаными вставками камзол, за которым таилась перевязь метательных ножей, и поправил кинжал у правого бедра. Он вновь выругался и медленным шагом направился к небольшой ясеневой аллее, рядом с которой находились несколько неосвещенных проходов, в которых можно было затаиться.

Трец укрылся в тени арки и стал выжидать. Невидимый и неподвижный, он стоял с надеждой поскорее покончить с этим делом и получить заслуженную награду. Не прошло и четверти часа, как он заметил какое-то движение.

Скрываясь в полумраке, между ровных рядов ясеней осторожно двигалась одинокая фигура. Она скользила по аллее, стараясь избегать света фонарей. Дойдя до середины, обозначенной перекрестком двух вымощенных булыжником дорог, одна из которых уходила под арку, где стоял наемник, фигура остановилась. Незнакомец пристально огляделся по сторонам, после чего сделал пару уверенных шагов к свету. Это был юноша лет двадцати, облаченный в черную шелковую рубаху и широкие темные штаны. На его плечи был накинут короткий плащ, а на голове была шляпа, украшенная гусиным пером. Тень от полей шляпы скрывала лицо незнакомца. На короткое мгновение его руки прикоснулись к длинным кинжалам, висящим у него по бокам, но, подумав, юноша оставил оружие в покое и скрестил руки на груди.

- Трециус! Волтссар Трециус! – тихо, но уверенно позвал незнакомец.

Наемник сильно удивился, когда, того не ожидая, он увидел молодчика в шляпе, которого и должен изловить. Теперь же он удивился и во второй раз. Откуда тот знает его имя? Трец не стал ломать голову над подобным вопросом.

- Откуда тебе известно, как меня зовут? – холодно спросил он, выйдя из своего укрытия.

Незнакомец в шляпе пригляделся к вышедшему из тени мужчине. Тот был одет в рубашку с прошнурованными манжетами, камзол и плотные кожаные штаны. Сапоги из мягкой кожи, украшенные стальными пряжками, делали его шаги почти бесшумными. Юноша нервно прикусил губу, посмотрев на суровое и угловатое лицо наемника. Нет, оно не выражало ярости или гнева, но в тяжелом взгляде чувствовалась опасность, поэтому юноша, взяв себя в руки, решил перехватить инициативу и первым завязать разговор.

- У стен есть уши, и если этим стенам немного доплатить – они могут поведать не только твое имя и цель твоего визита в купеческий квартал, но и плату, которую тебе за меня обещали, - с легкой улыбкой ответил двадцатилетний парень. О, скольких усилий стоила эта непринужденная улыбка! Пока он улыбался, его сердце бешено колотилось, а глаза, скрытые тенью шляпы, метались в поисках удобного пути для отступления, если с наемником не удастся договориться.

- Эти три дня я пытался найти тебя, - все с той же улыбкой продолжил молодчик.

- Вот значит как? – наигранно бросил Трец, искривив губы в ухмылке. – Мне-то казалось, что это я тебя ищу…

Теперь парню стало по-настоящему страшно. Он старался не подавать виду, но его голос слегка дрожал.

- Я хотел поговорить с тобой…

Его руки тряслись, но он сумел отвязать от пояса увесистый кошель и бросить его Трециусу. Тот ловко его поймал.

- Здесь вдвое больше, чем тебе заплатил бы Густав.

- Занятный ты парень! – улыбнулся Трец. – Я обычно держу свое слово, но так тому и быть – я тебя не видел.

Ухмылка, похожая на оскал, сошла с лица Треца, и он добродушно улыбнулся. Этот юнец ему сразу понравился. То, что ему удалось выследить наемника, уже заслуживало похвалы. А как он держался и не показывал своего страха! «Храбрости ему не занимать. Или глупости…» - подумал Трециус.

- Я могу идти? – неуверенно спросил он. Трец кивнул.

Юноша настороженно посмотрел в светлые глаза наемника и угрозы в них не увидел. Он облегченно вздохнул и зашагал прочь. Он почти успокоился, хотя сердце по-прежнему колотилось. Глядя в сторону удаляющейся фигуры, Трец взвесил в ладони мешочек серебра. Вереница мыслей пробежала в его голове, а в глазах заблестели огоньки жадности. «Зачем упускать наживу?» - подумал он и подобрал с земли камень.

