Психиатрия глазами молодого врача
По просьбам трудящихся, радиослушателей и телезрителей, поделюсь своим нехитрым опытом работы в психиатрии.
Многими психиатрия воспринимается, как нечто жуткое, опасное, да и всяческих мифов хватает. Однако в реальности все совсем не так страшно, как это часто рисуют. Просто стоит принимать во внимание, что в психиатрии находится довольно специфический контингент пациентов, а потому и режим нахождения должен быть специфический. И нет, это не связано с тем, что психиатры садисты, а в санитары принимают только рецидивистов и коновалов)
Поясню на примере. Отделение, в котором я проходил интернатуру, имело т.н. огранблок – ограничительный блок – в котором находились пациенты в состоянии острого психоза, либо те, кто проявлял агрессию (как на других, так и направленную на себя), либо, как это говорится, был неупорядочен.
Примером неупорядоченного больного был у нас Саша: лет 20 назад он учился на истфаке в МГУ, был на хорошем счету, пока у него не проявилась шизофрения. К сожалению, течение было злокачественным, и принял я его уже в состоянии полного развала личности. Саша не мог ни секунды усидеть на месте, а постоянно бродил по отделению, при этом подходил ко всем подряд и начинал, загибая пальцы, перечислять всевозможных исторических деятелей, после чего пускался в какие-то одному ему понятные рассуждения (к сожалению, понять его было невозможно, ибо у Саши уже в полный рост развилась щизофазия, т.е. речь и мышление его были абсолютно отрывочными и бессвязными). Было это примерно так:
- Саша, как твои дела?
- Александр Македонский – раз, Чингис-Хан – два, Карл Великий – три, Наполеон – четыре. Конница атакует лучников, потому что Европа была не в состоянии золотые запасы и…
Саша был очень навязчив с этими своими «лекциями», так что вызывал раздражение, а то и агрессию отдельных пациентов. Так что он был постоянным обитателем огрблока, дабы быть постоянно на глазах санитаров и не беспокоить прочих пациентов.
Еще одним таким постоянным обитаталем огрблока был дядя размерами 2х2 и весом заь сотню Руслан – очень интересный пациент с очень редкой формой т.н. пфропф-шизофренией (нет, я нигде не опечатался)) ПФРОПФ). Это особая форма шизофрения у олигофренов. Так вот, у Руслана внутри «жил» Нострадамус. Целый день Руслан проводил сидя, упершись руками в койку, и слушал этого Нострадамуса. Каждый день я ходил в огрблок и все не мог понять: чего его здесь держат, если он сидит пеньком и койку покидает только, чтобы сходить в туалет или столовую.
И вот утром на летучке заходит санитар с огрблока с перевязанной как у Щорса головой. А «ранение» он получил таким образом: пошел в дальнюю палату с обходом, как услышал за спиной шум приближающегося поезда. Поездом оказался тот самый Руслан, который подбежал к санитару, влупил ему в лоб, а потом развернулся и пошел на свое место, заняв обычную позу. Санитар при падении расшиб себе затылок и получил сотряс.
Оказалось, что Нострадамус приказал Руслану ударить несчастного санитара, и приказания такие он давал периодически. Вот поэтому его и не выпускали с огрблока на «спокойную половину» - часть отделения, где режим был помягче и содержались упорядоченные пациенты.
Конечно же, пациенты не любят огрблок, однако практически каждый вновь поступивший, за исключением «постоянных клиентов», состояние которых не вызывало опасений, проводили там как минимум несколько дней, дабы убедиться в том, что их содержание на спокойной половине безопасно и для них и для окружающих.
Дело в том, что санитары и медсестры в психиатрии заняты не только тем, что постоянно бьют и измываются над пациентами (сарказм, если че!), но и наблюдают за ними. А утром на летучке докладывают врачам, кто и как себя вел. Например: Вася Пупкин всю ночь не спал; Маша Иванова бродила по отделению и чего-то бубнила себе под нос; Коля Петров весь день ходил злой, ссорился со всеми, вечером пытался подраться с Мишей Свидоровым и т.д.
Пациенты, особенно «опытные» всегда пытаются приукрасить свое состояние, обмануть врача, чтобы он счел, что ему можно доверять и быть за него спокойным, хотя на деле все может быть ровно наоборот.
Часто приходится слышать о субъективности психиатрии, мол, как можно ставить какие-то там диагнозы и оценивать состояние пациента, если ни бред, ни галлюцинации нельзя ни увидеть, ни измерить. Действительно, психаитр не может заглянуть в голову своего пациента, да и некоего прибора, чтобы визуализировать галлюцинации пока не изобрели, однако зачастую все это можно «увидеть».
