Завтра начало сессии
— Что бы ты делал, если б знал, что завтра настанет сессия?
— Что бы я делал? Ты не шутишь?
— Нет.
— Не знаю. Не думал.
Два студента раскуривали кальян. В сторонке, по общажному ковру, при тусклом свете ламп, бегали тараканы. В комнате по-вечернему уютно пахло только что заваренным дошираком.
— Что ж, пора об этом подумать, — сказал рыжий.
— Ты серьезно? – спросил тот, что в очках.
Рыжий кивнул.
— Ничего такого, — сказал он, помешивая пластиковой ложечкой доширак. — Просто, как бы это сказать, экзамены уже на носу.
— Что-то я не пойму.
— По правде говоря, я и сам не понимаю. Минутами я пугаюсь, а в другие минуты мне ничуть не страшно и совсем спокойно на душе. — Он взглянул на тараканов, их чёрные телеса блестели в свете ламп. — Я тебе сперва не говорил. Это случилось четыре дня назад.
— Что?
— Мне сказал препод. Что скоро все кончится, и еще он сказал, что начнётся сессия. Наутро я про это почти забыл, пошел на лекции, а потом вдруг вижу, Димон средь бела дня уставился в окно. Я говорю — о чем замечтался, Димон? А он отвечает — лектор по матану пидор, зажал автомат.
— Тот самый лектор?
— Тот самый. Я сказал Димону, что и мне тоже зажал. Он вроде не удивился. Даже как-то успокоился. А потом мы обошли всю группу, просто так, для интереса. Это получилось само собой. Мы не говорили — пойдем поглядим, как и что. Просто пошли и видим, кто разглядывает свой стол, кто руки, кто в окно смотрит. Кое с кем я поговорил. И Димон тоже.
— И всем зажали автоматы по матану?
— Всем до единого.
— Вот говно.
— Не то слово, говно ещё то.
— И когда же это будет? Когда экзамен?
— Для нас — завтра утром, в каком часу не знаю, а потом и у других групп, когда там наш поток закончит. За день все кончится.
Они посидели немного, не притрагиваясь к дошираку. Потом медленно съели его, глядя друг на друга.
— Чем же мы это заслужили? — сказал очкастый.
— Не в том дело, заслужили или нет, просто ничего не вышло. Семестр хуи пинали, в дотку играли, да аниме смотрели. А ты чё? С автоматом?
— С пулемётом…
— Та же самая фигня, что у всей нашей группы?
Очкастый медленно кивнул.
— Жопа. — рыжий выпрямился, испытующе посмотрел на товарища. — Боишься?
— Нет. Я всегда думал, что будет страшно, а оказывается, не боюсь.
— А нам вечно твердят про отчисления. Не стремаешься?
— Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.
— Разве мы были такие уж проёбщики?
— Как бы сказать – я этого вашего препода ни разу не видел.
За холодильником бесчинствовали тараканы.
— Мне всегда казалось: вот придет такой час, и все с воплями выбегут учить билеты.
— А по-моему, нет. Что ж вопить, когда изменить ничего нельзя.
— Знаешь, мне только и жаль расставаться с общагой, с тараканами. Я никогда не любил учёбу, не любил ходить на пары, только в дотку соседями нашими катать любил. И ни о чем я не пожалею, разве что неплохо бы бухич устроить, выпить пиваса, да вздремнуть. Странно, как мы можем вот так сидеть и говорить об этом?
— Так ведь все равно ничего не поделаешь.
— Да, верно. Если б можно было, мы бы что-нибудь делали. Матан, мать его…
— А интересно, что одногруппники станут делать сейчас, вечером, в ближайшие часы.
— Пойдут на вписки, покатают в дотку или каэсочку, совсем уж отбитые аниме глянут, спать лягут — все, как всегда.
— Пожалуй, этим можно гордиться — что все, как всегда.
Минуту они сидели молча, потом рыжий убрал один уголёк с кальяна и закурил.
— Как ты думаешь, почему именно завтра?
— Потому.
— А почему не в другой какой-нибудь день, в прошлом веке, или пятьсот лет назад, или тысячу?
— Может быть, потому, что еще никогда не бывало такого дня, а теперь он настал, вот и все. Такое уж особенное число, потому что в этот год во всем универе все обстоит так, а не иначе, — вот потому и настал матан.
— Что ж, — сказал очкастый, вставая. — Чё будем делать?
Они запустили доту. В половине третьего убили пару тараканов, что покусились на жратву в холодильнике, выпили по пиву.
— Не знаю... — сказал рыжий, выходя из туалета с задумчивым видом и с толканкой в руках.
— О чем ты?
— А может быть, у тараканов тоже экзамен?
— Нет, конечно, нет.
Они сидели и смотрели аниме, и разговаривали, и слушали музыку, а потом просто сидели у кальяна, глядя на тлеющие уголья, и часы пробили четыре утра, потом половину пятого, потом и пять. И они думали обо всех студентах на свете, о том, кто как проводит этот вечер — каждый по-своему.
— Что ж, — сказал рыжий наконец. Он затолкал пустые бутылки под кровать – куда и следовало складывать весь мусор.
— Все-таки было хорошо в общаге.
— Тебе хочется плакать?
— Пожалуй, нет.
Они прошли по всему блоку, погасили свет, каждый у своей кровати вытряхнул из одеял всю упрятавшуюся в их недрах общажную биомассу.
— Я не сдам.
— Мы все не сдадим.
Они легли.
— Ну и хрен с автоматом с этим. Не так уж и хотелось. – сказал рыжий.
— Не расстраивайся ты так, получишь ты её автомат. Калашникова.
Что-то в этом было очень забавное, очкастый засмеялся.
Рыжий тоже посмеялся, — и правда, забавно! Потом они перестали смеяться и лежали в провонявших потом постелях, вслушиваясь в звуки ночной общаги.
— Спокойной ночи, — сказал рыжий еще через минуту.
— Спокойной ночи.