Кейт знала Мору достаточно хорошо, чтобы понимать: когда он начинает говорить обтекаемо, это означает, что ей не понравится то, что он скажет.

Директор Харрисон постучал молотком по столу, призывая к тишине. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, лицо выглядело усталым, но собранным. За последние два года он постарел лет на двадцать. Впрочем, как и все.

— Доброе утро, коллеги, — начал Харрисон. — Сегодня у нас в повестке дня несколько важных вопросов. Первый — отчёт о ходе строительства дополнительных Арок. Мистер Чен, пожалуйста.

Майкл поднялся со своего места в углу зала. Он выглядел взволнованным — публичные выступления всегда давались ему тяжело. Он открыл планшет, прочистил горло.

— Строительство идёт по графику, — начал он, и голос его дрожал лишь слегка. — К текущему моменту завершены и готовы к запуску три Арки: центральная здесь, на острове, и две на материке — одна в Северном секторе, одна в Восточном. Ещё четыре находятся на разных стадиях готовности. Мы рассчитываем закончить все семь в течение следующих шестнадцати месяцев.

— Пропускная способность? — спросила доктор Вэйн, женщина средних лет с острым взглядом.

— Каждая Арка способна обработать до миллиона человек, — ответил Майкл. — При условии, что процесс будет идти непрерывно в течение примерно трёх месяцев. Семь Арок — это семь миллионов людей.

По залу прошёл недовольный гул. Все понимали математику.

— Из двухсот миллионов, что остались на материке, — тихо сказал профессор Кросс. — Мы спасём только семь.

Повисла тяжёлая тишина. Никто не хотел произносить вслух то, что все понимали: они выбирают, кто будет жить, а кто умрёт.

— Мы работаем над увеличением пропускной способности, — быстро добавил Майкл. — Кейт разработала новые алгоритмы компрессии, которые могут ускорить процесс на двадцать-двадцать пять процентов. Это ещё полтора миллиона человек.

— Это всё ещё капля в океане, — сказал Харрисон. Он потер переносицу, закрыл глаза. — Но это лучше, чем ничего. Продолжайте работу. Следующий вопрос: предложение мистера Моры о модификации протокола восстановления.

Вилиас Мора поднялся из-за стола. Он стоял ровно, уверенно, и в его позе было что-то, что заставило Кейт напрячься. Она видела такое выражение лица у него только раз — когда он защищал свою докторскую диссертацию шесть лет назад. Абсолютная уверенность в своей правоте.

— Коллеги, — начал Мора, оглядывая зал. — Проект "Осколок" переходит в финальную фазу. Через шестнадцать месяцев мы будем готовы к полномасштабному запуску. Арки установлены в семи ключевых точках континента. Технология работает. Мы можем сохранить людей.

Он сделал паузу, давая словам осесть.

— Но я хочу задать вопрос, который никто из нас не хочет задавать. Что будет потом?

Мора коснулся своего планшета, и на огромном экране за его спиной появилось изображение. Хронология человеческой истории, отмеченная красными маркерами.

— Первая мировая война, — Мора указал на один из маркеров. — Семнадцать миллионов погибших. Вторая мировая — семьдесят миллионов. Холодная война — постоянная угроза ядерного уничтожения. Региональные конфликты — сотни миллионов жертв за последние два века. — Он обернулся к залу. — И теперь — Немезида. Восемь миллиардов человек, которые были два года назад. Двести миллионов, которые есть сейчас.

На экране сменилась картинка — графики, диаграммы, статистические данные.

— Я последние три месяца работал не только над биологией восстановления, — продолжил Мора. — Я изучал психологию. Социологию. Историю. Пытался понять, почему мы снова и снова делаем одно и то же. Почему мы не учимся.

Кейт почувствовала, как холод разливается по спине. Она поняла, к чему он ведёт.

— И я пришёл к выводу, — Мора обвёл взглядом зал, и в его глазах горел фанатичный огонь, — что проблема не в обстоятельствах. Не в политике. Не в экономике. Проблема в нас самих. В том, как устроен человеческий мозг.

Он снова коснулся планшета. На экране появилось изображение человеческого мозга с выделенными областями.

— Миндалевидное тело — центр агрессии. Префронтальная кора — которая должна контролировать импульсы, но развивается слишком медленно и работает недостаточно эффективно. Лимбическая система — эмоции, которые затмевают разум. — Мора повысил голос. — Мы биологически не приспособлены к той мощи, которую даёт нам технология. Мы всё ещё животные, которые получили в руки богоподобные инструменты. И мы используем их, чтобы убивать друг друга.

— К чему вы клоните, мистер Мора? — спросил Харрисон, и в его голосе прозвучала настороженность.

Мора выпрямился.

— Я предлагаю включить в протокол восстановления систему нейронного контроля.

Зал взорвался. Половина членов совета начала говорить одновременно. Харрисон стучал молотком, пытаясь восстановить порядок.

Кейт сидела неподвижно, чувствуя, как внутри неё нарастает ярость.

— Порядок! — рявкнул Харрисон. — Дайте человеку объяснить своё предложение. Мистер Мора, продолжайте.

— Нейронные ограничители, — Мора говорил спокойно, как будто предлагал изменить меню в столовой, а не изменить саму природу человека. — Микроскопические модификации в структуре восстановленного мозга. Они будут блокировать чрезмерные агрессивные импульсы. Корректировать деструктивное поведение. Усиливать эмпатию. Это будет незаметно для самого человека. Безболезненно. Но эффективно.