Как самый яркий пример «видимых» галлюцинаций запомнилась мне пациентка, которую мне выдали в интернатуре в виде «боевого крещения») Девушка 20-21 год, шизофреней болеет с 17, течение очень злокачественное. Беда еще и в том, что она была лишь одной из «династии» частых «гостей» нашего отделения. Хоть и считается, что шизофрения наследуется через поколение, но у нее и ее брата (также шизофреника и также с очень плохим прогнозом) мать страдала шизофренией, отец – олигофрен.
Вообще, найти общий язык с родственниками, а самое главное – понимание в вопросах лечения, очень трудно. И это даже с вменяемыми родственниками, а что уж говорить о родне этой девушки?! Короче говоря, поддерживающую терапию дома она не принимала, так что практически не выписывалась из отделения, а дома проводила, в лучшем случае, пару недель. После чего начинала бродить по деревне, приставать к соседям, неоднократно пыталась поджечь различные строения в деревне, так что сельчане с радостью вызывали скорую, чтобы избавиться от нее на несколько месяцев.
Поскольку поступала она обратно чуть ли не на следующий день после выписки, это считалось ранним рецидивом, за что лечащий врач получал втык от начмеда. Короче, надоело это семейство всем и вся, так что при очередной госпитализации заведующий с удовольствием спихнул эту пациентку мне.
Так вот, возвращаясь к «видимым» галлюцинациям. Тогда я впервые увидел, что значит «галлюцинаторная загруженность», т.е. состояние, когда пациент испытывает обильные галлюцинаторные переживания и полностью в них погружен. Она сидела передо мной с абсолютно отсутствующим видом, при этом постоянно к чему-то прислушивалась, вертела головой, закатывала глаза, начинала что-то шептать, от чего-то уворачивалась, отстранялась. При этом на мои вопросы она отвечала очень неохотно, приходилось повторять несколько раз, в надежде попасть в некую паузу, когда она будет слышать меня, а не «голоса». Меня слушать ей было не очень интересно, потому что в голове у нее разворачивалась эпичнейшая битва добра и зла за обладание ее душой: с ангелами, демонами, громами и молнией, голосом Бога и пр.
Потом у меня были и другие пациенты, у которых на лице читались галлюцинации. Вот именно поэтому интернет-консультирование в психиатрии, да и в психологии, не может быть адекватной заменой очной беседы с пациентом. Общаясь с пациентом, ты не только слушаешь что он говорит, но и обращаешь внимание на то как он говорит, каким голосом, на его мимику, позы, движения, реакции на задаваемые вопросы и многие многие другие мелочи, которые возможно заметить, только будучи с пациентом лицом к лицу.
На этом пока закругляюсь, ибо ждут домашние дела.
Многими психиатрия воспринимается, как нечто жуткое, опасное, да и всяческих мифов хватает. Однако в реальности все совсем не так страшно, как это часто рисуют. Просто стоит принимать во внимание, что в психиатрии находится довольно специфический контингент пациентов, а потому и режим нахождения должен быть специфический. И нет, это не связано с тем, что психиатры садисты, а в санитары принимают только рецидивистов и коновалов)
Поясню на примере. Отделение, в котором я проходил интернатуру, имело т.н. огранблок – ограничительный блок – в котором находились пациенты в состоянии острого психоза, либо те, кто проявлял агрессию (как на других, так и направленную на себя), либо, как это говорится, был неупорядочен.
Примером неупорядоченного больного был у нас Саша: лет 20 назад он учился на истфаке в МГУ, был на хорошем счету, пока у него не проявилась шизофрения. К сожалению, течение было злокачественным, и принял я его уже в состоянии полного развала личности. Саша не мог ни секунды усидеть на месте, а постоянно бродил по отделению, при этом подходил ко всем подряд и начинал, загибая пальцы, перечислять всевозможных исторических деятелей, после чего пускался в какие-то одному ему понятные рассуждения (к сожалению, понять его было невозможно, ибо у Саши уже в полный рост развилась щизофазия, т.е. речь и мышление его были абсолютно отрывочными и бессвязными). Было это примерно так:
- Саша, как твои дела?
- Александр Македонский – раз, Чингис-Хан – два, Карл Великий – три, Наполеон – четыре. Конница атакует лучников, потому что Европа была не в состоянии золотые запасы и…
Саша был очень навязчив с этими своими «лекциями», так что вызывал раздражение, а то и агрессию отдельных пациентов. Так что он был постоянным обитателем огрблока, дабы быть постоянно на глазах санитаров и не беспокоить прочих пациентов.
Еще одним таким постоянным обитаталем огрблока был дядя размерами 2х2 и весом заь сотню Руслан – очень интересный пациент с очень редкой формой т.н. пфропф-шизофренией (нет, я нигде не опечатался)) ПФРОПФ). Это особая форма шизофрения у олигофренов. Так вот, у Руслана внутри «жил» Нострадамус. Целый день Руслан проводил сидя, упершись руками в койку, и слушал этого Нострадамуса. Каждый день я ходил в огрблок и все не мог понять: чего его здесь держат, если он сидит пеньком и койку покидает только, чтобы сходить в туалет или столовую.
