Мемуары прабабушки Анфисы. Часть 4.
Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_prababushki_anfisyi_chast_1_...
Часть 2. http://pikabu.ru/story/memuaryi_prababushki_anfisyi_chast_2_...
Часть 3. http://pikabu.ru/story/memuaryi_prababushki_anfisyi_chast_3_...
Распространение Государственного займа среди населения было нелегким делом.
Дензнаков мало у государства, у населения еще меньше, чем платить? Да и мы служащие получали маленькую зарплату с задержкой, 30 рублей в месяц. И из этой зарплаты шли пожертвования на строительства автозаводов в Горьком (Нижний Новгород), в Москве, на Днепрогэс и др. Делалось это так, идет в районе совещание уполномоченных (уполномоченными были мы, нас посылали в деревни), кто-то встанет и скажет: « Я жертвую на строительство автозавода 10 рублей, вызываю Иванова!». Иванов встает, жертвует, вызывает другого. Так все собравшиеся и платили.
Оставаться в стороне нельзя было. И вот при получении зарплаты удерживались 10 рублей. А сами в деревнях жили впроголодь. Столовых нет, в магазинах кое-чего купишь, но хлеб не продавался. Хорошо, если кто из сельского актива пригласит к себе и угостит картошкой с уйраном.
Один раз пришлось быть уполномоченной по распространению займа в селе Тяптяево. Поработали, не выполняется триста рублей, подписались как будто все, кое-кто конечно сумел увильнуть. Вызывают в район на совещание, отчитываемся, у меня не выполнен план на 300 рублей. Я отчитываюсь последней.
Секретарь ГК КПСС Иванов В.Т. встает, говорит: «Да, по Советской земле ходим, советский хлеб кушаем, работать не хотим…». Приняла эти слова на себя, т.к. отчитывалась последней, может быть они сказаны были не только мне. Решение выполнить план, срок три дня.
Вечер, солнце не село, осталось ему пройти метра два по небу до захода. Иду обратно в село Тяптяево, пройти надо 16 км. Иду, солнце село, темно, дождь накрапывает, как туман стелется. Зябко, сыро. Ранняя весна, снег сошел только. Прошла длинное поле, прошла деревню Ойкасы, через метров сто надо спуститься в овраг, в овраге на речке запруда мельницы. Говорят, что здесь утопилась девушка, выходит иными ночами призрак девушки, путника сбивает с дороги, водит по полю и оврагам. Призрак меня не тронет.
В этом же овраге густой лес, здесь ежегодно волчица выводит щенят-волчат. Из ближайших деревень скотину не трогает, но и люди волчицу не трогают. Волчицу тоже не боюсь, не было здесь случая, чтобы волк нападал на человека. Метров 15 не больше осталось до спуска в овраг, вижу, на горизонте что-то двигается. Что это? Лошадь? Да скотину никто не выпускал, травы нет еще. Волк? Нет, больше волка. Кажется, идет на меня. Встала, оглянулась кругом. Идти обратно в Ойкасы, постучаться к кому? Что скажут, женщина одна ночью ходит, зачем? Постояла, что-то он не приближается ко мне, а движется на одном месте. Что будет, то и будет, пойду. Подхожу, это куст у дороги шевелится на ветру. Днем ведь сколько раз видела этот куст, а ночью не смогла догадаться. Пошла, миновала запруду, призрака девушки не видела, волчицы тоже нет.
Пришла в Тяптяево, светает. Зашла в сельсовет, прилегла на скамейку. Воскресенье. В первой пятилетке выходных мы не знали, если и болеешь, можешь стоять на ногах, бюлетеня не будет. Надо работать, спать не более 5-6 часов. Поспишь подольше, отстанешь от других, не догонишь.
Церковь работала, ударил колокол, зовет народ в церковь. Пришел в сельсовет председатель Митрофанов Степан. Рассказала ему, что план не выполнен, срок три дня. Думаем, где триста рублей взять, на кого положить? Да нельзя ведь накладывать, заем – добровольная подписка. Решили деньги с церкви взять. Обедня отошла, комсомольцы взяли в оборот попа, повели в караулку, требуют помочь государству, дать триста рублей.
Трех часов не прошло, на столе в сельсовете появились триста рублей. Снарядили нарочного, послали деньги в банк, рапорт в райисполком. Нарочный приезжает, мне предписание, немедленно идти в соседний сельсовет Юваново, взять на буксир, выполнить там план по займу. Пришлось поработать в Юваново, помогать выполнить план.