— Ты хочешь превратить людей в марионеток?! — Кейт вскочила с места, больше не в силах молчать. Её голос эхом разнёсся по залу. — Ты хочешь лишить их свободы воли?!

Все головы повернулись к ней. Мора посмотрел на неё, и на его лице была не злость, а что-то похожее на жалость.

— Я хочу спасти их от самих себя, Кейт, — сказал он тихо, но все услышали. — Ты же видела, что происходит. Люди уничтожают себя снова и снова. Это не злой умысел — это наша природа. Мы биологически запрограммированы на конкуренцию, на агрессию, на доминирование. Дай нам любую технологию, и мы превратим её в оружие. Дай нам любую идеологию, и мы будем убивать за неё.

— Значит, решение — сделать из нас послушных роботов? — Кейт обошла стол, встала напротив него. Между ними было метров пять, но казалось, что они стоят лицом к лицу на ринге. — Стереть всё, что делает нас людьми?

— Я не хочу стирать человечность, — Мора покачал головой. — Я хочу убрать деструктивность. Любовь останется. Творчество останется. Радость, дружба, мечты — всё это останется. Уйдёт только желание причинять боль. Только жажда власти. Только ненависть.

— Ты не понимаешь, — Кейт шагнула ближе. — Нельзя просто взять и вырезать часть человеческой психики. Всё взаимосвязано. Убери агрессию — и ты уберёшь страсть. Убери конкуренцию — и ты уберёшь амбицию. Убери способность ненавидеть — и ты ослабишь способность любить. Потому что любовь — это тоже интенсивное чувство. Потому что мы любим так сильно именно потому, что можем чувствовать так глубоко.

— Это философия, а не наука, — возразил Мора.

— Это человечность, а не механизм! — голос Кейт сорвался на крик. — Вилиас, пойми. Если мы отнимем у людей право выбора — даже право на ошибку, даже право быть плохими — мы отнимем у них всё. Они перестанут быть людьми. Они станут... симуляцией людей. Красивой копией без души.

Мора смотрел на неё долго. Потом медленно покачал головой.

— Может, симуляция лучше, чем вымирание.

— Нет, — Кейт сказала это тихо, но твёрдо. — Даже смерть лучше, чем существование без смысла. Без права выбирать. Без свободы быть собой — хорошим или плохим, но собой.

Она развернулась к совету директоров.

— Вы не можете позволить ему это сделать. Вы должны понять — если мы пойдём по этому пути, то всё, ради чего мы боремся, потеряет смысл. Мы сохраним тела. Мы сохраним мозги. Но мы не сохраним людей. Мы сохраним чучела, набитые правильными мыслями и правильными чувствами. И через сто лет, когда эти чучела выйдут из Арок, они построят идеальное общество. Без войн. Без конфликтов. Без боли. — Она сделала паузу. — И без жизни.

Директор Харрисон откинулся в кресле, потирая виски.

— Это... это очень серьёзное предложение, мистер Мора. И очень серьёзные возражения, мисс Кейт. Нам нужно время, чтобы всё обдумать.

— С уважением, директор, но времени у нас нет, — вмешалась доктор Вэйн. — Если мы хотим внедрить такую систему, нам нужно начинать разработку прямо сейчас. Это месяцы работы.

— Тогда давайте голосовать, — резко сказал профессор Кросс. — Я устал от дебатов. Либо мы делаем это, либо нет.

— Подождите, — Кейт подняла руку. — Вы хотя бы понимаете, о чём говорите? Вы собираетесь изменить человеческую природу решением комитета? Большинством голосов?

— А как ещё принимать такие решения? — спросил Мора. — Кейт, я понимаю твои опасения. Честное слово, понимаю. Но мы не можем рисковать. Не можем просто надеяться, что в следующий раз люди поступят лучше. Потому что они не поступят. Они никогда не поступают. История это доказала тысячу раз.

— История также доказала, что люди способны на невероятную доброту, — парировала Кейт. — На самопожертвование. На героизм. На любовь настолько сильную, что они готовы умереть друг за друга. Ты хочешь стереть плохое, но ты не можешь сделать это, не задев хорошее. Это не работает так.

Мора хотел что-то ответить, но Харрисон снова постучал молотком.

— Достаточно. Мы проведём голосование через две недели. Это даст всем время изучить предложение мистера Моры, рассмотреть технические детали и этические последствия. А пока предлагаю сосредоточиться на завершении технической части проекта. Заседание окончено.

Члены совета начали расходиться, разбиваясь на группы, оживлённо обсуждая услышанное. Кейт видела, как некоторые из них смотрят на Мору с одобрением. Другие качают головами, хмурятся.

Она не могла сдвинуться с места. Ноги не слушались. Внутри всё кипело — гнев, страх, отчаяние.

Мора подошёл к ней. Остановился в шаге.

— Кейт...

— Не надо, — она подняла руку. — Не говори мне, что ты делаешь это из благих намерений. Я знаю. Это делает всё только хуже.

Она развернулась и вышла из зала, не оглядываясь.

Майкл догнал её в коридоре. Он шёл рядом молча, пока они не оказались в лифте, где никто не мог их услышать.

— Он сошёл с ума, — выдохнул Майкл. — Боже, Кейт, он действительно хочет это сделать. Хочет перепрограммировать людей.

— Я знаю, — Кейт прислонилась лбом к холодной стене лифта. — И самое страшное, что он искренне верит, что прав. Вилиас не злодей. Он не хочет власти или контроля ради самого контроля. Он действительно думает, что спасает человечество.

— А ты думаешь иначе?

Кейт закрыла глаза.

