Вообще хронологически эта заметка должна была появиться значительно раньше, но всё дело в том, что я не смогла нигде найти текст романа «Певец Хвалы» М. Рено, и мне пришлось опять заменить книгу для подборки. Так что сегодня пойдёт речь о последней трети VII-го века и начале VI-го. Однако в прошлый раз, говоря о греческой истории, я ещё делилась впечатлениями от романа о временах Тёмных веков, и потому надо бы вначале поведать о том, как они завершились, и наступил Архаический период (VIII-V века до н.э.) в древнегреческой истории. Началом его считают обычно 800-й год до н.э., либо 750-й, а концом либо 500-й год до н.э., либо 480-й. Какого-то единого события, послужившего рубежом, судя по всему, не было, потому даты и разнятся. Однако именно в середине VIII-го века до н.э. появилась древнегреческая письменность на основе финикийской, что, вероятно, и стало существенным толчком для дальнейшего развития. Вот об этом развитии и расскажу.
Вообще, я должна сознаться в том, что недолюбливаю Древнюю Грецию. И не в последнюю очередь из-за того, что в её более ранней истории сам чёрт ногу сломит. Но всё-таки попробуем разобраться. В прошлые разы я упоминала о том, что дорийцы частично поработили местное население, жившее на греческих территориях до них, частично заставили бросить насиженные места и переселиться в другие. На самом деле всё было несколько сложнее.
Фессалы, давшие название Фессалии на севере Греции, изначально, по-видимому, жившие в горах, стали переселяться в долину, а там порабощать и двигать жителей равнин (эолийцев и дорийцев), а те, в свою очередь, тоже стали продвигаться к югу и сдвигать остальных, провоцируя «великое переселение народов» местного масштаба.
Так подвинутые ахейцы пнули, в свою очередь, ионийцев, и тем пришлось искать себе новые территории для жизни. Так вот, например, они хлынули на дальние острова и в Малую Азию, где племена эолийцев и ионийцев после борьбы за место под солнцем создали (ну или захватили чужие) свои города и области (ту же Ионию). Причем никого они там не выпиливали под корень, как некоторые, судя по всему, думают, а просто двигали, где двигалось (ну, естественно, не без жертв), и откровенно смешивались с местными жителями везде, где это было возможно и имело смысл. Так знаменитый Милет изначально был карийским городом. Ионийцы, прибывшие туда, если верить Геродоту, уничтожили мужчин, но взяли в жёны и наложницы местных женщин и девушек. И, надо полагать, что подобная история была не единичной. Впрочем, об этом я лучше отдельный пост как-нибудь потом запилю. Это долго.
Что же касается территорий Балканского полуострова, в частности Аттики, Беотии и Пелопоннеса, то там за примерно четыреста лет после всех движух, наконец, тоже пробились ростки цивилизации, возникли города-полисы и начало расти население. Мифические события и личности постепенно сменились историческими, и наступил архаический период.
Будет, пожалуй, не лишним сказать, что к тому моменту греческое общество разделялось на четыре филы: гелеонтов (благородных), гоплитов (воинов), эгикореев (пастухи вообще и коз в особенности) и ергадеев (земледельцев), а в первой половине VII века до н.э. выделился ещё и класс торговцев, о чем свидетельствовало введение чеканки монет примерно в 680 году до н.э. Из хорошего было то, что наличие торговли и торговцев давало возможность налаживать связи и между разрозненными городами-полисами, и между полисами и другими странами, а, значит, иметь не только необходимое, но и накапливать излишки, приобретать новые и редкие товары, короче развиваться и обогащаться.
Только вот такое обогащение было совершенно не на руку местной родовой аристократии, потому что деньги – это власть, а власть делить они не хотели. Собственно, так и начались конкретное расслоение и борьба за власть. То там, то сям власть наследственных (или даже выборных) правителей свергали, и на их месте нередко оказывались тираны.
Растущее население и нехватка земли также, по-видимому, вызвали внутреннюю вражду между богатыми и бедными во многих городах-государствах. А Спарта вообще устроила Мессенские войны, завоевала регион Мессению, а её жителей обратила в рабство. Короче, творился полный беспредел, и с этим беспределом что-то надо было делать. И если Спарта, один из сильнейших полисов наравне с Афинами, Аргосом и Коринфом, делала ставку на воинские порядки даже в мирное время, то в Афинах пошли иным путем.
