Я курю Беломор, спиртом запиваючи, ГрОба попеваючи и плюя в переполненную пепельницу. Стекла зовут, но к ним не подойти, нет ног. И пол зовет, зовет страшным урчанием живота и интересно становиться, что за ним.
Как живется слепым и косматым? Их норма - незнание и вопрос. Пусть так.
Стакан полон и радостно мне. И пускай сегодня меня обосрала птичка, да обоссала собачка, выдвинула милая, да забросил друг. Куда забросил и когда, я не знаю. Просто рука сказала, не сдерживаемая цепями и ложками, соплями обсыпанная, троганая другой. Где музыка журчит и форточки хлопаясь, разбиваются.
Пепел упал и стек потом из подмышек моих.
Машина вчера на меня наехала и я превратился в одеяло для асфальта.
Глаза корявые, кушающие не сваренные макароны с разговором.
А он, он все такой же, он все хочет и плачет длинной струйкой своей, да встает по утрам, да по вечерам, ждет руки или ее, да обижается на владельца за отсутствие иных.
Тост рекой плывет, да не понятно нихрена.
Еще одна рюмка и взорвутся мозги, и поползут по стенам только для того, чтобы их можно было слизывать племенам, перебивая друг друга.
А мыши, они, как тараканы, бегут, бегут по стенам и столам, кувшинам и бычкам, да длинным Ромкиным волосам. Вообще-то я о мыслях. Нельзя так. Пора остановиться и сказать: "Жрать хочу!". Да, да, ты прав, это не рифма, это манера, выраженная сквозь женскую грудь, да сквозь отсутствие ее.
Я четыре сотни лет живу и умираю, но до сих пор не понял, что все-таки член - это предвестник, пророк и даже Нострадамус по сравнению с ним - просто-напросто осел. Все.