— Я думаю, что некоторые вещи хуже вымирания. И жизнь без свободы выбора — одна из них.

Лифт остановился на восьмом этаже. Двери открылись. Кейт вышла и направилась к своей лаборатории.

У неё было две недели, чтобы придумать, как остановить Мору.

Или как смириться с тем, что она не сможет.

Осколок - Пролог: Часть I. Остров

Осколок - Пролог: Часть 2. Прорыв

Круглая арка, ровно три метра в диаметре. По её внутреннему контуру тянулись сложные узоры из фазиума, которые пульсировали слабым голубым светом, как биение чужого, нечеловеческого сердца. Если долго смотреть на эти узоры, начинало казаться, что они движутся, перетекают, образуют новые формы. Кейт знала, что это не иллюзия — фазиум действительно менял свою структуру, подстраиваясь под энергетические поля.

В лаборатории собралась небольшая команда. Кейт стояла у главной консоли управления — огромного пульта с сотнями кнопок, рычагов и мониторов. Рядом с ней, у вспомогательной станции, работал Майкл Чен, её лучший друг и главный инженер проекта. Высокий худой парень с вечно растрёпанными чёрными волосами и очками, которые постоянно сползали на кончик носа. Он печатал что-то на своей клавиатуре, не отрывая глаз от экрана, губы шевелились — считал что-то про себя.

С другой стороны расположился Вилиас Мора с планшетом в руках. На экране планшета в реальном времени отображались биометрические данные тестового объекта. Мора выглядел чуть лучше, чем девять месяцев назад — хотя бы выспавшимся. Они все научились спать урывками, по четыре-пять часов, хватая каждую возможность отдохнуть. Иначе было не выжить.

За стеклянной перегородкой наблюдения собралась группа учёных из других отделов. Директор Харрисон, седой как лунь, с лицом, изборождённым морщинами. Доктор Амелия Вэйн, специалист по квантовой физике. Профессор Даниэль Кросс, нейробиолог. Ещё человек десять — те, кто имел достаточно высокий уровень допуска, чтобы присутствовать на испытаниях.

Это был тест номер сорок три. Первые сорок два закончились неудачно — то оборудование не выдерживало нагрузки, то программное обеспечение давало сбой, то энергетические поля формировались неправильно. Один раз генератор номер семь перегрелся так, что его пришлось отключать аварийно, а лабораторию эвакуировать.

Но сегодня всё было готово. Кейт чувствовала это нутром.

— Энергопотребление стабильно, — доложил Майкл, не отрывая глаз от монитора. — Семьдесят два процента от максимума. Все генераторы работают в зелёной зоне. Температура в норме. Защитные поля активны.

— Система охлаждения?

— Работает как часы. Температура фазиума — минус двадцать три градуса. Идеально.

Кейт кивнула. Она посмотрела на клетку, стоящую на столе перед консолью. Внутри сидела белая лабораторная мышь, спокойно умывающая мордочку. Sierra-12, как значилось в журнале экспериментов. Кейт провела последние три месяца, работая с этой мышью, изучая её поведение, картографируя её мозг. Она знала о Sierra-12 почти всё. Знала, что мышь боится громких звуков. Знала, что она любит семечки подсолнуха больше, чем любое другое лакомство. Знала, что у неё есть привычка спать, свернувшись в очень специфическую позу, почти как кошка.

И сейчас Кейт собиралась уничтожить эту мышь.

Нет. Не уничтожить. Трансформировать. Сохранить.

Она подняла клетку, понесла к Арке. Её шаги гулко отдавались в тишине лаборатории. Все наблюдатели замолчали. Даже гул генераторов казался тише.

Кейт поставила клетку на специальную платформу прямо перед Аркой, в метре от внутреннего кольца. Платформа была сделана из того же фазиума, что и сама Арка. Она начала светиться ответным голубым светом, синхронизируясь с основной конструкцией.

— Начинаем тест номер сорок три, — объявила Кейт в микрофон, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно. — Объект: лабораторная мышь. Маркировка: Sierra-12. Протокол: полное сканирование с последующим преобразованием. Цель: получение физического носителя сознания.

Она вернулась к консоли. Майкл посмотрел на неё, и она увидела в его глазах то же, что чувствовала сама: страх, надежду, предвкушение. Сейчас они узнают, работает ли всё то, над чем они трудились девять месяцев без сна и отдыха.

— Запускаю последовательность, — Кейт положила руки на консоль.

Она не нажимала кнопки — вместо этого коснулась сенсорной панели, провела пальцами по специальным символам, которые загорались под её прикосновениями. Это был её собственный интерфейс, разработанный так, чтобы управление Аркой было интуитивным, почти как игра на музыкальном инструменте.

Арка ожила.

Сначала изменился звук — низкий гул генераторов повысился на тон, стал более напряжённым. Потом голубое свечение внутреннего контура усилилось, стало ярче, насыщеннее. По фазиуму побежали искры — маленькие, как статическое электричество, но их становилось всё больше.

А потом Арка начала вращаться.

Не физически — сама конструкция оставалась неподвижной. Но внутри кольца что-то начало двигаться. Энергетическое поле, невидимое глазу, но ощутимое всеми присутствующими. Воздух внутри Арки закручивался в спираль, образуя воронку. Сначала медленно, потом всё быстрее, быстрее, быстрее.

— Поле формируется, — пробормотал Майкл, его пальцы летали по клавиатуре, записывая данные. — Скорость вращения увеличивается. Двести оборотов в минуту... пятьсот... тысяча...