Сначала там монархов заменили пожизненными архонтами из рода Кодридов (по легендам, случилось это ещё в XI-м веке до н.э., но что-то в это слабо верится), потом в VIII-м веке срок их пребывания на должности сократился до 10 лет, а с первой половины VII века до н. э. – до года. Потом система стала усложняться.
Например, 9 архонтов входили в ареопаг, собрание (в прошлом это был совет старейшин, да и в те времена было немало похожего), обладающее широкими полномочиями и функциями. И это был важный шаг в становлении демократии, но, как оказалось, недостаточный. Архонтами и, следовательно, представителями ареопага становились не только лишь все, а представители аристократии (причем изначально ими могли стать только Кодриды, позже позволили другим знатным родам выставлять своих кандидатов, короче типичная олигархия), и, разумеется, «да отсохнет рука, себя обделившая», так что их законы, суды и прочая деятельность далеко не всегда шла на пользу всем остальным. А большой простор для недовольства порождает и большой простор для его проявления.
Вероятно, именно таким проявлением были как народные волнения, так и попытки установления тирании в некоторых полисах. И так вот случилось и в Афинах около 636-630-го года до н.э., когда произошла т.н. «Килонова смута».
Предполагается, что тогда дело было так: некий афинянин Килон, чемпион Олимпийских игр 640-го года до н.э. и зять тирана Мегар Феагена, решил, что он избранник богов, и потому отважился на госпереворот, чтобы взять быка за рога…точнее власть в свои руки. Правда, вопреки его ожиданиям, большая часть жителей города, хотя и не была довольна местной правящей верхушкой, порыв всё же не заценила. Так что сторонники Килона оказались в меньшинстве, и помогать им никаким образом никто не захотел. Сам Килон успел смыться, пока не стало жарко, а вот его товарищи пытались с помощью одной религиозной хитрости уйти от расправы, но затея обернулась провалом, и всех их перебили представители рода Алкмеонидов. Предполагают, что причина была не столько в том, что кто-то пытался установить тиранию, сколько в том, что представители другого клана просто офигели от подобной наглости в политическом противостоянии, хотя сами были не прочь сделать что-нибудь подобное.
(Сбрасывание долговых камней)
Это событие потянуло за собой длинную цепочку других, таких, например, как изгнание Алкмеонидов (которое по одной версии было тогда же, когда и смута, а по другой – уже в начале VI-го века до н.э.), очищение Афин от "скверны" знаменитым жрецом и мудрецом Эпименидом, а также реформы знаменитого политика, законодателя и не меньшего мудреца – Солона (ок. 640/636, либо 635 - ок. 559 до н.э.), одного из Кодридов. В рамках своих реформ он отменил долговое рабство, создал меры поддержки ремесленников, ограничил аристократию и дал возможность простым афинянам влиять на политическую жизнь полиса (Совет Четырехсот), а также много чего ещё. Вот о тех событиях и идёт речь в сегодняшнем произведении:
«Под небом Эллады» Г. Г. Генкеля
Время действия: VII-VI века до н.э., примерно 636-591 годы до н.э.
Место действия: Эллада (территории современной материковой Греции и о-ва Саламин).
Интересное из истории создания:
Герман Германович Генкель (1865-1940) был русским востоковедом-гебраистом (т.е. спецом по еврейской культуре), филологом, переводчиком и писателем, и приходился старшим братом биологу (если точнее, ботанику и альгологу) А. Г. Генкелю. Вообще о каждом из братьев есть, что рассказать, но сегодня всё-таки про старшего.
Г.Г. Генкель в 1890-м году окончил восточный факультет Санкт-Петербургского университета по отделу семитических языков, а потом ещё пять лет работал «частным ученым консультантом по еврейским делам» в департаменте иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, а с 1892 года был причислен к Министерству народного просвещения. Параллельно с этим до 1900-го года он занимался описанием еврейских книг и рукописей для Императорской Публичной библиотеки. Помимо этого, много преподавал, в том числе в Училище при реформаторских церквах, что, как по мне, выглядит несколько странно.