Дети дома у меня не ухожены, решила переменить работу, чтобы быть с ребятами. Свекровь старая, ей ребята не под силу.
Записалась заочницей в Учительский институт в г. Чебоксары. Сдала вступительные экзамены и стала работать учительницей истории в неполной средней школе в 1934 году в селе Большое Карачкино. Роно через год перевел меня в Большесундырскую среднюю школу, работала там в 1935-36 учебном году.
1936-37 учебный год в Ювановской средней школе, училась заочно. В сентябре 1937 года вызывает меня зав. Роно Пожеданов П.А., хотят назначить меня директором школы в Юваново. Я отказываюсь – нет у меня высшего образования. Пожеданов стукнул кулаком по столу и крикнул: «Мы вам доверяем!» Эта замашка кричать и стучать по столу за ним водилась. Не раз за это получал замечания в райисполкоме и райкоме. Пришлось согласиться.
В то время с высшим образованием учителей мало было. В Юваново была одна Ольга Павловна, она дочь попа, ее директором не ставили. В следующем учебном году появился учитель словесности Савельев, окончивший учительскую семинарию. В 1938-39 годах начали сажать, приклеивать ярлыки «враг народа». И Савельев был арестован. Также арестовали Русакова (до меня был директором), Еремеева – учитель математики, Шехмачева (только что окончил пединститут, недели не прошло, как приехал - арестовали), Дмитриева – учитель истории. Назначали учителей, не успевали они освоиться, их арестовывали.
Так у нас в 1940-41 учебном году поредели учителя, что некоторые учебные предметы совсем не преподавались, оставшиеся учителя выполняли свои учебные предметы за полгода. Дело улучшилось в 1941-42 учебном году, школа укомплектовалась из эвакуированных.
1937 г. Учусь заочно в Учительском институте, окончила в 1937 г. Поступила в основной пединститут учиться заочно.
1938 г. Лето жаркое, распространилась болезнь дизентерия. Болеют дети и взрослые. Дети некоторые умирают. Б.-Сундырская больница переполнена, открыли временную больницу в М-Карачкине. Я выехала на заочную сессию. Получаю телеграмму: ребенок заболел. Заболел сын, я работала председателем сельсовета, когда ему было 6 месяцев, настоящего ухода и заботы за ним не было в период первой пятилетки, рос слабеньким. Пришлось бросить учебу, приехать, лежали в Б.-Сундырской больнице. Я все время находилась при нем. Выздоровел, а сессия прошла.
1939 г. Выезжаю на сессию, не хочется отстать от сокурсников, и вот за один месяц я сдала курсовые экзамены по 7 предметам. Занималась так, что ни минуты свободной не было. Райком профсоюза учителей привез однодневные путевки в дом отдыха за Волгой, не поехала, время на это не могу тратить. Устала так, что двинуться с места не хотелось, рукой шевельнуть. Думаю, приеду домой в Юваново два дня буду отдыхать, ничего не делать, сидеть, лежать в тени на травке, ведь в Чебоксарах на травке не посидишь, нет ее там.
Захожу во двор, возвращаясь из Чебоксар, мне подают телефонограмму, что явиться завтра 5-го августа в РККПСС с отчетом о готовности школы к новому учебному году.
5 августа. Подготовилась к отчету, села на школьную лошадь (телегу) и поехала в с.Б.-Сундырь в РККПСС. Заседание бюро райкома партии, отчиталась. Без меня была проверка в школе о готовности к новому учебному году. Проверял инструктор райкома Потапов. Меня ругали, что не вывезены дрова (кое-какие работы, ремонт помещений и др. были сделаны до выезда на сессию). Насчет дров тоже заключен договор с председателем колхоза им. Сталина Матвеем.
Матвей наш выпускник, никогда не подводил, если скажет что, обязательно выполнит. По договору он должен вывезти дрова до 1го сентября. Пока не вывезены. Меня ругают, решение приняли, выполнить это к 10 августа, другое к 20. Никто не поинтересовался, как у меня с учебой, это мое личное дело. Мне обидно, теперь 2 дня не отдохнешь, ни одного дня. Надо работать.
И теперь (на пенсии) вспоминаю эти не использованные 2 дня отдыха, кажется ничем их не восполнить, ведь теперь я отдыхаю, располагаю своим временем, как хочу сама. Могу отдыхать, ничего не делая, хоть 20 дней, но они не дают мне того, что я получила бы от тех двух дней.