Внутри кольца появилась вертикальная поверхность. Она выглядела как водная гладь, если воду поставить вертикально и заставить медленно вращаться. Только это была не вода. Это было нечто другое — материализованное энергетическое поле, которое существовало на грани между материей и энергией.

Воздух наполнился запахом озона, острым и едким. К нему примешался другой запах — металлический, с оттенком чего-то сладковатого. Это пах фазиум, нагреваясь от колоссальной энергии, которая проходила через него.

И звук. Невероятный звук, который Кейт не могла описать словами. Как будто кто-то очень медленно, с чувством, с нажимом тянул смычком по струне гигантского контрабаса. Низкий, вибрирующий, проникающий в самую душу звук. Он заставлял кости резонировать. Заставлял зубы ныть. Заставлял сердце биться в такт невидимым пульсациям.

Мышь в клетке замерла. Она застыла в неестественной позе, прижав уши к голове. Потом начала дёргаться — сначала мелко, потом сильнее. Но это не была агония. Кейт видела данные на мониторе Моры — никакой боли. Мышь не страдала. Она просто... растворялась.

— Считывание начато, — голос Моры был полон благоговейного ужаса. Он не отрывал глаз от планшета, где в реальном времени отображалась картина происходящего на нейронном уровне. — Нейронная активность фиксируется... каждый синапс... каждая связь... Боже мой, Кейт. Я вижу всё. Я вижу, как она думает. Как вспоминает. Как чувствует. Это... это невероятно. Это прекрасно.

Тело мыши начало терять чёткость контуров. Оно становилось полупрозрачным, словно медленно растворяющийся в воде кусочек сахара. Мех, кожа, мышцы, кости — всё становилось призрачным.

А энергетическое поле внутри Арки вращалось всё быстрее. Три тысячи оборотов. Пять тысяч. Десять тысяч. Оно превратилось в сплошное размытое пятно света, которое пульсировало в такт звукам.

— Процесс преобразования идёт, — выдохнул Майкл. — Материя конвертируется в энергию... энергия структурируется... формируется матрица сознания...

Мышь исчезла. Между одним мгновением и следующим она просто перестала существовать в физическом мире. Клетка была пуста.

Но процесс не закончился.

Вращение внутри Арки достигло пика. Энергетическое поле светилось так ярко, что было больно смотреть. Звук стал оглушительным — низкий рёв, который заставлял вибрировать весь зал.

А потом всё остановилось.

Не затихло постепенно — остановилось мгновенно, как будто кто-то щёлкнул выключателем. Вращение прекратилось. Звук оборвался. Свечение погасло.

На платформе, там, где только что стояла клетка с мышью, лежало нечто маленькое.

Кейт медленно подошла к Арке. Сердце колотилось так сильно, что она слышала его стук в ушах. Она наклонилась над платформой.

Там лежал камень.

Небольшой, размером с ноготь большого пальца. Граненый, идеально симметричный, хотя никто его не обрабатывал. Он светился изнутри слабым голубоватым светом — тем же оттенком, что и фазиум Арки. Внутри камня что-то двигалось, перетекало, образовывало сложные узоры. Как облака на ускоренной съёмке. Как галактики в миниатюре.

— Осколок, — прошептала Кейт. — Это... это физический носитель её сознания.

Она осторожно взяла камень. Он был тёплым, почти горячим. И он вибрировал в её пальцах, как будто внутри билось крошечное сердечко.

Мора подошёл к ней, посмотрел на камень. На его лице было выражение, которое Кейт не могла прочитать. Восхищение? Страх? Что-то среднее?

— Ты превратила живое существо в кристалл, — тихо сказал он.

— Я сохранила живое существо в кристалле, — поправила Кейт. — Это промежуточная форма. Носитель сознания.

Майкл подбежал к ним, его пальцы всё ещё летали по планшету.

— Данные потрясающие! Сканирование завершено с целостностью сто процентов. Полный слепок сознания сохранён в базе данных. Размер цифрового файла... господи, двести тридцать семь терабайт. Одна мышь!

— А теперь представьте человека, — тихо сказал Мора, не отрывая взгляда от камня в руке Кейт. — Человеческий мозг в тысячи раз сложнее. Сколько будет весить человеческое сознание?

— Примерно два с половиной петабайта, — автоматически ответила Кейт.

Она не могла оторвать взгляд от осколка. Маленький кристалл пульсировал в её ладони, излучая тепло. Внутри него что-то двигалось — не хаотично, а с определённым ритмом. Как дыхание. Как биение сердца.

— Но это ещё не всё, — сказала Кейт, осторожно возвращая осколок на платформу. — Нам нужно проверить самое важное.

— Восстановление, — выдохнул Мора, понимая.

Кейт кивнула и вернулась к консоли. Её пальцы дрожали — от волнения или страха, она сама не знала. Сейчас они узнают, работает ли полный цикл. Можно ли не просто сохранить сознание, но и вернуть его обратно в физическую форму.

— Запускаю протокол восстановления, — объявила она в микрофон.

Она провела пальцами по сенсорной панели, активируя новую последовательность. Арка снова ожила, но на этот раз свечение было другим — не холодным голубым, а тёплым, золотистым. Энергетическое поле внутри кольца начало вращаться в обратную сторону.

Звук тоже изменился. Теперь это был не низкий рёв контрабаса, а что-то более высокое, почти мелодичное. Как колокольчики, звенящие на ветру.

Осколок на платформе начал светиться ярче. Он поднялся в воздух, медленно паря над поверхностью, вращаясь вокруг своей оси. С каждым оборотом он становился всё ярче, ярче, пока свет не стал почти нестерпимым.

