Клетка для танцев. 2. С терпеньем и талантом⁠⁠

Да, да, я здесь, здесь, я с тобой…

Неземная моя.

Эльфенок ненаглядный.

У нее серебряное кольцо в виде змеи на безымянном пальце. Я купила ей его, когда мы прошлой осенью ходили на выставку современного искусства. В фойе галереи продавали разные украшения и безделушки… Маленький подарок на память.

И она еще носит его. Все еще носит. На безымянном пальце левой руки.

Белые носки, немного запылившиеся по краям. Белые с голубым кроссовки, небрежно сброшенные на пол. Ноги, форма которых если не безупречна, то близка к таковой.

И желтый свитер, скрывающий под собой маленькую грудь и подтянутый живот… Он мог бы полнить кого-то другого, но не ее. Не Элли.

Порой мне казалось, она слишком хороша, чтобы быть настоящей.

Но я знала – все это только фантазии… Просто кому-то очень повезло с генетикой. Я видела на фотографиях ее мать в молодости – Элли была почти точной копией.

А парень… Я перевожу на него настороженный взгляд. Какой-то крашеный под блондина мальчишка с пустыми глазами. Такое чувство, что он немного под кайфом. Где она его нашла? Глупый вопрос, конечно – Элли всегда тащит всякую дрянь.

«Такую, как ты?» – тихо шепчет внутренний голос.

Я нервно встряхиваюсь. Какая чушь.

У нас было совсем другое.

– Как ты? – говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку.

Одно движение, формальное и ничего не значащее с кем-то другим, но не с ней… Элли улыбается, не отстраняясь. Я быстро касаюсь губами ее щеки. Она все понимает. Но никак не комментирует то, что я делаю.

– Нормально, – нейтрально отвечает она. – А, познакомься… Это Эдик.

Эдик вскидывает руку в придурковатом приветствии, как будто зигует. Ну что за чучело.

– Очень приятно, – мило улыбаюсь я.

– Ты придешь сегодня в клуб, Ирма?

– Вообще не собиралась. Почему ты спросила?

– Просто. Я танцую сегодня. Подумала, может, ты захочешь посмотреть.

Она смеется, с притворной стеснительностью пряча лицо в воротник. Все это чистой воды кокетство, конечно.

– Я не планировала…

– Ну как знаешь. Будет Фома, Григ, Петрович… все будут.

Это должно меня как-то заинтересовать?

– А ты хочешь, чтобы я пришла?

Она опять хохочет. Ну конечно. Какое смешное предположение.

– Я такого не говорила, – делает серьезное лицо. – Но если ты придешь, я буду очень рада.

Игра, это все игра, только игра… Элли всегда так. Она не умеет по-другому.

Ей нравится дразнить.

Наверное, поэтому она и пошла танцевать к клуб. Стриптиз – это и значит «раздеваться дразня»… ну или как-то так.

Хватит.

Я мотаю головой.

– Вряд ли. Но если соберусь, я дам тебе знать.

– Как хочешь, дорогая.

Это обращение звучит почти издевательски.

– Ладно, – поворачиваюсь чтобы уйти. – Звони.

– Обязательно, – она посылает мне воздушный поцелуй. Нахалка.

Когда я возвращаюсь к Листовскому, чувствую я себя так, словно мне пришлось взобраться на Эверест. В глазах моего спутника легко читается ирония.

– Ну что, поздоровалась?

– Да… Пойдем отсюда.

– Пропало настроение?

– Не прикалывайся. Ты все прекрасно понимаешь.

– Куда дальше? Ко мне?

– Если ты не против.

– Я только за.

И мы уходим.

Конечно же, Листовский был осведомлен о том, что нас связывало с Элли. Мы были совершенно откровенны в таких вещах. У нас ведь были действительно хорошие отношения – полные доверия и открытости. Да будь у меня хоть десять таких, как она, причем в настоящем времени, Листовский и слова бы против не сказал.

Сорок минут – и мы у него дома… Это приятная двухкомнатная квартира со свежим ремонтом, очень минималистично обставленная. Листовский немного педант в том, что касается чистоты и порядка – все вещи в его шкафу всегда аккуратно сложены, и он обязательно устраивает генеральную уборку в субботу утром.

Светлая, очень чистая и как будто пустая квартира… Может, потому что Листовский живет один, здесь не бывает ни разбросанных игрушек, ни разложенной в беспорядке косметики… Наверное, просто те, кто не убирает за собой, в жизни Листовского не задерживаются.

– Приготовить тебе что-нибудь?..

– Нет, не надо. Не хочу, чтоб ты стояла у плиты. Закажем пиццу.

– Как скажешь…

В комнате, которую Листовский именует гостиной, стоит искусственный камин.

– Я включу?.. – неуверенно спрашиваю я.

– Конечно, Ирочка. Делай все, что хочешь.

Листовский звонит в доставку, а я втыкаю вилку в сеть. Электрический огонь в июне… Пусть. Это холодное лето. Холодное и пустое, как моя жизнь.

Сделав заказ, Листовский поворачивается ко мне.

– Ты расстроилась, – констатирует он. – Милая моя девочка, ну зачем… Что ж ты принимаешь все так близко к сердцу… Пицца приедет через час. Ложись на диван, я тебя пока подготовлю…

Я истерически всхлипываю.

– Ну, успокойся, милая… Я сделаю массаж… И ты обо всем забудешь… Совсем обо всем…

– Да, конечно…

Лучше не сопротивляться. Пусть идет как идет.

Я делаю так, как сказал Листовский. Ложусь. Синтетическая обивка холодит кожу.

– А раздеваться будешь?..

– Ах да. Разумеется.

Я снимаю платье.

У Листовского умелые руки. Он терпелив и талантлив. А перед моими глазами пляшут язычки электрического пламени. Они прыгают и скачут, они играют и дразнят, они сводят с ума и путают время. Да, путают время, растягивая, нарушая, сминая естественный ход вещей… естественный ход вещей… естественный порядок вещей… естественную вселенную вещей… И взрывают ее мучительным фейерверком, нивелируя, аннигилируя, уничтожая.

И меня уже нет. Это уже не я.