Стражники его пропустили, и наемник с бесчувственным телом на плече вошел в кабинет капитана.

- Проклятье! – гневно выругался Густав и подбежал к Трецу.

Вдвоем они бережно уложили юношу на потертый пол.

- Вот, это его, - с отдышкой произнес наемник, протягивая шляпу с пером.

Густав резко выхватил ее и подложил под голову парня. Нащупав на его затылке огромную шишку, капитан злобно заскрежетал зубами. Он обвел взглядом лежащего, но не заметил ни украшений, ни кошелька с деньгами, хотя тот был одет в дорогую одежду, и было видно, что он из богатой семьи. Стало быть, наемник уже подчистил его карманы. Капитан медленно поднялся и глубоко вдохнул. Его глаза гневно прищурились.

- Сучий подонок! – внезапно взревел Густав, и его пухлое лицо приобрело пунцовый оттенок. – Я же ж тебе говорил, что это дело весьма деликатное! Нельзя калечить парня! Нельзя, слышишь! Это не кровожадный ублюдок! Это всего лишь безвредный мальчишка, решивший поиграть в разбойников! Ты мог его убить!

Трециус оставался невозмутимым, и это особенно гневило капитана, который несколько минут кричал и размахивал руками. Поток брани и нравоучений иссяк, и Густав взял себя в руки. Он повернулся к наемнику спиной и подошел к столу.

- Но он ведь жив. И в полном здравии, только голова немного поболит, когда он очнется. Он и есть ваш возмутитель порядка в купеческом квартале. Шляпа прилагается, - спокойно произнес Трец, когда капитан затих.

- Не место для сарказма, - перебил Густав. – Кстати, можешь быть свободен.

- Простите?

- Убирайся.

- А причитающая мне награда?

- Сдается мне, что награду ты уже получил, причем с лихвой, - медленно, перебирая слова, проговорил капитан, и в его тоне чувствовалась угроза. – Я больше чем уверен, что ты воспользовался случаем обчистить парня. Поэтому – убирайся прочь, если не желаешь оказаться в тюрьме!

Он, по-прежнему стоя спиной к наемнику, позвал охрану. Тут же массивные боковые двери распахнулись, и в длинную комнату вошли пятеро стражников.

- Юношу привести в чувства, а другого – за дверь, - распорядился Густав.

Уже рассвело, когда Треца выставили вон. Столица начала просыпаться, и наемник медленно побрел по узким малолюдным улочкам к постоялому двору, где остановился. Сожаление, что оглушил юнца и отобрал его деньги и дорогое кольцо, кольнуло наемника, и он попытался отогнать это чувство, представив, на что он может потратить это серебро. Но подобные мысли не принесли ему облегчения.

В полдень он покинул город и направил гнедую лошадь на юг, в соседнее королевство Митридат.

В связи с "косметическим ремонтом" главного меню решил выложить результирующие скрины этапов работы над оным. По сути осталось только заменить позорный спутник (который в главном меню летает за курсором) на какой-нибудь  дрон (возможно, дрон-маскот).

P.S. прошу на FPS не смотреть. Скрины с разных компов, включая близких по производительности к калькулятору.

Пост не обременен смыслом. Просто сделал две фотожабы на скорую руку. Так и хочется добавить "...потому что я Бетмен" XDD

Продолжаю работу над своим игровым проектом (Microsoft Visual C++, старенький 2D-движок OMEGA Engine).
Решил отвлечься от массы цифр и алгоритмов и чуть-чуть уделить время интерфейсу пользователя.

Следующий скрин при включенном режиме форсажа двигателя.

Во время "форсажа" корабль перемещается по звездной системе со скоростью в 10 (пока эмпирическим путем по "комфортности" полета выбран этот коэффициент) раз больше максимальной для установленного двигателя.

Пока из эффектов большой скорости добавлено размытие (блюр). В дальнейшем хочу добавить больше эффектов. Например, белые линии, как в "Звездных Войнах" при гиперпрыжках.