— Энергопотребление растёт, — доложил Майкл. — Восемьдесят процентов... девяносто... Температура фазиума поднимается, но остаётся в зелёной зоне.

Кейт наблюдала, затаив дыхание. Вокруг кристалла начали формироваться структуры. Сначала невидимые, проявляющиеся только как искажения в воздухе. Потом они становились всё более плотными, материальными.

— Матрица ДНК формируется, — прошептал Мора, уставившись в свой планшет. — Клеточная структура... органы... нервная система... Боже мой, это работает. Это действительно работает!

Структуры росли, обретали форму. Кейт различила крошечный позвоночник. Миниатюрные лапки. Хвост. Мордочку.

Кристалл в центре этой формирующейся структуры становился всё меньше, словно растворяясь, отдавая свою энергию и информацию растущему телу. Золотистое свечение распространялось по всем формирующимся тканям, как кровь по венам.

Вращение замедлилось. Свет начал меркнуть.

И на платформе, там где несколько минут назад лежал кристалл, сидела белая лабораторная мышь.

Sierra-12.

Живая.

Она моргнула, огляделась вокруг, потом начала умывать мордочку совершенно обычным движением.

Лаборатория взорвалась аплодисментами. Наблюдатели за стеклом вскочили с мест. Кто-то кричал от восторга. Кто-то плакал.

Кейт медленно подошла к платформе, осторожно взяла мышь в руки. Sierra-12 обнюхала её пальцы, узнавая. Её маленькое сердце билось под мягкой шёрсткой. Она была тёплой. Живой. Настоящей.

— Мы сделали это, — прошептала Кейт, и по её щекам покатились слёзы. — Боже мой, мы действительно это сделали. Мы можем их спасти. Всех.

Мора подошёл к ней, положил руку ей на плечо. Когда она посмотрела на него, в его глазах тоже блестели слёзы.

— Ты гений, Кейт, — сказал он тихо. — Ты только что победила смерть.

Майкл обнял их обоих, не в силах сдержать эмоции.

— Полный цикл работает! Сканирование, сохранение, восстановление — всё функционирует идеально! Биометрические данные Sierra-12 идентичны изначальным на девяносто девять целых восемь процентов!

Директор Харрисон вошёл в лабораторию, вытирая глаза платком.

— Мисс Кейт, мистер Мора, — его голос дрожал от эмоций. — Поздравляю. Вы только что изменили будущее человечества. Вы дали нам надежду.

Кейт кивнула, всё ещё не в силах говорить. Она смотрела на мышь в своих руках, на маленькое существо, которое умерло и вернулось. Которое прошло через небытие и вышло с другой стороны.

Если это работает с мышью, то сработает и с человеком.

Они действительно могут их спасти.

— Значит, нам нужно больше серверов, — наконец выдавила она. — Гораздо больше. И больше фазиума. И больше Арок. Если мы хотим спасти всех, кто остался...

— Мы построим столько, сколько нужно, — твёрдо сказал Харрисон. — У вас будет всё необходимое. Люди. Ресурсы. Время.

Время. Самый дефицитный ресурс в умирающем мире.

Кейт осторожно положила Sierra-12 в новую клетку. Мышь сразу забралась в угол, свернулась в ту самую специфическую позу, почти как кошка. Точно так же, как она делала это раньше, до того как превратилась в кристалл.

Она помнила. Она была собой.

— Теперь мы знаем, что это возможно, — сказал Мора, глядя на мышь. — Смерть побеждена. Остаётся только масштабировать процесс.

Кейт кивнула, но что-то внутри неё сжалось. Она смотрела на маленькую мышь, которая жила, умерла и вернулась.

И не могла избавиться от странного чувства, что они только что открыли не просто технологию спасения.

Они открыли дверь в нечто гораздо большее. Что-то, что может изменить саму природу бытия.

Но было ли это хорошо или плохо, покажет только время.

Осколок - Пролог: Часть I. Остров

Это было неестественное свечение, которого не должно было быть в природе. Оранжевые всполохи перемежались с зелёными вспышками, а над всем этим висело грязно-фиолетовое облако, медленно расползавшееся по небу, как гниющая рана. Химическое оружие класса "Немезида-7", разработанное в лабораториях Северной Коалиции три года назад. Оно должно было стать совершенным средством устрашения. Оружием, которое остановит войну одним фактом своего существования.

Вместо этого оно стало концом света.

Кейт помнила первые сводки. Как Немезида начала распространяться быстрее, чем предполагали расчёты. Как в первые сутки она накрыла три страны. Как целые города замолкали за ночь, а спутниковые снимки показывали только серую пыль там, где раньше были леса, поля, дома.

Агент "Немезида" разлагал органику на молекулярном уровне. Просто превращал её в кашу. Быстро. Эффективно. Безжалостно.

И самое страшное — он мутировал. Учёные Коалиции встроили в него адаптивные алгоритмы, чтобы он мог обходить защиту. Теперь эти алгоритмы работали сами по себе, создавая всё новые штаммы. Немезида-8, Немезида-9, Немезида-12... Последняя зарегистрированная версия была семнадцатой. Может, сейчас уже двадцатой.

Кейт прижала ладонь к холодному стеклу. Где-то там, за этими всполохами, были её родители. Были. Прошедшее время. Она получила последнее сообщение от матери четыре месяца назад. Короткое видео, записанное на дрожащую камеру телефона: "Мы любим тебя, Кейти. Спаси их. Спаси всех, кого сможешь."

Она не успела ответить. Связь оборвалась через три часа после этого сообщения.