И вот утром на летучке заходит санитар с огрблока с перевязанной как у Щорса головой. А «ранение» он получил таким образом: пошел в дальнюю палату с обходом, как услышал за спиной шум приближающегося поезда. Поездом оказался тот самый Руслан, который подбежал к санитару, влупил ему в лоб, а потом развернулся и пошел на свое место, заняв обычную позу. Санитар при падении расшиб себе затылок и получил сотряс.
Оказалось, что Нострадамус приказал Руслану ударить несчастного санитара, и приказания такие он давал периодически. Вот поэтому его и не выпускали с огрблока на «спокойную половину» - часть отделения, где режим был помягче и содержались упорядоченные пациенты.
Конечно же, пациенты не любят огрблок, однако практически каждый вновь поступивший, за исключением «постоянных клиентов», состояние которых не вызывало опасений, проводили там как минимум несколько дней, дабы убедиться в том, что их содержание на спокойной половине безопасно и для них и для окружающих.
Дело в том, что санитары и медсестры в психиатрии заняты не только тем, что постоянно бьют и измываются над пациентами (сарказм, если че!), но и наблюдают за ними. А утром на летучке докладывают врачам, кто и как себя вел. Например: Вася Пупкин всю ночь не спал; Маша Иванова бродила по отделению и чего-то бубнила себе под нос; Коля Петров весь день ходил злой, ссорился со всеми, вечером пытался подраться с Мишей Свидоровым и т.д.
Пациенты, особенно «опытные» всегда пытаются приукрасить свое состояние, обмануть врача, чтобы он счел, что ему можно доверять и быть за него спокойным, хотя на деле все может быть ровно наоборот.
Часто приходится слышать о субъективности психиатрии, мол, как можно ставить какие-то там диагнозы и оценивать состояние пациента, если ни бред, ни галлюцинации нельзя ни увидеть, ни измерить. Действительно, психаитр не может заглянуть в голову своего пациента, да и некоего прибора, чтобы визуализировать галлюцинации пока не изобрели, однако зачастую все это можно «увидеть».
Как самый яркий пример «видимых» галлюцинаций запомнилась мне пациентка, которую мне выдали в интернатуре в виде «боевого крещения») Девушка 20-21 год, шизофреней болеет с 17, течение очень злокачественное. Беда еще и в том, что она была лишь одной из «династии» частых «гостей» нашего отделения. Хоть и считается, что шизофрения наследуется через поколение, но у нее и ее брата (также шизофреника и также с очень плохим прогнозом) мать страдала шизофренией, отец – олигофрен.
Вообще, найти общий язык с родственниками, а самое главное – понимание в вопросах лечения, очень трудно. И это даже с вменяемыми родственниками, а что уж говорить о родне этой девушки?! Короче говоря, поддерживающую терапию дома она не принимала, так что практически не выписывалась из отделения, а дома проводила, в лучшем случае, пару недель. После чего начинала бродить по деревне, приставать к соседям, неоднократно пыталась поджечь различные строения в деревне, так что сельчане с радостью вызывали скорую, чтобы избавиться от нее на несколько месяцев.
Поскольку поступала она обратно чуть ли не на следующий день после выписки, это считалось ранним рецидивом, за что лечащий врач получал втык от начмеда. Короче, надоело это семейство всем и вся, так что при очередной госпитализации заведующий с удовольствием спихнул эту пациентку мне.
Так вот, возвращаясь к «видимым» галлюцинациям. Тогда я впервые увидел, что значит «галлюцинаторная загруженность», т.е. состояние, когда пациент испытывает обильные галлюцинаторные переживания и полностью в них погружен. Она сидела передо мной с абсолютно отсутствующим видом, при этом постоянно к чему-то прислушивалась, вертела головой, закатывала глаза, начинала что-то шептать, от чего-то уворачивалась, отстранялась. При этом на мои вопросы она отвечала очень неохотно, приходилось повторять несколько раз, в надежде попасть в некую паузу, когда она будет слышать меня, а не «голоса». Меня слушать ей было не очень интересно, потому что в голове у нее разворачивалась эпичнейшая битва добра и зла за обладание ее душой: с ангелами, демонами, громами и молнией, голосом Бога и пр.
Потом у меня были и другие пациенты, у которых на лице читались галлюцинации. Вот именно поэтому интернет-консультирование в психиатрии, да и в психологии, не может быть адекватной заменой очной беседы с пациентом. Общаясь с пациентом, ты не только слушаешь что он говорит, но и обращаешь внимание на то как он говорит, каким голосом, на его мимику, позы, движения, реакции на задаваемые вопросы и многие многие другие мелочи, которые возможно заметить, только будучи с пациентом лицом к лицу.
На этом пока закругляюсь, ибо ждут домашние дела.
