Сновидческое⁠⁠

— для Резной Свирели —

Для кого-то сны – колокольчики из стекла, голубые льдинки, звенящие на ветру.

Золотится сумрак от ангелова крыла, осиянной дрёмой истаивая к утру.

У таких под тёплой подушкой – баюн-трава: напевает нежное, лечит любую боль.

И ложится тихая лёгкая голова, чтоб во сне увидеть родительскую любовь.

Их никто не тронет: все монстры ложатся в тень и большие морды на лапы себе кладут,

И никто не встанет, чудовищный, в темноте, не утащит их в эту самую темноту.

Полнолунный ужас разрушится по щелчку, обойдут тревога, безумие и беда.

У кого-то сны расцветают, летят, текут. Ничего с такими не станется никогда.

Но любым счастливцам найдётся противовес, ибо сахарных сказок… сколько их?.. две, одна?..

Ибо чаще внутри смыкается тёмный лес, ибо чаща внутри – чудовищна и больна.

Для кого-то сны – сгусток паники, тёмный жар, крючковатых пальцев удушливое кольцо.

Как дурак, взвиваешься, долго сидишь, дрожа. И по кругу, заново – чёртово колесо.

Если ты такой же чудной и дурной, как мы, если давят сердце кромешная хмарь и хмель,

Из бессонной паники, сонной предсмертной тьмы изо всех сновидческих сил позови Свирель.

И ворвётся – музыкой, фениксом, волшебством – то, что толпы и толпы вдаль за собой ведёт.

И найдётся облачный замок, уютный дом там, где вьётся хрустальный отзвук высоких нот.

Приходи – мелодия радости, треск костра, мой прекрасный, неповторимый и пылкий свет.

Мой кошмар склонялся – и полз многолапый страх. И луна клевала лучами тяжёлый плед.

Для кого-то сны – ненавидимый всей душой разговор со зверем, засевшим в пустой груди.

Я шепчу кошмару в лицо:

«Этот сон – чужой.

Приходи, родная.

Пожалуйста, приходи».