— Опять не спишь? — раздался голос за спиной.

Кейт вздрогнула, не заметив, как кто-то вошёл в лабораторию. Она обернулась. В дверях стоял Вилиас Мора, держа две чашки с чем-то дымящимся. На нём был мятый лабораторный халат поверх серой футболки, волосы растрёпаны, а на лице — щетина нескольких дней. В свои двадцать восемь он выглядел лет на сорок. Усталость вырезала глубокие тени под глазами, а у висков пробивалась ранняя седина.

Мора был одним из немногих, с кем Кейт могла просто молчать. Не объяснять, не оправдываться, не притворяться, что всё в порядке. Он понимал. Он чувствовал то же самое.

— Кофе уже закончился три недели назад, — сказала Кейт, принимая чашку. Керамика была тёплой, приятной в руках. — Что это?

— Экстракт из водорослей. Майкл придумал. Говорит, бодрит не хуже. — Мора усмехнулся, но улыбка не коснулась глаз. — Врёт, конечно, но пить можно.

Кейт сделала осторожный глоток. Жидкость была горькой, с привкусом йода и чего-то ещё, чего она не могла определить. Но она правда бодрила — по телу разлилось тепло, а туман в голове немного рассеялся.

— Майкл спит? — спросила она.

— Пытается. Я оставил его в комнате отдыха, он отрубился прямо на диване. — Мора подошёл к окну, встал рядом с ней. Они оба смотрели на умирающий мир. — Он сказал, что ты не отходила от компьютера с шести утра вчерашнего дня.

— Проверяла алгоритмы компрессии. Если мы хотим сохранить полное сознание, а не просто его копию, нужно решить проблему с объёмом данных.

— И как успехи?

— Нашла способ уменьшить размер файла на двенадцать процентов без потери качества. — Она сделала ещё глоток. — Звучит неплохо, пока не вспомнишь, что человеческое сознание занимает примерно два с половиной петабайта. Двенадцать процентов от этого — всё равно чёртова бездна информации.

Мора тихо засмеялся — коротко, без радости.

— Ты гений, Кейт. Я не знаю никого, кто смог бы сделать то, что делаешь ты.

— Я просто решаю задачу, — она пожала плечами. — Вот есть проблема: человечество вымирает. Вот есть решение: сохранить людей в цифровом виде и восстановить, когда мир снова станет пригодным для жизни. Всё остальное — математика.

— Математика, которая может спасти нашу цивилизацию.

— Или просто отложить её конец на пару столетий.

Они помолчали. Снаружи разгорался рассвет — если это можно было назвать рассветом. Небо окрасилось в грязно-розовый цвет, а оранжевые всполохи на горизонте стали ярче, как будто огонь разгорался сильнее с приходом утра.

— Сколько их осталось? — тихо спросила Кейт. Она задавала этот вопрос каждый день, и каждый день ответ был всё хуже.

— На материке? — Мора сжал чашку обеими руками, словно пытался согреться, хотя в лаборатории было душно от работающих серверов. — По последним данным, которые мы получили от спутниковой сети... около двухсот миллионов. Может, меньше. Связь работает всё хуже, многие станции не выходят на связь. Возможно, их просто больше нет.

Двести миллионов. Из восьми миллиардов.

Кейт попыталась представить эту цифру. Не как абстрактное число, а как реальных людей. Каждый со своим именем, своей историей, своими надеждами. Не получилось. Мозг отказывался воспринимать масштаб катастрофы.

— А здесь? — спросила она.

— Двенадцать тысяч триста сорок семь человек, — ответил Мора, глядя в свою чашку. — Точный подсчёт по состоянию на вчерашний вечер. Плюс те, кто в дороге. Последний транспорт с материка должен прибыть послезавтра. Если доберётся.

— Если, — эхом повторила Кейт.

Она посмотрела на свои руки. Они дрожали. Сначала она подумала, что это от усталости, но потом поняла — нет. Это от груза ответственности, который давил на плечи с такой силой, что иногда казалось, будто она не сможет сделать следующий вдох.

Двенадцать тысяч триста сорок семь человек. И каждый из них смотрел на неё с надеждой. Каждый верил, что она найдёт решение. Что её Арка спасёт их.

А вдруг нет? Вдруг она ошиблась в расчётах? Вдруг система даст сбой в самый важный момент? Вдруг они все загрузятся в её машину и просто... исчезнут? Сотрутся? Станут пустотой?

— Эй, — голос Моры вернул её в реальность. Он положил руку ей на плечо. — Я знаю, о чём ты думаешь. И я скажу тебе то же самое, что говорю каждый раз: твои расчёты верны. Я проверял их сам. Проверяли лучшие математики, которые у нас есть. Всё сходится.

— Расчёты сходятся, — повторила Кейт, будто заклинание. — Да. Я проверила их в сотый раз. Арка сможет оцифровать и сохранить полный слепок сознания. Каждый нейрон, каждую связь, каждое воспоминание. Всё.

— Но не тело, — добавил Мора. Это был не вопрос. Просто констатация факта, который они оба прекрасно знали.

— Тело мы восстановим позже. Когда мир станет пригодным для жизни. Твои разработки по регенеративной биологии...

— Потребуют десятилетий, Кейт. — Мора отошёл от окна, прислонился к стене. — Может, столетий. Ты понимаешь, что все эти люди окажутся в подвешенном состоянии? Цифровые призраки в машине? Они не будут спать, как в криосне. Они будут... существовать. В виртуальном пространстве, которое мы создадим для них.