Печатался он в «Вестнике Знаний», и работ его издано было немало, но, в основном, они также касались евреев и их культуры. Пока после 1900-го года что-то в нём не переменилось, и он не стал интересоваться другими вещами, языками и культурами. Например, японской (написал очерк по традиционным японским верованиям – «Боги Японии» в 1904-м году) и…древнегреческой. Как-то так, видимо, и появилась в 1908-м году его историческая повесть «Под небом Эллады». Судя по всему, там предполагается две части, но я, как ни искала, нашла только первую, и о ней вот и буду говорить.
Повествование начинается с последних часов Килоновой смуты. Незадолго до рассвета пришли к восставшим на акрополь несколько афинских стариков из рода Алкмеонидов во главе с архонтом Афин Мегаклом да с оливковыми ветвями в руках в знак мирных намерений и предложили такой план – зачинщик, Килон, проваливает из города, остальные тихо и мирно расходятся по домам, а жалобы их будут рассмотрены ареопагом. И, само собой, их никто не тронет. Мятежники посовещались меж собой и решили, что это неплохой расклад. Перед уходом Килон, однако, сказал бывшим соратникам, что старому змею Мегаклу верить нельзя, и дал совет – привязать к алтарю Афины Паллады длинные нити и уходить, держась за другой конец. После этого он убыл к своему тестю, а остальным надо было как-то исполнять свою часть договора.
Совет они сочли разумным, но нитей у них столько не было. И они сделали одну очень длинную веревку и спустились с холма, держась за неё все вместе. Неизвестно, чем бы всё закончилось, кабы веревка в какой-то момент не порвалась… И тогда представители рода Алкмеонидов и другие солидарные с ними кинулись на уязвимых протестантов и стали закидывать камнями тех, кого застали на улице, а тех, кто искал спасения у алтарей божеств, зарезали. На этом понятная часть повествования обрывается, и начинаются странности.
Судя по всему, после этого побоища прошло сколько-то лет. И лишь спустя эти годы, по всей видимости, решив, что на них из-за подобного святотатства обрушилось проклятье, афиняне инициировали суд над Алкмеонидами, который закончился изгнанием всех представителей рода. Причем, даже уже давно погребенных. И вроде бы после этого должны были наступить мир и покой, играй и пой моя гармонь, но не тут-то было: следующий отрывок начинается с того, что на город обрушился мор. И тогда его жители призвали ради своего спасения великого критского мудреца Эпименида…О том, как он очистил город от скверны, и что вообще ею посчитал, написано дальше. Но я рассказывать об этом, как обычно, не буду.
В тексте была одна заинтересовавшая меня мысль, но она слишком нудно обставлена, и не всем интересны философские размышления. Поэтому я лучше приведу про борьбу за Саламин между жителями Афин и Мегары:
«…Итак, Солон пропел свою превосходную элегию из ста стихов, в которых он самыми светлыми красками описал все прелести злополучного острова; закончил он горячим воззванием к гражданам вновь взяться за оружие и вернуть обладание Саламином. Этого только мы все и ждали. Народное собрание не только не наказало Солона, но немедленно же постановило отправить в поход до пятисот воинов.
– И ты был в числе их, дедушка?
– Да, дружочек, был. И как это было интересно!
Глаза старика засветились гордостью при одном воспоминании об этом походе.