— Я знаю, — она развернулась к нему. — Я думала об этом. Много думала. И знаешь, что решила? Живые призраки лучше, чем мёртвые тела.

Мора кивнул. Спорить было бессмысленно. Они оба знали, что выбора нет.

Но в глубине души Кейт не могла избавиться от мысли: а что, если это не спасение? Что, если это просто другой вид смерти — медленной, цифровой, растянутой на века?

Она отогнала эту мысль. Сейчас не время для сомнений.

— Иди поспи, — сказал Мора. — Хотя бы пару часов. Завтра... сегодня, — он посмотрел на часы, — у нас совещание в десять. Директор Харрисон хочет обсудить график эвакуации.

— Я досмотрю эти алгоритмы и пойду, — пообещала Кейт.

Они оба знали, что это ложь. Она не пойдёт спать. Она вернётся к компьютеру и будет работать до тех пор, пока не отключится прямо за столом.

Мора, похоже, тоже это понимал. Но ничего не сказал. Просто кивнул, забрал у неё пустую чашку и направился к выходу.

— Вилиас, — окликнула его Кейт. Он обернулся. — Спасибо. За... всё.

Он улыбнулся. Впервые за эту ночь — по-настоящему.

— Мы спасём их, Кейт. Вместе. Обещаю.

Дверь за ним закрылась с тихим щелчком. Кейт осталась одна в лаборатории, где гудели серверы, мигали индикаторы и на экранах текли бесконечные строки кода.

Она вернулась к своему столу, посмотрела на монитор. На экране была трёхмерная модель Арки — её детище, её надежда, её проклятие. Круглая арка, три метра в диаметре, сделанная из сплава титана и нового композитного материала, который она случайно синтезировала полгода назад. Внутри — сложнейшая система сканеров, энергетических полей и квантовых процессоров.

Машина, которая должна была сохранить человечество.

Или похоронить его.

Кейт открыла новый файл и начала печатать. Снаружи разгорался новый день. Может быть, один из последних дней старого мира.

[ История по мотивам ролевой игры в которой я был мастером
Впереди ещё 6 частей данной главы. ]

Людям так и не удалось освоить классическое колдовство, которым владеют прибывшие в город демоны. Однако исследования профессора Чарльза Стрейнджлава дали толчок к развитию техномагии — дисциплины, сочетающей природный талант человека, мощь специального обмундирования и навыки вычисления сигнатур заклинаний. Персонажу с этим мистическим даром кроме необходимых навыков потребуются специальные гаджеты.

Техномагия

Эпоха техномагии началась в 1882 году после революционного открытия профессора Чарльза Стрейнджлава. В отличие от классических магов, техномаги творят заклинания, используя не способности своего организма, а специально разработанное оборудование. Для применения любой силы техномагу требуется ввести в программатор определённый набор значений, базой для которого является сигнатура силы. В принципе, сигнатуры известны, и добыть их чаще всего несложно. Но для того, чтобы сила сработала, необходимо точно подстроить сигнатуру, учитывая огромное количество факторов. Именно способность чувствовать необходимые параметры на уровне интуиции и является тем фактором, который отделяет людей, способных стать техномагами, от людей, не способных к этому.

Базовый комплект техномага состоит из трёх предметов: батареи, энергия которой расходуется на применение сил, программатора, управляющего блока для подстройки и хранения параметров и сигнатур, и излучателя с комплексом фокусирующих линз, от которого зависит эффективность применяемых сил. Для сил, связанных со зрением, необходимы ещё специально изготовленные гогглы, также используемые для определения потоков силы и изучения магического фона, без них техномаг будет несколько ограничен в возможностях. А для того, чтобы применять силы, дающие длительный эффект, нужен специальный резонаторный контур, вшиваемый в одежду или броню техномага и его союзников.

Как и все изобретения в Городе Парового Солнца, оборудование техномагов может быть собрано и улучшено с помощью различных деталей и компонентов и, как и все прочее оборудование, подвержено риску неполадок и может ремонтироваться.

Магомеханика

Первое время после открытия принципов техномагии её воспринимали как новое оружие и поле работы для теоретиков, но не более того, однако вскоре стало понятно, что техномагия способна на большее. В 1883 году в Университете открылся первый краткий курс для желающих научиться новой дисциплине, и десятки энтузиастов стали экспериментировать и искать сигнатуры для техномагического оборудования, дающие новые эффекты. Самым важным открытием этого периода стал набор настроек, позволяющий аккуратно обрабатывать и формовать твёрдые материалы, такие как камень и металлы.

Первыми эту сигнатуру начали использовать ювелиры и скульпторы, и изящные украшения, статуэтки и другие произведения искусства, созданные с помощью техномагии, стали невероятно модными в высшем свете как в Паутине, так и в большом мире.

Но что важнее, появилась возможность придавать принципиально новые свойства материалам и создавать устройства, невозможные в рамках классической механики, а иногда и нарушающие законы физики. Магомеханики смогли создать человекоподобные автоматоны, техномагические двигатели, мощные перезаряжаемые батареи.

В игре персонажам с соответствующей чертой открываются поистине фантастические возможности. Они могут создавать и настраивать собственное техномагическое оборудование (например, навеску техномага, пистоли со встроенными заклинаниями, системы безопасности), программировать автоматонов, чинить то, что по идее не подлежит ремонту, и создавать прорывные изобретения, выходящие за пределы возможностей текущей науки.

Кстати, с магомеханикой связан забавный факт: собрать простейшие программатор и излучатель способен практически кто угодно, нужно лишь знать основные принципы и иметь прямые руки. А вот для создания более качественного оборудования уже требуется техномагическая обработка материалов, и зачастую получается так, что недостаточно талантливый магомеханик не способен создать себе более качественные инструменты с помощью имеющихся, что вынуждает его обращаться к более успешным коллегам.

Выдающиеся магомеханики, занимающиеся передовыми разработками на стыке классической науки и техномагии, могут считать своим вторым домом не только Университет, но и Гильдию магомехаников. Эта организация помогает им найти клиентов, предоставляет юридическую помощь, ведет учет магомеханников и их бесконечных изобретений. Впрочем, зачастую магомеханики (особенно те, которые уже создали себе имя) предпочитают не платить гильдейские взносы и выходят из ее состава.

Инженеры плоти

Самым сложным материалом для техномагической обработки является живая плоть, но некоторые техномаги постигают и это. Они занимаются развитием медицины, в частности созданием и приращиванием магомеханических протезов, чтобы они полноценно заменяли утраченную часть тела.

Идея механических протезов, полноценно заменяющих части тела, будоражила умы изобретателей задолго до начала Века Разума, но только учёные Паутины всерьёз продвинулись в этом направлении. Вначале появились более простые протезы с часовыми механизмами, но настоящий прорыв случился в 1887 году, когда на ассамблее Гильдии магомехаников был представлен психоэфирный проводник — устройство, позволяющее управлять техномагическим протезом с такой точностью, будто это родная конечность человека. А в дальнейшем с помощью этой технологии удалось даже восстановить утерянное зрение и заменить органы.

Сейчас в Паутине такие протезы — достаточно обычное дело для тех, кто может себе это позволить. Они работают от техномагических батарей и могут иметь различные модификации, такие как встроенные усилители, инструменты и даже оружие. Например, профессор Чарльз Стрейнджлав, первооткрыватель техномагии, когда магомеханика развилась до нужного уровня, сделал себе протез левой руки, в который встроил весь техномагический комплект оборудования, а также ещё ряд полезных приспособлений. Канцлер Корнаро оплатил своему помощнику Захарии Деларю лучший доступный протез для глаза со специальной системой светоулавливающих линз, и протез руки — тоже со скрытыми сюрпризами) Возможностей для кастомизации довольно много, по правилам Города Парового Солнца вы можете создавать протезы по своему вкусу, например, в механические ноги могут быть встроены пневмоподошвы, дающие возможность усиленного прыжка.

А после бунта рабочих, поднятого Мастером Клэппом, потерявшим руку и не получившим в то время достойного возмещения, крупные фирмы стали финансировать операции по магомеханическому протезированию для ценных рабочих, которые пострадали на производстве. Поэтому теперь и в рабочих кварталах можно увидеть немало людей с искусственными руками или ногами, но их качество и функционал, конечно, попроще.

Всем привет, это Глеб, автор Парового Солнца и сегодня я, увы, с грустными новостями. Рыжий Библиотекарь по своим внутренним причинам отказался от наших договорённостей об издании печатной версии. А у меня самого просто нет денег, необходимых для того, чтоб покрыть разницу между тем, что можно собрать на крауде и стоимостью тиража, даже при самых оптимистичных сборах. Что ещё хуже — на данный момент у меня очень мало сил, чтобы взяться за такое большое дело. Так вышло, что придумываем Город Парового Солнца мы вместе с моими соавторами, но проект я развиваю практически в одиночку, за свои время и деньги, и увы, я очень устал.

Местами это мои косяки, я не могу выстроить процессы так, чтобы новые приключения и допы выходили с какой-то регулярностью (да хоть бы и просто выходили). Местами неудачное стечение обстоятельств, как с производственным адом, в котором оказалась SWADE на русском. Местами — неудачное сочетание внешних и внутренних факторов, как с внезапным изменением перевода терминов в дневнике авантюриста, с которым я не смог себе сказать: «да и фиг с ним, потом поправим». Так или иначе, у меня очень сильно ощущение, что за семь, кажется, лет с момента выхода первой редакции я плюхаюсь на одном и том же месте, бесконечно переделывая корник, и это конечно сказывается не лучшим образом ни на моей морали, ни на вашем интересе.

Значит ли это, что я бросаю проект? Нет, всё-таки я его очень люблю, просто пришло время жестче расставлять приоритеты и не начинать вообще ничего нового, пока не разберу старые долги.
Вначале мы доделаем приключения, которые на данный момент готовы или почти готовы в плане текста и иллюстраций (Игры с огнём, Удивительный доктор Кэмпбелл, Клэпперы и железяки, Нарушение контракта, Под откос) и несколько сборников прегенов. Следующими на очереди будут те приключения, которые в целом готовы, но требуют переписывания и крупной редактуры (Курсовой проект, Отцы и дети, Коллекционер автоматонов) и доп про технику. После этого — большая игра разведок, а дальше я не загадываю ничего, это бы сделать. О печатной версии я тоже не готов думать на данный момент, двух обломов за эти годы мне пока достаточно.

И на самом деле мне нужна ваша поддержка. В первую очередь — мне очень важно знать, что то, что я делаю вообще кому-то надо. Отчеты с игр, обзоры, отзывы на станции ролевой или здесь в комментариях, всё это очень важно и придаст моральных сил. Во-вторых, вы можете подписаться на вк донат и бусти. Не только вбухивать в проект деньги, но и получать их с него было бы очень приятно. Ну и конечно покупайте наши книги, если ещё не:
www.drivethrurpg.com/en/publisher/12078/Steam-Sun-Games
rpgbook.ru/steam_sun_games