– Так слушай же. Солон, убедив сограждан предпринять столь рискованную попытку вернуть остров, решил поступить тут особенно предусмотрительно. Он не хотел понапрасну губить воинов и придумал следующую хитрость: вскоре после решения народного собрания о походе на Саламин должно было произойти обычное празднество в честь великой богини, матери земли, Деметры. Как ты знаешь, храм ее находится на мысе Колии, там, где гора далеко выступает в море, образуя на верхушке своей обширную площадку. После обычных жертвоприношений молодые афинские девушки и женщины предаются на этой площадке веселым играм и пляскам. Этим обстоятельством и воспользовался Солон. Вместе со своим родственником Писистратом он в день праздника Деметры отплыл к мысу Колию, меня же послал к мегарянам. Я должен был выдать себя за афинского перебежчика и мимоходом намекнуть, что мегаряне легко могут покончить с Афинами. Для этого им только стоит поспешно направиться к мысу и захватить в плен афинских девушек и женщин. Тогда де афиняне, лишившись своих жен и дочерей, пойдут на какие угодно уступки. Я так и сделал. Мне не стоило труда убедить мегарян немедленно снарядить несколько кораблей и отправиться к мысу Колию. Сам я присоединился к ним. Тем временем Солон и Писистрат, спрятав в ближайшем ущелье своих сподвижников, велели двум десяткам безусых юношей надеть женские одежды, а под ними спрятать ножи и мечи. Настоящие же афинянки поспешно вернулись в город. Когда мегаряне подплыли к мысу, они действительно убедились в правоте моих слов, видя на площадке пляшущих девушек. Ринувшись на них, они, однако, тотчас же поняли, что попали в ловушку. Много их было перебито в тот памятный день; еще больше было захвачено нами в плен, и, вместо выкупа за этих пленных, мы получили остров Саламин, не потеряв, благодаря мудрости и предусмотрительности Солона, ни одного человека. Однако садись на весла: уже совсем темно, и нам более чем пора добираться до берега…».
Что я обо всём этом думаю и почему, возможно, стоит прочитать:
Честно говоря, эта книга далась мне непросто. Во-первых, я не без труда нашла сколько-нибудь её полный текст, во-вторых…не очень-то он оказался и полным. «Первая часть» обрывается максимально странно. Так что, если кто видел вторую, поделитесь. А то придется признать, что эта повесть повторила историю знаменитого романа Кафки «Замок».
Кроме того, у автора в тексте какая-то лютая дичь с датами. По крайней мере, в первом отрывке. С другой стороны, если посчитать, что изгнание Алкмеонидов состоялось спустя много лет в том самом 596-м, открывающем второй отрывок, после многочисленных проблем, списанных на «скверну» и проклятие богов, которые терпели, пока чаша терпения не лопнула, то получается более-менее стройно. В этом случае Солону было около 40-45 лет, и он мог выглядеть так, как описал его Генкель, а потом ещё принимать участие в Первой Священной войне. В противном случае получается или полная каша, или машина времени в Древней Греции.
Кроме того, я вынуждена признать, что текст давался мне тяжеловато и производил на меня лично впечатление довольно тягомотного и громоздкого (отрывок выше был приведен именно в том виде, в каком читала его я, и, если это авторское разделение на абзацы, то это пез...печалька, улиточка), а местами я словила «писательское фи» и подумала, что за подобные вещи «молодой талантливый автор» в наше время огрёб бы и от наставников-писателей, и от неравнодушных читателей. Например, тот, с моей точки зрения, не вполне удачный диалог между старым рыбаком и его внуком, где оба рассказывают друг другу о событиях прошлого, свидетелями которых были вроде как оба в одном и том же месте в одно и то же время так, будто свидетелями не были. И, увы, но автору не удалось в полной мере раскрыть причины тех или иных событий, сохранить причинно-следственные связи, которые он во многом подменил стенаниями о морали, нравственности и угнетении бедных. И мне так и не удалось понять, действительно ли таково было его видение ситуации или же нет, и он оставлял намеки на то, как было дело.
В то же время, если спросить меня, удалось ли Генкелю создать живые образы, встают ли у меня картинки из его истории перед глазами, я отвечу – «да». Я не решилась приводить тот отрывок, но эпизод с траурным шествием вышел ещё каким ярким и жутковатым. А ведь ритуальные самоповреждения плакальщиц были вещью очень распространенной не только в Средиземноморье, но и по всему Ближнему Востоку, и я не припомню, чтоб в других прочитанных мной произведениях на этом делался такой акцент. Мне не слишком понравилось само произведение, но этот момент – однозначно «это пять».
Кроме того, то ли это я неопытный искатель, то ли в самом деле трудно найти книгу об истории Греции этого периода, но, мне кажется, тему событий, предшествовавших реформам Солона, в литературе нельзя назвать избитой. Так что благодаря этой повести я и что-то новое для себя узнала, и старое устаканила в голове. Так что рекомендовать однозначно не могу, но, возможно, кому-то эта книга всё же покажется интересной.
Про список прошлых частей я вовсе не забыла. Вот он:
И самый полный перечень других частей от 1 до 16 в конце:
Перечень частей от 17 до 30:
